На земле Ланки

ЧАЙ, КАУЧУК И ПРОДУКТЫ КОКОСОВОЙ ПАЛЬМЫ

На этих «трех китах» держится почти вся экономика аграрного Цейлона. Они составляют более девяноста процентов его экспорта. Если внезапно по каким-либо причинам на остров прекратится подвоз продовольствия, в стране нечего будет есть. Расположенный в благоприятном климате Цейлон, когда-то полностью обеспечивавший себя продуктами питания, сейчас вынужден импортировать рис, мясо, рыбу, муку и многие другие товары.

Иностранные захватчики в свое время подорвали и свели на нет местную продовольственную базу, разбив на захваченных землях плантации экспортных культур. Вопреки пословице им удалось убить «двух зайцев» — заставить цейлонцев производить то, что выгодно колонизаторам, и покупать то, что колонизаторы считали нужным поставлять. Беспрепятственно ввозя на остров свои готовые промышленные товары, они не давали колонии возможности развивать свою собственную промышленность.

Такая структура экономики во многом сохранилась и до настоящего времени, а это приводит к тому, что Цейлон полностью зависит от конъюнктуры на мировом рынке. Как только снижаются цены на чай, каучук и продукты кокосовой пальмы, стране начинает не хватать валюты на приобретение продовольственных и промышленных товаров. А колебания цен на мировом рынке на эти культуры происходят почти непрерывно. Увеличение продукции чая в традиционных чаепроизводящих странах и рост его производства на созданных плантациях в Африке, тогда как потребление его почти не изменилось; освоение все в более широких масштабах методов производства синтетического каучука и. следовательно, некоторое уменьшение спроса на натуральный каучук; торговая политика Соединенных Штатов Америки, которые выбрасывают на мировой рынок по демпинговым ценам так называемые излишки соевого масла, конкурирующего с кокосовым, — все это ставит односторонне развитую экономику Цейлона перед новыми и новыми трудностями.

Положение осложняется тем, что на долю только английского капитала в сельском хозяйстве страны приходится около пятидесяти процентов всех посадок чайного куста, шестнадцать процентов- каучуконосов; иностранному капиталу принадлежит также до пяти процентов земли под кокосовыми плантациями.

Англичане быстро поняли, какую выгоду сулит им разведение чая на Цейлоне. В 1873 году было вывезено 23 фунта чаю и выручена первая прибыль — 58 рупий. К 1962 году площадь под чаем достигла 591 миллиона акров, а урожай равнялся 467 миллионам фунтов, причем цейлонцы потребили только незначительную часть урожая, остальное вывезли из страны главным образом иностранные компании. Сколько было получено прибыли, непосвященным в эти дела узнать невозможно, но известно, что за последнее десятилетие одна рупия вложенного капитала оборачивалась тремя рупиями прибыли. Цейлонская газета «Форвард» недаром писала в свое время, что иностранные компании склонны рассматривать Цейлон как «собственную чайную плантацию».

Во всех передачах, отведенных рекламе, а то и вне всякой связи, просто в минутном интервале между записями, бархатный голос диктора цейлонского радио доверительно сообщит вам, что «чай Липтона — лучший в мире. Чай Липтона — по карману каждому». Через несколько минут тот же самый диктор то же самое скажет вам о чае «Брук Бонд», а затем и других компаний, и все они имеют в основном английские названия.

Лучший на Цейлоне чай выращивается в горном районе Нувара-Элия на высоте 1200–1600 метров. Шапкообразными чайными кустами здесь покрыта каждая пядь земли. Они растут на искусственно созданных террасах и на крутых склонах холмов, выползают даже на дорогу.

Однажды в районе Нувара-Элии нас застал ливень. Потоки воды с шумом обрушивались на крышу машины. Время близилось к вечеру, а езда в темноте, да еще в дождь по головокружительным горным дорогам — дело вовсе не шуточное. Однако стоять на месте тоже не имело смысла. Шофер Альберт, неизменный наш спутник во всех поездках по стране и гид, включив свет и напряженно всматриваясь в дорогу, вернее в часть ее, различимую в густой сетке дождя, медленно продолжал вести машину по краю пропасти.

Казалось, что на километры вокруг ливень заставил укрыться под крышей все живое. Но вот сквозь стекавшие по стеклу ручейки мы заметили на обочине склонившуюся над чайным кустом женскую фигуру, затем еще одну. Вскоре среди кустов мы различали целую группу женщин, прикрывшихся наброшенными на плечи мешками от дождя.

— Что они делают в такую погоду? — спросил один из нас Альберта.

— Собирают чай, — кратко ответил шофер.

Увиденное вовсе не соответствовало распространяемым туристическими агентствами раскрашенным картинкам, на которых празднично одетые веселые сборщицы, кокетливо улыбаясь, непринужденно, словно для собственного удовольствия, обирают листочки с чайных кустов под лучами приветливого солнца.

Чай собирают в любую погоду, даже в проливной дождь, когда на раскисшей от воды земле крутого склона холма трудно не только работать, но и просто стоять. Однако владельцу плантации не до того: он знает, что если чайные листья не сорвать вовремя, то молодые побеги загрубеют и чай пойдет более низким сортом, а это уже убыток.

Сбор чая — далеко не легкое дело и в хорошую погоду. Собираются только флеши, почки на концах молодых веток вместе с двумя-тремя верхними побегами. Их работницы обрывают одновременно двумя руками (движения пальцев напоминают работу высококвалифицированной машинистки) и через плечо перебрасывают в корзину из прутьев, укрепленную за спиной. По лицу сборщицы градом струится пот, но вытирать его некогда: норма — тридцать фунтов в день, а каждый фунт складывается приблизительно из трех тысяч побегов. Не выполнить норму — значит не получить свои полторы рупии, заработную плату за день тяжелого труда.

На плантациях заняты главным образом тамилы, потомки уроженцев Южной Индии, вывезенных англичанами в качестве дешевой рабочей силы в период бурного развития чайной промышленности. Женщины собирают чай, мужчины подрезают кусты, очищают землю от сорных растений. Положение рабочих-тамилов значительно хуже положения плантационных рабочих-сингалов. По существу их труд не охраняется никакими законодательствами, так как они, будучи выходцами из Южной Индии, не признаются местными властями подданными Цейлона, а Индия в свою очередь также не считает их своими гражданами.

Из корзин сборщиц чайный лист поступает на фабрику. Обычно она расположена непосредственно в районе плантаций и представляет собой четырехэтажное здание со стенами из гофрированного алюминия. Внутри душно — окна для сохранения необходимой температуры никогда не открываются — и терпко пахнет чаем.

С точки зрения техники процесс превращения зеле» него чайного листа в душистый и ароматный чай не особенно сложен, но требует многолетней практики и опыта. Прежде всего лист в особых помещениях завяливается в течение восемнадцати-двадцати часов. Затем специальные машины тщательно перемешивают и скручивают зеленые листья, образуя из них комки, которые разламываются и многократно просеиваются через различные сита. Все еще сыроватая масса раскладывается после этого на стеклянных или деревянных пластинах. Начинается процесс ферментации (окисления); его необходимо прервать в нужный момент, иначе чай, применяя терминологию цейлонских чаеводов, будет либо «пресным», либо «кислым». На продолжительность ферментации влияет и количество влаги в массе, влажность и температура воздуха.

Мастер сосредоточенно пробует массу на язык, растирает ее между пальцами, нюхает и, наконец, дает указание вынести в сушильные камеры.

После того как дегустаторы проверят вкус, запах, крепость и определят сорт чая, его запакуют в фанерные ящики, выложенные изнутри фольгой, и океанские пароходы повезут его во все концы мира. Пакетики с надписью «Цейлонский чай» завоевали уже прочную популярность у любителей напитка и в нашей стране, из года в год увеличивающей закупки.

Чашкой чая начинается день цейлонца, ею заканчивают обед и ужин, ее же предложат гостю и на официальных приемах. Задаривают чай иначе, чем у нас. В большой фаянсовый чайник закладывается чай (нормальной пропорцией считается чайная ложка на стакан воды) и заливается крутой кипяток. Затем, чайник накрывают полотенцем и дают постоять несколько минут, после чего настой разливают по чашкам, не разбавляя кипятком. Добавляется лишь сахар и молоко.

В небольшом ботаническом саду в селении Гампаха еще и сейчас сохранилось несколько полузасохших деревьев. Их можно не заметить и пройти мимо, если кто-либо не обратит на них ваше внимание. Это — первые на Цейлоне каучуконосы, посаженные в 1876 году. К 1962 году площадь земель под гевеей составляла 674 тысячи акров.

Однажды мистер Кадар, один из совладельцев каучуковой плантации «Хакнагалла», расположенной около города Ависсавелы, пригласил нас ознакомиться с процессом сбора и обработки каучука. Кадар купил ее на паях с группой местных дельцов у англичанина. Плантация не из лучших: англичанин не особенно заботился о ее будущем, не заменял своевременно старые деревья саженцами — а гевея плодоносит лишь до определенного периода — и счел за лучшее, выжав из плантации все, что можно, продать ее.

Машина остановилась у небольшой речки, по обеим сторонам которой ровными рядами раскинулись высокие гевеи, исполосованные у подножия спиральными надрезами, в которых белыми шнурами застыл сок. Деревья-каучуконосы чем-то отдаленно напоминают нашу березу, только их кора и листья более темного оттенка. Сбор сока начинается лишь тогда, когда гевея достигает шести-семилетнего возраста. После сорока-пятидесяти лет она «стареет», ее срубают, плантация раскорчевывается и производится посадка молодых саженцев.

Рабочий день сборщика каучука начинается рано. На коре дерева специальным ножом делается спиральный надрез, и сразу же появляется тягучий сок — латекс, медленно стекающий в чашечку из скорлупы кокосового ореха. Сборщик латекса должен работать быстро. Сок находится в полужидком состоянии только в относительно прохладное время суток, когда солнце еще не согрело воздух. С первыми лучами солнца латекс застывает.

Подсечка производится через день-два. Перед этим надрез очищается от остатков застывшего сока. Когда чашечка полна, латекс сливают в ведра, куда добавляется вода и уксусная или муравьиная кислота, предупреждающая преждевременное застывание сока. Дальнейшая его обработка происходит на фабрике, расположенной здесь же, на территории плантации.

Полужидкая масса разливается в формы и выдерживается там в течение определенного времени. Затем загустевшие листы — шиты — пропускаются через валки, которые отжимают излишек влаги и наносят на поверхность листа ромбический рисунок, предохраняющий шиты от склеивания друг с другом. Теперь они поступают в сушильную камеру — небольшой сарай с плотно законопаченными стенами, где топится печь. Из нее в помещение вырываются клубы черного, удушливого дыма. На брусьях под потолком коптятся листы латекса. Задыхающийся от дыма рабочий время от времени переворачивает их, выходит на свежий воздух, чтобы откашляться и отдышаться, и снова продолжает работу. Каждая партия шитов должна пробыть в камере шесть-восемь дней, после чего полуготовый каучук, теперь он называется «смоукт шит» — копченый лист, поступает на заводы для переработки в резиновые изделия.

Существует и другой способ получения полуфабриката. Затвердевшие в формах листы латекса раскатывают в полосы и пропускают через крепсровальные машины, превращающие их в шнуры. Шнуры высушиваются в сушильных камерах и прокатываются — эта продукция носит название «креп».

Цейлон, занимающий четвертое место в мире по производству каучука, ежегодно поставляет на внешний рынок около ста тысяч тонн этого высококачественного сырья. Однако готовые изделия со штампом «Сделано на Цейлоне» вы встретите очень редко. На местных полукустарных заводиках перерабатывается менее одного процента производимого на острове каучука.

Правительство независимого Цейлона предпринимает меры для быстрейшего развития национальной экономики страны. В этом значительную помощь ей оказывает Советский Союз. Недалеко от Коломбо строятся корпуса первого на острове завода авторезины, сооружаемого по проектам советских специалистов.

Путешествие вокруг Цейлона можно совершить, почти не выходя из-под тени вечнозеленых кокосовых пальм. Плантации высоких с коричневато-серыми стволами деревьев тянутся вдоль побережья от самой кромки Индийского океана до гористой центральной части страны.

Кокосовая пальма — «неженка», ей холодно даже на небольших возвышенностях тропического Цейлона.

Она любит тепло и влажный морской ветер, который перебирает ее жесткие, как бы лакированные листья и раскачивает крупные, с голову ребенка, зеленые орехи. Примечательно, что ствол пальмы почти никогда не бывает прямым. Местная пословица гласит: «Тот, кто увидит белую ворону, гнездо рисовой птицы, прямую кокосовую пальму или мертвую обезьяну, будет жить вечно».

Встречается здесь и «королевская» кокосовая пальма, ее легко отличить от обычной — она несколько ниже, а орехи ее не зеленого, а ярко-оранжевого цвета. Кроме кокосовой на острове растут пальмировые, талипотовые, арековые, веерные и другие пальмы. Но только кокосовую (по-сингальски она называется «поль», по-тамильски — «тенгу») здесь с полным основанием считают «деревом жизни».

Сельский житель строит свою хижину из стволов кокосовой пальмы, крышу покрывает листьями ее, а пол — циновками из койра, волокна кокосового ореха. Вечерами жилище освещается светом плошки, в которой горит фитиль из койра, пропитанный кокосовым маслом. Из скорлупы ореха сделаны и плошка и часть домашней утвари — ложки, мисочки и чашки.

Цейлонец утоляет жажду соком ореха, а голод — рисом с карри, обязательной составной частью которого служит мякоть кокоса. Это блюдо, естественно, готовится на костре из листьев, коры и древесины пальмы. Из стволов ее построена лодка и повозка, причем все детали скреплены веревкой из койра. Ею же скрепляются леса из бамбука при возведении многоэтажных домов.

Деревенская пирушка немыслима без тодди и арака, хмельных напитков из сока пальмы. Наконец, непременной принадлежностью и свадьбы и похорон на Цейлоне являются украшения из соцветий все той же пальмы.

Трудно сказать, кто и когда впервые вырастил здесь кокосовую пальму — поилицу и кормилицу цейлонца. Возможно, что первый орех был вынесен на берег острова океанской волной. Однако, по сложившемуся у крестьян твердому убеждению, кокос не вырастет, если его не коснется рука человека.

«Жизнь» пальмы начинается в специальных питомниках, где саженцы выращивают из отборных орехов. Их заботливо охраняют от прямых лучей солнца, могущих опалить нежную кору и листья молодого, неокрепшего растения, регулярно поливают и подкармливают. Через два года подросшие деревца пересаживают на плантации. При хорошем уходе кокосовая пальма дает шесть урожаев в год.

В «Махавамсе» первое упоминание о кокосовой пальме относится к 161 году до нашей эры. Король Аграбодхи I, правивший в VI веке, владел уже обширными пальмовыми плантациями.

Впрочем, кокосовые пальмы растут здесь не только на плантациях. Их можно встретить всюду — во дворике бедняка и саду местного богача, ими, как уже говорилось, обсажены почти все дороги прибрежной части страны. Но у каждой пальмы обязательно есть свой хозяин. Бывает, что деревом владеют две семьи и каждая получает свою долю.

Сейчас площадь под кокосовой пальмой на острове составляет около трети всех возделываемых земель; в год здесь снимают немногим менее трех миллиардов орехов. В 1962 году Цейлон выручил от экспорта продуктов кокосовой пальмы 227 миллионов рупий. Этот «золотой орешек» стоит того, чтобы рассмотреть его повнимательнее.

Он довольно увесист, килограмма на три, и стоять под пальмой, особенно в ветреный день, не рекомендуется. Об этом в парках и садах предупреждают таблички с надписью: «Остерегайтесь падающих кокосовых орехов!» В местных газетах нередко встречаются сообщения о том, что упавший орех явился причиной увечья или гибели человека.

Если вы зайдете на участок цейлонского крестьянина, он поспешит напоить вас соком кокосового ореха. Ударами массивного ножа проделает в скорлупе треугольное отверстие и радушно предложит угощение.

Цейлонцы утверждают, что сок кокосового ореха утоляет жажду лучше всякого другого напитка. Возможно, они правы, мне же кажется, что к специфическому запаху и вкусу его надо привыкнуть. Сок вяжущ, сладковат, отдает скипидаром, но, не спорю, даже в тропическую жару относительно холодноват.

Сбором орехов и пальмового сока, идущего на приготовление уксуса, а также тодди и арака, занимаются специальные рабочие. Эта профессия требует ловкости, выносливости и смелости — на высоте почти десяти метров надо выбрать и срезать спелые орехи, собрать сок и, не разлив его, доставить на землю. Оступится сборщик, дрогнет рука — смерть, в лучшем случае — увечье. Как говорят на острове, ни рыбак, ни сборщик орехов, уходя на работу, никогда не знает, вернется ли он домой.

С собой сборщик-верхолаз кроме двух ножей в деревянных ножнах и глиняного горшка, прикрепляемых к поясу, непременно берет прочную веревку из койра. Перед подъемом он связывает щиколотки ног; босыми ступнями крепко охватывает ствол, веревочный жгут служит при этом дополнительной опорой для ног, затем подтягивается на руках, переставляя ноги повыше.

Как он ухитряется там срезать орехи, надсекать соцветие пальмы, устанавливать горшок да еще спускаться с полным горшком сока на землю, не знаю: все мои попытки забраться на пальму при помощи этой веревки хотя бы на метр не принесли ничего, кроме ссадин.

В некоторых местах страны между кронами пальм протягиваются канаты, и тогда верхолазы превращаются еще и в канатоходцев, путешествующих от дерева к дереву вместе с орудиями своего производства.

Сок сливается в бочки, и бычки на скрипучих повозках доставляют их на перегонные заводики, где сок превращают в тодди, арак или уксус.

Плоды складывают в кучи, возле которых устанавливают чурбак с крепко загнанным в него железным клином. Рабочий берет обеими руками орех и точным, сильным ударом раскалывает его о клин на две половинки. Части волокнистой оболочки закладывают в мочильные ямы, издающие, мягко говоря, не совсем приятный запах.

Вода и тепло за несколько месяцев размягчат волокнистые половинки ореха, солнце высушит их, а женские руки деревянными колотушками выбьют из них всякую примесь, превратив оболочку в пышное, светло-коричневое волокно. Теперь остается прочесать его несколько раз частыми железными гребнями — и из него можно вить веревки и тросы, делать щетки и швабры, плести маты и циновки.

У кокосового ореха есть еще одна скорлупа, твердая, под которой скрывается мякоть — копра. Из высушенной копры извлекается кокосовое масло, находящее широкое применение в промышленности; выжимки идут на корм скоту и на удобрения.

В порту Коломбо стоят огромные серебристые цилиндры. Но это не нефтяные баки, как может показаться, а хранилища кокосового масла. Из них содержимое по трубам, то есть маслопроводам, перекачивается непосредственно в трюмы, по-флотски танки, судов многих стран мира.

У нас закупаемое на Цейлоне кокосовое масло используется для производства определенных сортов красок и технических масел, а также в парфюмерной промышленности.