На земле Ланки

КОЛОМБО — «ПЕРЕКРЕСТОК АЗИИ»

Февральским вечером 1961 года мы вылетели с Шереметьевского аэродрома на самолете «Суперконстеллейшн» авиакомпании «Эйр Индиа» и утром приземлились в делийском порту Палам. Оттуда самолет голландской компании КЛМ перебросил нас на бомбейский аэродром Санта-Круз. Наконец, в Мадрасе мы пересели на «Вайкаунт» компании «Эйр Цейлон». Сейчас ИЛ-18 советского Аэрофлота доставляет пассажиров из Москвы в Коломбо за четырнадцать часов.

Тень нашего самолета, за которой мы гнались от Мадраса, пересекла линию прибоя и заскользила по зеленым кронам пальм. Окончательно мы ее догнали на бетоне посадочной площадки, когда она замерла под крыльями «Вайкаунта», подрулившего к зданию аэропорта Ратмалана.

Первые дни Коломбо — столица тропического Цейлона — буквально ошеломляет приезжего, особенно если он прибыл из стран, расположенных поближе к северным широтам. Поражает все: жаркий, напоенный морской влагой воздух (стоит пройти несколько шагов под отвесно падающими лучами солнца, и тело покрывается испариной), обилие зелени в городе, разнообразие и сочность красок (здесь почти не увидишь тусклых оттенков, только чистые и яркие тона).

Непривычно выглядит и пестрая толпа — мужчины-сингалы в саронгах (длинный кусок ткани, обернутый вокруг пояса наподобие юбки) и мусульманки в шароварах; девушка в короткой модной юбке и рядом женщина, закутанная в спускающееся до земли сари. Чопорный англичанин, не расстающийся даже в полуденную жару с крахмальной сорочкой и галстуком, шествует рядом с бритоголовым буддийским монахом в оранжевом одеянии, сандалиях и с непременным черным зонтиком в руке (местные жители считают, что от солнечных лучей спасает зонт только черного цвета); здесь же встретишь мавра в красной феске, черном жилете и белых брюках и католическую монашку в причудливом черном капюшоне с четками в руках.

Не сразу привыкаешь к левостороннему движению, то и дело оказываешься перед машиной, которая неведомо откуда появляется в опасной для тебя близости. Поток легковых автомашин и повозок, влекомых под возгласы погонщиков медлительными горбатыми бычками — зебу, огромных двухэтажных красного цвета автобусов и рикш регулирует полицейский в широкополой шляпе, кителе с белыми нарукавниками и шортах цвета хаки.

Между машинами и повозками во всех направлениях снуют велосипедисты, не признающие никаких правил; лихо мчится на мотороллере в белом предохранительном шлеме католический священник, и ветер треплет полы его сутаны.

Прямо на тротуарах лежат пачки газет на сингальском, тамильском и английском языках. На Цейлоне по сравнению с другими странами Юго-Восточной Азии высокий уровень грамотности (более семидесяти процентов). Здесь ежедневно раскупается свыше полумиллиона экземпляров газет.

Коломбо и его морские ворота — порт с полным основанием называют «перекрестком Азии». Это своеобразный обменный пункт, где встречаются суда под всеми флагами мира. Лебедки и портовые краны грузят в трюмы ящики ароматного чая, которым будут наслаждаться любители во многих странах, терпко припахивающие дымком полупрозрачные листы каучука, которые, превратившись в авторезину, прошелестят по дорогам разных континентов, ценные породы древесины и многие, многие другие товары традиционного цейлонского экспорта.

Надежно спрятаны в судовые сейфы самоцветы, которые будут доставлены в ювелирные магазины крупнейших городов мира. Ими можно полюбоваться в витринах и на прилавках Коломбо. На синем бархате горят и переливаются золотистые и дымчатые топазы, рубины и лунные камни, аметисты и аквамарины, кошачьи глаза и александриты, опалы и жемчуг. Удивительно хороши сапфиры, среди которых особенно высоко ценится его редкая разновидность — звездный сапфир. Местные ювелиры не преминут сказать вам, что именно здесь, в Коломбо, американский мультимиллионер Джон Пирпонт Морган приобрел добытый на Цейлоне некогда самый крупный в мире сапфир (вес более пятисот каратов). В октябре 1964 года газеты всех стран опубликовали сенсационное сообщение о дерзкой краже этого драгоценного камня из нью-йоркского Музея естественной истории.

Погрузка окончена. Трудяги-буксиры облепляют со всех сторон осевшее по ватерлинию судно и вытаскивают его на внешний рейд, где у пирсов в ожидании своей очереди на разгрузку стоят другие суда. Те же буксиры осторожно, даже почтительно вводят в порт сверкающий белизной надстроек и стеклами иллюминаторов ультрасовременный лайнер типа «Канберра», совершающий регулярные рейсы между Англией и Австралией, и по Коломбо растекаются разноязычные толпы туристов.

Басовито сигналя, входит в порт «трэмп» — океанский бродяга, узнавший, судя по изъеденным солью бортам, почем фунт морского лиха. Огибая волнолом, совсем по-будничному торопится индийская дхони — небольшое суденышко с косым парусом, снастями из волокна кокосовой пальмы и командой темнокожих матросов в набедренных повязках. Она привезла овощи из индийского порта Тутикорин.

Цейлон многое экспортирует, но немало и ввозит: промышленное оборудование и автомашины, ткани и предметы домашнего обихода, рыбу и мясо, муку и рис. Следы хозяйничанья колонизаторов в стране еще далеко не изжиты.

В этом легко убедиться, если пройти в деловую и административную часть города. Когда-то здесь португальские колонизаторы построили свой первый опорный пункт — форт, давший название целому району. На месте солидных крепостных укреплений выросли еще более солидные здания банков, отделений всемирно известных компаний и фирм, магазинов. Тут же находятся резиденция генерал-губернатора, канцелярия премьер-министра, сенат, здания почты и телеграфа.

На улице Принс-стрит у внушительных подъездов, густо залепленных медными пластинками с названиями учреждений, сплошными рядами выстроились сверкающие лаком и никелем машины самых различных марок — европейские, американские, японские. В тиши кабинетов офисов, овеваемые ветерком электрических фенов, дельцы с европейскими и американскими фамилиями пока еще подсчитывают свои прибыли, переводя в фунты, доллары, марки, гульдены и другую валюту труд цейлонского народа и богатства цейлонской земли. Но уже на соседней улице работают национализированные Банк Цейлона и Народный банк.

В обеденный перерыв в порту замирают краны, повсюду в городе закрываются двери магазинов и учреждений. Расположившиеся в тени пакгауза грузчики разворачивают захваченную из дома и завернутую в банановые листья скромную горсть-другую риса и молча едят его, запивая тепловатой, согревшейся на солнце водой из бутылки.

Разносчик на велосипеде спешит доставить обед тем, кто может позволить себе «роскошь» заказать его в харчевне. На багажнике возвышается пирамида обвязанных платками тарелок с едой.

Людно в это время в бутиках — нечто среднее между небольшой столовой и лавочкой, — где можно пообедать, выпить стакан чаю или кофе и заодно сделать мелкие покупки.

В час трапезы на обеденном столе цейлонца, и бедного и богатого, появляется отварной рис с традиционным карри, соусом-приправой, составной частью которого непременно служит очень крепкий перец чили и измельченная мякоть кокосового ореха. «Ассортимент» соусов зависит от доходов семьи. Бедняк довольствуется приправой из овощей и «мальдивской рыбы», так называют здесь доставляемого с Мальдивских островов сушеного тунца. На стол богатого цейлонца подается около десяти, а то и более соусов: мясных, рыбных, из дичи, креветок и зелени.

Карри готовится невероятно острым. Непривычный человек, отведав его, невольно вспоминает об огнетушителе, долго вытирает выступившие слезы и прополаскивает горло содержимым первой попавшейся под руку бутылки. Могу засвидетельствовать, что и кавказская, и индийская, и венгерская, и румынская кухня, в которой перец и острые приправы играют отнюдь не последнюю роль, по сравнению с цейлонским карри кажется просто пресной. Это блюдо, кстати, принято есть без хлеба и руками.

К вечеру, когда закрываются банки и офисы, улицы Форта пустеют: бизнесменов автомашины увозят в особняки, клерки спешат к автобусным остановкам. В предзакатный час приятная свежесть морского ветерка особенно чувствуется на волноломе, протянувшемся от портовой набережной на добрый километр. Эта сооруженная из бетона и камня преграда принимает на себя удары бушующей морской стихии, охраняя от своеволия Индийского океана зашедшие в порт суда. На внутренней стороне ее, на гребешках, окрашенных радужными нефтяными и мазутными пятнами, пляшут обломки каких-то ящиков, обрывки сетей, скорлупа кокосовых орехов, порожние бутылки — словом, весь сор, который обычно скапливается в океанских портах. На внешней стороне чистые, прозрачные волны разбиваются во влажную солоноватую пыль, встречаясь с крутыми каменными стенами волнолома и набросанными перед ним бетонными пирамидами.

Перед закатом (солнце здесь заходит в течение круглого года около шести часов вечера) на волноломе начинается вечернее гулянье. Энергично вышагивает в шортах глава одной из местных английских фирм, совершающий предписанный врачом моцион. Слуга почтительно несет за ним зонтик и складной стул. Неторопливо движется группа девушек в сари. Верхняя часть их тела закрыта плотно облегающей, короткой, не доходящей до пояса кофточкой. Наряд их дополняют кольца, браслеты, серьги.

Идет по волнолому молодая англичанка. В одной руке шлейка, поддерживающая неуверенно ступающего ребенка, в другой — поводок, на конце которого бодро бежит похожая на сороконожку, с коротенькими кривыми лапками, с лиловым, свисающим до земли языком, длинная и низенькая такса.

Любовь англичан к таксам мне объясняли следующим образом. Когда в Англии налог на собак стали взимать в зависимости от их роста, расчетливые англичане начали обзаводиться таксами: собака «представительная», а налог небольшой. За верность этого объяснения ручаться, конечно, нельзя, но одно бесспорно — уж если здесь встретишь таксу, то ведет ее почти наверняка или англичанин, или слуга англичанина.

Как-то на волноломе я встретил сингала, который вел на цепочке крохотного, чуть побольше кошки, леопарда. Он отчаянно шипел при виде такс, обнажая острые белые зубы.

Опустел Форт, но еще оживленно в районе старого города — Петты, где с незапамятных времен находятся лавки местных торговцев продовольствием, мануфактурой и готовым платьем, обувью, скобяными товарами, кустарными изделиями. От Петты до европеизированного Форта совсем недалеко, однако они резко различны. Петта — азиатский район Коломбо. Улицы здесь уже, магазины меньше, люди в европейской одежде встречаются реже. На вывесках и рекламах почти нет европейских имен, да и европейская речь раздается нечасто.

Машины с трудом пробираются по лабиринту закоулков, заполненных пестрой толпой. Пешком тут доберешься скорее, тем более что на Цейлоне в отличие от других стран мира пешеход пользуется особым уважением. Нередко можно видеть, как колонна автомашин останавливается, чтобы пропустить одинокого пешехода, неторопливо пересекающего улицу.

И без того узкие тротуары Петты загромождены лотками торговцев, шумно расхваливающих свой товар. В лучах солнца переливаются полотнища шелка, сатина, ситца, яркие сари с цветным орнаментом или вышивкой. С ними соперничают желтые и зеленые связки бананов, коричневатые с зелеными листьями ананасы, горы красного и зеленого перца.

Здесь продают не произрастающие в наших краях фрукты. Желтоватая мякоть зеленого, величиной с кулак, продолговатого манго отдает йодом. Одновременно дыню и клубнику напоминают по вкусу плоды дынного дерева папайи. Под скорлупой коричневато-красного мангустана обнаруживаются полупрозрачные мягкие с косточкой внутри дольки, похожие на клубнику и ананас. Красные, желтые и зеленые колючки скрывают нежно-кисловатый плод рамбутана.

Тут же громоздятся на лотках «старые знакомые» — помидоры, огурцы, капуста, редька, горох. Все эти овощи растут на Цейлоне круглый год. А вот о яблоках, грушах, сливах и винограде придется забыть. Но именно о них почему-то вспоминаешь, глядя на лотки с тропическими фруктами.

С утра до позднего вечера на Петте не смолкает крик зазывал, шумный говор продавцов и покупателей, предлагающих, убеждающих, спорящих на сингальском, тамильском и английском языках.

Другой облик у Мараданы — района мелких ремесленников и оптовых торговцев лесом. Вдоль улиц тянутся мастерские; из дверей и окон их раздается дробный перестук молотков, визг пил и жужжание паяльных ламп. Прямо на тротуар летят стружки из-под резца токарного станка, установленного у порога металлической мастерской. Ветер вращает своеобразную рекламную мельницу — велосипедное колесо, в спицы которого вделаны небольшие лопасти, над дверью свисают автопокрышки и камеры. Здесь вулканизируют авторезину. Веселый перезвон доносится из мастерских жестянщиков, выставивших напоказ свою продукцию: ведра, миски, тазы, жбаны, корыта. Терпким запахом опилок несет от лесных складов.

В стране пока еще нет крупных промышленных предприятий, но недалеко от Коломбо уже строятся металлургический завод полного цикла и завод авторезины — первенцы цейлонской индустрии.

К юго-западу от Форта под кронами пальм и похожих на магнолии «темплтриз» — храмовых деревьев спрятались нарядные особняки местной знати и европейцев. Заботливо ухожены лужайки с коротко подстриженной на английский манер травой и цветочными клумбами. Сюда, в район «Коломбо-7», район шикарных вилл и посольств, городской шум не доносится.

Живописна столица вечером, когда загораются огоньки на небольших уличных рынках и в бутиках. На прилавках, а то и просто на тротуарах, освещенных коптящими плошками с кокосовым маслом и яркими керосиново-калильными лампами, продавцы разложили всякую всячину: фрукты, рыбу, зажигалки, кокосовые орехи, рубашки, овощи, электрофонари.

Гостеприимно распахнуты двери многочисленных кафе и закусочных. Видны пронизанные светом неоновых ламп батареи прохладительных напитков самых разнообразных оттенков — от ярко-оранжевого до ярко-зеленого. Прямо на обочину дороги выставил свой стол пекарь, на глазах у прохожих лепит он пирожки и жарит их на постреливающей маслом жаровне. Шум толпы перебивает звуки передаваемой по радио музыки.

Начали последний обход улиц торговцы-разносчики. Позванивают укрепленные на щиколотках ног продавца бетеля бубенчики. Зеленые листья этого растения, смешанные с орехами арековой пальмы и гашеной известью, употребляются в качестве острой жвачки, имеющей тонизирующее действие. После долгого жевания эта смесь превращается в ярко-красного цвета кашицу. Ее выплевывают прямо на тротуар. «Бетель — лучшее средство от всех забот, — шутят цейлонцы. — Бедным он помогает забыть о голоде, а у богатых возбуждает аппетит».

«Поль, поль, поль!» — распевает во все горло продавец кокосовых орехов, толкая перед собой тележку с гроздьями ярко-оранжевых плодов. «Малу, малу, малу!» — громко рекламирует свой товар торговец рыбой, несущий на плече бамбуковое коромысло с плетеными корзинками, из которых высовываются рыбьи головы и хвосты. Наигрывая на дудочке незатейливый мотив, едет на велосипеде мороженщик.

Ночь в тропиках наступает быстро. Не успевает багровый диск заходящего солнца опуститься в океан, как на небе загораются огромные южные звезды. Коломбо постепенно затихает.

Трудовой люд столицы уже отдыхает, набираясь сил для следующего рабочего дня, который начнется рано, с первыми лучами солнца. Лишь в барах фешенебельных отелей и ночных клубах еще продолжается жизнь.

В центре столицы, у дороги, ведущей из Форта к резиденции премьер-министра, на самом берегу океана возвышается серое здание парламента. Раз в год здесь происходит торжественная церемония открытия очередной сессии. К подножию широкой гранитной лестницы, ведущей в расположенный на втором этаже зал приемов, непрерывным потоком прибывают приглашенные. Их встречают служители парламента в белых одеждах с широкими красными перевязями через плечо и при больших медных бляхах.

Поддерживая черные мантии, по лестнице неторопливо поднимаются члены Верховного суда. Из-под белых нейлоновых париков выбиваются иссиня-черные волосы. Сотрудники Министерства иностранных дел в черных глухих сюртуках встречают и провожают на отведенные протоколом места послов и глав дипломатических миссий, аккредитованных на Цейлоне. В зале уже заняли свои места члены палаты представителей и руководители департаментов различных министерств. Отдельно, не‘смешиваясь с остальными присутствующими, сидят представители высшего буддийского духовенства. Они степенно обмахиваются веерами из листьев талипотовой пальмы.

Широким размашистым шагом, поднимая руки до уровня плеч, к парламенту подходит сводный почетный караул. Солдаты в черных беретах и цвета хаки английского образца форме. Их возглавляет оркестр. Гигантского роста тамбурмажор сверкающей булавой выписывает в воздухе замысловатые параболы. Бравурный марш исполняют темнолицые сингалы-волынщики в клетчатых шотландских юбках, белых гетрах и клетчатых пилотках и барабанщики в накидках из шкур леопарда.

Раздаются слова рапорта начальника почетного караула на сингальском языке (некоторое время назад они еще произносились на английском), и солдаты проделывают какие-то сложные, с многократными притоптываниями и прищелкиваниями каблуками, повороты и перестроения.

Премьер-министру, прибывшему вместе с членами сената — верхней палаты парламента, — особых почестей не воздается. Зато генерал-губернатора, подъехавшего в открытом «ролс-ройсе» в сопровождении кавалеристов в тюрбанах и со штандартами в руках, встречают салютом орудийных залпов.

Генерал-губернатор Цейлона — доминиона в рамках Британского содружества наций — представляет здесь королеву Великобритании — по конституции главу Цейлона. Он обладает весьма широкими правами: поручает формирование правительства лидеру политической партии, одержавшей победу на всеобщих выборах в парламент, и утверждает состав этого правительства. Он называет правительство и премьер-министра соответственно «мое правительство» и «мой премьер-министр». Законопроект, принятый обеими палатами, становится законом только после утверждения его генерал-губернатором. За свои «труды» он получает ежегодно восемь тысяч английских фунтов стерлингов, то есть около трехсот цейлонских рупий в день (месячная заработная плата цейлонского трудящегося не превышает в среднем ста рупий).

На ступенях лестницы парламента генерал-губернатора встречают высшие чины цейлонских вооруженных сил в расшитых, блестящих позументами мундирах, в касках с плюмажами и при шпагах. Солдаты почетного караула замирают по стойке «смирно».

Усевшись на возвышении в зале, генерал-губернатор зачитывает текст тронной речи. Это — программа деятельности правительства на ближайший период. Речи предшествовала короткая дробь барабана и протяжная мелодия, извлеченная из морской раковины, инструмента продолговатой формы. Исполнитель в национальной одежде кандийца оказался участником Московского фестиваля молодежи 1957 года. За свое мастерство он был награжден там почетной медалью.

Обсуждение тронной речи, как и всех законопроектов, происходит в менее торжественной обстановке. С галереи для прессы, расположенной на втором этаже высокого отделанного светло-коричневым деревом двухсветного зала, удобно наблюдать за работой парламента. Зал поделен широким проходом на две половины. В конце прохода на невысоком постаменте стоит кресло председателя, или, пользуясь английской терминологией, «спикера», палаты представителей. Направо от него места правительственной партии, налево — оппозиционной. По звонку, возвещающему начало заседания, в зал входят депутаты, представляющие политические партии Цейлона. Занимают свои места депутаты-коммунисты. Среди них председатель Коммунистической партии Цейлона С. А. Викрамасинхе и генеральный секретарь Центрального комитета партии Питер Кейнеман.

Раздается традиционный возглас: «Обнажите головы! Дорогу спикеру!» Депутаты встают, когда в зале появляются полицейский, служитель парламента, комендант парламента с массивной посеребренной булавой, украшенной шестьюдесятью голубыми сапфирами, и, наконец, сам спикер в черной мантии при белом галстуке и в белом завитом парике. С булавой связано, многое в парламентском ритуале. Заседание и все выступления депутатов считаются действительными только-в том случае, если булава находится на подставке. Бывало так, что представители правительственной и оппозиционных партий, желая сорвать рассмотрение того или иного вопроса в парламенте, уносили булаву.

В ходе обсуждения законопроекта депутаты задают вопросы, на которые отвечают сидящие в первом ряду правой стороны министры или их заместители. В зале воцаряется тишина. Слово берет член парламента от Коммунистической партии Цейлона Питер Кейнеман. Его всегда слушают с напряженным вниманием и друзья и враги. Реакционеры ненавидят его, хотя вынуждены считаться с ним; зато глубоким уважением, любовью и авторитетом пользуется Кейнеман у трудящихся.

Вот уже девятнадцать лет подряд они доверяют ему представлять их интересы и защищать их права в парламенте.

Своих избирателей Питер Кейнеман принимает в скромном домике, расположенном в глубине двора на одной из тихих улочек Коломбо. Первое, что бросается в глаза, когда заходишь в скромный кабинет, — это обилие книг. Они на письменном столе, украшенном бюстами К. Маркса и В. И. Ленина, на стеллажах и в шкафах, наконец, просто на полу. Книги на сингальском, английском, французском и немецком языках — всеми этими языками хозяин кабинета владеет в совершенстве. Много произведений классиков марксизма-ленинизма, теоретических журналов и газет компартий разных стран.

Товарищ Кейнеман охотно рассказывает о задачах Коммунистической партии Цейлона. Он подчеркивает, что коммунисты осуществляют свою деятельность в сложной политической обстановке; показательно, что в такой относительно небольшой стране, как Цейлон, существует около двадцати политических партий самых различных направлений и оттенков. Приходится преодолевать сопротивление иностранных монополий и их ставленников, внутренней реакции, а также представителей правых кругов в правительстве.

Коммунисты выступают за провозглашение Цейлона независимой республикой, удаление реакционно настроенных людей с руководящих постов в государственном аппарате, вооруженных силах и полиции; за национализацию банков, плантаций и предприятий, принадлежащих иностранным владельцам, за проведение радикальной аграрной реформы.

Определенные успехи в ряде областей достигнуты. Национализирована, например, система страхования и распределения нефтепродуктов в стране, частные школы переданы государству, и обучение в них ведется теперь бесплатно, расширяются торговые связи Цейлона с Советским Союзом и другими социалистическими государствами.

На веранде домика, где мы беседуем с Кейнеманом, появляются посетители, и я понимаю, что нельзя больше злоупотреблять вниманием и временем человека, чьи добрые советы и помощь очень нужны людям.

Мое знакомство с Коломбо продолжается. Нередко в прогулках по городу мне составляет компанию Сесил Лианаге, цейлонский журналист, умный, приятный собеседник, хорошо знающий историю и обычаи страны. Ему я смело могу задавать свои бесконечные вопросы. Вот первый — о названии столицы. Сесил Лианаге объясняет, что, по одной из версий, правда весьма сомнительной, португальцы дали имя городу в честь Христофора Колумба. Эту версию поддерживают авторы многих путеводителей. Между тем еще до высадки португальцев здесь, в районе Петты, около исчезнувшего сейчас рукава устья реки Келаниганга, было небольшое селение Коламба, что по-сингальски значит «устье реки», а также «паром».

Некоторые историки утверждают, что своим названием столица обязана сингальскому слову «кола-амба», означающему молодое (без плодов) «манговое дерево». С течением времени «коламба» или «кола-амба» превратилось в Коломбо.

Искажению и «англизации» подверглись и другие коренные сингальские слова в названиях улиц Коломбо. Лианаге обратил мое внимание на табличку с надписью «Бэнк шелл» — по-английски «улица прибрежных раковин».

— Раковины к этой улице не имели и не имеют никакого отношения. «Бэнк шелл» — это искаженное «бангасалы», то есть «торговые склады» сингальских купцов, находившиеся некогда на этой, одной из самых старых улиц города.

Однажды мой добровольный гид привез меня на ничем не примечательную площадь. Расположенная около озера, почти в самом центре столицы, она носит зловещее название «Остров рабов». В период господства нидерландской Ост-Индской компании голландцы, проживавшие в районе Коломбо, так боялись своих рабов, что на ночь отправляли их в тюрьму на острове. Она была окружена глубоким рвом и обнесена высокими стенами, вход в нее закрывали массивные, окованные железом ворота.

На одной из центральных улиц столицы перед многоэтажным современной архитектуры зданием из бетона и стекла стоит небольшой домик с маленькими забранными решетками окнами и толстыми каменными стенами. Это невзрачное сооружение трудно заметить. На него мне указал опять-таки Лианаге. Здесь, в темнице, англичане держали в плену последнего кандийского правителя перед отправкой его в пожизненную ссылку в Индию. Позже в редакции одной из местных газет меня познакомили с журналистом Шри Раджа Синхом, который оказался потомком последнего царя Канди.

— От португальцев, — сказал мне как-то Сесил Лианаге, — осталось название центрального района Коломбо — Форт, от голландцев — целые кварталы, построенные в так называемом голландском колониальном стиле. По проектам английских архитекторов в английском колониальном стиле построена значительная часть города, а Форт превращен ими в некое подобие лондонского Сити. Так что внешний облик столицы, в которой живем мы, цейлонцы, не имеет ничего общего с нашей национальной культурой. Если вы хотите познакомиться с национальной культурой и народом, — поезжайте по стране. Посетите древние столицы острова, побывайте на плантациях, у рыбаков, в копях, где добываются драгоценные камни. А в столице непременно посмотрите Зоологический сад.

Зоологический сад в Коломбо, вероятно, одна из самых богатейших коллекций Азии: в ней собраны редкие экземпляры хищников, обезьян, птиц, рыб и пресмыкающихся. Здесь можно встретить нашего бурого «мишку», тапира из Южной Америки и добродушного на вид, но очень опасного хищника — гималайского медведя, гигантских черепах с Галапагосских островов, мирно «пасущихся» на огороженной полянке, птиц-носорогов, легко расправляющихся при помощи сильного клюва с довольно крупными грызунами и ящерицами, множество попугаев самой фантастической расцветки, наконец, огромное обезьянье семейство: от любимцев посетителей зоосада — шаловливых цейлонских макак — до африканских шимпанзе и огромных орангутангов с острова Калимантан.

Очень широко представлены пресмыкающиеся, которых на острове больше, чем нужно. За стеклом клетки, обтянутой для предосторожности железной сеткой, дремлет свернувшаяся в клубок змея с беловатой кожей, покрытой коричневыми пятнами. Над клеткой надпись: «Эта змея ужалила своего владельца, скончавшегося, несмотря на все усилия врачей-специалистов». Это — тикпалонга, которую цейлонцы считают самой опасной змеей, более опасной даже по сравнению с королевской коброй. Местные жители уверяют, что она всегда нападает первой и яд ее действует скорее, чем яд королевской кобры.

Всего не перечислишь, но на слоновьем цирке — гордости зоосада — нельзя не остановиться. Слон, говоря! на Цейлоне, воплощение силы и доброты. Действительно, кто хоть раз видел его за работой, тот не может не согласиться с этим определением. Оказывается, слоны не только помощники людей, они еще и высококвалифицированные «артисты».

На посыпанную песком арену, вокруг которой на склонах холма расположились зрители, выходят, позванивая бубенцами, пять-семь слонов. Сначала они, как принято всюду, танцуют, забавно раскланиваются, садятся друг на друга, кружатся в хороводе. Один из них под аплодисменты зрителей делает довольно легко стойку на голове.

Затем Идут «смертельные номера». Дрессировщик ложится на спину, а огромный слон ставит ногу ему на живот и медленно обводит взглядом притихших зрителей. В напряженном ожидании тянется минута… другая… Но вот, встряхнув головой, слон снимает ногу и осторожно, даже с какой-то почтительностью, медленно перешагивает через дрессировщика.

Другой номер еще более рискованный: слон берет человека поперек туловища и проносит его по всей арене. Потом дрессировщик вкладывает свою голову в рог слона, и тот поднимает его в воздух. Публика замирает но животное спокойно ставит человека на землю, всем своим видом показывая, что все в порядке и нечего беспокоиться. В заключение четвероногие «артисты» исполняют под собственный аккомпанемент на губных гармошках прощальный вальс и, раскланиваясь, покидают арену цирка.

Провожая взглядом этих необычных «артистов», невольно проникаешься к ним симпатией и желанием встретиться с ними снова. Представление длится всего двадцать-двадцать пять минут, а запоминается надолго.