На золотом фронте

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ. БЕСЕДА С ТОВ. СЕРГО. ДОКЛАД ТОВ. СТАЛИНУ.

ПРОВЕРКА РАБОТЫ ПО ЗОЛОТУ, СДЕЛАННОЙ В СССР ВО ВРЕМЯ МОЕГО ОТСУТСТВИЯ. ПРИКРЕПЛЕНИЕ К ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ СПЕЦИАЛЬНЫХ ЗАВОДОВ ДЛЯ ИЗГОТОВЛЕНИЯ ОБОРУДОВАНИЯ. УСИЛЕНИЕ РАЗВЕДОК.

ПОЕЗДКА МОЯ НА УРАЛ 1931 г. ОРГАНИЗАЦИЯ СНАБЖЕНИЯ.

ПОЕЗДКА НА АЛДАН; НОВЫЕ РАБОТЫ И УСТАНОВКИ.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ. ДОКЛАД ТОВ. СЕРГО. СОВЕЩАНИЕ У ТОВ. ОРДЖОНИКИДЗЕ. РЕШЕНИЕ ЦК О ЗОЛОТЕ. ПРИВЛЕЧЕНИЕ НОВЫХ РАБОТНИКОВ ВОСТОКЗОЛОТО В ИРКУТСКЕ.

СОВЕЩАНИЕ В НОЯБРЕ 1931 г. В ИРКУТСКЕ. НАЛАЖИВАНИЕ РАБОТЫ В ПЕРВОМ КВАРТАЛЕ 1932 г.

ПОЕЗДКА НА АЛТАЙ ВЕСНОЙ 1932 г. РИДДЕР. ОПИСАНИЕ РАБОТ НА РИДДЕРЕ.

ПОЕЗДКА НА БАЛХАШ, ЧИМКЕНТ, АЧИ-САЙ, ВОЛГАЗОЛОТО, КОЧКАРЬ, КЫШТЫМ, МИАСС. ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ В ИЮЛЕ 1932 г.

СОВЕЩАНИЕ У ТОВ. СЕРГО. РЕШЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА ПО ЗОЛОТУ. ТОВ. СТАЛИН ПОСЫЛАЕТ МЕНЯ НА ПЕРИФЕРИЮ С ТЕМ, ЧТОБЫ НАЛАДИТЬ РАБОТУ НА ЛЕНЕ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ. ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ И ДОКЛАД ТОВ. СТАЛИНУ.

ХАРАКТЕРИСТИКА ПОЛОЖЕНИЯ НА РУДНИКАХ К КОНЦУ 1932 г. КАЗАХСТАНСКИЕ ДЕЛА И СОВЕЩАНИЯ У ТОВ. СЕРГО.

ТОВ. СТАЛИН СТАВИТ ВОПРОС О ДАЛЬНЕЙШЕМ УВЕЛИЧЕНИИ ДОБЫЧИ В 1933 г. И О КРУПНЫХ АССИГНОВАНИЯХ.

Пустили первый ватер-жакет нашего Дарасунского завода.

Во время беспрерывных поездок по рудникам и заводам США, как я уже говорил, здоровье мое пошатнулось. Пролежав некоторое время в штате Юта. я приехал в Нью-Йорк, где меня ждала телеграмма тов. Серго, очень обеспокоенного состоянием моего здоровья. Благодаря заботам тов. П. А. Богданова, я был помещен в госпиталь и был поставлен более или менее на ноги. Затем в сопровождении врача, предоставленного т. П. А. Богдановым, я доехал до Лондона, где меня снова осмотрели врачи и разрешили ехать до Берлина. В Берлине еще раз осмотрели и разрешили дальнейшую поездку в Москву, конечно, со всякими заключениями врачей, с выпиской о консультации, с рентгеновскими снимками, со всеми материалами, интересными для московских наших врачей, но менее всего для меня.

В самом конце 1930 г., прибыв в Москву, я пошел к товарищу Орджоникидзе на квартиру. Он был очень рад, что я поправился, и сказал, что все ужасно беспокоились, чтобы мне не сделали операцию в США. Я доложил подробно т. Орджоникидзе о моей поездке, показал чертежи, материалы, карты, которые я принес на квартиру. В это время вошел тов. Сталин и принял участие в нашей беседе. Выслушав мой рассказ, он назначил мне время для более подробного доклада, который я ему сделал через несколько дней.

Тов. Сталин очень был доволен, что нам удалось достать такое огромное количество материалов по рудникам, фабрикам и заводам, решил, что надо все это подготовить к печати и издать в виде руководства для наших работников. Он распорядился, чтобы мне были предоставлены все возможности напечатать эти материалы, которые и легли в основу второго тома моей книги «Золотая промышленность», куда я включил описание наших советских предприятий, построенных на основе расчетов и проектов, привезенных из Америки.

Тов. Сталин настоял на том, чтобы я немедленно поехал отдохнуть в Гагры. Я выехал, но не смог просидеть там более 2 недель без дела. В это время во главе ВСНХ встал т. Орджоникидзе, который крепкою рукою повернул всю промышленность и одновременно с этим начал сколачивать вокруг себя твердый костяк хозяйственников, которые были его помощниками в трудном деле создания настоящей тяжелой социалистической промышленности.

Само собой разумеется, что я не мог в такое время отдыхать и вернулся на работу.

В самом начале своей работы т. Орджоникидзе и его ближайшие помощники созвали совещание хозяйственников, на котором выступил тов. Сталин.

На совещании хозяйственников 4/II 1931 г. были поставлены вопросы, которые обсуждались предварительно у т. Орджоникидзе. Это совещание хозяйственников, на котором выступал тов. Сталин, стало историческим. Его знаменитая речь об овладении техникой сделалась нашим знаменем во всей нашей дальнейшей работе.

После совещания тов. Сталин сказал мне, чтобы я еще раз зашел к нему по вопросам о дальнейшем строительстве золотой промышленности.

Я пришел к нему в его большой кабинет и сразу догадался, что тов. Сталин был очень утомлен работой последних месяцев. Он взял меня за руку и подвел к окну, чтобы лучше разглядеть:

— А ведь ты, действительно, поправился, — сказал он, — я все время боялся за тебя, когда ты был еще в США.

Тов. Сталин перешел к делу.

— Теперь, — говорил он, — мы изучили уже американскую технику и ознакомлены с положением нашей золотопромышленности. Дальнейшее ее развитие правительство будет определять своими постановлениями. Нужно будет, по крайней мере два раза в год, весною и осенью, заслушивать на заседании правительства о положении с добычей золота. С моей стороны обеспечена поддержка на все сто процентов. Теперь, после общего совещания по промышленности, едва ли есть надобность созывать совещание по золоту. Мы его созовем осенью — у меня или у Серго. Пока же налаживай работу, съезди на места и проводи в жизнь американский опыт. Летом расскажешь мне и Серго о работе, что нужно — выправим, а осенью устроим вам, всем золотничникам, генеральную проверку, что вы сделали и что вам дальше делать. Какие есть срочные вопросы, разреши у Серго, а пока пойдем погуляем.

Во время прогулки он продолжал все время интересоваться делами, но как-то совершенно просто вопрос перешел к моей личной жизни. Дело в том, что жена моя умерла еще в Баку и с тех пор моя семейная жизнь не могла наладиться.

Я думаю, что у тов. Сталина было не мало забот намного посерьезнее, чем переживания профессора, не умеющего устроить свою жизнь.

Но чуткий и внимательный Сталин не стал смеяться, внимательно выслушал меня и, легонько обняв за талию, сказал, что надо мне выбрать хорошего и верного друга, с которым легко было бы жить и работать.

Тут только можно представить себе во всем объеме всю внимательность тов. Сталина к людям, всю его внимательность и любовь к товарищам.

Знающий, что мне делать, я еще крепче начал работать и принялся за проверку того, что было сделано без меня. Поправив и подкрепив слабые места, мы начали еще сильнее развертывать работу золотой промышленности. На основе директив тов. Сталина мы правильно организовали труд, организовали доставку продовольствия и ввели очень много изменений в дело снабжения и транспорта. Тот опыт, который мы получили в США, применили к нашей промышленности, и день за днем, под руководством т. Серго, прежний кустарный золотой промысел стал изменять свое лицо. В Америку мы послали наших хозяйственников и инженеров изучать золотодобычу, а из Америки выписали еще несколько иностранных инженеров к нам на работу. Некоторые из них до сих пор продолжают работать.

Машиностроение, которое крепко наладил т. Серго Орджоникидзе, дало возможность многим отраслям промышленности усилить работу, используя то оборудование, которое стали давать наши заводы. Золотая промышленность в первую очередь получила оборудование с наших отечественных заводов, изготовленное по американским чертежам и образцам.

Согласно директив т. Орджоникидзе, к нам были прикреплены такие заводы как б. Путиловский, Воткинский, Выкса, Молотовский, Краматорский, Горловский и другие. Чтобы изготовить для нас драги и горнорудное оборудование, нужно было разработать все проекты и чертежи и все процессы изготовления деталей по цехам. Вот тут-то пригодились американские чертежи, калибры, шаблоны, инструктаж распределительных бюро и т. д. На б. Путиловском заводе выработали новый тип советской драги со всеми теми изменениями, которые сделали мы в полученных из США образцах.

Мы испытывали оборудование, прибывшее из Америки, — компрессора, перфораторы, подъемные машины, гидравлическое оборудование. Затем мы снимали чертежи, изготовляли модели и осваивали их на том или ином заводе. Конечно, это дело наладить было нельзя, но при помощи Серго и М. М. Кагановича много оборудования, которое в начале пятилетки ввозилось еще из-за границы, мы уже начинали изготовлять на наших заводах. По фотографиям, которые я привез из Америки, чертежам и инструкциям удалось ввести целый ряд технических усовершенствований, позаимствованных из США, и построить машины для новых рудников. Благодаря этому мы успешно начали осваивать рудники: Дарасун, Балей, Северный Енисей. Механизация россыпного золота также внедрялась все шире и шире, и уже за 1931 г. мы имели большое количество механизированной добычи золота. Вместе с тем приучили директоров и инженеров работать внимательнее, аккуратнее, более четко, обращать большое внимание на техническую вооруженность, на процент извлечения золота, на освоение оборудования.

М. М. Каганович, заместитель наркома тяжелой промышленности

Геологоразведочные работы мы привели в большой порядок и, благодаря помощи т. Серго, сильно нажали на горно-подготовительные работы.

Весной 1931 г., по распоряжению т. Орджоникидзе, я выехал на периферию, прежде всего на Урал, чтобы лично проследить за работами по развертыванию большого Урала. Там в то время находились тт. Сулимов и Щука, Иконницкий и другие.

1931 год нужно считать началом роста золотой промышленности. Люди уже были — много уже получили мы их от ЦК. Они вместе с прежними созданными на золоте кадрами успешно двигали вперед наше рудное дело.

Здесь, конечно, не обходилось и без трудностей. Некоторых «стариков» приходилось сменять. Некоторые, вновь приехавшие, не годились на работу, их приходилось обучать, воспитывать. Конечно, всего сразу достичь было нельзя, и мне во время моих постоянных поездок на периферию приходилось сначала многих перемещать, пересаживать, пока мы не добились того, что у нас образовались прекрасные кадры.

На Урале мною была заслушана первая пятилетка, которую мне пришлось в корне переделать в сторону увеличения добычи золота. И на самом деле нам удалось добыть золота и платины больше нашего даже увеличенного пятилетнего плана. На Урале я посетил прииски и старательские разработки, затем принялся за Березовский комбинат и наметил темпы дальнейшего его развития.

Затем я принялся за развертывание дражного строительства на Урале и наметил ряд новых дражных установок. На основе опыта в США было улучшено конструирование драг, деревянный понтон заменен металлическим, изменена суперструктура, бочка, приводы, шлюза.

По заданию т. Серго, одной из основных задач этой моей поездки было наметить четыре организационные формы управления предприятиями по золотодобыче с тем, чтобы по возвращении доложить эти соображения т. Орджоникидзе.

Кроме Урала я побывал на Алдане и в Западной Сибири, везде проверил и налаживал работу.

Для меня было совершенно ясно, что для живого оперативного руководства необходимо приблизить само руководство к местам.

Поэтому нужно было оставить управление в Иркутске в виде объединения и, кроме того, организовать более сильные краевые тресты, а центр всего этого иметь в Москве.

Намечено было, по согласованию с краевыми партийными комитетами, что тресты будут на Дальнем Востоке, в Восточной Сибири, в Якутии, на Лене, в Западной Сибири, в Казахстане, на Алтае и на Урале. Этим трестам предполагалось поручить техническое руководство, а также маневрирование материалами, оборудованием и финансами.

Тресты должны были на основе лимита, получаемого от центра, прорабатывать контрольные цифры и представлять их на утверждение, руководить вопросами труда и кадров и т. д.

Была намечена организация краевых снабженческих контор для каждого треста. Для того чтобы выяснить окончательно желательную и наиболее удобную форму организации, я провел ряд докладов в краевых комитетах на основе обмена мнениями, подготовил для доклада т. Серго уже вполне определенную схему организации.

Я объехал, таким образом, ряд предприятий, в том числе Алданзолото. За эти два года на Алдане дело значительно двинулось вперед, драги работали прекрасно, подземные работы развивались, даже сооружение тракта значительно двинулось вперед, и можно было половину пути проехать на автомобиле.

На Алданские прииски я поехал этот раз на автомобиле. Хороший бакинский шофер т. Ковалевский довез меня до Чульмана, т. е. почти половину пути. Дальше от Чульмана нужно было ехать уже на лошадях километров триста, а потом километров семьдесят опять на автомобиле. Видимо, за эти два года С. В. Кондратьев уже подвинулся со своими работами довольно сильно вперед. На Алдане, как я уже говорил, произошли за эти два года, что я там не был, очень большие перемены к лучшему — много было построено шахт, оборудовано, многое усовершенствовано. Двигалась вперед электрификация, строилась большая Селигдарская электростанция.

Я провел на Алдане несколько дней, пока не ознакомился подробно с производством и не изучил его достаточно, чтобы выправить недостатки.

Провел несколько собраний по разным приискам, в частности, старательских собраний.

Наконец, я поехал обратно, побывав на всех приисках и облазив почти все шахты.

На автомобиле я доехал только немного далее Орочена: был большой снег и на машине проезда не было. Я пересел в сани и поехал на паре «гусем». Однако, у перевала у Малого Немныра передвижение на лошадях стало совсем затруднительным, поднялся буран, и весь горный участок пришлось ехать на нартах. Я уже и раньше путешествовал на оленях и привык к этому способу передвижения. Южнее, при спуске с гор, дорога испортилась и пришлось ехать верхом до реки Чульман. На реке начался ледоход, и я вместе с лошадью провалился. Лошадь погибла, я вылез на берег — меня снесло на 1/2 км вниз по реке. Затем я обсох и на грузовике проехал остальные 400 км до железной дороги.

На Алдане я провел ряд технических совещаний, указал, как надо работать, долго и обстоятельно обследовал работу каждого прииска, знакомился с людьми, с директорами, инженерами, рабочими; приметил, кого надо выдвинуть, кого послать учиться. Крепко нажал по вопросам об улучшении положения техперсонала и по вопросам снабжения.

Продовольственное и техническое снабжение находилось далеко не в блестящем состоянии по всем предприятиям. Там, где мы снабжали продовольствием сами — дело обстояло не так плохо, и количество завезенных продуктов давало основание полагать, что перебоев в снабжении не будет. Необходимо было лишь следить все время за тем, чтобы была проведена в деле снабжения правильная линия. Там, где снабжала кооперация или где наше снабжение шло через местную кооперацию, дело обстояло много хуже. На Урале, например, одинаково снабжались и ударник-забойщик и сотрудник конторы. Столовые были крайне плохи. Уралоблсоюз обезличил все продукты и наши запасы использовал для своих целей. Я немедленно сообщил об этом т. Серго и он добился того, чтобы Центросоюз все снабжение передал непосредственно нашим предприятиям. Директор комбината стал хозяином в области распределения снабжения.

В отношении технического снабжения было обнаружено, что некоторые предприятия не имеют оборудования, а в ряде других есть ненужное, излишнее оборудование. Во многих местах не хватало буровых станков для разведочного бурения, перфораторов, лебедок и пр. Тотчас же были посланы «уполномоченные» на места, чтобы разрешить вопросы о переброске излишнего оборудования туда, где в нем нуждаются, и проверить порядок использования внутренних ресурсов. Эти ресурсы использовались крайне слабо, слаб был технический учет материалов и оборудования. Места сами не знали часто, чем они располагают, просили о новых засылках оборудования, которое они имели уже на месте. Не хватало кое-где специалистов высшей и, главным образом, средней квалификации, и я просил по телеграфу т. Орджоникидзе о присылке этих работников.

По старательской добыче нужно было для ее усиления телеграфировать в ЦК. Я просил, между прочим, об освобождении старательских лошадей от обложения сельхозналогом. Скоро старатели были освобождены от трудгужповинности, тогда мы усилили разведку на старательское золото, дали старателям разведанные участки и установили фонд премирования отдельных старателей за отыскание новых участков.

Таким образом стала усиливаться старательская добыча золота.

На местах многие директора увлеклись перспективными разведками и в результате оставались без запаса для работы сегодняшнего дня. В виду этого наметилась насущная необходимость организации Геологоразведочного управления. Оно было осенью 1931 г. организовано во главе с М. С. Буховым, и был установлен единообразный метод подсчета запасов, чтобы на основе этого метода пересчитать и уточнить запасы на неотработанных еще площадях.[68] У нас, в золотой промышленности, было явление, которое т. М. С. Бухов очень удачно характеризовал, назвав его «дачной геологией». Работники выезжали на разведки на летний период, а всю зиму, осень и начало весны занимались камеральной обработкой. Разведчики установили тенденцию, что круглогодовые разведки невозможны, и сидели спокойно зимой в обстановке конторы и институтов. Эта тенденция была сломлена, и мы имеем теперь круглогодовые разведки. Тогда же решено было отказаться от тех разведок, которые еще оставались в распоряжении правления. Они все были переданы трестам. Действительно, руководить из Москвы разведочными партиями было мудрено и на успех было трудно рассчитывать.

Из этой поездки для меня стало совершенно ясно, что мы должны пересмотреть и перераспределить ассигнования на разведки, с тем чтобы усилить наиболее ударные разведочные группы, как например, разведки Балея, Дарасуна, Казахстана и т. д.

В поездках по периферии я с успехом стал пользоваться аэропланами уже с 1931 г.

* * *

Очень серьезно встал вопрос о недостаточном повышении производительности труда. По телеграфу я сообщил в Москву в правление о необходимости поручить М. И. Новикову и М. С. Бухову подготовить эти вопросы к докладу т. Орджоникидзе.

На основании данных мною указаний комиссия М. И. Новикова начала разработку вопроса сдельщины и установила премиально-сдельную прогрессивку, как такую форму оплаты труда, которая вместе с премированием должна была резко увеличить выработку. Мы добились, кроме того, чтобы нам были даны новые районы вербовки рабсилы, и туда был послан целый отряд вербовщиков.

Затем, комиссия М. И. Новикова подготовила еще целый ряд вопросов для разрешения осенью у т. Серго и на совещании в ЦК партии.

Распоряжение, чтобы крайпотребсоюзы немедленно передали всю торговую сеть на приисках золотым комбинатам, было получено. На директоров было возложено персональное обязательство следить за снабжением и питанием рабочих, старателей и служащих, за премированием ударников и улучшением снабжения специалистов.

После этого я возвратился в Москву и сделал подробнейший доклад т. Орджоникидзе о положении с золотой промышленностью и о необходимости немедленно изжить все неполадки и недочеты. Тов. Орджоникидзе внимательно выслушал мой доклад, затем было созвано совещание по золотой промышленности сначала у него, а потом у тов. Сталина.

В результате был вынесен ряд очень важных решений, которые я вкратце перечислю и которые подтверждены были решениями правительства.

Нам был дан ряд новых очень крупных работников: И. Н. Опарин, А. И. Яковлев, Р. М. Лидеман. А. И. Мильчаков, тт. Снегов, Чухрита, Тареев и другие.

Была намечена организация в Иркутске восточного объединения — Востокзолото, которому подчинялись тресты: Забайкальский, Енисейский, Якутский, Дальневосточный и Ленский. Общее руководство поручалось московскому правлению Цветметзолото под моим председательством, которое руководило таким образом и цветной и золотой промышленностью.

Тресты Западносибирский, Казахстанский, Уральский подчинялись непосредственно Москве (Цветметзолото), а все остальные тоже Москве, но через Востокзолото.

Таким образом, Иркутск сохранялся и приобрел временно характер промежуточной организации, нужной для укрепления работы на местах.

Так тов. Сталин и рассматривал значение иркутского Востокзолото. По предложению т. Серго Орджоникидзе правительством был принят одновременно с этим ряд решений по укреплению дальнейших успехов золотой промышленности, по строительству и увеличению капиталовложений на 1932 г. Прибавлены были еще новые льготы, намечена была мобилизация специалистов и хозяйственников, а также мобилизация комсомольцев.[69]

Это решение сильно двинуло вперед развитие золотой промышленности. Мы получили много хороших работников, были даны крупные средства, мы получили подтверждение нашей самостоятельности по продснабжению. На ноябрь 1931 г. было намечено специальное совещание по золоту в Иркутске, куда я и выехал вместе с тт. Яковлевым, Мильчаковым, Перышкиным и др.

Совещание было оживленным, и на нем было продвинуто много деловых вопросов. Центром золотой промышленности на Востоке оставался Иркутск. Без этого, хотя и временного, центра нам не удалось бы поднять так золотую промышленность, пока восточные тресты не окрепли еще настолько, что смогли работать непосредственно с Москвою, и надобность в существовании объединения Востокзолото не миновала. Иркутский центр и его работники, возглавляемые энергичным А. И. Яковлевым, проделали огромную работу и внесли ценный вклад в историю развития золотой промышленности. Иркутск оставался еще воротами на Восток, через него шло снабжение Лены, Якутии, Баргузина и Забайкалья. В. Иркутске находился наш крупнейший металлический завод, там же мы создали Горный институт, Промакадемию, Исследовательский институт, которые и по сие время ведут огромную работу. Роль Востокзолото в Иркутске была чрезвычайно важной в 1931—1932 гг., и эту страницу нашей истории мы считаем одной из славных.

По окончании совещания в Иркутске в декабре 1931 г. я выехал в Москву, чтобы продвинуть вопросы по снабжению и доложить тов. Сталину и тов. Серго об итогах года.

По контрольным цифрам 1932 г. был намечен очень большой разворот строительства золотой промышленности. Подготовка к этому была уже сделана, люди были, американский опыт уже был освоен, механизация производства проводилась, изготовление оборудования было на заводах ВСНХ уже налажено.

Мы должны были укрепить разведку, усилить исследовательские работы, окончательно наладить проектирование и гарантировать полный и вполне грамотный разворот строительства.

Нужно было строить не только новые рудники, фабрики и электростанции, но и жилища для инженеров и рабочих, чтобы улучшить их быт и создать условия для закрепления рабочих на местах.

Весь первый квартал 1932 г. был занят этой и оперативной работой. Я же выезжал на Урал, в Западную Сибирь, где нужно был по настоянию т. Серго укрепить положение. На Урал назначили И. С. Ершова, а управляющим Зап.-Сиб. треста — Г. И. Перышкина. Оба они награждены орденом Ленина в 1935 г.

Весною т. Серго поставил перед правительством вопрос об укреплении Алтая, и была назначена комиссия СНК под моим председательством, которая должна была выехать в Усть-Каменогорск и на Риддер в мае 1932 г. Тов. Сталин очень интересовался Алтаем и поручил мне подробно его информировать о работе на Алтайских рудниках.

В мае 1932 г. вместе с тт. Васильевым С. В. и Петровым я выехал в Новосибирск, а оттуда в Семипалатинск. В Новосибирске я проверил работу треста Запсибзолото и внес в нее некоторые коррективы.

В Семипалатинске проверили работу складов, снабжения и транспорта, так как отсюда шло снабжение всех алтайских предприятий. В Усть-Каменогорск выехали на автомобиле вместе с С. В. Васильевым, а затем далее по узкоколейной дороге направились на Риддер.

Была как раз весна, самое лучшее время года в этой прекрасной местности. Узкоколейная дорога идет на расстоянии 100 километров вверх по долине реки Ульбы в местности, гораздо более красивой, чем швейцарские Альпы или долина реки Колорадо.

Весною, когда все цветет, когда воздух насыщен озоном, ничего не может быть приятнее такой поездки.

На Риддерских рудниках мне, т. Васильеву и т. Петрову пришлось пробыть довольно долго, потому что на Риддере было очень много непорядков и все их нужно было исправить.

С нами был представитель Краевого комитета и мы деятельно принялись за перестройку всей работы по хозяйственной, партийной и профсоюзной линии.

Риддер одно из лучших наших полиметаллических предприятий: золото, свинец, цинк добываются там в количествах больших, чем на осмотренных мною рудниках США Кэр д’Ален, Лидвиль, Сан-Жуан и других. Это действительно «золотое дно», и теперь, когда работа риддеровских предприятий уже налажена, государство получает от них максимум металла. Тогда же производство не было еще правильно организовано, и нам всем много пришлось потрудиться.

Как раз незадолго перед нашим приездом на руднике был обвал, вызванный халатностью среднетехнического персонала. Хотя инженер Н. В. Шилов — молодой и талантливый работник — предупреждал об опасности, но штейгера не обратили внимания на его приказания — так расхлябана была дисциплина. Конечно, виновные были по суду наказаны, в том числе инж. Н. В. Шилов за то, что не проявил достаточно твердости и распорядительности. Впоследствии, когда я доложил об этом тов. Сталину, он заступился за молодого инженера, и Н. В. Шилов был амнистирован.

Много пришлось с тех пор положить труда на Риддерские рудники и заводы, но я горжусь тем, что эта, наша полиметаллическая жемчужина приведена теперь в порядок, работает четко и хорошо. Много товарищей вложили в Риддер лепту своего труда. Считаю нужным отметить работу тт. А. И. Кельмансона, инженера К. М. Чарквиани, И. С. Ершова, впоследствии известного управляющего трестом Уралзолото.

Много сделал как для всей цветной металлургии, так и для Риддера т. А. С. Шахмурадов, целый год просидевший там и улучшивший работу комбината. Теперь, когда проведена ширококолейная железная дорога от Рубцовки, работать на Риддере стало много легче и снабжение не зависит от уровня воды в Иртыше. Раньше приходилось все грузы завозить пароходами через Семипалатинск.

Вернувшись в Усть-Каменогорск, мы подробно ознакомились с работой золотых рудников Манки, Кулунджуна, Акджала, Баладжала. Порядка было мало, и нам пришлось в скором времени снять управляющего трестом т. Бородулина, так как у него дело не шло. Хотя он был не плохой инженер, но склонность к выпивке и слабый характер сводили на нет все его хорошие качества.

Затем мы поехали обратно в Семипалатинск и в Алма-Ату, чтобы провести с Ф. И. Голощекиным Краевом комитете все нужные вопросы. В Алма-Ате я очень был обязан тов. Исаеву, который помог устроить все, что надо, а затем я и С. В. Васильев вылетели на самолете в Талды-Курган и далее на Балхаш, где начинался стройкой крупнейший Балхашский комбинат. Мы были первыми «аэронавтами», которые открывали воздушные рейсы на Балхаш.

Хотя мы сообщили на балхашский аэродром, чтобы нас ждали и зажгли костры для указания посадки, — ничего сделано не было. Летчик, чрезвычайно опытный товарищ, сумел снизиться и произвести посадку между горой Коунрад и местом постройки завода.

В это время с постройки приехал т. А. П. Трепалов, и мы поехали на рудник вместе с летчиком и бортмехаником.

Пока осматривали рудник, летчик страшно ругался:

— Эта работа под землей безусловно опасна для жизни. Сыро, грязно, темно. Каждую минуту может обвалиться, — говорил он, забывая, что лететь на Балхаш при страшных балхашских ветрах тоже вещь опасная.

Затем мы поехали на строительство завода и фабрики, к самому озеру Балхаш (18 км от рудника Коунрад).

На Балхаше мы прожили несколько суток, проверяя работу и стараясь ее наладить. Дело было в ужасном положении и понадобилась вся энергия и сила воли Василия Ивановича Иванова, чтобы в конце концов построить этот гигантский комбинат.

Когда С. В. Васильев и я полетели с Балхаша обратно, нас в так называемом Китайском коридоре застиг такой сильный ветер, что летчик думал уже, что нам не выкрутиться. С величайшим хладнокровием он довел машину до Талды-Кургана, где собравшиеся казаки успели схватить руками снизившийся аэроплан, иначе нас перевернуло бы — так силен был ветер. Хорошо, что вовремя нам удалось добраться до Талды-Кургана — бензина у нас оставалось минут на 10 летных, не больше.

Рудник и фабрика на Манке, Алтайзолото

Затем мы вернулись в Алма-Ату, посетили строительство Чимкентского свинцового завода,[70] осмотрели Ачи-Сайский рудник и строительство новой узкоколейки от ст. Туркестан до рудника Ачи-Сай.

Это была самая интересная поездка моя с С. В. Васильевым по Казахстану, а затем далее, по Оренбургскому краю.

Мы проверили тогда изыскания по Ормедьзолото около станции Блява, где теперь заканчивается тт. Б. Ю. Кудишем и П. П. Евангуловым постройка огромного плавильного комбината, лучшего, чем знаменитые плавильни Анаконды и Юта-Коппер-Компани в США.

Проверили мы также разведки Волгазолото, работу Джетыгаразолото. После этого мы осмотрели Кочкарский золотой рудник, откуда проехали на автомобиле на постройку миасских драг; затем проехали по Миасским рудникам прямо на Карабашские рудники и заводы.

Осмотрев их, я проехал в Кыштым, затем в Свердловск и в Москву.

За 1932 г. мы очень много сделали по горным работам, развернули работу по эксплоатации рудников и россыпей, освоили механизированную проходку горных выработок. Аляскинский метод парооттайки мерзлоты мы применили на Шахтоме, на Алдане, на Лене, причем надо отметить как факт, что у нас забыли, что этот метод мы взяли из Аляски, и многие думали, что парооттайка изобретена на Шахтоме. На Дальнем Востоке особенно удачно этим делом занимался Рыбаченко, а на Алдане Ю. К. Краукле, который успешно ввел механизацию глубоких россыпей. Под руководством т. П. В. Щуки эти работы проведены были в Восточносибирском крае. На ряду с этим нужно отметить сильный рост пневматического бурения на предприятиях Западной Сибири, где Г. И. Перышкин сильно двинул это дело. В этой работе отличались инженеры А. А. Грибин, В. Н. Соколов, американский инженер Литтльпедж, инженер Харди. Постепенно внедрялась новая американская система разработок — электрическое паление, механическое бурение, механизированная откатка, механический подъем и транспортировка. Надо отметить начало постройки в Западной Сибири канатных подвесных дорог, а на Урале постройку прекрасной фабрики американского типа в Кочкаре.

На Лене сидел т. П. А. Этко, которому пришлось принимать хозяйство от концессии, и в первые полгода многого сделать Ленский трест не сумел. Поэтому у него отставали горноподготовительные работы. Однако, процент механизированных работ поднялся уже до 60. На Урале, на Миассе пущены были новые драги. На северном, южном Енисее использование оборудования было чрезвычайно слабое, и там немало пришлось положить труда, чтобы исправить все промахи т. Титова.

Технические неполадки на фабриках, иловых заводах и рудниках были повсеместны, как я видел это на Алтае, на Урале, в Казахстане, что отражалось на добыче золота. Я очень большое внимание уделил технике и заставлял директоров и инженеров все время проводить на производстве, лично исправляя недочеты.

К 1932 г. относится пуск Саралинской фабрики в Западной Сибири. Затем был построен эфельный завод на Ононе и значительно расширены геологоразведочные и поисковые работы в Восточной Сибири. У одного т. П. В. Щуки по Восточносибирскому тресту было 40 поисковых партий, большая работа была развернута у него по разведке таких месторождений, как Дмитровское, Ключи, Пильный, Дарасун, Балей и т. д.

Возвратившись в Москву в июле 1932 г., я начал проводить у т. Серго все нужные для улучшения промышленности мероприятия. Тов. Орджоникидзе собрал заинтересованных лиц и сделал все, что для наших трестов надо было в отношении оборудования, снабжения, работников, инженеров и т. д.

Уже тогда т. Орджоникидзе стал замечать, что золотая промышленность начинает становиться на ноги и использует весь опыт и всю ту помощь, которую дает ей партия.

Однако, программа на Дальнем Востоке не выполнялась, дела на Лене шли тоже неважно, о чем я уже упоминал. Поэтому тов. Сталин поставил эти вопросы на рассмотрение правительства, и было решено, что я проеду на Лену, а затем оттуда на Дальний Восток вместе с Семеном Ивановичем Араловым. Была назначена специальная комиссия СНК.

— Ты ловко умеешь налаживать производство. Ну-ка, покажи еще раз искусство старого инженера, — сказал тов. Сталин.

Должен с гордостью сказать, что теперь и Лена и ДВ тресты работают хорошо, и в этом есть, конечно, доля моей работы 1932 г. и последующих лет, когда я почти все время проводил на приисках и рудниках.

Для своих постоянных поездок я приспособил с 1931 г. вагон № 1109 Московско-Казанской ж. д.

Это был тяжелый, но весьма поместительный четырехосный вагон, главное достоинство которого заключалось в том, что в нем помещалась походная канцелярия, было место для нужных инженеров, могли, кроме того, поместиться и директора, чтобы на ходу сделать доклад, получить указания, а кстати, покушать и выспаться. Это был, если не полевой, то во всяком случае «таежный штаб», связанный со всей нашей радиосетью. Отсюда мы давали нужные срочные распоряжения, не теряя связи с Москвой, где уже с 1931 г. работал мой заместитель И. Н. Опарин. По причине моей болезни со мною обычно ездили доктора-хирурги: или Григорий Андреевич Кантор или Давид Эммануилович Одинов, наш бакинский врач, а теперь московский доктор медицины.

В одну из поездок особой популярностью в «нашем штабе» пользовался доктор Г. А. Кантор, тогда еще молодой врач.

Возвращаюсь к очередной поездке на Лену и ДВК.

Я быстро подготовился к этой поездке; вместе со мною поехал С. И. Аралов, и эта поездка в деле исправления недочетов золотой промышленности дала нам очень много.

Прежде всего я приехал в Иркутск к А. И. Яковлеву, и мы вместе с ним проехали в Качуг и в Жигалово, откуда я отправился по Лене, а А. И. Яковлев вернулся в Иркутск.

Тов. С. И. Аралов проехал прямо на Дальний Восток, где мы с ним впоследствии съехались. В работе на этот раз приняли участие инженер А. А. Розин, А. В. Шауб, М. С. Бухов и Д. Д. Писарев.

Тов. Писарев в золотой промышленности работал больше 20 лет, хорошо знал Енисей и Восточную Сибирь. Тов. Бухов до этого бывал во многих местах нашей обширной периферии и, по его собственным словам, проехал по районам золотодобычи больше 70 000 км. Ему и Д. Д. Писареву поручено было наладить разработку нашего нового месторождения Майкаин, о котором когда-то концессионер Уркварт сказал, что оно «ценнее стоимости всей Германии».

Я уже говорил, что из Иркутска я приехал на Лену, спустился на лодке ниже Жигалова. Затем я остановился в Усть-Куте и Киренске, где проверил сплав. Я проверил также перевалку на Витимской пристани, а главным образом ознакомился с работой Ленского флота, управление которого находилось в Витиме. Между прочим, я поразил воображение витимских обывателей тем, что довольно спокойно переплыл Лену у села Витим, туда и обратно, ниже впадения р. Витима в Лену.

Горный инженер Иван Николаевич Опарин — мой заместитель

В Бодайбо я прожил дней десять, осматривая прииски и сооружения и намечая планы дальнейших работ, которые впоследствии осуществили тт. А. И. Ганин и В. В. Селиховкин.

Затем я отправился обратно вместе с двумя породистыми свинками, которых я обещал привезти в с. Витим. Бодайбо в то время славилось своими йоркширскими свиньями, которых тогда развел П. А. Этко; они теперь получили распространение по всей Лене и Якутии, что очень улучшило питание наших рабочих и служащих.

Возвратившись из Бодайбо, я провел в Иркутске ряд мероприятий по улучшению работы Лены, сообщил, что я уже сделал на Лене и что нужно оформить в Москве. Затем вместе с председателем Восточно-сибирского крайкома, т. Буценко, я выехал в Забайкалье и объехал вместе с ним Дарасун, Балей, Шахтому, Сретенск. Затем я проехал в Хабаровск, где встретился с Араловым и Мильчаковым. Мильчаков только что вернулся из поездки по нижнеамурским предприятиям Дальневосточного треста. В то время Мильчаков был заместителем т. Яковлева. Вместе с ним и С. И. Араловым я провел в Хабаровске совещание, на котором был выявлен ряд недочетов в золотой промышленности и намечена была программа дальнейших действий по их исправлению. После совещания все мы выехали с председателем крайкома, т. Буценко, на места, где наиболее были слабы дела, главным образом, по среднеамурским приискам — Могоча, Ольдой, Тыгда, Зея, Джалинда.

Затем т. Буценко и т. Аралов продолжали еще два месяца работу по дальневосточным приискам, а мне по дороге вручили телеграмму о том, чтобы я скорее возвращался в Москву. Поэтому А. И. Мильчаков поехал один на Алдан, а я поехал в Западную Сибирь и на Урал. Из Москвы я получил разрешение на несколько дней заехать в Мартайгу и на Берикуль. Затем поехал в Свердловск, посетил Березовский рудник, Миасс, собрал материалы по Заозерью. В эту поездку были налажены окончательно те прекрасные отношения с т. Эйхе и т. Кабаковым, которые очень помогли нам по строительству золотой промышленности в Западной Сибири и на Урале.

Пустили электростанцию на Удыли (ДВК)

В 1932 г. я и мои товарищи по руководству золотой промышленностью подробно и обстоятельно проверили и наладили работу по Лене, Дальнему Востоку, Алдану, Западной Сибири, Казахстану и Уралу. Работа стала много лучше, добыча золота возросла, хотя недочеты в работе мы далеко не изжили. Соцсоревнование и ударничество, в зависимости от слабости партмассовой работы, было поставлено все еще неудовлетворительно. Технормирование не было на высоте, вопрос с кадрами на Дальнем Востоке стоял очень остро.

По возвращении я доложил тов. Сталину, что ряд организаций — Союзмясо, Союзпромкорм, Расмасло — не выполнили решения СНК о снабжении золотой промышленности, а Уссурийская железная дорога и особенно водный транспорт не обеспечили своевременной погрузки грузов на прииски. Немедленно были сделаны все необходимые распоряжения.

При поездке по предприятиям, наряду с недостатком снабжения, я натолкнулся на факты грубого разбазаривания запасов. Оказались на приисках чуждые нам люди, которые не только сами разбазаривали продукты, но и кормили огромное количество посторонних, не связанных с золотой промышленностью. Во многих местах недоставало оборудования, отставали горно-подготовительные работы, схема управления все еще была сложной. Вся работа управления не была сосредоточена вокруг одной идеи и все дело не построено так, чтобы выполнить в первую очередь ту работу, которая была наиболее важной.

Не было на местах крайне необходимой бдительности...

На Лене находилась самая большая в СССР драга, но работала она плохо

Я должен был доложить тов. Сталину и тов. Серго, что очень неутешительные результаты работы были на Лене. Во время концессии, которая приложила все усилия к тому, чтобы разрушить предприятия, лучшая часть рабочих, в том числе лучшая часть парторганизации, принуждена была уйти за пределы района — многие ушли на Алдан.

Политическое развитие рабочих и служащих Лены отстало по крайней мере на 3 года от рабочих других промышленных районов СССР. С этой размагниченностью, с оппортунизмом не была развернута широкая борьба, и наследие концессии давало себя крепко чувствовать. Уравниловка и обезличка процветали во всей своей нетронутой прелести на приисках, и в этом была большая вина Восточносибирского краевого комитета, о чем я также доложил тов. Сталину. Единоначалие в жизнь фактически не проводилось, и было установлено несколько случаев, когда партийный коллектив занимался оперативной деятельностью местных хозорганов, сменой и переброской хозяйственных и профсоюзных работников с одного места на другое. Производительность труда стояла на низком уровне, а механизмы использовались только на 25% их мощности. Специалисты рассуждали, примерно, таким образом: «Паровой насос не стоит ставить, потому что он требует много топлива, а электронасос ставить невозможно за отсутствием свободной электроэнергии на электростанции». Так и топталась в этом «заколдованном» кругу; не ставили ни парового, ни электрического насосов.

Ленский трест не установил четких взаимоотношений с подчиненным ему комбинатом, а сам подменял в ряде случаев работу приисковых управлений. В то же время он не обеспечил необходимыми материальными ресурсами ни горно-подготовительные работы, ни капитальное строительство. Он не добился правильной четкой работы продснабов; техническое снабжение, складское хозяйство было в хаотическом состоянии. Никто не мог дать точных сведений, что есть на складе и что можно рассчитывать получить. Вместо того чтобы мобилизовать внутренние ресурсы, ленские работники обращались с требованием о доставке необходимого им оборудования и часто просили то, что у них есть на складе и о чем они сами не знали.

При загруженности ленского транспорта необходимо было вести отгрузку в первую очередь тех предметов, которые нужны именно теперь, срочно. Однако, прииски получали весной ненужные им уборочные сельскохозяйственные машины, а сидели без спецодежды, динамита, перфораторов, а иногда и без продовольствия. Очередности в отправке грузов, наблюдения за их срочным продвижением не было ни в Качуге, ни в Витиме. Проезжая по Лене, я убедился, что ленский паровой флот очень слаб, и тут же решил усилить его по крайней мере десятью пароходами и двадцатью пятью баржами, не задерживая, а наоборот, развивая дело доставки грузов на карбазах. Последующая работа убедила меня в правильности такого решения. Теперь, когда у нас есть свои пароходы, баржи и карбазы на Лене, мы не имеем задержек в транспорте.

Узкоколейная железная дорога от Бодайбо до приисков была расхлябана до последней степени. Ремонтных мастерских на Бодайбо и мастерских для текущего ремонта приисковых районов почти не было; те же, которые были, находились в самом плачевном состоянии. Пришлось много поработать по укреплению дороги паровозами, вагонами, кадрами, перешить весь путь и т. д.

Бухгалтерская отчетность, основанная на правильной и точной документации, существовала только в воображении главного бухгалтера, а в тресте полной отчетности, особенно по капитальному строительству, не было.

А между тем Ленские прииски являются одними из самых богатых приисков мира. Там есть и россыпное и рудное золото.

Электростанции давали недостаточно энергии

Как известно, первоначальное образование золота в природе произошло выделением его из расплавленных кислых магм. Наиболее богатыми золотом, по результатам произведенных до сих пор исследований, являются светлые магмы — гранитные. Главная концентрация (скопление) золота встречается не в самых горных породах, а в жилах, заполняющих трещины горных пород. Наиболее широко распространенными золотоносными жилами являются кварцевые. Кроме кварцевых жил, источником золота могут являться также пиритизированные сланцы и другие породы. В Ленском районе имеются оба эти источника рудного золота: и кварцевые жилы и пиритизированные сланцы. Последние обыкновенно бывают с более бедным содержанием золота, но зато они представляют сплошные горные массы со значительным общим количеством золота (пример: Голец высочайший на Лене).

При разрушении кварцевых жил и других золотоносных пород под влиянием температурных перемен, воды и ветра, золото высвобождается и отлагается на месте или относится водными потоками вниз по долинам, — в результате получаются так называемые золотые россыпи. Помимо чисто механического скопления золота в россыпях, сплошь и рядом в происхождении и обогащении россыпей играет определенную роль отложение из циркулирующих растворов, несущих его или в механической примеси, или в растворенном виде. Золото из растворов чаще всего отлагается на уже имеющихся золотинах, и таким образом получается своеобразный «рост» золота в россыпях, в особенности в ленских.

Поэтому мы должны Лене уделять особое внимание, не допускать никаких перебоев, всячески облегчить жизнь ленских инженеров, рабочих, служащих. А между тем условия жизни там неважные.

Ознакомившись с условиями жизни рабочих и ИТР, я немедленно просил по телеграфу т. Серго отпустить дополнительные средства на жилищное строительство, потому что иначе на Лене развитие приисков упиралось в жилищный кризис. Тов. Орджоникидзе немедленно помог средствами. После доклада моего, по возвращении в Москву, был принят ряд решительных мер как по Лене, так и по другим приискам. Теперь Ленские прииски работают образцово, и это весьма понятно. Мы были обеспечены помощью партии и правительства полностью, а при этом условии можно было требовать хорошей работы. Лена является в этом отношении примером, так же как и Алдан.

"Выветрившийся пик" около Олекминских золотых приисков, ниже порогов (Якутия)

В Якутии ездивший туда А. И. Мильчаков столкнулся с тем, что трест недокомплектован рабочей силой и что дражный флот находится в прорыве. Амуро-якутская магистраль не справлялась со своей работой; Якутский трест все-таки успешно шел по линии повышения производительности труда, что дало ему возможность давать прирост против предыдущего года на 21.8%. На сегодня, когда мы выправили недочеты в работе Амуро-якутской магистрали, снабдили Алдан рабочей силой, производительность труда в Якутском тресте почти везде выше плана, и вот уже второй год Якутзолото идет в первом ряду по выполнению производственной программы.

Западная Сибирь работает в основном на рудном золоте, и я заметил там в 1932 г. такую тенденцию, что, дескать, россыпного золота так мало и не стоит обращать на него внимания. Это был такой же перегиб, как и недооценка рудного золота на Алдане. Г. И. Перышкин исправил эту ошибку; кроме рудников стали разрабатывать и новые районы россыпного золота.

Работа Западной Сибири сильно исправилась, работники треста награждены высшими наградами, и теперь трест Запсибзолото является лучшим трестом золотой промышленности по всем показателям.

В Казахстане были т. Бухов и т. Писарев. Узким местом Казахстана, который мог на базе крупных и мелких месторождений широко развить золотодобычу, был транспорт. В Казахстане уже тогда выявилась широкая возможность постановки крупнейших предприятий, но пока еще строительство развертывалось слабо, сами казахстанцы и С. П. Куликов не знали, сколько золота они могут дать.

Когда я вернулся в Москву, то т. Орджоникидзе созвал совещание по казахстанским делам. На этом чрезвычайно важном совещании был поставлен вопрос о дальнейшем развитии Казахстана и об увеличении программы добычи золота. Тов. С. П. Куликов боялся этого увеличения, но М. С. Бухов доложил о тех огромных возможностях, какие имеются в Казахстане по добыче золота.

— А почему Куликов молчит? — спрашивает т. Серго.

— Я скажу за него, — отвечает т. Бухов. — Он наверное не будет возражать.

— Ну, говорите.

— Можно дать еще золота в нынешнем году, только для этого кое-что необходимо срочно дать на рудники, например, машины и кое-какое оборудование.

— А добавочное золото, Куликов, даешь? — обращается т. Серго к Куликову.

— Дам, т. Серго.

Тут т. Орджоникидзе записал, что нужно дать немедленно из технического снабжения и оборудования, а производственная программа по Казахстану была в 1932 г. увеличена и золота добыто больше.

Так работая по каждому тресту, проверяя лично потребности предприятий, т. Серго по каждому руднику увеличивал добычу золота, усиливал строительство рудников и фабрик, пока не довел золотую промышленность до теперешнего блестящего состояния.

Тов. Серго дал средства на постройку жилищ

Такова была наша работа в 1932 г. и таковы были результаты операционного года, о которых докладывал т. Серго Центральному комитету в декабре 1932 г.

В конце декабря 1932 г. по его предложению было созвано Всесоюзное производственно-разведочное совещание под председательством М. С. Бухова.

Тов. Сталин находил, что пожалуй в 1933 г. можно будет подчинить золотые тресты непосредственно Москве, так как, видимо, Востокзолото понемногу теряет свое прежнее значение. Однако, прежде чем решиться на какие бы то ни было в этом отношении шаги, тов. Сталин поручил комиссии тов. В. М. Молотова обсудить эти вопросы, а мне поручил в феврале 1933 г. созвать в Москве совещание директоров и управляющих всех трестов, чтобы выяснить возможность перехода на новую, более простую схему подчинения.

В 1933 г., после того как несколько раз тов. Сталин собирал заинтересованных товарищей и заслушал т. Молотова, меня, Яковлева, Мильчакова, секретарей крайкомов, он нашел своевременным поставить вопрос во всем объеме на заседании правительства. Тогда были приняты известные постановления 1933 г., упростившие структуру золотой промышленности и сильно двинувшие вперед ее развитие.

По всем этим вопросам большую поддержку и помощь оказывал нам Климентий Ефремович Ворошилов: он защищал нас всегда, когда это было надо, помогая нашему «постоянному заступнику» тов. Серго.

Нарком обороны СССР, маршал Советского Союза тов. К. Е. Ворошилов