– Я хочу предложить тебе конкретную работу, Николай. Ты будешь моей тенью, будешь сопровождать меня со своими ребятами повсюду. Мы доросли до больших дел, и сейчас настало время, чтобы перевернуть мир.
Павел Несторович выглядел очень возбужденным. Его дела складывались на редкость удачно. Уже минул месяц как он переехал в новый офис и теперь больше смахивал на удачливого предпринимателя, чем на лидера центристской партии. На пожертвованные деньги он купил ярко-красный «ауди», нанял шофера, а обслуга теперь состояла из двух десятков человек. Это в совковые времена он выстаивал очереди, чтобы поесть пельмешек в стеклянной забегаловке. Сейчас Павел Несторович предпочитал только самое лучшее, и двое посыльных доставляли ему в офис обеды из дорогих ресторанов города.
Численность его партии за последние несколько месяцев увеличилась вдвое, а финансовые вклады текли рекой. Кроме вездесущих пенсионеров, с которых можно было выжать только пятак на предвыборную кампанию, ему удалось привлечь в свои ряды нескольких крупных предпринимателей, согласившихся ежемесячно переводить на его счета весьма солидные суммы. Особым трофеем, потешавшим его самолюбие, был генеральный директор совместного немецко-российского банка, едва ли не самый состоятельный человек в регионе. Благодаря его пожертвованиям партийная касса значительно пополнилась, да и сам Павел Несторович сумел нагулять некоторый жирок, открыв валютный счет в Германии.
– Ты все сказал? – хмуро поинтересовался Николай.
Бригадир Николай Радченко сидел почти у самого входа, с торца длинного стола, покрытого темно-зеленым сукном. Его несказанно раздражала байская привычка Павла Несторовича держать гостей не ближе пяти метров от себя. Можно было подумать, что партийный лидер опасается подцепить какую-то смертельную бациллу.
– Ты что?! – изумленно вскинулся на Радченко лидер местных центристов.
С самого начала знакомства Гордеев обращался к Николаю покровительственным тоном, а не так давно вообще перешел на «ты», полагая, что в лице Радченко приобрел верного и безропотного соратника, способного жертвовать свои деньги не только на мифическое обустройство России, но и на конкретное повышение благосостояния самого вождя. В отличие от Павла Несторовича Николай Радченко ранее всегда был деликатен в общении и никогда не переступал той черты, за которой начиналось панибратство.
– Павлуша, ты меня, видно, за фраера держишь, – поднялся Николай со своего места, с шумом отодвинув громоздкий стул. – Ты мне все о деньгах талдычишь, асам никогда не задавал вопроса, откуда же все-таки баксы берутся? Или доллары не пахнут?
Николай уверенно приближался, резко отодвигая с дороги стулья.
– О чем ты?! – В глазах Гордеева появился неподдельный страх.
Николаю приходилось видеть Павла Несторовича надутым, словно мыльный пузырь, и тогда создавалось впечатление, что достаточно к нему притронуться, как он взорвется бесчисленным количеством едких брызг. Бывал Павел Несторович цинично-рассудительным, и тогда его слова напоминали кислоту, способную разъесть крепчайший металл. Но сейчас
Гордеев откровенно трусил, и его лицо по цвету ничем не отличалось от самой обыкновенной штукатурки.
– А то, что денежки ты брал паленые, пернатый ты мой! И достаточно мне будет шепнуть кое-кому кое– что, и твоя долбаная партия вместе с ее лидером лет на пятнадцать заляжет на нары.
– О чем ты, Коля?!
– К твоему сведению, драгоценный ты мой, я не бизнесмен, а бандит. И ты получишь не политическую статью, а самую что ни на есть уголовную. За сотрудничество и пособничество. Тебя устраивает такая перспектива? Ближайшие пять лет твое место будет не в Государственной Думе, а у параши, рядом с лагерными «петухами»!
– Чего ты от меня хочешь?
Гордеев поднялся. Выглядел он подавленно.
Колян ухмыльнулся:
– Расслабься, Павлуша. Позволишь мне так тебя называть?
– Изволь, если это тебе доставляет удовольствие, – поморщился, словно от зубной боли, Гордеев.
Колян сделал вид, что не заметил сарказма Павла Несторовича.
– Для начала давай все-таки присядем. Хочу тебе признаться: надоело мне сидеть в самом конце стола. Мое место здесь, – он уверенно оттеснил Гордеева в сторону, оставив ему местечко по правую руку от себя. – Вот так-то будет справедливее. А ты присаживайся, Павел Несторович, чего застыл верстовым столбом? Сел?.. Вот так-то оно лучше будет. Так вот, хочу тебе сказать: как только я вхожу в этот кабинет, ты должен освобождать мне стул. Деньги, на которые ты пьешь, жрешь, шикуешь с бабами, мои! А следовательно, и весь этот кабинет со всеми потрохами принадлежит мне. Усек?.. Это первое! Второе: я предлагаю оставить все так, как есть. Ты будешь получать мои деньги, по-прежнему будешь устраивать свои политические тусовки, точить на них лясы… Будешь сорить долларами в кабаках, тратить их на баб…
– Послушай…
Щеки Павла Несторовича слегка порозовели – он понемногу приходил в себя и готовился к отпору.
– Нет уж, я долго слушал твою болтовню, теперь ты слушай меня. Ты находишься у меня вот здесь, – сжал Николай кулак. – Мне нравятся твои честолюбивые замашки, только давай не будем пока рваться в Москву. Широко шагаешь – штаны порвешь. Всему свое время. Столица далеко, а ты мне нужен здесь. У тебя очень неплохо подвешен язык, ты умеешь вешать лапшу на уши толпе, в городе у тебя наберется немало сторонников… Поэтому для начала тебе нужно будет баллотироваться в мэры.
Никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. Кто бы мог подумать, что под маской простодушного парня, сущего лоха, прячется такой монстр! Вот метаморфоза!
– Но ведь мэра никто не снимал. А выборы еще не скоро… – начал оправляться от шока Гордеев. Теперь он мог смотреть в глаза Радченко, не отводя взгляда.
– Снимут! – серьезно сказал Николай. – Указ уже. подписан.
– И кем же, позволь спросить?
– Мной. Его «снимут» через восемь минут, – посмотрел Николай на часы, – из снайперской винтовки на пересечении улиц Краснококшайской и Симоновской. Ну так как, даешь согласие, Павел Несторович?»
– Ты сущий дьявол!
– Это слишком лестная для меня характеристика, – улыбнулся Николай Радченко. – Я немного пониже чином. Со своей стороны я обещаю сделать все, чтобы в кресло мэра сел именно ты. Жизнь – штука длинная, если сознательно ее не укорачивать… Когда-нибудь вернешь должок…
Послышалась приглушенная трель. Николай сунул руку в карман кожаной куртки и выудил из него мобильный телефон.
– Слушаю… Уже? Вот как… Хорошо…
Не прощаясь, он отключил аппарат.
– Вот видишь, Павлуша, я не пророк, но получилось все именно так, как я и предсказывал. Теперь у нашего бывшего мэра большая дыра во лбу, она сильно попортила его внешность. Ну а ты давай готовься к выборам.
Радченко поднялся и направился к двери, однако у самого порога неожиданно обернулся:
– И еще вот что! Программа должна быть понятной всем. Пиши ее попроще. И не забудь вставить туда такой актуальный пунктик, как борьба с организованными преступными группировками. Это тебе добавит голосов. А то, знаешь ли, в последнее время в нашем городе чертте что творится. Дня не проходит, чтобы кого-нибудь не грохнули. А теперь вот мэра застрелили… А насчет того, чтобы стать твоим телохранителем, так я согласен. Ну ладно, ты здесь извилинами пока шевели, а я к тебе на днях заеду.
Дверь мягко закрылась, но Павел Несторович еще долго смотрел на нее невидящим взглядом.