Мысли и размышления

Маяковский дразнит Есенина

Жили-были два брата, Маяковский и Есенин.

Один был великан, другой почти карлик. Один черноволосый, другой огненно-рыжий. Один всегда мыл руки с мылом, другой категорически отказывался вообще прикасаться к воде.

Как-то Маяковский прогневался на брата за грязные руки, и прозвал его Черным Человеком.

Есенин же в отместку, к тому же завидуя росту брата, прозвал его Пароходом Нетте.

Прямо так и сказал:

— Здравствуй, Пароход Нетте!

Рассвирепел тут Маяковский, да как гаркнет:

— Иди мой руки, Черный Человек! Левой! Левой! Левой!..

Есенин ответно воскликнул:

— О, не тронь волос моих рожь!

— Какая рожь! — возражает ему Маяковский. — Рожу иди умой! Рожу!

Худо ли, бедно ли, но жили они тихо. Но вот как-то заспорили как надо стихи писать. Сами они не то что стихи могли писать, а читали с трудом, по слогам, но спорить заспорили. А аргументы все приводили фигуральные.

Маяковский схватил громадный молот и давай по наковальне лупцевать. Малиновые искры — снопом.

На что Есенин криво так усмехнулся, почмокал-посвистал, позвал голубую кобылицу, и давай ее доить. Одно ведро за другим, одно ведро за другим. Одно — полнее другого.

Обомлел Маяковский, но виду не подал. Сбегал в Африку, привез чистокровного негра, и на глазах Есенина поцеловал его прямо в губы.

Помрачнел Есенин, поморгал васильками, а потом смотался в Америку, привез толстозадую танцовщицу Дункан, и давай ее вертеть. И так ее вертит и сяк. В глазах рябит.

Маяковский ощутил подлинный приступ безумия. Он оттолкнул негра, вскочил на мраморный постамент и говорит:

— Я памятник себе воздвиг нерукотворный!

Сказал и вправду стал памятником.

Вот так Есенин не только проиграл спор, но и потерял брата.

Постоял Есенин возле окаменевшего брата, огорченно плюнул, и поплелся домой. Дункан ржаной собакой поволоклась за ним.

За Дункан поволокся ее ржаной шарф.

«Руки с мылом помыть, что ли?! — неожиданно вопросил себя Есенин. И оглянувшись на Дункан, подумал. — И чего ей надо от меня? Потанцевали и будет! Нет, поволоклась за мной. Эх ты, ржаная сука! Танцовщица, мать твою! Американочка хренова!..»