На другом берегу любви (СИ)

Глава 25 Не забывай

ЛЕРА

Какое-то время так и выходит, он справляется сам. Но вдруг вода вокруг Егора начинает бурлить и пениться, словно сама стихия ожила. Невидимые силы затягивают его в глубь, утаскивая на самое дно, где царит темнота и холод. Я чувствую, как он борется изо всех сил, но какое-то существо, склизкое и хищное, тянет его вниз, желая поглотить.

Я все так же стою на берегу, и мое сердце замирает.

— Нет! Нет! Нет! — кричу я, не в силах побороть нарастающий страх. — Егор, держись, не сдавайся!

Я внимательно слежу за каждым его движением, зная, что расстояние между нами только увеличивается. Кем бы ни была эта тварь, она затягивает его в самую бездну. Образы улыбки и смеха любимого мелькают в памяти, и я ощущаю, как боль разрастается в груди, а сам Егор окончательно исчезает с моих радаров.

Господи, неужели это все? Но так не может быть! Скажи, что не оставишь его в эти последние минуты. Он же старался не для себя, а для всех этих людей, для этого странного мира, который еще недавно был для нас чужим.

Секунды тянутся, как вечность. Сквозь туманную дымку я всматриваюсь в горизонт, и не могу поверить, что Егор не возвращается на поверхность. Моя душа кричит о помощи, только ждать ее неоткуда. Есть только отец, но он и так занят сражением. Я начинаю рыдать, не в силах удержать слезы. «Неужели это конец?» — мелькает ужасная мысль, и даже небо вокруг кажется невыносимо тяжелым.

Но вдруг, будто самим сердцем я ощущаю движение в воде. По коже пробегает толпа взволнованных мурашек. Егор! Я снова ощущаю его. Не знаю как, но он справился, выплыл из глубины, и более того, добрался до острова. Прямо сейчас его ступня касается твердой земли, и слезы, что медленно катились по щекам, становятся слезами радости.

У него получилось, он смог!

Услышав сдержанный стон отца, я оглядываюсь и возвращаюсь в реальность. Прямо здесь, за моей спиной, все еще продолжается битва не на жизнь, а на смерть. В воздухе витают запахи горелой плоти, и крови. После того, как сама истекала ею совсем недавно на мельнице, этот запах с металлическими нотами я ни с чем не спутаю.

Отец серьезно ранен, и едва держится на ногах, но продолжает сражаться с порождениями тумана. Его глаза горят решимостью разделаться с этой нечистью, только я вижу, как на его лбу блестят капли пота, а дыхание становится тяжелым и прерывистым.

Собрав последние силы, я бросаюсь к отцу на помощь, готовая держать оборону ровно столько, сколько придется. Егор с Жемчужиной Мудрости вот-вот доберется до колодца, и это наша единственная надежда, способная отогнать любые страхи и сомнения.

Отец слабеет на глазах, и я все больше выдвигаюсь вперед, запуская то молнии, то воздушные потоки, лишь бы защитить нас обоих и потянуть время.

И вдруг, как по волшебству, небо над озером озаряется светом. Вода перестает быть черной. Потоки солнца пронзают туман, который столь долгое время окутывал весь этот мир кошмаром. Зловещие порождения тумана, словно понимая, что их час пришел к концу, поджав хвосты, отступают в те самые кусты, из которых пришли. Только прятаться им больше негде. Прямые солнечные лучи настигают их и там, испепеляя до безликой черной дымки.

— Вот и все! Больше никакого тумана! Уже представляю, как мама с Улей обрадуются. Они ведь даже не знают, что ты живой.

— Еще узнают, — сквозь боль улыбается отец. — И все это благодаря тебе и твоему Егору.

— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — вспоминается мудрая поговорка, и я обнимаю отца, позволив ему опереться на мое плечо.

Какое-то время мы так и стоим, не в силах отвести взгляда от того, что происходит прямо на наших глазах. Это похоже на настоящее чудо! Не знаю, как и откуда, но в небе, словно вестники новой жизни, снова появляются птицы. Дружными стайками они с интересом кружат над водой, и уже весело щебечут в зарослях королевского сада.

Вот только восхищаться всем этим чудом нам некогда. Отец становится все бледнее, и вот уже оседает в моих руках, как будто этот свет, разгоняющий тьму, уводит из него последние силы.

— Папочка, нет! Только держись. Мама тебя подлечит, поставит на ноги. Даже не думай отключаться!

В панике я наклоняюсь к нему, чтобы осмотреть рану, и теряюсь от испуга. Рана глубокая, а по ее краям будто чернилами намазано. Или это слюни у этих тварей такие ядовитые, что прожигают одежду?

— Что, плохо дело? — будто и не боится отец.

— Не знаю, — отвечаю честно. — Таких ран я никогда прежде не видела.

Оторвав лоскут ткани от подола юбки, я пытаюсь остановить кровь, но ее так много, что мои руки начинают подрагивать. Мама много чему успела меня обучить за это короткое время, но она скорее готовила меня к битвам, чем к их последствиям. И вот сейчас, сидя над своим умирающим отцом, даже со всей этой магией в моей крови я чувствую себя абсолютно беспомощной.

— Скажи маме, как сильно я ее любил. Только о ней и думал все эти годы, — срывается с мужских губ, и по моим щекам катятся горячие слезы.

— Даже не думай умирать! Слышишь? Только не сейчас, когда весь этот ужас остался позади. Сам ей обо всем скажешь, — злюсь я, то ли на него, то ли на саму себя, или на все эти обстоятельства, которые привели нас ровно туда, где мы в итоге оказались. — Ты сильный. Слышишь? Очень сильный. Мы что-нибудь придумаем. Может, во дворце найдется аптечка?

— Аптечка? Не в этом мире, — еще больше злит меня его усталая улыбка, будто он уже смирился и готов навсегда от нас уйти. — Оставь меня, дочка. Меня уже не спасти, — накрывает он мою руку своей. — А ваше время на исходе. Как только вернется Егор, ступай по следам магической паутины и возвращайтесь в свой мир. Для этого мира ты и так сделала предостаточно.

— Нет, нет, нет! Я тебя не оставлю! Что ты такое говоришь? — размазываю по щекам потоки слез, застилающие глаза, и как в детстве громко шмыгаю носом. — Ты вернешься домой к маме и Уле, туда, на другой берег реки, где так долго ждут твоего возвращения. Или пойдешь с нами. Обещай мне, что не будешь сдаваться. Обещай!

Он смотрит на меня с печалью, и в его глазах таится усталость.

— Лера, дочка… Я чувствую, как яд проникает в мою кровь. У меня осталось немного времени, и я точно не переживу переход в другой мир, — его голос подрагивает, и он словно собирает все силы, чтобы произнести эти слова. — Прости меня за все. За то, что росла одна-одинешенька без матери и отца, пока я выполнял здесь свой долг.

— Пап, перестань. Тебе не за что извиняться. Береги силы.

В этот момент из озера выходит Егор и сразу идет к нам. С его мокрых волос по плечам стекают капли воды. После этого экстримального заплыва он все еще тяжело дышит, и смотрит на меня с беспокойством.

— Как ты? Не ранена?

— Я нет, а вот отец…

Егор присаживается рядом с ним на корточки, и внимательно осматривает рану.

— Я могу вернуться в пещеру и позвать на помощь, — предлагает он, на что отец орицательно качает головой.

— Ты не успеешь, сынок, уже слишком поздно. Лучше позаботься о моей дочери, — наказывает ему он, и Егор уважительно кивает.

Его лицо преисполнено сожаления. Пусть они и знали друг друга всего ничего, но за это время успели неплохо поладить с моим папой.

Как же это несправедливо! Он должен жить и вернуться наконец к маме. Мне невыносимо больно его отпускать!

Сжимаю отцовскую ладонь и вздрагиваю от испуга. Прямо на нас откуда-то из зарослей королевского сада с матюками и чертыханиями кто-то упорно ломится к берегу озера.

— Илюхин⁈ — не верю я своим глазам, признав в появившемся из кустов здоровяке никого иного, как Вадима собственной персоной.

— Лерка, это правда ты? — удивляется он, не признав меня в новом теле. — А это Егор что ли? — ухмыляется Вадим, окинув насмешливым взглядом его удлиненные волосы, но в сложившейся ситуации на это никто не обращает внимания.

— Что ты здесь делаешь? — все еще не понимаю я.

— Доставка из другого мира, — улыбается парень своей самой искренней улыбкой, протягивая мне какой-то бутылек. — Старшая ведьма просила поспешить, сказала, он вам сейчас пригодится.

— Это противоядие для отца?

Внутри меня загорается огонек надежды, вот только Вадим не торопится с ответом, и вместо этого почесывает свой бритый затылок.

— Да откуда мне знать? Думаешь, она что-то объяснять нормально научилась с тех пор, как тебя сюда отправила? Всучила в руки, и говорит: «Беги, что есть мочи. Найдешь их на берегу озера за дворцом, Лере передашь. Только не опоздай». Ну так что, я вроде не опоздал. Пока все живы, — озаряет он нас своей беспечной улыбкой, и я не знаю, как на это реагировать: расцеловать эту двухметровую детину или ударить побольнее?

— Хуже уже не будет, — шепчет одними губами отец, принимая за меня это сложное решение. — Если мне еще суждено повидать твою маму и с Ульянкой познакомиться, то повидаю. Кто знает, может, у этой старой грымзы, что меня сюда когда-то отправила, наконец совесть проснулась, вот и решила нам помочь.

Отец с трудом подносит бутылек к губам и делает несколько глотков. Его лицо искажается от горечи.

— Редкостная гадость, — морщится он. — Похоже, старшая ведьма решила меня добить, чтобы не мучался.

Илюхин оказывается единственным, кто оценивает по достоинству его шутку. На гладко выбритом лице расплывается знакомая кривоватая улыбка от уха до уха. Он вообще кажется слишком расслабленным и жизнерадостным для того ужаса, который еще совсем недавно здесь творился. Такой здоровый, но в то же время совсем зеленый, не готовый к реальной жизни. Неужели и мы с Егором свалились в этот мир точно такими же?

Я замираю, мысленно отсчитывая секунды: одна, две, три, четыре… Время идет, только с отцом ничего хорошего не происходит. Он все так же бледен, кровь продолжает медленно сочиться из его жуткой раны. Я чувствую, как внутри меня начинает зреть ужас.

«Пожалуйста, не отключайся», — шепчу я про себя, замечая, как его потяжелевшие веки начинают медленно опускаться. И вот, когда последние лучи надежды угасают, отец теряет сознание.

Глубокий, оглушающий крик вырывается из моей груди, будто саму душу разрывает от боли.

— Нет, не уходи! — кричу я снова и снова над его неподвижным телом. — Я ведь только нашла тебя, ты не можешь меня оставить. Не так, не сейчас.

Егор мгновенно реагирует, прижимая меня к своей груди, обнимает, пытается успокоить, только мои рыдания не остановить. Я злюсь на саму себя, и не могу принять этой реальности.

— Это я… Я во всем виновата…

— О чем ты, Лер? Это же не ты его ранила.

— Нет, конечно. Но я слишком поздно подключилась к битве. Всего какая-то минута, и мой отец не получил бы этого ранения, и был бы сейчас жив.

— Не кори себя, дочка. Я с тобой, — раздается такой родной голос, и я не могу сдержать радости. Тепло окутывает мое сердце.

Я вижу, как его лицо возвращает нормальный здоровый оттенок, и страшная рана затягивается на глазах. Что бы там ни было налито в бутылек, это средство сработало. Чудеса, да и только!

В этот момент все страхи и сомнения растворяются, оставив только любовь и веру. Каждая секунда наполняет меня новыми ощущениями. Это не просто радостный момент, это восторг, облегчение и надежда. Я крепко обнимаю отца, и по моим щекам текут слезы счастья.

— Спасибо! — обнимаю я на радостях и Илюхина тоже. — Если бы не ты, даже страшно представить…

— А ты и не представляй, Лер. Просто верни домой моего лучшего друга, а о твоем бате я позабочусь, даже не сомневайся.

— Лучшего друга? Это он о ком? — не понимает Егор.

— Эх, ты, Ветер, столько лет вместе, и ты так просто меня забыл? Скажи еще, что Горыныча не помнишь, в это я точно не поверю.

— Горыныча… — задумывается Егор. — Не припоминаю никого знакомого с таким именем.

— Нам действительно пора, — начинаю паниковать я, теперь уже из-за Егора. Слишком стремительно он теряет связь с прежним миром. Но и за отца, который потерял много крови и сил, я тоже не могу перестать волноваться. Тот ли Илюхин человек, на которого можно положиться в этой ситуации? — Сам-то домой когда планируешь возвращаться?

Вадим осматривается по сторонам и довольно улыбается, словно увиденное успело ему приглянуться.

— Хорошо тут у вас, природа, птички вон поют. Некуда мне торопиться.

Мы с Егором переглядываемся. Ага, знал бы этот олух что тут творилось всего час назад, вряд ли ему захотелось бы остаться.

— Да и со старшей ведьмой у нас свои договоренности, — произносит он так, будто гордится этим знакомством. — Никто меня не проклинал, как Егора, и насильно в этот мир не закидывал. Сам пришел по своему желанию, тем же путем и вернусь, когда придет время. Так что не волнуйтесь за меня, и за отца своего тоже не переживай. Если надо будет, я его и на себе донесу, куда скажет.

— Что я тебе немощный что ли? Сам дойду, — поднимается на ноги отец, только его заметно пошатывает, и Илюхин вовремя подставляет свое крепкое плечо. — Ну что застыли? — подгоняет нас отец. — Поспешите! Пока Егор и самого себя не забыл.

Мы наскоро обнимаемся. В последний раз я заглядываю в такие родные глаза, повторяя, что никогда его не забуду. И мы с Егором разворачиваемся, уходим.

— Верни моего лучшего друга домой! Его там всем очень не хватает, — доносится следом голос Вадима, и я улыбаюсь сквозь слезы.

Верну, как же иначе. Вот и след моей магической паутины снова появился, и ведет нас прямиком к главному входу королевского дворца.

Высоченные двери дворца жутко скрипят, с тоской напоминая о прошедших днях его величия. В воздухе витают запахи старины. В главной зале нас встречает мрак, обилие пыли и паутины. Не сдержавшись, я громко чихаю, и мой чих разносится по всему дворцу громких эхом.

— Будь здорова, — улыбается Егор.

Знаю, здесь давно никого нет, но мне все равно неловко, словно я могла распугать здешних приведений.

Мы следуем за тонкими нитями магической паутины, которая ведет нас по пустым коридорам, подходим к неприметной лестнице и спускаемся в подвал. Здесь, в небольшом помещении, хранится старая мебель: кресла с резными завитками на ручках, обитые бархатом диваны, которые в своих складках под слоем пыли бережно хранят чужие воспоминания. Но мое внимание сразу привлекает огромное зеркало в полный рост с богато украшенной рамой. На нем след моей магической паутины и прерывается.

— Нам сюда.

Я шагаю ближе, ощущая магическую ауру, исходящую от зеркальной поверхности. Стоит мне ее коснуться, как по ней словно по спокойной глади воды расползаются круги. Сердце наполняется невыразимой радостью и трепетом. Мы дошли! Мы справились! И теперь стоим на пороге чего-то большего, что наконец вернет нас домой. Вот только этот удивительный мир навсегда изменил нас обоих, и даже вернувшись в свои тела, мы уже никогда не будем прежними.

— Готова?

Я поворачиваюсь к Егору и встречаю его взволнованный взгляд.

— Да, готова… Пожалуйста, поцелуй меня на прощание.

— Лер, ты чего? Мы же не прощаемся.

— Нет, конечно, но такими как сейчас уже никогда не будем.

Егор не спорит, в его глазах совсем мало смеха. Он просто притягивает меня к себе и накрывает мои губы своими, такими теплыми и желанными, что в животе поднимается целый круговорот обезумевших бабочек.

— Я так сильно люблю тебя. Никогда не забывай этого.

— Не забуду, — шепчет он в мои губы, и берет за руку, переплетая пальцы. — Потому что и сам люблю тебя больше жизни. Ты и есть вся моя жизнь.

Так мы и шагаем прямиком в зеркальную поверхность. По телу прокатывается странный холод. Граница двух миров размывается. Все вокруг приходит в движение: цвета и формы смешиваются, как краски на палитре художника. Нет уже ни меня, ни Егора, ни наших сцепленных рук, только обнаженные души, которые подхватывает и несет неудержимый поток, чтобы соединить с новой реальностью.