На воле

Глава 42

– Ты думаешь, если он узнает о нас, то непременно убьет? – посмотрела на Федора Надежда.

– Я не думаю, я знаю это совершенно точно. Й при этом он не будет ощущать никаких угрызений совести. Наступит на одну ногу, а за другую дернет. Ты плохо знаешь своего уникального муженька. Так что мы с тобой ходим по самому краю пропасти.

Угрюмый обнял Надежду, вдохнув сладковато-пряный запах ее волос, и поцеловал в макушку. Миновал месяц с того дня, как они преступили грань дозволенного, и теперь созерцать друг друга в обнаженном виде для них было так же естественно, как дышать. Однажды Надежда призналась Федору, что отдается ему с большей страстью, чем собственному мужу. Да и сам Угрюмый тоже ощущал нечто подобное. Ни одна женщина не волновала его больше, чем Надежда.

Трудно было понять, почему ее выбор остановился именно на нем. Скорее всего интим произошел потому, что в последнее время Федор находился рядом с Надеждой гораздо чаще, чем ее собственный муж, исправно выполняя при ней обязанности не то сторожа, не то телохранителя. С психологической точки зрения подобное объяснимо: когда ты очень долго видишь перед собой одного и того же человека, который постоянно оказывает тебе знаки внимания, то кроме обыкновенной благодарности в такой ситуации способно родиться куда более глубокое чувство. Поэтому миллиардерши и отдаются своим телохранителям,а принцессы влюбляются в парней из собственной охраны. Если покопаться, то можно встретить похожие случаи даже в отечественной истории – достаточно вспомнить, что Григорий Потемкин когда-то стоял на часах у покоев Екатерины Великой.

Поначалу Угрюмый честно старался выполнять свои обязанности, не думая ни о чем грешном. Даже когда Надежда выглядывала из комнаты на его робкий стук в коротенькой прозрачной комбинашке, сквозь которую просвечивало аппетитное тело, – даже тогда он не мог предположить, насколько серьезно и прочно переплетутся их судьбы.

– Как ты? – спросил Федор, откинувшись на подушку.

– Ты сегодня был в ударе, – честно признала Надежда, улыбнувшись. – Я чуть не улетела! Такого с Колей у меня не бывает. Хоть бы он подготовил меня разок, а ему всегда засунуть не терпится. А вчера он меня просто изнасиловал, – помрачнела Надежда. – Раньше он не был таким.

– Возможно, – задумался Угрюмый. – Надя, признайся, ты со мной начала для того, чтобы Коляну досадить?

Надежда теснее прижалась бедром к его паху, и Федор почувствовал, что готов на большее. Несмотря на то что Надя имела ребенка, ее кожа не потеряла девичьей упругости, даже на животе не проявилось той характерной складки, которая образуется у многих женщин после беременности. Создавалось ощущение, будто Надежда продолжает пребывать в светлой поре девичества.

– Ты прав, но только отчасти, – честно призналась Надежда. – Получается так, что он может, а я как будто бы не имею права. Я не из тех баб, которые будут плакать в подушку. Я ничего не прощаю… А потом… если уж говорить серьезно, то я давно на тебя запала!..

Ты мне можешь не верить, но когда ты приходил к нам с Девушками, то я их просто ненавидёла!

Угрюмый усмехнулся:

– А я-то все голову ломал, почему ты меня так глазищами сверлишь. Теперь многое проясняется.

– Жалко, что мы не встретились с тобой раньше.

– Жаль, – согласился Федор. – Тогда у нас с тобой все получилось бы совершенно иначе.

– Ты даже не представляешь, как я ненавижу Кольку! Вот если бы у меня хватило сил, я бы взяла да и задушила его ночью, пока он спит.

– Не понимаю, зачем его душить? Разве не проще уйти от него?

– Это как? – искренне удивилась Надежда, придвинувшись еще ближе.

Казалось, будто она слилась с его телом, заполнив все его неровности, как это делает вода, затопляя холмистую местность. Сейчас они представляли собой единое целое.

– А вот так! Собрать вещички и уехать к матери.

– Да что ты говоришь такое? Это невозможно! Он меня из-под земли достанет и убьет. Может, это и покажется тебе странным, но Николай по-прежнему любит меня… Он не допускает и мысли о том, что мы можем разойтись. Тут нужно придумать что-то другое, – и Надежда очень серьезно посмотрела на Угрюмого.

Федор скривил губы:

– Уж не хочешь ли ты мне предложить грохнуть твоего муженька?

– А почему бы и нет? Даме, которую любят, как правило, не отказывают, – усмехнулась Надежда. – Или ты не мой рыцарь? Разве ты не боишься, что я когда-нибудь проговорюсь своему мужу о наших не совсем обычных отношениях? Меня-то он не убьет, потому что любит. В крайнем случае отвесит пару крепких оплеух, и все. А вот тебя он не пожалеет, это точно. Федя, что-то ты вдруг побледнел? Ой, Господи, что с тобой? Извини меня, я ведь не знала, что ты такой впечатлительный… Ну прости меня, прости, – сокрушалась Надежда. – Я просто дрянная девчонка, я непременно исправлюсь. Хочешь, я докажу это? Ну давай я реабилитируюсь прямо сейчас. Расслабься, не будь таким скованным.

Надежда запустила свою узкую ладонь между ног Угрюмого, погладила его бедра, сжала в кулаке член, а когда поняла, что бессильна, разочарованно фыркнула:

– Значит, продолжения не будет? Никогда не подозревала, что эта штука может быть у тебя такой мягкой. И чего ты так испугался!

Угрюмый скинул с себя одеяло и принялся натягивать трусы.

– Видно, я не из тех людей, которые возбуждаются при мысли о скорой смерти.

– Ну ладно, я пошутила, – капризно надула губы Надежда и попыталась спрятать рубашку Угрюмого под одеяло.

– Ладно, оставь, Надя, мне сейчас не до шуток, – вырвал он из ее рук Одежду.

Если трезво подходить к ситуации, то с Надькой он действительно связался зря. Все это время он ходил по лезвию ножа, и если верить собственным предчувствиям, то недалек тот день, когда он ухнет на заточенное лезвие обнаженной задницей. С Надеждой следовало завязывать, но, как это сделать, Федор не знал. Он привык к ней – очевидно, такое же привыкание происходит к сильнодействующим наркотикам. Теперь он мог поверить в то, что существуют препараты, зависимость от которых вырабатывается после первого же приема. Нечто подобное у Федора случилось с Надеждой – стоило ему провести с ней одну ночь, как он тотчас перестал интересоваться другими жен– шинами. Да, тело Надежды было на редкость аппетитным, да, она как никто разбиралась в искусстве любви, но особенно возбуждающим было сознание того, что он имеет жену своего босса. Когда ему приходилось разговаривать с Коляном, в башке вертелась одна и та же подленькая мысль: дескать, ты мной помыкаешь, а сегодня после обеда я имел твою жену столько раз, сколько хотел, и она вертелась подо мной, как под тобой никогда не вертелась. Угрюмый был из тех людей, чьи чувства от близкого соприкосновения с опасностью только усиливаются.

Его роман с Надеждой был вполне закономерен. С первой же встречи они потянулись друг к другу, как разноименные полюсы, и все дальнейшее было уже делом техники… Угрюмый всегда с довольной улыбкой вспоминал тот день, когда впервые запустил жадную пятерню под коротенькую юбочку Надежды.

Это произошло немногим более полугода назад, когда он, уподобившись сторожевому псу, нес свою вахту у дверей босса, трудолюбиво фиксируя каждый звонок. В последнее время в голове у Коляна что-то замкнуло: он ревновал жену буквально ко всем мужчинам, даже к случайным прохожим, а в тех, кто заговаривал с Надеждой даже по самому безобидному поводу, видел потенциальных соперников. Тем же, кто пытался познакомиться с Надеждой на улице, и вовсе приходилось солоно: их выслеживали и устраивали им допрос с пристрастием, в течение которого несчастным вполне могли переломать ребра, а то и раскроить череп.

Да, знал бы Николай истинное положение вещей!..

Впервые Федор поимел Надьку прямо в машине, когда отвозил ее к матери. Надежда села рядом с ним, и без того короткое платье задралось еще выше, и у Федора едва хватало сил, чтобы не смотреть на ее длинные красивые ноги. Надька закурила. Угрюмый знал, что она не позволяет себе курить в присутствии Коляна и прячет сигареты от мужа, словно школьница от строгих родителей.

Угрюмый скосил на Надежду взгляд: интересно, что она еще выкинет? Похоже, Колян знает о ней далеко не все.

Надежда нажала на кнопку электроподъемника стекла, выпустила струйку дыма на улицу и сдержанно заметила:

– На дорогу не забывай смотреть, а то зацепишь какого-нибудь мудака, потом неприятностей не оберешься.

Затем она отвернулась и вновь затянулась сигаретой.

Мать Надежды жила в небольшом уютном каменном домике на самой окраине города. Дорога проходила через густую лесопосадку, которая для местной молодежи служила местом свиданий. В кустах кроме высохших испражнений можно было заметить множество использованных презервативов.

Едва они въехали в лесопосадку, как Надежда приказала:

– Притормози здесь и сверни во-он на ту дорожку.

– Зачем? – удивился Угрюмый.

– Может, ты предпочитаешь, чтобы я сходила по нужде прямо посреди дороги? – усмехнулась Надежда, швырнув недокуренную сигарету в окно. – А может быть, тебя это возбуждает?

– Не очень… – буркнул Угрюмый.

Он мгновенно погасил скорость, съехал к обочине дороги, а потом осторожно, стараясь не зацепить брюхом автомобиля торчавшие из земли коренья и пни, медленно покатил по грунтовой дороге в глубину лесопосадки.

– Дальше, дальше, – властно пропела Надежда.

На одной из кочек машину сильно тряхнуло, и Надежда, невольно откинувшись на спинку кресла, задрала ноги к самому подбородку. На ее лице вдруг заиграла улыбка. Она обхватила колени руками, и Федору не нужно было напрягать фантазию, чтобы понять, какие блудливые мысли зашевелились в ее грешной головке.

Секунду Федор еще колебался, созерцая позу, от которой у любого мужика застучало бы в висках, а потом, не в силах бороться с искушением, положил ладонь на круглое колено. Надежда блаженно закрыла глаза, и Федор, совсем осмелев, провел ладонью по ее гладкому загорелому бедру. Пальцы натолкнулись на узкую полоску шелковистой материи, и он уверенно потянул трусики вниз. Надежда слегка приподнялась, и трусики легко соскользнули. Она перехватила их у Федора и швырнула на заднее сиденье.

– Обожди, – мягко отстранила Надежда навалившегося на нее Угрюмого. – Отодвинь кресло, так получше будет. Если уж трахаться в машине, так надо создать себе хотя бы иллюзию удобства.

У Федора перехватило дыхание – события развивались стремительно, он даже не подозревал, что овладеет Надеждой так легко, – каких-то несколько минут назад он гнал по трассе, совершенно не думая ни о каком интиме, а вот сейчас он уверенно запустил Надежде ладонь между ног.

– Сейчас, – пробормотал Угрюмый. Он надавил на рычаг под сиденьем и откатил кресло Надежды назад. – Так достаточно?

– Вполне. Давай поменяемся, а то тебе будет неудобно.

Угрюмый приспустил штаны, сел на пассажирское кресло и привлек к себе женщину. Надежда, внимательно глядя на него сверху вниз, обняла его ногами, прижалась к его груди и села прямо на его восставшую плоть. Последовал легкий вскрик наслаждения, и в следующую секунду Надежда, крепко обвив руками его шею, принялась умело извиваться всем телом.

– Вот так, мой хороший! Вот так! – приговаривала она, закрыв глаза. – Ой, как хорошо! Ты крепче меня держи, еще крепче! За спину… Не ленись, прошу тебя, шевели руками!

Угрюмый старался вовсю, и из груди молодой женщины вновь вырывались восторженные крики:

– Ой, миленький, так хорошо! Всегда бы так!

Угрюмый и сам старался показать, на что он способен: обхватив бедра Надежды, он уверенно насаживал ее на себя, заставляя корчиться в сладких муках.

– Еще! Еще! – просила она. – Только не торопись, вот так, мой сладенький, вот так! Ой, как хорошо!

В тот момент Федор Угрюмов понимал, что даже появление Коляна с автоматом в руках не смогло бы его остановить.

Надежда до матери тогда так и не доехала. Остаток вечера они провели в курятнике у приятеля Федора. Длиннохвостый петух, наклонив голову, с каким-то удивлением поглядывал на любовные забавы людей.

С того дня их встречи стали регулярными. Непредсказуемость в отношениях исчезла, а курятник с надоедливыми птицами они вспоминали всегда со смехом.

– Так ты все-таки уходишь? – капризно надула губы Надежда.

– Ухожу, – принялся застегивать рубашку Федор. Одна из пуговиц никак не желала пролезать в петлю.

– Послушай, Надежда, только не надо устраивать мне сцены, я тебе все-таки не муж. А потом, если ты не забыла, я ведь состою на службе у твоего супруга. Неужели ты добиваешься того, чтобы он подвесил меня за член?

Надежда любила свое тело и, в отличие от многих женщин, совершенно не стеснялась собственной наготы. Она могла развалиться поверх одеяла, разбросав ноги в стороны, нагишом расхаживать по комнате и как бы невзначай принимать такие позы, от которых даже у скопца перехватило бы дыхание. – Ладно, хорошо, я тебя прощаю, – перевернулась Надежда на живот, показав Угрюмому гладкие упругие ягодицы. – Когда же мы увидимся в следующий раз?

– Я все хотел тебя спросить: а ты не боишься, что Колян когда-нибудь внезапно заявится к своей теще и застукает нас с тобой, как говорится, с поличным?

– Совершенно не боюсь, – беспечно ответила Надежда. Она подняла ноги и совсем по-детски стала размахивать ими в воздухе. Тугие тяжелые груди вдавились в подушку – они-то выглядели вовсе не по– детски, напоминая обо всех известных способах обольщения. – Он никогда еще сюда не приходил, и я даже не уверена, знает ли он, где проживает моя мама. Так что можешь чувствовать себя здесь в полной безопасности.

Федор затянул ремень. Еще полминуты понадобилось ему на то, чтобы подобрать разбросанные носки. Странное дело: всякий раз он тратитнемало времени на то, чтобы найти недостающие детали своего туалета. Видно, его нетерпение всегда так велико, что он не замечает, куда швыряет одежду.

– Ты меня успокоила. Прямо от сердца отлегло, – усмехнулся Федор.

– Так когда мы увидимся в следующий раз?

– Не знаю. Тут Колян что-то говорил о том, будто нам в Москву придется ехать. Выходит, наше следующее свидание целиком зависит от твоего муженька.

– Как жалко!

– А что, попросись в столицу, там и покуражимся. Кстати, хочу тебя спросить, Надюша: а ты случаем не боишься от меня залететь?

Надежда села на край кровати, взяла со стола трусики и с улыбкой ответила:

– А что тут особенного? Все в порядке. Один ребенок от одного любимого человека, а другой от другого. – Она натянула трусики. – Или ты против?

– Нет, отчего же? – пожал плечами Федор. – Пусть будет.

Хороша перспектива! Федор не только наставлял рога отцу-командиру, но также имел возможность и подбросить ему на воспитание своего отпрыска.

Федор сделал над собой усилие и оторвал взгляд от Надежды. Совсем иные чувства испытываешь, когда наблюдаешь за раздеванием женщины. Вот где настоящая музыка!

Надежда запахнула на плечах халат.

– Я закрою за тобой.

– У меня есть твой ключ, я могу закрыть сам.

– Не надо. Я хотела бы получить прощальный поцелуй у самого порога.

– А ты хитра.

– Что поделаешь, такой уродилась, – печально вздохнула Надежда.

Федор обнял ее за плечи. Поцелуй получился страстным и совсем не напоминал прощальный. Со стороны могло показаться, что молодые любовники не виделись целую вечность.