На золотом фронте

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ВТОРАЯ ПОЕЗДКА В США ПО ЗОЛОТЫМ ДЕЛАМ. НЕДОРАЗУМЕНИЯ С «ВЫГРУЗКОЙ» В НЬЮ-ЙОРКЕ. ПЛАН МОЕЙ ПОЕЗДКИ, РАЗРАБОТАННЫЙ С П. А. БОГДАНОВЫМ.

ПОЕЗДКА В БОСТОН. ОЗНАКОМЛЕНИЕ С РАБОТОЙ КРУПНЫХ БАНКОВСКИХ ОБЪЕДИНЕНИЙ И С «GUGGENHEIM EXPLORATION СО» В ВАШИНГТОНЕ.

ПОЕЗДКА ПО МАШИНОСТРОИТЕЛЬНЫМ ЗАВОДАМ. ПОЕЗДКА В ДЕТРОЙТ ПО ПОРУЧЕНИЮ В. В. КУЙБЫШЕВА. ПОЕЗДКА ПО МЕДЕПЛАВИЛЬНЫМ ЗАВОДАМ НЬЮ-ДЖЕРСИ, БАЛТИМОРЫ, ФИЛАДЕЛЬФИИ, САН-ЛУИСА И ДР.

ПРИЕЗД В ДЕНВЕР, КОЛОРАДО. ИСТОРИЯ ЗОЛОТОЙ И ГОРНОРУДНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ КОЛОРАДО. ТЕПЕРЕШНЕЕ СОСТОЯНИЕ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ВИДЫ НА БУДУЩЕЕ РАЗВИТИЕ. НАИБОЛЕЕ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ РУДНИКИ И ФАБРИКИ. ПРИИСКОВЫЕ ГОРОДА И ИХ УПАДОЧНОЕ СОСТОЯНИЕ.

ГОРОД РЕНО В ШТАТЕ НЕВАДА. ХАРАКТЕРИСТИКА ЖИЗНИ В РУДНИЧНЫХ ПОСЕЛКАХ И ГОРОДКАХ. ЖИЗНЬ РАБОЧИХ. КУЛЬТУРНЫЙ УРОВЕНЬ ЖИЗНИ. ДЕЛОВЫЕ ЛЮДИ И ИХ РАБОТА В ОБЛАСТИ ПРОМЫШЛЕННОСТИ. ПРАКТИКА БАНКОВ. СПЕКУЛЯЦИИ.

ПОЕЗДКА В Ю. ДАКОТУ. РУДНИК ХОМСТЕК. ПОЕЗДКА В КАЛИФОРНИЮ, В АРИЗОНУ, В ШТАТ ЮТА. ПОДРОБНОЕ ЗНАКОМСТВО С ПРЕДПРИЯТИЯМИ ЭТИХ ШТАТОВ.

ИСТОРИЯ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В КАЛИФОРНИИ. РОЛЬ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В КАЛИФОРНИИ В УКРЕПЛЕНИИ МОЩИ СЕВЕРНЫХ ШТАТОВ В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ.

В вопросах техники многому нам еще надо учиться, — по моим впечатлениям после осмотра рудника Хомстек

Получив инструкции от В. В. Куйбышева по набору специалистов, а также другие поручения, я выехал в США второй раз по золотым делам весной 1930 г. Вообще же это была моя третья поездка туда. Благополучно добрался я до Парижа, где должен был получить американскую визу, но на этот раз получение визы несколько осложнилось. Американцы, которые в первый раз мне дали очень охотно служебное удостоверение, как для состоящего на государственной службе, на этот раз — что-то затруднялись. Я обратился к посланнику, но он дал мне понять, что у него есть какая-то неблагоприятная инструкция из Вашингтона, касающаяся меня. В конце концов, он сказал, что так как консульству предоставляется право давать визу и у консула прямого запрещения нет в отношении меня, то консул визу даст. Однако консул предупредил, что «рекомендации», которые обычно дает Вашингтон, у него нет.

Дело в том, что «вашингтонское начальство» обычно указывает консулу, что нужно дать визу тому или другому человеку, но не в виде приказа, а в виде рекомендации, которая является, конечно, распоряжением. Такой рекомендации консул на свой запрос обо мне не получил, поэтому хотя он дал визу, но предупредил, чтобы я готов был к некоторым неприятностям при высадке с парохода в Нью-Йорке.

На пароходе кроме меня ехали еще несколько товарищей, в том числе т. Калманович М. О.

Когда мы подъехали к Нью-Йорку и явилась комиссия, которая обычно разрешает сойти на берег, то нам разрешение выдано не было: нас всех попросили переночевать на пароходе, не спуская на берег. Утром к нашему большому пароходу был подан маленький пароход, на котором все мы, приехавшие из Советского Союза, были отправлены на «Остров Слез». Там нам пришлось пробыть некоторое время, правда не очень долго, потому что в скором времени приехал представитель Амторга, переговорил там с чиновниками, и все мы были вызваны комиссией, которая предложила весьма глубокомысленные вопросы: «были ли вы в Америке раньше, что там делали, и т. д.». В конце концов, всех нас скоро отпустили и разрешили ехать с представителем Амторга в Нью-Йорк. Все это было очень смешно и, конечно, никакой цели не достигло: нельзя же обижаться на такие выходки. Меня отдельно спросили, был ли я в Америке раньше, почему я вел такие разговоры в Спокэпе и почему неодобрительно отзывался о порядках и учебных заведениях в Америке и о работе брата мистера Г. К. Гувера в частности.[54] Я сказал им, что каждый профессор имеет право высказать свое мнение о порядках в учебных заведениях; как иностранец, приехавший изучать постановку дела в высших учебных заведениях Америки, я должен сравнивать американские порядки с нашими, иначе нельзя изучать дела. Если же наши советские высшие школы чем-либо лучше американских, и это сравнение невыгодно для американских порядков, то это вина совсем не моя. После этого мне дали понять, что в «Белом Доме» недовольны этим инцидентом и хотели бы, чтобы я не вел таких разговоров, как в Спокэне, а в особенности ничем не затрагивал персонально «некоторых высоких особ».[55] Я понял, что дело касается м-ра Г. К. Гувера и его брата, поэтому сказал, что никаких обещаний не даю и готов вернуться в наш Союз, если чем-либо не угоден республиканской партии. Через несколько времени комиссия вернулась после «совещания» и председатель объявил, что профессору м-ру А. П. Серебровскому разрешается въезд в Соединенные Штаты Америки.

"Ellis Island" или "Остров слез" при входе в Нью-Йоркскую гавань

Из-за дороговизны и отсутствия места, в Нью-Йорке капиталистическая архитектура приобретает уродливые формы

В Амторге вместе с т. П. А. Богдановым мы обсудили положение и решили, что нужно оставаться в Америке и выполнить ту работу, которая мне поручена, несмотря на отрицательное отношение некоторых членов республиканской партии, какое бы положение они в настоящее время ни занимали.

Как выяснилось при моей поездке в Вашингтон, причиною всей этой мышиной возни был мой визит в Стэнфордский университет к брату м-ра Г. К. Гувера, а также мой последний разговор с самим мистером Г. К. Гувером на конгрессе горных инженеров в Нью-Йорке, перед моим возвращением в СССР, в начале 1928 г.

Над этой историей мы много тогда смеялись, и многие мои американские знакомые и друзья, принадлежащие к другой партии, — к демократической — в шутку высказывались, что это отлично рекомендует меня для их партии и для мистера Ф. Д. Рузвельта.[56]

Губернатор штата Нью-Йорк, Ф. Д. Рузвельт, ныне президент США

Я не стал с ними спорить и занялся порученным мне в США делом.

Мне была поручена, прежде всего, организация вербовки американских инженеров для работы в нашем Союзе по золоту и цветной промышленности. Это дело мы с т. Мамаевым организовали, а затем во время поездки по штатам я стал подбирать людей, сговариваться с ними предварительно, а Амторг поручил своему аппарату и В. М. Кармашову техническое оформление кандидатов. Кроме того, нужно было выяснить, с какими представителями науки, занятыми в горной промышленности, я смогу увидеться и переговорить. Благодаря серьезным связям П. А. Богданова и это было налажено. В скором времени я получил серьезные рекомендательные письма к различным представителям американской науки, например, м-ру Спенсеру Хутчинсон, профессору Массачузетского технологического института. Там же, в Бостоне, я должен был повидаться с м-ром С. Ф. Моором — вице-президентом U. S. Smelting, Refining and Mining Co. С ним я должен был специально и подробно переговорить по вопросу об организации как этой компании, так и другой компании, объединяющей золотые и цветные предприятия США — так наз. Американской плавильной компании — American Smelting and Refining Co.

Эти два крупнейших банковских объединения держат в своих руках всю золотую и цветную промышленность Америки, и через них я мог ознакомиться не только с организацией дела, но и с методами руководства, контроля и т. д.

По этому же вопросу в Бостоне я должен был увидаться с м-ром Гален Клевенджером, который имел отношение к U. S. Smelt., Ref. and. Min. Co, и который очень много сообщил полезного по организации золотых предприятий и их связи с финансовыми руководящими центрами. Кроме этого, у меня были и другие письма, которые я получил, благодаря любезности П. А. Богданова, в адреса банков, предприятий, институтов. Поэтому, когда я приехал в Бостон, то мне удалось там получить самую широкую информацию во всех отношениях и много материалов, касающихся постановки учебного дела в Технологическом институте. По вопросу о золотых обществах, медных и свинцовых предприятиях, входящих в состав банковских объединений, я также получил много материалов: по организационным вопросам, по калькуляции стоимости, по вопросам финансирования.

Для выяснения на местах технических вопросов мне дали ряд писем на предприятия.

Так, например, я получил письмо к United Verde Copper Со, в Аризону. Кроме того, в Аризону у меня было письмо в город Майами, в адрес International Smelting Со. Очень интересные письма были к управляющим знаменитыми рудниками и заводами в штате Юта. Благодаря этим связям я очень подробно ознакомился с работами Utah Copper Со в окрестностях города Соленого Озера (Salt Lake City), в местности, называемой Bingham Canyon. Кроме того я смог посетить Гарфильд в том же штате и Магну (Magna), крупнейшее обогатительное предприятие в Соединенных Штатах.

Далее, мне удалось завязать связи с интереснейшими предприятиями общества Анаконда и посетить их рудники и заводы в «Грейт Фолс» и в Бютте.

Наконец, я достал письма к инженерам и управляющим таких интереснейших предприятий, как «Бенкер Хилл» в городе Келлоге, в штате Айдаго, и к Компании Хомстек, в Дедвуде — штат Южная Дакота, где у меня сложились самые лучшие отношения с м-ром Брюсом С. Уайт, управляющим, и мистером Л. Б. Райт, главным геологом.

Мой список рекомендаций, без которых в Америке ничего нельзя сделать, был бы не полон, если бы я не указал рекомендации предприятиям по аффинажу: в Нью-Джерси (Perth Amboy), в Балтиморе (American Smelt and Refin. Co) и, наконец, в Вашингтоне в Bureau of Mines, доктору И. Катцу. Таким образом, благодаря любезности П. А. Богданова, я получил связи для ознакомления с золотыми и цветными предприятиями.

Уже в Бостоне мне рассказали, как была построена первая плавильня Мейера Гугенхейм в Питсбурге в 70 милях от г. Денвера в штате Колорадо[57] (в 1879 г.).

Предприниматели решили поместить свои деньги не в рудные предприятия, а в плавильные заводы, чтобы, таким образом, забрать в свои руки владельцев всех мелких рудников. В то время плавильный завод брал огромные ставки за плавку руд и наживал огромные деньги. Вот поэтому сообразительные братья Вениамин и Даниил Гугенхеймы нашли, что куда выгоднее заниматься плавильным заводом, чем рудным делом. Вторую плавильню они построили в 1886 г., около г. Лидвиля, того же штата Колорадо. Вскоре Гугенхеймы нажились на том, что безжалостно эксплоатировали рудники, расширили свое предприятие, построили одну плавильню в Мексике, а другую в Монтерей (Калифорния). Затем их капиталы увеличивались уже как снежный ком.

В конце концов, нажив большие деньги, они присоединили к себе «Компанию Кензас Сити» и «Колорадскую плавильную компанию». В 1901 г. Гугенхеймы передали в эту компанию свой собственный завод в Нью-Джерси (Perth Amboy) и большой завод в Филадельфии. Кроме этой компании, братья Гугенхеймы прибрали к рукам еще несколько предприятий, где они закупали акции у своих друзей и понемногу сосредоточивали в своих руках все управление делом. Таким образом, «Американское общество плавилен» (American Smelt. and Refin. Co) является у Гугенхеймов вспомогательным предприятием, потому что, кроме того, они регулируют деятельность еще нескольких компаний, плавилен, рудников и рафинировочных заводов США. Общее управление сосредоточено в их банке, в Бостоне, который является главным регулирующим центром всего дела. Я ознакомился с работой банка и лишний раз получил возможность убедиться в несовершенствах капиталистической системы финансирования по сравнению с нашей плановой социалистической системой.

Итак, я осмотрел Массачузетский университет и институт и подробно ознакомился с этими учреждениями. Оттуда я получил ряд писем и рекомендаций к другим ученым, например, к профессору Банкрофту Горн в Горный институт штата Ю. Дакота,[58] затем к проф. Теодору Саймонсу в Бютте — Монтана (State School of Mines, Butte, Montana), и к другим, советами которых я с удовольствием впоследствии воспользовался для изучения горного дела, в частности — золотой промышленности Америки. Благодаря помощи нашего Амторга, я получил весьма интересные рекомендательные письма в Вашингтон, на имя мисс Мэри О’Релли — помощника директора Аффинажного завода и Монетного двора в Вашингтоне. Впоследствии, при посещении этого аффинажного завода, я получил чрезвычайно много интересного для организации у нас аффинажного завода и лабораторий. Аффинаж золота до сих пор наше слабое место. Я, главным образом, занимался рудниками и приисками и упустил из наблюдения аффинажное дело, которое может дать государству большие доходы и повысить процент извлечения драгоценного металла, как это делается в США, где заводы эти принадлежат казне и являются источниками большого дохода.

Из Массачузетского технологического института я получил рекомендательные письма в Вашингтон к м-ру Скотту Тернеру — директору геологической службы так называемого «Бюро оф Майнс», человеку чрезвычайно знающему и давшему мне возможность получить огромное количество материалов по разведкам, геологической службе и т. д., как печатных, так и неопубликованных. Затем оттуда же, из Бостона, я получил рекомендательное письмо к д-ру Франку Гэссу — гл. инженеру, занимающемуся редкими металлами, тоже в Горном бюро в Вашингтоне, и к д-ру В. Г. Джулину — гл. инженеру золотого и серебряного отделения Горного бюро в Вашингтоне.

Все это мне чрезвычайно помогло при моей поездке в Вашингтон, где я провел целую неделю, изучая материалы Горного бюро, посещая библиотеки, коллекции, музеи, которые мне были рекомендованы. Через Геологическое бюро в Вашингтоне я получил рекомендательные письма ко многим представителям геологической службы, и это принесло мне огромную пользу в дальнейших моих поездках по рудникам и фабрикам США. Кроме того, большую пользу мне принесло письмо Шарля Локка,[59] указавшего мне многих знающих людей на местах, с которыми можно было переговорить. Что же касается инженеров U. S. Smelt., Ref. and Min. Co, то огромную пользу принесло письмо м-ра С. Ф. Моора — вице-президента этой компании в Бостоне, который рекомендовал меня различным директорам плавилен, рудников, шахт, зависящих в той или иной степени от этой крупной организации, и просил помочь ознакомиться с производством. Таким образом, я смог проникнуть в Майами, в Аризонские рудники, в Анаконду, которые являются одними из интереснейших рудников и плавильных предприятий США.

Нужно отметить, что от Амторга я получил весьма серьезные рекомендации к Ингерсоль, Бюссайрис, Мэрион — к машиностроительным заводам, деятельность которых я должен был изучить. Я смог весьма подробно осмотреть заводы этих компаний, изготовляющих — по линии Ингерсоля — компрессора и перфораторы, по линии Мэрион и Бюссайрис — экскаваторы и драги. Это было для меня чрезвычайно важно, так как я должен был поставить у себя в Союзе изготовление драг на нашем Воткинском и Иркутском заводах, а также изготовление экскаваторов на Воткинском заводе, который тогда входил в систему золотой промышленности. Кроме того, изготовление перфораторов и, в особенности, запасных частей было для меня чрезвычайно важным, потому что мы должны были развернуть завод пневматических перфораторов на Урале в г. Невьянске, а также усилить работу завода «Пневматик» в Ленинграде и, наконец, построить перфораторный цех на Иркутском заводе.

Все, что я изучил на заводах, изготовляющих машины для золотой промышленности, я отметил в моей книге: «Оборудование золотой и цветной металлопромышленности», изданной в Москве.

Вопрос о горных выработках и о перфораторах я специально консультировал в Колорадской горной школе[60] у м-ра Кулбаха М. Г. и м-ра Моргана И. Р., которые указали мне специалистов, работающих в этой области в штате Колорадо, между прочим, м-ра Ф. А. Баррета, а также завод Ко Лейнер, изготовляющий заправочные машины, находящийся около Колорадо. Затем, благодаря Теодору Саймонсу, преподающему в Горном училище в Бютте — Монтана — я ознакомился с практикой перфораторного дела на руднике Анаконда и в других компаниях, работающих в районе Монтаны.

Я побывал на заводах компании Мэрион и Бюссайрис, строящих драги и экскаваторы...

Так вот, после осмотра массачузетских учебных заведений и визита в «Бюро оф Майнс» — Горный департамент в Вашингтоне, я получил чрезвычайно хорошую информацию о положении геологии и разведочного дела в С. Америке и получил возможность посетить большое количество предприятий, нужных мне для ознакомления с золотым делом.

Когда закончена была эта подготовительная работа и я еще раз проконсультировал с Амторгом мой маршрут, я достаточно вооружился для долговременной поездки по американским рудникам и фабрикам и получил от инженеров Амторга все нужные инструкции, адреса и т. д. Через Амторг приобретен был автомобиль для того, чтобы ездить по предприятиям, и я был записан в американскую автомобильную ассоциацию. Но тут эта поездка несколько затянулась потому, что я получил распоряжение от т. В. В. Куйбышева отправиться в Детройт, где т. Ловин был занят проектированием Челябинского тракторного завода. Я должен был узнать от него, как у него идут дела с проектированием и не нужна ли ему какая-либо помощь, о чем я должен был сообщить т. Куйбышеву, точно указав, в чем именно нуждается т. Ловин и чем именно нужно его подкрепить.

Мне пришлось просидеть в Детройте дней десять, после чего я вернулся в Нью-Йорк, сообщил в Москву все, что касалось проектировки, а затем уже отправился в свою поездку.

С самого начала я поехал по заводам таким, как заводы компрессоров и перфораторов компании Ингерсоль, затем на заводы компании Мэрион и Бюссайрис, строящие драги и экскаваторы. Мне удалось получить самую подробную информацию о постановке работы на этих заводах, о методах работы, причем там мне удалось получить расценочную ведомость, калькуляцию, чертежи, которые сослужили нам службу по организации наших заводов по дражному и перфораторному машиностроению. В то же самое время я ознакомился с исследовательской работой, с испытательной станцией, где испытывают перфораторы, их части, сталь, специально идущую на это дело. Весь этот материал я, с согласия заинтересованных фирм, использовал в своей книге.[61]

Рекомендация из института оказала мне огромную помощь; попасть в исследовательские отделения этих заводов было совершенно невозможно для человека, не снабженного рекомендациями от известных профессоров, пользовавшихся большим уважением.

После этого я посетил плавильные заводы Филадельфии и Балтиморы, а затем отправился на автомобиле на Запад по маршруту, ранее разработанному в Амторге таким образом, чтобы посетить находящиеся по дороге крупные промышленные предприятия, мне интересные. Отмечу здесь из этих предприятий плавильные заводы Нью-Джерси, Питсбурга, Сан-Луиса и др., которые мне удалось подробно осмотреть. После этого я приехал в Денвер, штат Колорадо, к проф. Е. X. Диккенсону, которого я знал по Сан-Франциско, где он жил раньше. Благодаря его любезному участию, я со многим в Колорадо еще более подробно ознакомился. Вместе с ним я объехал почти весь Колорадо для более подробного изучения золотых рудников и рудников цветной металлургии, которые я не осмотрел в первый мой приезд в 1927 г.

Я уже имел там кое-какие связи среди геологов, горных инженеров и, кроме того, у меня было рекомендательное письмо к м-ру Джорджу Колинсону и к м-ру Мельвилю Г. Кульбаху — директору Колорадской горной школы. Кроме того, и на этот раз у меня было официальное письмо к правительственному комиссару по горно-рудному делу в штате Колорадо и к другим официальным лицам. Все это было очень полезно, но большую помощь принесло мне мое знакомство с м-ром Е. X. Диккенсоном, который лично со мной объездил наиболее интересные рудники и помог мне ознакомиться с материалами по горному делу Колорадо, в чем помощь оказал также м-р Шарль В. Хендерсон — главный геолог и инженер в Горном бюро штата Колорадо.

Как рассказывал мне профессор Е. X. Диккенсон, начало развития горного промысла в Колорадо относится к 1849 г. Как и везде, горная промышленность началась с добычи золота. Зимовка одной из партий, отправившихся из Денверского лагеря, — в то время города там еще не было, — построила две хижины на речке Черри. Весною м-р Руссо и его брат нашли первые признаки золота, затем долгое время они не могли отыскать значительных россыпей или рудных жил, и только в 1858 г. начались настоящие разработки по р. Плато, около р. Пико-Лонга.

Там были поставлены первые промывалки. В этой компании работал Джордж М. Пульман, составивший себе впоследствии известность в компании спальных вагонов, но начало его богатства было положено на золоте. В это время работали только окисленные, так называемые «пиритные шляпы», то же самое, что у нас на Урале. Как только выработки внизу углублялись, то пиритная руда уже была не окисленная и обрабатывать ее было гораздо труднее. Когда была Парижская выставка, то для «ее как раз написан был очень подробный доклад Уайтмана Д. П. Я этот доклад читал, и было видно из него, что в то время разрабатывались только чрезвычайно богатые жилы и россыпи, техника была чрезвычайно слабая, поэтому вскоре пришлось закрыть многие рудники, так как не был еще известен процесс цианирования, а снос золота был очень большой. Впоследствии к этому делу привлекли настоящих знающих людей, ученых металлургов, профессора Брайна и других, и была построена одна опытная фабрика, а затем и другие фабрики и заводы, которые вначале занимались золотом, извлекали золото и серебро из штейнов; затем, естественно, эти заводы перешли на выплавку свинца и меди.

Таким образом, золотая промышленность повлекла за собою организацию крупных медных и свинцовых предприятий.

В 1872 г. организовано было общество по эксплоатации золотых и комплексных руд. В докладе пишут, что было очень трудно, за неимением технического оборудования и технических материалов, и что пришлось привозить машины издалека — с востока США и из Англии. Вскоре после этого был построен небольшой машиностроительный завод, и машины уже делались на западе. Чрезвычайно интересно было сравнить историю возникновения горного и золотого промысла в Колорадо с тем, что мы создавали в наиболее глухих местностях — Восточной Сибири и Якутии.

Нам еще труднее было работать, а развивали мы промышленность гораздо более быстрыми темпами.

Очень интересно проследить экономический процесс, подобный практике банкиров Гугенхейм, каким образом они, построив плавильни, захватили в свои руки всю руду и каким образом они прибрали к рукам старателей и владельцев мелких шахт. Владельцы заводов и финансисты смогли так поставить свое дело, что в 70-х годах владельцы руд платили плавильным заводам 20% стоимости золота, т. е. 1/5 стоимости металла, только за плавку. При этом в счет шло только то золото, которое удалось извлечь на обогатительной фабрике и на плавильном заводе. То, что шло в хвосты, то в расчет не бралось и оставалось в пользу заводчика. Это очень важно потому, что эти хвосты обрабатывались впоследствии, и извлечение золота оттуда получалось неплохое. Некоторые плавильни вырабатывали таким образом до 50% содержания металла в золотой руде. Такую же систему стали применять и к медным рудам, а также к свинцовым и цинковым. Таким образом, владельцы плавильных заводов, вернее говоря — банки, чрезвычайно наживались, а мелкие предприниматели, имеющие рудные участки, шахты, делянки, конечно, ничего поделать не могли и находились всецело в руках этих грабителей. К тому же, мелких предпринимателей, старателей и всяких авантюристов было очень много, а денег у них не было. Золотая и горная лихорадка, которая началась в Колорадо, толкала многих людей на разработку руд, и, таким образом, все эти люди попадали в руки банкиров и не могли уйти из крупных компаний, пока не были обчищены, как липки. Я потому останавливаюсь на этом обстоятельстве, чтобы объяснить, почему американцы, нажившие крупные деньги на эксплоатации заводов в период грюндерства и горячки, строят очень крупные заводы и большие фабрики и теперь. Нужно ли нам придерживаться такого типа фабрик и заводов, как, скажем, в Колорадо Спринг, в Криппл-Крик, в Викторе, а также в Калифорнии? Эти фабрики, действительно, являются «золотым поясом», который стягивает целый ряд небольших рудников и предприятий. Это именно делается для того, чтобы прибрать рудники к рукам, эксплоатировать всех владельцев этих рудников и россыпей, потому что построить большую фабрику этим мелким владельцам, конечно, не под силу.

Вот этим и объясняется наличие огромных фабрик и заводов, которые, по существу, строить и не надо было. И эти фабрики загружены теперь всего на 40%. У нас, где нет капиталистической анархии, нет никакой надобности строить фабрики и заводы чрезмерной мощности. Мы должны на золотых рудниках тут же рядом строить и фабрику соответственной мощности.

Как я убедился при внимательном изучении экономики этого дела, для золотой промышленности типичны фабрики с пропускной способностью в сутки от 500 до 1500 тонн руды. Из истории Колорадо и Калифорнии и из истории золотопромышленности видно, что более мощные предприятия нужны были, чтобы захватывать в сферу своего влияния все близлежащие рудники и подчинить их влиянию и мощи бр. Гугенхейм. Поэтому-то и выросли на почве чрезмерной эксплоатации рудников гипертрофированные фабрики и заводы как по золоту, так и по меди и свинцу.

Я очень интересовался ростом всех этих предприятий и расположенных около них городов.

Эти города возникли с самого начала около золотых, потом около свинцовых, цинковых и медных рудников, фабрик и заводов. Они переживали несколько периодов своей жизни. Бурное и лихорадочное оживление при открытии золота, период приисковой романтики сменялся затем периодом затишья. Города пустели, затем, когда снова открывали комплексные золотые руды, города снова оживали, переходили на плавку руд, на цинк, свинец, медь, которые содержались в жилах попутно с золотом. После такого периода оживления снова наступал период упадка, в котором теперь как раз находилось большинство городов: масса домов заколочены, склады заброшены, магазины закрыты, всякие увеселительные заведения разрушены. Так, например, обстояло дело в городах Виктор, Лидвиль и т. д.

Преступность значительно усилилась в США за эти годы, но государственные деятели не хотят понять причины этого и говорят всякие глупости о причинах преступности в США. Так, Hon. Frederick A. Wallis, Director of the Department of Correction of New York City, заявляет: «Crime can never be eradicated in America until we see that no one teaches our youth in the public schools who has not taken the oath of allegiance to the Bible and the Flag». («До тех пор нельзя будет искоренить преступность в Америке, пока мы не добьемся, чтобы нашу молодежь в школах обучали только те, кто присягнули на верность библии и национальному флагу».) Если это в Нью-Йорке так понимают, то что же опрашивать с невежественных администраторов глухих приисковых городков Колорадо, например, города Лидвиль, который производит удивительно мертвое впечатление. В других местах штата Колорадо, где работы еще ведутся, жизнь еще идет кое-как. Там везде, как и во всех штатах, — кинематографы с весьма глупыми картинами и наполовину пустые. На улицах уныло стоят безработные. Ничего нет похожего на наши веселые, оживленные приисковые города, где жизнь бьет ключом. У нас в СССР полнокровие, избыток, а в США во многих городах кризис ощущается чрезвычайно сильно. Это было заметно на улицах, в магазинах, ресторанах и в гостиницах. В рабочих городах, где развита промышленность и где много рабочих, это еще более заметно, потому что многие безработные прямо так и стоят вдоль улиц, а дети и женщины просят на хлеб. Сотни старых опытных горняков стоят вдоль заборов, глядят на проезжающих. Много арестованных за нищенство, воровство. Дети худосочны, анемичны. Нет ни песен, ни веселья, ни шуток, ни музыки, которые оживляют наши веселые советские города.

Безработные перетаскивают свои хижины на новое место...

Однако, во время моих поездок по городам запада США, я попал в один городок в штате Невада, где не наблюдалось депрессии, а наоборот — было оживление. Этот город — Рено — держался не на рудниках и фабриках, находившихся около него вблизи Виргиния-Сити в запустении, а на ... разводах.

Да, это была «всеамериканская лаборатория» бракоразводных дел. Однажды в Вашингтоне проводился закон о том, что разрешается разводить психически ненормальных супругов, если один из них прошел пятилетнее в одном и том же месте наблюдение, а другой против развода не возражает. Закон прошел уже последнюю читку «в кухне конгресса», когда один изобретательный человек крепко «подмазал» чиновника, окончательно редактирующего закон, и в результате в самом конце оказалось примечание: «исключение для города Рено, где срок наблюдения устанавливается в шесть месяцев». С такою поправкою закон и был опубликован; все сенаторы раскрыли от удивления глаза, но было уже поздно.

Между тем, в Рено хлынула масса публики, жаждущей развода, и публики, конечно, не бедной. В Рено быстро выстроили тридцать гостиниц, рестораны, кафе, там поселились адвокаты, врачи, дамские парикмахеры. Появились магазины дамских и мужских мод, и город начал украшаться и обстраиваться.

Суд заседал день и ночь в две смены, разбирая бракоразводные дела, согласно установившейся упрощенной практике.

Богатая жена, требующая развода, заявляла:

— Однажды я надела в театр желтое платье. И вот Гарри (муж) говорит: Только дикие женщины носят желтые платья. Это доказывает, что вы «падшая».

— Я сказал, что это признак декаданса во вкусах, упадка в искусстве, — защищается муж.

— Все равно, — авторитетно говорит председатель суда, — вы говорили не об упадочности, а явно назвали вашу жену «падшей женщиной», ассоциируя это понятие с представлением о желтом цвете, например, о «желтом билете». Ясно, что мышление ваше и психика ненормальны. Вот и заключение врачей. Развод постановлен.

В этом случае ни муж, ни жена не возражали. Жена была женщина богатая, а муж получал отступные, чтобы иметь возможность на досуге лучше изучать «декадентские направления в искусстве» и лучше разбираться во всех оттенках желтого цвета. Поэтому возражений не было, жена через несколько дней уезжала в свадебное путешествие с новым мужем, и все выглядело прилично с точки зрения фарисейской морали.

Вот почему в США некоторые с таким восторгом вспоминают о прошлых временах...

А вот и другой случай с двумя молодыми богатыми и праздными супругами. Муж жалуется на жену и требует развода в виду ее ненормальности.

— Однажды я хотел поесть блинчиков. Я их ужасно люблю. А тут все время выпивали, и прямо меня потянуло на блинчики. Дело было поздно ночью, не хотелось беспокоить прислугу. Вот я и говорю: «Бетти, милая пойдем на кухню, и вы приготовите пяток блинчиков». — Вот она поломалась, а все-таки пошла, замешала там, что полагается, поджарила и дает мне такую дрянь, что прямо есть невозможно.

«Это не блинчики, а безобразие», — говорю я, а она вылила мне на голову масло со сковородки и кричит: «На, ешь свои блинчики, пьяное животное».

— Дело было в 4 часа утра, и муж мой вернулся сильно выпивши, — говорит жена.

— Она вернулась со мной и была «пьяна, как вся Польша»,[62] — возражает достойный супруг.

— Довольно, — говорит судья, — оба явно ненормальны: развод утверждаю.

Еще одна причина развода по протоколу бракоразводного процесса.

From the report of a divorce suit: «Because at breakfast her husband milked milk from the goat’s udder directly into his coffee, the wife is suing for divoree. She insists that neither she nor any other person of refinement can stand such table manners».

(Из протокола бракоразводного процесса: «Жена требует развода на том основании, что за завтраком ее муж цедил молоко из сосков козы прямо в кофе. Она настаивает, что ни она ни другая особа из общества не потерпит такие манеры за столом»). Вся эта история, конечно, подстроена, чтобы муж мог «сойти за сумасшедшего».

Когда я в первый раз ездил в США и изучал нефтяную промышленность, еще кое-где были смех и радость. С тех пор мы в СССР построили нефтяную промышленность, Сталин создал тяжелую промышленность, крупное коллективное сельское хозяйство и веселую жизнь в нашем Союзе. Ну, а в США смех исчез и остались одни слезы. Обычно же нравы в Америке в прежнее время не отличались мрачностью. Средний американец человек более или менее благодушный, если только вопрос не идет о крупной наживе — тогда он готов с родного отца спустить последнюю рубашку. Но дела плохи, благодушие и веселье исчезают. Вот почему в США с таким восторгом вспоминают о прошлых временах. В Колорадо и в Калифорнии самые лучшие воспоминания связаны с... эпохой испанского владычества.

В представлении теперешних обитателей этих штатов испанцы были очень милые и веселые люди и, конечно, с точки зрения уменья эксплоатировать, в подметки не годились теперешним хозяевам — янки. Зато почти все песни, все мелодии, все это сохранилось от испанских времен, когда действительно и в Калифорнии и в Колорадо завоеватели танцовали, пели и жили полноценною жизнью. Говорят, что испанцы не трогали особенно туземное население. Видимо, поэтому оно и сохранилось в Мексике, во всех испанских государствах американского материка. Там только язык испанский, а население преобладает перуанское, чилийское, мексиканское.

В США индейцев совершенно почти не осталось, кроме как в Резервешенс, т. е. неудобных для жилья местах, куда загнаны индейцы.

В Соединенных Штатах Америки сегодняшнего дня веселья нет, песен в рабочих кварталах вы не услышите. Это не то, что у нас в СССР, где не успеешь приехать в рудничный или заводский городок, как тебя тащат в клуб попеть, потанцовать, послушать музыку.

В некоторых наших сибирских поселках танцуют и поют прямо на улице, на лужайке или на площадке. В США не то. Там мало кто смеется. Благодушие чаще всего показное. Жизнь тяжелая, а отсюда много фарисейства, ханжества, лицемерия. Таково действие капиталистической системы производства и всяких псевдополитических организаций "Ку-Клукс-Кланов", которые пытаются бороться с кризисной разрухой террористическими запугивающими обывателя методами.

В США сегодняшнего дня былого веселья нет...

Образец успокоительных мероприятий Ку-Клукс-Клана:

Notice. Bootleggers, gamblers, home breakers and all law violators:

You are hereby warned that all violations must cease. Our boys and girls must be protected.

Married men, watch your step. Do your joy riding with your own family. Fathers, watch your sons. Mothers, know where your daughters are at night. City and county officials — do your duty.

The Knights of the Ku-Klux-Klan

State Nebraska.

(«Объявление. Бутлегеры, игроки, взломщики и все нарушители законов — настоящим предлагается вам прекратить все нарушения законов. Мы должны охранять наших сыновей и дочерей.

Женатые мужчины — берегитесь. Предавайтесь радостям, разъезжая только со своим семейством. Отцы, берегите своих сыновей. Матери, узнавайте, где ваши дочери находятся по ночам. Городские чиновники, исполняйте свой долг. Рыцари Ку-Клукс-Клана. Штат Небраска».)[63]

Только в некоторых местах сохранились еще благодушие и гостеприимство такое, как, примерно, у нас. Например, на Аляске я видел действительно милых и хороших ребят.

Только в некоторых местах сохранились еще благодушие и гостеприимство такое, как, примерно, у нас. Например, на Аляске я видел действительно милых и хороших ребят.

Аляскинцы особенный народ, если можно так выразиться. Аляскинцы считают себя особым маленьким народцем, группой связанных между собою людей. Если человек, работавший в Аляске, встречает прежнего знакомого по приискам уже в США, он обязательно должен старому знакомому помогать, всячески итти ему навстречу. Это своего рода нелегализированное братство, род масонской солидарности.

Однажды в городе Сан-Франциско я встретил одного аляскинского инженера, с которым познакомился во время моей поездки по аляскинским приискам. Звали его м-р Л. К. Райт, и он действительно был очень «правильный» парень, хоть куда. Он сразу потащил меня в кафе «Свистящего поросенка», хозяин которого когда-то жил в Аляске и там подзаработал.

В этом кафе нас поили кофе, кормили разными сладостями, потом водили в заднюю комнату, чтобы там выпить, затем для нас играла веселая музыка и, в довершение всего, хозяин не хотел с нас брать денег. Это была с его стороны большая жертва, так как в кафе по случаю плохих дел почти не было посетителей.

Когда я приезжал на рудник иди на завод, я старался ходить один...

Веселье в США часто принимает мрачный характер. Вспоминаю, как в одном из городов Аляски однажды я был свидетелем того, как сидевшие в кафе вдруг ни с того ни с сего начали палить из револьверов в пол. Я немножко удивился, что за странная история. Спрашиваю хозяина: «В чем дело?» А он говорит: «Это свадьба сегодня, да вы не обращайте внимания, ведь они не в потолок, а в пол дуют».

Я сначала не понял, но оказалось, что мы сидели в первом этаже и под полом ничего, ни складов, ни жилья не было. Стрельба в пол никому не опасна, другое дело стрельба в потолок, где на втором этаже были комнаты для приезжающих. То, что по случаю свадьбы, вместо песен и плясок, как у нас, наделали трескотни из револьверов и напустили дыма, это никого не удивляло — таков был мрачный характер веселья.

Когда я приезжал на рудник или на завод, я оставлял автомобиль в сторонке и старался ходить по заводу один, потому что в Америке не любят, когда по заводу шатаются кучками визитеры. Работники, с которыми приходилось встречаться в цехах, охотно давали объяснения, но вообще на производстве не любят много разговаривать, достаточно перекинуться двумя-тремя словами, где это надо. Когда я раньше бывал в США, то говорить о нашем Союзе и о том, что у нас хорошо идет дело, было совершенно невозможно. Редко кто слушал. А вот в эту поездку, как только узнавали, что я из Союза, сами начинали выспрашивать, как живется, как работается, правда ли, что здорово хорошо идет дело, что весело живется у нас в Союзе.

Я, конечно, был далек от того, чтобы заниматься пропагандой, но что же поделать, когда рассказывают разные случаи или когда читаешь в газетах о разных фактах, вроде чарльстонского административного постановления:

Political Notice from the eminent "Charleston Gazette": I have not at any time made the statement attributed to me that I would, as elected mayor of South Charleston, close the town. Anyone circulating such reports is misrepresenting the truth.

(«Административное постановление — из газеты «Чарльстон-газетт». Чарльстон, Западная Виргиния. Никогда я не делал приписанного мне заявления, что я, будучи избран мэром Южного Чарльстона, закрою доступ в город. Всякий распространяющий такие слухи извращает правду».)

Ну, а американцам смеяться не приходится, а скорее плакать. Конечно, расскажешь им о преимуществах нашей социалистической системы, о руководстве великого Сталина, расскажешь про наш Советский Союз и про коммунизм, — а раньше это было совершенно невозможно. Сам я никогда не начинал таких разговоров, я приехал изучать дело. Но когда меня приглашали в загородный клуб или вечерком к директору на квартиру, то я не отказывался и рассказывал про наш Союз и про нашу радостную жизнь так, как она есть, ничего не прибавляя, но и не убавляя. Они тоже рассказывали... про себя и свои порядки.

Если попадешь в богатую часть города — там прекрасные особняки, широкие улицы, пыли нет, кругом деревья и цветы...

Живут в Америке все-таки немного лучше, чем во Франции или Англии. Дома для служащих и рабочих строятся подрядчиками на живую нитку, часто из фанеры, обклеенной бумагой, эти домишки сдаются на выплату, на несколько лет, иногда лет на 20. Сумма, конечно, в несколько раз выше, чем стоит этот дом, считая проценты. Кроме того, иметь такой домишко не всегда приятно. Пока вы платите взносы, все ничего. А если почему-либо рабочий не выплатил ссуды в течение двух лет, то подрядчик через полицию преспокойно отбирает дом. Часто завод закабаляет за собой рабочих, входя в сделку и покупая договор у подрядчика: рабочему деваться некуда, если он уйдет, то потеряет и дом и взносы. Таким образом, рабочие поневоле делаются «смирными». В рабочих поселках живут не только рабочие, но и все те, которым нужно быть близко к заводу, но администрация живет в сторонке, где дома много лучше, насажена зелень и т. д.

В западных штатах дома стоят на некотором расстоянии друг от друга. Квартал представляет четырехугольник. Заборов нет. Промежутки между домами — для автомобилей, чтобы их можно было туда ставить или помещать в сарайчики.

Если попасть в богатую часть города — там прекрасные особняки, широкие улицы, пыли нет, кругом деревья и цветы. Другая картина там, где обиталище среднего обывателя, конторщика, служащего — домики победней, денег и времени заниматься садиками и цветниками у них меньше. Еще хуже выглядят домики рабочих. Резкая разница в положении, в одежде, фигуре, лице — между начальством, богатыми и теми, которые работают постоянно на заводах, рудниках. Такая же разница и в жилищах, в экипажах: у одного прекрасный «кадиляк», у другого сильно подержанный «форд».

Мне всегда становилось грустно, когда я попадал в американские рабочие кварталы, особенно в больших городах, в Нью-Йорке, Чикаго, Сант-Луисе. Жарко, грязно, пыльно. Темные квартиры. Особенно плохо ребятишкам, у них подлинно грустная жизнь. Ни песен, ни музыки. Особенно музицировать и не будешь в виду следующих постановлений полиции.

Washington, D. С. From the "police regulations" of the Capitol. Anyone playing immoral music shall be liable to arrest.

(«Округ Колумбия, Вашингтон. Из полицейских правил. Подлежит аресту всякий, кто исполняет безнравственную музыку».)

А какая музыка безнравственна, определяется в участке. Тут много не наиграешься и не натанцуешься.

Очень низкий культурный уровень замечал я у большинства. Очень мало читают, по сравнению с нашими рабочими.

Я поинтересовался в Денверской библиотеке, какие берут для чтения книги. Все больше бульварные и детективные романы. Увлекаются похождениями бандитов, преступников, сыщиков. Правда, есть некоторая группа читателей, которая любит хороших писателей — Синклера, Ромена Роллана, Диккенса, из русских почему-то любят Достоевского. Очень мало читают книг по естествознанию. Публика плохо знает географию. Так, например, один чертежник в Аризоне думал, что Вена это какое-то европейское государство. Это неудивительно, когда даже в школах не особенно пропагандируют знакомство с историей, географией, естественными науками.

В плохой гостинице маленького городка все выглядит по-другому

В одном штате инспектор народных училищ выгнал учителя, который считал правильной и нужной для ученья теорию Дарвина. Он кричал в классе, когда был обнаружен вредный уклон пострадавшего учителя:

— Дети, посмотрите на меня, посмотрите на меня, можно ли подумать, что мы произошли от обезьяны.

А сам он был удивительно похож на обезьяну, как мне сообщали ученики, рассказывавшие эту историю.

Американцы крайне односторонние люди; они специализируются, точно и четко работают по своей специальности и в то же время у них огромные прорехи в общем образовании, они похожи на больших детей в самых как будто бы несложных политических вопросах.

Когда по Америке ездишь в поезде и останавливаешься в хороших гостиницах, то все выглядит как следует. Когда же ездишь по заводам, по глухим рудникам, по маленьким отелям в городишках, то убеждаешься, что в прославленной Америке есть и клопы и вши и все, что полагается по штату для плохой гостиницы маленького городка. Пища неважная. Очень много употребляют консервов и мало овощей. На рудниках два раза в неделю солонина. Фруктов на севере нет, а вот на юге, в Калифорнии, родятся апельсины, много винограда. Не так много из них достается рабочим. Калифорния чрезвычайно богата. А вот рядом, в Аризоне, в Неваде, где пески и пустыня, там опять ничего нет, ни фруктов, ни овощей, и рабочий класс сидит на хлебе, на консервах.

Но как они плохо ни живут, а природное чувство юмора не оставляет настоящего американца.

Нет, нет, а прочитаешь в газете какую-нибудь комическую заметку; например, объявление о том, как спасают души в штате Мичиган:

Soap and Salvation Free

10 cents Size Ideal Toilet Soap handed to you by smiling young lady in the lower lobby on your way out First Baptist Church.

Lively Re-joy sing at 7’ sharp

The Old Sweet Song:

Whiter than Snow

Sung by Mr Clump.

(«Мыло и спасение души бесплатно. По выходе из первой Баптистской церкви в нижнем вестибюле улыбающаяся молодая девушка вручит вам десятицентовый кусок туалетного мыла Идеал. Ровно в 7 часов м-р Кламп споет старую чудную песенку — Белее снега».)

Горное дело в США в его развитии очень осложняется спекуляцией, перепродажей месторождений, фиктивными заявками и т. д. Все это вредно отражалось на постройке заводов и фабрик, поселков, которые вовсе не нужно было строить в этом месте, если бы существовало разумное плановое хозяйство. Если кому надо убедиться в негодности капиталистического способа производства и в неразумности многих затрат, тот должен поехать в Колорадо или в Калифорни и посмотреть на то, что наделали первые пионеры горного дела и металлургии. Все, что там сделано и построено, можно было при нашем способе производства и рационального планирования достичь с потерями втрое меньшими.

Вся та большая работа, которая была проделана горными инженерами, такими как м-р Брентон и другими, почти совершенно сошла на нет, благодаря спекуляции, перепродаже, лихорадке, создаваемой шайками спекулянтов, при активном участии заинтересованных банков и газет.

То же самое происходило в районе Сан-Жуан, где после первого открытия сделано было много фальшивых заявок, нарочно подсыпали золото в разрезы и продавали за большие деньги заведомо никуда негодные месторождения. Есть много документов, которые я просматривал и в которых говорится об этом. Говорится о том, как один «счастливчик» м-р Торнтон приобрел жульнически проданную шахту, где было «подсоленое» золото. По мысли талантливого спекулянта, там ничего больше и не должно было быть, но когда наивный м-р Торнтон прошел 5—6 футов совершенно пустой породы, то вскоре наткнулся на золотую жилу, которая совершенно случайно оказалась ниже «подсоленого» местечка. Через две недели он продал это богатое месторождение банку за полмиллиона долларов, а банк заработал на этом несколько миллионов долларов, организовав акционерное общество, выпустив акции и несколько раз сыграв на повышении и понижении. Особенной ловкостью в этих делах прославились братья Гугенхейм. Странно было мне, советскому инженеру, человеку, привыкшему производительно трудиться, наблюдать за тем, как деятельность всех этих людей направлена была не по прямому назначению, а на жульничество, обман, на всякие фокусы. Часто инженеры, люди как будто серьезные, заняты были не добыванием, опробованием руды, извлечением золота и других металлов, а пустой спекуляцией. На это дело тратилось огромное количество сил совершенно непроизводительно. Так происходило в Лидвиле, в Сан-Жуане, Виргинии и других местах, знаменитых своими спекуляциями, разными историями, кончавшимися разорением честных тружеников и обогащением банкиров.

Прямо удивляешься, когда же люди находили время заниматься настоящим производственным делом. Конечно, такие работники и знатоки, как инж. Эммонс, не занимались спекуляцией и своими работами дали возможность штату Колорадо точно определить структурное соотношение рудных месторождений. Но таких твердых и честных геологов было немного, и большею частью интеллигентный, высококвалифицированный труд тратился непроизводительно. М-р Эммонс очень редкое и счастливое исключение, своей четкой и ясной мыслью он научно определил месторождения штата Колорадо и дал для главнейших месторождений их экономическое освещение, то, что в США не делалось в то время.

Большая работа по организации промышленных предприятий сошла на-нет, благодаря спекуляции...

К этому времени относится вторичное открытие района Криппл-Крик — первое открытие было неудачное, хотя и создало огромный приток старателей и золотоискателей, Дело тогда кончилось «бумом», разорением многих людей. Тогда спекулянты и жулики удачно «подсолили» несколько участков; в результате ажиотажа и золотой лихорадки собралось там около четырех тысяч человек, которые надеялись на несметное обогащение. Никто, однако, золота тогда не обнаружил, и собравшиеся разошлись, кто куда, чтобы не умереть в горах с голода. Говорят, что все-таки повесили одного из молодцов, подозревавшихся в спекуляции, но этим ничего не достигли, и шумный лагерь старателей опустел в мгновение ока. И вот, когда геолог Эммонс доказал, что в Криппл-Крике должны быть многочисленные, но не богатые жилы, тогда приступили к организованным поискам, нашли эти жилы, но небольшие компании, конечно, разорились, и богатство, как всегда, попало в руки Гугенхеймов. Остальные жилы Криппл-Крика открыты были бывшим плотником В. С. Стратоном, который кроме своей постоянной работы занимался изыскательством и, в конце концов, довольно серьезно овладел геологической наукой и разведками. Он научился владеть паяльной трубкой и вот однажды, найдя похожий на свинцовый блеск кусок руды, вздумал пропаять его паяльной трубкой, как это он часто делал. Оказалось, что это было теллуридное золото, которое при плавке дало небольшой шарик драгоценного металла. У нас в СССР есть много месторождений, руды которых мы должны проплавить в опытных лабораториях, чтобы найти в них золото. Нам очень интересно знать историю открытия теллуридных жил, сделанных в Криппл-Крике м-ром В. С. Стратоном. Это новое открытие дало возможность разрабатывать, правда, очень глубокие жилы, но с постоянным и верным содержанием золота. Независимый рудник и рудник компании «Вашингтон» до сих пор работает уже много лет на этих жилах, и было время, когда там добывалось на 11 миллионов долларов золота в год. То же самое относится и к другим, очень многочисленным рудникам, расположенным в Криппл-Крике. Нас это дело интересует потому, что мы должны из опыта прошлого штата Колорадо извлечь урок для нашей молодой Советской страны, чтобы наши геологические разведки велись по определенному плану с наименьшими затратами, и чтобы все разведки сопровождались исследовательской работой. Наши разведки должны сопровождаться эксплоатацией, кроме того мы должны немедленно исследовать руду, чтобы знать, как ее обработать на фабрике наиболее экономным способом. Мы должны связать каждую разведочную шахту с небольшой обогатительной фабрикой, затем уже вести параллельно с этим проектные работы больших фабрик в наших институтах на основании геологических и исследовательских данных, если действительно нужны крупные фабрики. Простые и небольшие фабрики должны сразу работать, давать золото и освещать технологический процесс. Для нас это огромный урок, как нужно оборудовать рудники, фабрики, какое техническое усовершенствование нужно от них перенять. Это первое, и второе — мы должны учиться, как не нужно организовывать предприятия, как не нужно тратить лишние средства на постройку никому не нужных больших фабрик, рудников, заводов, на всю эту горячку, разоряющую массу людей, обходящуюся чрезвычайно дорого для государства. Мы не можем допускать это в нашем Советском плановом государстве, где строится подлинный социализм, и где люди уже стали другими, чистыми, неспособными на обман. А ведь в США все эти спекуляции совершенно не случайны, они совершенно сознательно раздуваются и искусственно поддерживаются банками через связанные с ними газеты, через агентов и т. д. Банки в мутной воде ловят рыбку, выпускают дутые акции, выкачивают из всего населения последние сбережения и средства. Сколько рабочих и служащих разорялись, покупая акции, которые затем шли на понижение, за бесценок скупались банками, через некоторое время снова подымались в цене, тогда банки продавали их, и так проделывали по нескольку раз.

Благодаря спекуляциям обогащались банкиры и разорялись честные труженики...

Банки получают прибыли за счет народа, работающего на рудниках и приисках...

Таким образом, при знакомстве с деятельностью этих банков, я пришел к заключению о колоссальном вреде этой организации для народного хозяйства. Я уверен, что вообще никакое государство, даже такое богатое, как США, не сможет по-настоящему развернуть свои национальные богатства и построить как следует свою жизнь, пока банки, захватившие в свои руки промышленность и торговлю, будут продолжать существовать. Этот финансовый капитал, безусловно, погубит страну и уже в настоящее время является задержкой дальнейшего ее развития. Только социализм, как наиболее совершенная форма народного хозяйства, может спасти США. Для каждого мало-мало понимающего человека очевидно, что социальная революция диктуется не из Москвы, не из Коминтерна, а неизбежность ее обусловливается самой деятельностью Уолл-Стрит, бостонских банков, и тяжелым голоданием трудящихся США. Многие лица, с которыми я разговаривал, совершенно не имевшие никакой симпатии к нашему Союзу и по своему классовому признаку никак не принадлежавшие к рабочему классу, все-таки считают, что должна быть произведена социальная революция, и что иначе никак нельзя организовать народного хозяйства США. На настроение этих интеллигентов, конечно, нельзя рассчитывать как на опору революции. Революция должна быть в Америке создана руками своего собственного, американского рабочего класса, а за пролетариатом пойдут — эта интеллигенция, разоренная мелкая буржуазия, а также фермерство, которое сейчас пролетаризируется и настроено весьма оппозиционно.

Я не хотел говорить на эту тему в Америке, я больше слушал, что говорят американцы, потому что мое дело было изучать американскую промышленность и жизнь, а вовсе не заниматься агитацией или думать о глупостях, вроде «экспорта революции».

Несмотря на все это, нужно еще раз и много раз подчеркнуть, что техника дела в Америке очень высока.

Из Денвера с рекомендательными письмами я поехал в Бютта (штат Монтана) и весьма подробно там изучил положение дела на рудниках Анаконды. Оттуда я отправился в одно из самых крупных предприятий Америки по золоту — «Хомстек-Майн», находящееся в южной Дакоте около города Дедвиль. У меня было рекомендательное письмо к м-ру Б. С. Уайт — управляющему этим рудником, а также к главному инженеру Р. Г. Вейленд и инженеру Л. Б. Райт. Кроме того, я имел возможность изучить металлургию у м-ра А. И. Кларка.

«Хомстек» является самым крупным золотым предприятием в Америке, он прекрасно построен, имеет самое лучшее оборудование, огромные компрессорные устройства, весьма длинные откаточные пути и штреки, выработки там ведутся путем магазинирования, грунт чрезвычайно крепкий, крепления почти не требуется, подъемные машины подают наверх руду при помощи скипов. Все рудники электрифицированы полностью, водоотливы поставлены прекрасно, так же как и вентиляция, освещение и сигнализация. Все материалы, которые я там получил, я использовал в I и II томах моего труда «Золотая промышленность». Все расчеты II тома я взял применительно к прекрасному оборудованию Хомстека и методам его работы. Но, кроме рудников, я ознакомился еще и с циановым заводом. Эти чрезвычайно интересные предприятия также дали мне богатейший материал для строительства у нас в СССР. Знакомство с этими предприятиями принесло нам большую выгоду, так как действительно постановка дела на них образцовая. Мне удалось кроме фотографий различных частей и различного оборудования Хомстекской фабрики достать много калькуляций, расчетов, чертежей, а также технический отчет за 1929 г. Все это было для меня чрезвычайно интересно.

После Хомстека я проехал снова в Калифорнию, где еще раз осмотрел наиболее интересные золотые рудники и проверил еще раз мои расчеты. Затем проехал в Аризону, где ознакомился с аризонскими предприятиями. Я пробыл довольно долго на рудниках и фабриках «Калумет энд Аризона Майнинг Ко»,[64] в г. Дугласе, а также на фабриках Международной плавильной компании в Майами (International Smelting Company). Затем я посетил предприятия «Майами-Коппер-Компани» и проехал в Лос-Анжелос, где ознакомился со всеми материалами и лабораторными данными «Компании Саусвестерн». С этим исследовательским институтом и его лабораториями (Southwestern Engin. Corporation) я завел оживленные отношения, и много исследований наших руд было произведено в этом институте.

Затем я проехал в штат Юта в город Соленого Озера и весьма подробно ознакомился с предприятиями в Гартфильде. Там я видел очень много интересного, осмотрел имеющуюся там обогатительную фабрику Магна (Magna), также ознакомился с открытыми работами «Юта-Коппер-Компани» в Бингаме, около города Соленого Озера (Salt Lake City). Живущие в штате Юта (Utah) мормоны — народ очень трудолюбивый и интересный. Когда они под влиянием религиозной пропаганды ушли из штата Массачузетс и переселились в штат Юта, они организовали финансово-олигархическую общину и много потрудились над превращением штата Юта в ряд цветущих сельскохозяйственных ферм. Про мормонов рассказывают много разной клеветы, но нельзя отнять от них их трудолюбия и организаторских способностей. Все же история с переселением их, как говорят, была делом бостонских банков, которые двинули на запад распропагандированные ими религиозно настроенные толпы колонистов, часть из которых прочно осела на рудниках и фабриках «Юта-Коппер-Компани», сохраняющих до сих пор весьма крепкую и сильную, но подозрительную связь с бостонскими банками.

Разъезжая по штату Юта, я сильно захворал, настолько, что принужден был остановиться в одной мормонской ферме, хозяева которой очень любезно ухаживали за мной, пока я не поправился и не смог далее продолжать свое путешествие. Нравы в штате Юта у мормонов довольно странные. Сами мормоны не курят в силу религиозных традиций. Но они преследуют тех, кто курит. При мне из редакции «Desert News» выгнали одного сотрудника и, кроме того, писали:

Any writer who directly or indirectly encourages the use of cigarettes is a menace and should be banished from the public prints. Salt Lake City, Utah.

(«Писатель, прямо или косвенно поощряющий курение папирос, является угрозой и должен быть изгнан из рядов общественной печати».)

А рядом, как только переедешь в штат Калифорния, выгоняют за то, что мало или cовсем не куришь.

Таким образом, в течение пяти месяцев все время переезжая с места на место на автомобиле, я знакомился с крупнейшими предприятиями США и подробно изучил их как со стороны технической вооруженности и методов работы, так и со стороны их организации, взаимоотношений с вышестоящими финансовыми организациями, трестами, банками и другими.

По моему мнению, в отношении техники нам многое еще надо брать от США — очень высока их техника и высока производительность труда.

Что же касается методов финансирования и организационной увязки предприятий с финансовыми трестами, то тут безусловно нам нечего брать пример с США. Наоборот, капиталистическая организация промышленности стоит значительно ниже, чем наша социалистическая система производства.

Рудник и фабрика компании Хомстек

В вопросах техники, повторяю, многому нам еще надо учиться, и я нисколько не стыжусь сознаться в этом. Затем нам очень важно изучить, какими способами в разных местах Америки добывается золото из руд полиметаллических и из руд кварцевых.

В Америке полиметаллических руд гораздо больше, чем сухих кварцевых золотых руд. У нас тоже очень много руд полиметаллических, и мы тоже, как и США, должны добывать из них золото не на обогатительных фабриках только, но плавить руды на металлургических заводах.

Золотая промышленность США ведет свое начало с 1573 г., когда Понсе де-Лион высадился во Флориде, узнал там, что индейцы добывают большое количество золота и увидал, что туземцы носят золотые украшения. Европейцы сначала стали добывать золото в реках примитивным путем — на маленьких промывных устройствах, где пользовались для улавливания золота цыновками, а иногда подстриженными бараньими шкурами.

Затем, около 1799 г., был найден довольно большой самородок, и тогда начали разрабатывать небольшие рудники в штате Виргиния и в других местах.

Когда я просматривал отчеты Монетного двора и аффинажного завода в Вашингтоне, по документам видно было, когда и из какого штата сдали присылать на аффинажный завод золото.

Имя штата Виргиния упоминается в отчете Монетного двора в 1809 г. В первый раз в этом году было целое нашествие золотоискателей на штат Виргиния. Затем нашли золото в еще больших количествах и по отчетам Монетного двора, которые любезно сообщила мисс М. М. О’Релли, стоимость золота, добываемого в этом штате в год, поднялась до 1 миллиона долларов.

Пока не открыты были Калифорнийские рудники, такая добыча считалась приличной.

В южной Калифорнии начали эксплоатироваться россыпи в 1830 г., но очень слабо, а пока золото продолжал давать Апалахский район, который охватывает пять старых штатов, но вообще большой роли в золотодобыче он не играл. Максимум добычи этого района относится к промежуточному времени между 30—40 гг., затем открыты были калифорнийские залежи, сразу затмившие все другие американские месторождения.

Золото открыто было в Калифорнии в сороковых годах, как говорят, Джемсом Маршалом, плотником, и это стало самым знаменитым событием в истории золотой промышленности. Это открытие послужило стимулом к массовому переселению людей в Калифорнию со всех концов мира. Это вызвало колоссальное расширение международной торговли и укрепило мощь США, которые ловко сумели вовремя присоединить к себе Калифорнию.

Я достал в Бостоне книгу Роберта Джемсона. Автор этого сочинения еще в 1816 г. утверждал, что в Калифорнии имеются аллювиальные залежи золота.

В той же самой библиотеке я нашел материалы испанца Мануэля Кастанарес, который был депутатом еще на Мексиканском конгрессе. В своем докладе он писал: «Золотые россыпи, открытые в прошлом году и привлекшие к себе большое внимание горнозаводчиков Калифорнии, чрезвычайно важны, и я уверяю вас, что они представляют собой один из самых ценных ресурсов».

Все эти разработки при испанцах производились в очень небольших масштабах, а между тем американцы следили за этими разведками и поисками и чрезвычайно внимательно относились к открытию золотых жил и россыпей. Томас А-Ларкен написал свое заключение в 1846 году в следующих выражениях: «В Санта Фелициана около Сан-Педро всякий может добыть от одного до пяти долларов в день, промывая золото, и очень важно привлечь к этому внимание правительства. Это может быть огромным источником дохода для американского правительства».

В то же время в долине Сакраменто, там, где теперь города округов Сиерра-Невада, Пласер, Эльдорадо, было открыто золото еще старыми русскими колонистами, причем эти факты также были известны американскому правительству. Последнее постаралось прибрать к рукам эти обширные земли, которыми официально владела Мексика; но на самом деле эти земли заняты были, главным образом, русскими, оставшимися с 1826 года, т. е. с того времени, когда Николай I, по соглашению с испанцами, разрушил крепости и вывел русские гарнизоны. Русские же колонисты остались на местах. Испанское правительство боялось русских колонистов и боялось того, чтобы русские нашли золото. Испанцы справедливо опасались, что эмигранты, прибывающие в золотые районы вместе с русскими, в конце концов выживут испанцев из их владений. Таким образом, по некоторым американским источникам видно, что испанцы сознательно задерживали много открытий до тех пор, пока упомянутый плотник, по имени Дж. Маршал, случайно не открыл большое золотое месторождение. Он как раз в то время работал у м-ра Джона Саттера; об этом написана целая книга под названием «Саттерс-Гольд» («Саттерово золото»), о которой я уже говорил. И вот на той мельнице, которую он построил для этого Саттера, он в спускной канаве мельничного пруда нашел много блестящих кусочков желтого металла. Он попробовал несколько кусочков раздавить молотком и убедился, что этот материал весьма пластичен и ковок, так что он может быть медным колчеданом. После этого он отнес этот кусочек на кузницу, где путем плавки окончательно убедился, что это золото. После этого м-р Саттер послал этот кусок золота, поднятый плотником Маршалом, в институт в город Вашингтон. Там окончательно убедились, что это золото, и привлекли к этому внимание американского правительства. Таким образом оказалось, что это было большое дело. Вскоре некоторые рабочие Саттера начали рыть землю около мельницы, и там оказалось много золота. Между рабочими было несколько горняков, которые прекрасно знали золотое дело и построили лотки, какими они когда-то пользовались. Когда горняки начали промывать гравий около мельницы и добывать много золота, то все рабочие бросили работу на фермах, на мельнице, на заводе Саттера и занялись промывкой гравия.

Таким образом, золото было открыто. Батраки со всего ранчо (поместья) сбежались работать на золоте, рабочие ушли на золото, индейцы отказались жать посевы сахара и тоже ушли на золото. Старатели и горняки угнали стада Саттера, а также его лошадей, чтобы ездить на них; скотину перебили на мясо.

Вскоре Калифорния дала золота на сумму 10 миллионов долларов. Никто в Испании не знал об этом, но Вашингтон уже знал обо всем значении этого открытия. Договор о присоединении к США бывшей республики «Звезды и Медведя», основанной русскими поселенцами, был подписан тогда, когда Соединенные Штаты убедились в богатствах Калифорнии. Этим объясняется особое внимание вашингтонского правительства к этим землям, присылка солдат в подкрепление для восставших против испанского владычества горняков, старателей и русских поселенцев. После этого масса народу хлынула в Калифорнию, и там началась не только золотая горячка, но и вслед за ней общее развитие всей страны. С самого начала это было, конечно, не совсем так, поля были заброшены, дома оставались недостроенными, люди ничем не стали заниматься, кроме производства лопат и мотыг, промывки песков и добычи золота. Вслед за этим сейчас же двинулась масса людей из других стран и начались организованные поездки в Калифорнию. В это дело были вложены крупные деньги лицами, занимающимися золотом. Большие капиталы были вложены в производство инструментов, оборудования, постройку домов, на доставку продуктов питания. И, наконец, самые энергичные люди из разных стран устремились туда, и некоторые действительно сделались горняками, но многие занимались торговлей и заработали на этом деле больше, чем настоящие старатели, золотничники.

Оборудование первых приисков было очень простое, промывали в лотках, затем стали строить так называемые американки или баксы. Это тот же самый тип промывки, что употребляется у нас еще до сих пор. Потом эти самые баксы стали делать гораздо больших размеров, и получилось что-то вроде нашей теперешней бутары. Это приспособление понемногу снабжалось решетами, делалось все длиннее, усовершенствовалось и лучше обслуживало нужды старателей. Последнее из приспособлений, изобретенное тогда, получило название «Длинный Том».

Так же, как и у нас, рабочие работали на протирке, в конце приспособления ставили еще плоскони. В то же самое время стали применять амальгамацию для лучшего улавливания золота.

Эти первые дни Калифорнии для нас чрезвычайно интересны потому, что во многих местах мы переживаем как раз сейчас время развития старательской добычи. Поэтому нас интересует не только история этих открытий, а также обстановка, которая дала возможность получить такое огромное количество золота.

В Калифорнии обнаружены были не только первичные россыпи, но также и более древние, образовавшиеся в старых руслах. Наконец, на высоких террасах находили большие террасовые залежи, которые также являлись прежними руслами рек.

После того как золото было открыто в россыпях внизу, мало-помалу золотоискатели стали подниматься вверх по речкам и открыли вдоль нижнего склона Сиерры ряд террасовых россыпей; затем нашли большую центральную жилу, которая простиралась на очень большое расстояние (Mother Lode). В этих поисках россыпей и жильного золота, в разработке их с самого начала старатели работали в одиночку, но потом они стали объединяться в маленькие артели человека по четыре, которые были нужны для работы на маленьких бутарах. Затем произошло еще большее объединение, потому что нужно было работать на более крупных промывных устройствах, как «Длинный Том», а кроме того, найдены были рудные месторождения, на которых маленькими группами работать было совершенно невозможно, и требовались крупные капитальные вложения.

Вот эти старатели объединены были в более крупные артели, но тут поднялся вопрос о правах старательских работ на рудниках, и губернатор Калифорнии Ричард Менис Смит поставил вопрос о том, чтобы правительство получало доходы от этой эксплоатации и чтобы ему сдавалось все золото. Он поставил вопрос о том, чтобы земли стали собственностью правительства и передавались бы для эксплоатации крупным компаниям за определенную цену. При этом была гарантия, что крупные компании добудут гораздо больше золота на крупных рудниках и хорошо заплатят за это, тогда как от старательской вольницы много взять было нельзя. Капиталистические отношения были шагом вперед для Калифорнии того времени. Однако, старатели отказывались пускать на золотоносные земли предпринимателей, отстаивали собственные права и никаких других прав не признавали.[65] Старательский собственный закон по эксплоатации золотых россыпей был весьма демократичным законом, но он был невыгоден для государства США. На основании неписаной конституции была выработана организация горных поселков, в которых жили старатели, разрабатывающие золотые россыпи и рудники. Они выбирали магистрат и депутатов, которые разбирали вопросы о правах на участки. Этот патриархальный мир, который описывается у Брет-Гарта, привлекателен для него отчасти вследствие испуга писателя перед новым фактором — капиталистом, а также вследствие хорошей плебейской ненависти разночинца-демократа к эксплоататорам, кто бы они ни были. Но зрячей эту ненависть признать никак нельзя.

Мало-по-малу на протяжении 500 миль появилось население до 200 тысяч человек, которое, в сущности, не имело ни правительства, ни военной и гражданской власти и в та же время добывало золото. Чиновников, присланных от правительства, сначала не признавали, но, в конце концов, это «Эльдорадо» было прикончено, золото попало в руки вашингтонского правительства и нью-йоркских банков; капитал выдвинулся на золотопромышленную арену, как новая организующая сила.

В настоящее время в Америке правительство и его органы весьма сурово относятся даже к тем писателям, которые вспоминают прежние калифорнийские дни и описывают старую организацию, которая тогда была. Правительственные чиновники старались все время рассказывать, что это было время анархии. На самом деле это было не совсем так. Там существовали примитивные общины, которые, конечно, не могли построить такое организованное крупное предприятие, как могли это сделать банки. Не могли поэтому старатели дать очень много золота правительству США. В этих своеобразных коммунах было большое количество прежних обитателей Калифорнии — потомков старых русских колонистов, но еще больше было людей, бросивших свою родину, чтобы попытаться найти богатство на золотых приисках. Конечно, как только туда проник крупный капитал, началось социальное расслоение этих общин.[66] Первое время, когда еще сильны были старые традиции, не позволялось никому захватывать более двух участков, а также не разрешалась торговля и спекуляция земельной собственностью. Впоследствии, когда население приисков перевалило за сотню тысяч человек, демократические традиции первых старателей сильно стали изменяться. К изменению этого порядка приложили руку прибывшие американские предприниматели, агенты разных синдикатов и банков, агенты правительства, которым общинные порядки были невыгодны. Они начали в различных формах и различным путем подчинять себе торговлю в этих первобытных коммунах, овладевать землею и средствами получения золота. К этому времени относится открытие питейных заведений, трактиров, ресторанов, которые первое время магистратами старательских общин были запрещены. Появилось много игроков, трактирщиков. Затем появились воинские отряды американского правительства, которые сначала следили, чтобы не было скандалов, драк, грабежей и т. д. Как только проник капитал, началась скупка участков, спекуляция ими; поднялся вопрос о правах приискателей владеть земельными участками, поднялся вопрос о том, имеют ли право без разрешения правительства работать без всяких оснований все эти, неизвестно откуда пришедшие, люди.[67] Мало-по-малу правительство захватило в свои руки все земли и сдало их в аренду крупным компаниям.

Таким образом крупный капитал проник в эту своеобразную старательскую калифорнийскую «коммуну», овладев золотопромышленностью, начал вкладывать большие средства в предприятия. В следующие десять лет Калифорния добыла золота для правительства США на много миллионов долларов. Таким образом капиталистические отношения того времени оказались шагом вперед для Калифорнии, и усиление добычи золота в Калифорнии сыграло важную роль в истории США, послужило источником укрепления мощи Северных штатов во время гражданской войны с Югом.

Если бы золото, добытое на Тихоокеанском побережье, попало к началу войны 1861—1865 гг. в сундук Южной конфедерации, то результаты войны могли бы быть совершенно другими. Но своеобразные первобытные коммуны, которые существовали в Калифорнии до организации крупных предприятий, были все время больше на стороне северян, чем на стороне южан. Одно уже то, что на юге существовало рабство, отталкивало калифорнийские золотопромышленные артели и старательские организации. Поэтому они открыто поддерживали Северные штаты еще до организации крупных предприятий, основанных на средства северных банков; стоимость золота и серебра, которые были ими отправлены в распоряжение северного командования, была очень велика. Кроме того, много золота было получено правительством путем скупки и т. д. По этому поводу имеется огромное количество материалов в Калифорнии (в Сакраменто и Сан-Франциско), и ясно видно, каким образом открытие золота послужило к усилению Северных штатов, каким образом война была выиграна именно благодаря этому золоту. Это же золото дало США огромный толчок для развития промышленности и чрезвычайно усилило валютную мощь. Это золото дало возможность выпускать займы, вести оживленную торговлю и всегда выполнять свои обязательства.

Золото в Калифорнии пошло не только в уплату за военное снаряжение, которое дало возможность северянам выиграть борьбу, но пошло впоследствии на то, чтобы дать возможность США сделаться той промышленной, развитой страной, какой она является сейчас.

При помощи золота, а также цинка, свинца, меди, США имели возможность развить свою тяжелую промышленность и сделаться чрезвычайно мощной страной. Это для нас должно служить примером. Развивая нашу промышленность, мы должны все золото передавать в распоряжение нашего Советского правительства, чтобы усилить его мощь. Кроме того, золото служит в руках нашего правительства лучшим ресурсом для покрытия своих обязательств, для укрепления балансов внешней торговли, дает возможность покупать оборудование и технические материалы для постройки и оборудования наших прекрасных новых заводов. Наконец, золото, открываемое в горах, в далекой местности, всегда ведет за собой открытие нефти, меди, железа. Так же, как в Калифорнии, создаются у нас в СССР новые города, оживают пустынные местности, развиваются промышленность, торговля, сельское хозяйство, строятся новые заводы, промышленные предприятия, фабрики. Разница однако в том, что в недрах американского капитала возникает его собственное отрицание, т. е. пролетариат как класс, а у нас победивший пролетариат строит социализм и семимильными шагами идет к построению бесклассового общества.

Мы у себя дома имеем поэтому все возможности безошибочно построить нашу советскую золотопромышленность и тем укрепить мощь СССР.

Вот почему по поручению тов. Сталина я так тщательно собирал материалы, так усердно изучал золотое дело, объезжая рудники и фабрики почти все время на автомобиле. Но я не рассчитал состояния своего здоровья, сначала захворал в штате Юта, а потом добрался до Нью-Йорка, где П. А. Богданов устроил меня в госпитале. Затем, когда я немного поправился, П. А. Богданов отправил меня в сопровождении врача в Лондон, откуда я добрался до Берлина, а затем приехал домой в Москву. Там меня начали серьезно лечить, но я скоро вернулся к работе, которую не мог прекращать. Я должен был использовать весь тот опыт и те материалы, которые собрал в США. Поэтому я продолжал все время работу, иногда, когда мне было очень плохо, отлеживался и снова работал.

Я находился под наблюдением врачей и все время вел работу в самых отдаленных уголках нашего Союза, где на моих глазах росла и ширилась золотая промышленность, согласно указаниям тов. Сталина. Вместе с тем росла вся наша страна и тяжелая промышленность и сельское хозяйство.