На пределе жизни

По следам предшественников

Всем нам, знакомым с историей исследования острова, кроме решения прямых задач, хотелось разыскать следы пребывания наших предшественников, и особенно те, которые рассказывали о последних днях жизни Толля и его спутников.

Интересные находки были обнаружены во время большого весеннего маршрута. 25 июня, когда мы, перевалив с северного на южный берег острова, оказались невдалеке от мыса Эммы и высматривали удобное для ночлега место, Дима, шедший впереди, вдруг остановился и взмахами руки начал подзывать нас к себе. Здесь на обтаявшей прибрежной косе лежали собранные в кучу куски кальцита, агата, бурого угля. Рядом виднелись сильно разрушившиеся части скелета мамонта, остатки опорожненных и перержавевших консервных банок, колья, которые в свое время, наверное, поддерживали навес или палатку. Осмотрев минералы, Даня и Дима усмотрели в принципе их подбора и расположения, «почерк» геолога-профессионала и авторитетно решили, что перед нами — следы одной из стоянок Толля, единственного геолога из исследователей, побывавших до нас на острове. Такие же кучи ненужных образцов, известных среди геологов под названием «собак», или «собакитов», оставляли на местах привалов и Даня с Димой.

В нескольких шагах от этого места, на кругом берегу ручья, мы наткнулись на остатки костра — обгоревшие бревна, угли и головни. Здесь же один на другом лежали два больших камня. Когда-то они удерживали кол с висящим над огнем котелком или чайником. Подобные сооружения из камней каждый раз устраивали и мы. Скорее всего, костер имел прямое отношение к стоянке Толля.

Нам представилась такая картина. Ученый сидит под брезентовым навесом, просматривая собранные за день образцы, делая пометки в дневнике. Рядом дымит и потрескивает костер, разложенный его спутниками. Вот вскипела вода в котелке. Все собрались под брезентом (сюда не попадают ни дождь, ни снег), подкрепились консервами, выпили чаю, а немного погодя начали свертывать лагерь. Уходя отсюда, Толль берет с собой самые интересные минералы, а «собакиты» оставляет. Так они и пролежали до нашего прихода.

На следующий день повезло еще больше. Невдалеке от лагеря Толля, также на прибрежной косе, по-видимому там, где высаживались на остров Де-Лонг, Толль и спасательная партия, мы заметили гурий, сложенный из крупных базальтовых глыб. Когда-то он имел правильную форму усеченного конуса и достигал высоты около двух метров при поперечнике в средней части около полутора метров. С годами над разрушением гурия основательно «потрудились» медведи. Они начисто «смахнули» верхушку постройки и превратили ее в хаотическое нагромождение камней. Среди них виднелись куски расщепленного дерева. Подняв одну из деревяшек, мы рассмотрели на ней несколько букв, вырезанных ножом, и усиленно занялись раскопками. Вскоре все замеченные куски дерева собраны и приложены друг к другу. Перед нами предстала небольшая потемневшая от времени доска, на которой стояли даты прихода на остров и ухода группы Толля и спасательной партии. Можно было предположить, что в 1903 году эту доску укрепили на вершине гурия участники спасательной партии. Позже, вернувшись с острова, мы еще раз внимательно просмотрели отчеты побывавших там экспедиций и убедились, что наша догадка оказалась правильной.

Разыскивая обломки доски, мы не только отбросили в сторону груду камней, некогда составлявших верхушку гурия, но и частично разобрали его основание. Здесь нас ждала неожиданная находка — вмерзшая в лед прямоугольная жестяная банка. Несомненно, что ее когда-то запаяли и оставили с документами. Однако со временем дно банки проржавело, и теперь в ней лежали лишь чешуйки ржавчины и хлопья совершенно разрушившейся бумаги. Особых примет банка не имела, поэтому решить, кто ее здесь оставил, мы не могли. Возможно, что в ней долгие годы хранилось письмо Де-Лонга, содержавшее сообщение об открытии острова (что более вероятно), или дневники Толля, в которых подробно повествовалось о проведенных здесь днях. И то и другое представляло бы большую ценность для историков, но теперь все это непоправимо разрушено.

Конечно, мы посетили и то место, где некогда стояла изба, построенная Эдуардом Васильевичем и его спутниками. Его, видно, выбирали опытные путешественники. Свой дом они поставили в живописной долине, которая с востока примыкала к величественному полуострову Чернышева. Вблизи протекал быстрый, говорливый ручей. Рядом, на прибрежной косе, лежал плавник, необходимый для строительства и отопления. На окрестных скалах в изобилии гнездились чистики, а травянистая растительность и хорошие ягельники, по-видимому, часто привлекали сюда оленей, еще живших в то время на острове Беннета.

Сильные ветры и бурные весенние потоки окончательно разрушили сооружение. Возможно, что в этом повинны и участники спасательной партии, которые с излишним усердием вырубали скопившийся у стен лед. Теперь отдельные бревна, некогда составлявшие сруб, валялись в долине ручья. Собрав и сложив их в первоначальном порядке, мы получили представление о размерах и устройстве избы.

Стены ее размером всего 2x2 метра состояли из грубо, на скорую руку срубленных жердей и плах — расколотых пополам толстых бревен. Видимо, строители имели только топоры; следов применения других инструментов обнаружить не удалось. В одной из стен, в узком проеме, на деревянных шарнирах укреплялась дверь. Бревна соприкасались друг с другом узкими кромками. Между ними не было пазов, а следовательно, изба не могла быть проконопачена. Все это свидетельствовало о том, что в своем жилище люди предполагали жить только в летние месяцы и не собирались искать под его кровом убежища от пурги и морозов. Кроме того, нам сразу же бросились в глаза миниатюрные размеры дома, разместиться в нем четырем человекам просто невозможно.

До последнего времени оставалось неизвестным, планировал ли Толль в случае невозможности подхода «Зари»[5] свой уход с острова в начале зимы заранее, или к этому исследователей вынудили неблагоприятные обстоятельства. Теперь мы могли дать на этот вопрос определенный ответ. Несмотря на обилие плавника и в том числе хорошего строительного леса, сноровку в строительных делах промышленников Горохова и Протодьяконова, сопровождавших Толля, и большой опыт самого Толля в полярных путешествиях, его партия ограничилась постройкой тесной, убогой избушки, непригодной для жизни зимой. Значит, переход с острова по молодому льду, связанный с большим риском и окончившийся трагически, Толль в случае отсутствия судна планировал заранее. Во всяком случае он не готовился к зимовке здесь.

Кроме обтесанных и обрубленных бревен, в этой долине встретились и другие следы человеческой деятельности— обломки перержавевшего железного обруча от бочки, позеленевшие винтовочные гильзы, осколки стеклянных пузырьков, оленьи кости со следами ударов топором, позвонки крупного моржа, груды нарубленной щепы.

В 1913 году отряд моряков с «Таймыра» и «Вайгача» вывез с острова геологические коллекции, оставленные ученым. Моряки пересекли долину, в которой мы теперь разбили свой лагерь. В середине лета Герман нашел там потерянный ими топор. Пролежав на галечниковом берегу ручья сорок с лишним лет, топор заржавел, но годился к употреблению. Вместе с другими находками позже мы передали его в Музей Арктики.

У мыса Эммелины, на краю берегового обрыва, в том же 1913 году моряки поставили большой деревянный крест, на котором укрепили медную доску с надписью, рассказывающей о трагической гибели Толля и его друзей. Раньше других на этом месте побывали мы с Даней. Крест оказался крепким, но с годами сильно наклонился и мог упасть. Отдавая дань памяти наших мужественных предшественников, обстоятельства гибели которых, вероятно, так и останутся никогда не разгаданными, мы выправили и укрепили крест, сложив у его основания большую пирамиду из каменных глыб.