Надломленные оковы

Пролог Единение

Несмотря на то, что месяц Летнего Перелома уже закончился, пусть и едва, и технически лето уже наступило, никто из обитателей южной границы Федерации Дариид не назвал бы эту погоду тёплой.

По утрам траву частенько укрывал иней, а на улицу приходилось выходить, накинув пальто или хотя бы парку. К полудню, к пяти-шести часам, поднявшееся солнце успевало прогреть воздух, но даже ярким и тёплым лучам Эритаада не удавалось до конца выгнать из земли промозглую сырость. Особенно, если эта земля находилась в лесу, а солнечному свету препятствовали густые кроны деревьев.

Пробивающееся сквозь кроны солнце украшало влажную траву на одной из полян причудливыми тенями, которые, стоило подуть достаточно сильному ветру, начинали шевелиться, словно живые. Капли росы, покрывавшие стебли травы, в лучах солнца вспыхивали, словно магические кристаллы, преломляя сияние светила и сверкая радужными искрами. Но настоящую нереальность происходящему добавляли совсем другие искры — голубые. Эти искры зависли посреди поляны, формируя собой очертания идеального эллипса. И даже если их мерцание можно было принять за природное явление, то в последовавшей за этим вспышке любой более-менее образованный или повидавший мир человек мигом опознал бы открытие пространственного портала.

Словно ряска на поверхности пруда, в который бросили камень, искры колыхнулись, усилили сияние и перестроились, очерчивая края эллипса голубым свечением. Одновременно содержимое эллипса изменилось, словно открывая окно в другое место — просторное ярко освещённое помещение с высокими потолками. Сквозь открывшееся окно на поляну ступил человек.

В мире Итшес построение предположений о возрасте никогда не являлось благодарным занятием. Двое разных людей, родившихся в один день, через сотню лет могли выглядеть совершенно по-разному: тот, кто своей стезёй выбрал путь магии, мог показаться двадцатилетним юношей, ну а тот, кто не прилагал особого усердия, не трудился, увеличивая объём и контроль элир — запросто сойти за отца или даже деда первого. Мужчина, появившейся на поляне, был стар и толст. Его тело давным-давно преступило пределы определения «тучный», да и «телом» могло назваться лишь в качестве проявления вежливости. Человек попроще и погрубее непременно назвал бы такое «тушей».

Обрюзгшее лицо прорезали морщины, а складки жира полностью закрывали шею, украшая её несколькими дополнительными подбородками. Несмотря на явно почтённый возраст, волосы на голове старика оставались густыми, пусть и полностью поседели. Необъятные телеса были одеты в походный светло-фиолетовый костюм из плотной ткани, а ноги обуты в высокие крепкие ботинки. Глаза старика прикрывал прозрачный визир, напоминавший защитные очки инженера или алхимика. Руки с толстыми пальцами-сардельками были затянуты в тонкие перчатки из непонятного материала с большими едва светящимися кристаллами на тыльных сторонах ладоней.

Ступив на поляну, старик застыл, насторожённо оглядываясь по сторонам. Портал за его спиной стал медленно закрываться. Внезапно, словно почувствовав что-то неладное, с прытью, которую сложно ожидать от такого толстяка, старик развернулся, чтобы успеть заметить, как в почти закрывшийся портал влетает, вытянув шесть толстых, схожих с канатами лап, большой бронзовый паук.

Паук ловко погасил падение, перекатившись по траве и уставился на толстяка зелёными светящимися кристаллическими глазами.

— Тааг! — воскликнул толстяк. — Что ты здесь делаешь? Я же приказал оставаться в Цитадели!

Паук слегка качнулся на лапах-канатах, но так ничего и не ответил. Толстяк рухнул в траву и обхватил голову.

— Что подумает Хозяин? Он же решит, что я не просто ушёл, но ещё и украл голема! Он подумает… — словно лишившись слов, толстяк зарыдал.

Бронзовый паук подбежал к толстяку, ловко перебирая лапами, и замер у его ног. Рыдания продолжались недолго. Толстяк, видимо, взял себя в руки, поднялся с травы, растёр рукавом слёзы, после чего взглянул на металлического голема. Странным образом, несмотря на пребывание в мокрой траве, ни штаны, ни куртка не промокли, да и рукав после слёз остался противоестественно сухим.

— Я понимаю, Тааг! У тебя был приказ сопровождать меня повсюду! Но ведь Хозяин приказал тебе слушаться, а у моих приказов нулевой приоритет!

Голем снова не ответил и на толстяка даже не взглянул. Тот грустно улыбнулся:

— Я всё равно рад, что ты со мной! Надеюсь, Хозяин простит! Ведь я же не хотел… Я не хотел… Я не увижу его больше никогда! — и снова зашёлся в рыданиях.

Голем двинулся с места, сделал вокруг толстяка неширокий круг, снова подбежал к его ноге и замер неподвижно.

— На твоём месте я бы не был настолько в этом уверен! — неожиданно раздался новый голос.

Толстяк резко развернулся и уставился на край поляны, где, вольготно прислонившись к одному из деревьев, стоял человек. Несмотря на юное лицо с острыми чертами лица, он не выглядел молодым. В цепком взгляде пронзительных серых глазах читался изрядный жизненный опыт, несвойственный этому возрасту.

— Хозяин! — закричал толстяк. — Но как? Но вы… Но почему?!

Юноша выпрямился и сделал навстречу толстяку несколько с виду неторопливых, но очень быстрых шагов. Он выбросил руку и ухватил того за горло, поднимая над землёй. Толстяк захрипел.

— Неужели ты думаешь, что я настолько глуп? Что, услышав о твоих плохих снах, ничего не заподозрил? Неужели думал, что я не знаю о Праве принадлежащей мне богини? Не догадаюсь, что за истур и юзур последует каариз?

В шее толстяка что-то громко хрустнуло, и он обмяк. Юноша легко, словно пушинку, отшвырнул тучное тело.

— Э, нет! Так просто ты у меня не отделаешься! — прошипел он, протягивая руку в сторону трупа.

Противоестественно вывернутая шея засветилась слабым жёлтым светом, голова дёрнулась, вставая на место. Толстяк громко захрипел, прокашлялся, перекатился на живот и поднялся на четвереньки. На коленях он подполз к юноше и ткнулся головой ему в ноги.

— Хозяин! — проскулил он.

— Неблагодарное животное, кусающее кормящую его руку! Бешеный пёс, предавший своего господина! Никчёмная тварь, не ценящая доброты и снисходительности! — процедил юноша и с отвращением пнул толстяка ногой.

— Хозяин! — вновь проскулил толстяк. — Я же хотел как лучше!

— Как лучше? Хочешь сказать, что предать меня — это «как лучше»?

— Я же спрашивал! Вы сказали, что я вам мешаю! Что вы жалеете о моём призыве! — внезапно в его затравленных глазах мелькнула надежда. — Или вы пошутили?

— Я редко когда шучу, — качнул головой Хозяин. — Ты действительно мешаешь. Но разве мои доброта и терпение — повод для предательства?

— Вы сказали… Я сначала думал покончить с собой, чтобы больше вам не мешать!

— Лучше бы ты так и сделал! — безжалостно ответил Хозяин.

Толстяк вскочил на ноги, рука его опустилась на пояс, выхватывая из ножен длинный широкий нож. Юноша никак не отреагировал на оружие. Толстяк молниеносно взмахнул ножом. Через мгновение на его горле появилась красная полоска, тут же превратившаяся в широкий разрез, из которого хлынул поток крови. Странным образом, эта кровь, попадая на фиолетовую ткань костюма, стекала вниз, не оставляя пятен.

— Э, нет, так не пойдёт! — неодобрительно покачал головой Хозяин. — Думать надо было раньше!

Он небрежно взмахнул рукой: нож вырвался из ладони толстяка, с огромной скоростью пролетел через поляну и вонзился по самую рукоять в ствол дерева. Кровь, бьющая из горла, остановилась. С земли и травы в воздух поднялись красные капли, подлетели к разрезу и впитались, вернувшись обратно в рассечённые сосуды. Жировые складки колыхнулись, края раны засветились и сомкнулись, не оставляя от широкого пореза ни малейшего следа.

— Нриз, самоубийство запрещено! Если ты подохнешь, это испортит весь воспитательный момент!

Толстяк, которого назвали Нризом, заскулил.

— Я дал тебе всё. Возвысил тебя, превратил из жалкого ничтожного человечка, в большее, чем ты когда-либо мог надеяться стать. Дал тебе доступ к знаниям, материалам и инструментам. А что взамен? Получил самое настоящее предательство!

— Но Хозяин! Вы же сами сказали, что я бесполезен! Что я мог сделать?

— Мог перестать или хотя бы попытаться перестать быть таковым!

— Но у меня нет магии, я же не могу…

— Нет магии? У тебя был доступ к третьей по размеру библиотеке Итшес! Были лучшие, или одни из самых лучших лаборатории! В твоём распоряжении имелись мастерские, способные произвести всё, что пожелаешь! И перед тобой лежала цель! Цель, которую ты решил не преследовать, удовлетворившись спокойной жизнью обывателя! Ты провёл в Цитадели тридцать восемь лет, но добился… Ты не добился практически ничего! В то время, когда богиня начала отравлять твои сны, у меня появилась слабая надежда, что ты изменишься! Что потянешься к знаниям не из-под палки, а сам, по собственной воле! Что перейдёшь от бессмысленных фантазий к их практической реализации. Станешь к чему-то стремиться, начнёшь делать хотя бы редкие осторожные шаги. Ты мог со временем перестать быть рабом, а стать моим помощником, возможно, даже учеником! Тем, кем бы я гордился! Через какую-то пару тройку сотен лет смог бы стать мне равным!

— Хозяин!

— Ты прав, тут я немного преувеличил. Равным мне ты бы не стал, а вот сравниться с кем-то из Двенадцати — запросто.

— Хозяин, но ведь я стар! Жить мне осталось совсем недолго!

— Жалкие бесполезные оправдания! Если бы ты только по-настоящему захотел, то нашёл бы и способ. Если бы захотел сильно, смог бы получить даже магию! Да, ты, скорее всего, бы сгинул, вероятность успеха ничтожна, но не равна нулю! Но нет, ты только жрал да спал, словно какой-то ничтожный мещанин, довольный своим положением и не желающий большего. А в итоге и вовсе пошёл на предательство!

— Хозяин, я не хотел! Я не собирался вас обкрадывать! Я взял совсем немного, стоимостью не больше, чем съедал за один день, а Тааг…

— Тааг отправился за тобой, потому что чётко знает, что должен делать! Он просто-напросто не мог поступить иначе! Но ты не голем! Меня не волнует, сколько и чего ты набрал, даже если бы ты набил карманы слитками пурпурной бронзы, я бы не обеднел. Но вместо того, чтобы исполнять мои приказы и следовать моим желаниям, ты решил ударить в спину!

— Хозяин, я исправлюсь! Когда мы вернёмся в Цитадель, то обещаю…

Юноша расхохотался.

— И с чего ты решил, что вернёшься? Вообразил, что стоит принять наказание, и всё станет как прежде? Думал, что получишь второй шанс? Возможно, ты был прав.

— Прав? — всхлипнул Нриз.

— Возможно, этот глупый эксперимент уже давно следовало бы прекратить. И даже, возможно, это твоё желание я исполню.

— Желание? — прорыдал Нриз. — Но больше всего на свете мне бы хотелось…

— Ты решил, что лучше уйти. И я склонён с этим решением согласиться. Ты уйдёшь и больше меня не увидишь никогда.

— Хозяин, нет, пожалуйста, нет! Я обещаю…

— Заткнись и немного помолчи. Разумеется, оставлять тебе знания будет не слишком разумно. Особых секретов ты выведать не мог, но у меня есть определённые личные правила, одно из них — ничего не оставлять на волю случая. К тому же отпускать тебя без наказания нельзя. Поэтому приказываю, забудь обо всём, что ты узнал в Цитадели!

Толстяк рухнул на землю и снова захрипел. От удара визир сполз на лоб, открывая выпученные голубые глаза. Руки и ноги конвульсивно задёргались, затянутые в перчатки пальцы заскользили по земле, выдирая клочья травы.

— Отмена приказа! — резко сказал юноша.

Припадок почти сразу же закончился, толстяк замер, дёрнувшись ещё пару раз. Он приподнялся с земли и встал на колени.

— Хозяин!

— Да, видимо тридцать восемь лет жизни — слишком много для твоего ничтожного разума. Хорошо, новый приказ. Всё, что ты узнал и чему обучился в Цитадели, использовать запрещено!

Нриз снова упал, захрипел и забился в конвульсиях.

— Серьёзно? — нахмурился Хозяин. — Даже двигаться и дышать? Отмена приказа!

Толстяк перестал дёргаться и перевернулся на спину, раскинув руки в стороны и делая судорожные вдохи и выдохи.

— Что случилос-сь, Хозяин? — прохрипел Нриз.

— В голову приходит лишь простое объяснение. Раньше ты не был таким жирным. Разожрался ты уже у меня в Цитадели, а значит, постепенно заново научился всему — ходить, есть, пить, дышать, гадить. Я, конечно, могу тебя либо уничтожить, окончательно устранив проблему, либо составить приказ с длинным списком условий. Но первый вариант мне совсем не по душе, так как в этом случае ты избежишь наказания, а второй — ненадёжен, ведь он оставляет слишком много лазеек. Эй, ты меня слушаешь?

— Д-да, конечно, Х-хозяин! — прохрипел Нриз. — Но понимаю н-не д-до конца!

— Неудивительно! Ну да ладно. Список условий не подходит по двум причинам — если заняться их перечислением, то можно чего-то не учесть. Ну а если к правилу добавлять исключения, то подобное исключение, даже если это будет «разрешается есть, дышать и гадить», обязательно станет лазейкой. Улавливаешь?

— Почти что, Хозяин!

— Так вот, именно поэтому я так люблю абсолютные запреты. В них меньше или вообще нет слабых мест. Так что вот тебе мой окончательный приказ: запрещаю кому-либо и чему-либо в какой-либо форме рассказывать о том, что видел, слышал или любым образом узнал в Цитадели. Ты меня понял?

Толстяк кивнул.

— Отлично. Судя по тому, что в конвульсиях ты не бьёшься, этот приказ выполним. Он тоже неидеален, ведь полученные знания сможешь использовать для себя. Но с этим тебе помогу уже я.

С пальца Хозяина слетела искра и полетела к толстяку. Подлетая, она разделилась на пять частей, одна из которых коснулась визира, две — перчаток, а ещё две — поясной сумки и фляги. Визир и перчатки осыпались невесомой пылью, а фляга и сумка словно взорвались. Из фляги во все стороны плеснул поток воды, а из сумки сначала посыпались серо-коричневые плитки, схожие с шоколадными, а затем вывалилась большая скульптурная композиция, состоящая из зеленокожего пузатого здоровяка со смешными ушами-трубочками, такой же зелёной дородной женщины и осла со странно человеческим лицом.

Нриз, отброшенный взрывом в сторону, истошно взвыл, подскочил к грузу и начал разгребать промокшие плитки, пока не добрался до стеклянного прямоугольника со скруглёнными краями. Увы, этот предмет падения не пережил — его придавило краем статуи, выгнуло практически под прямым углом, а стеклянная поверхность раскололась и пошла трещинами. Толстяк завыл ещё сильнее и с удвоенной силой принялся разгребать плитки, пока не нашёл толстую бумажную тетрадь, которую прижал к себе, словно родного ребёнка.

— Выбрось, это тебе не понадобится! — приказал Хозяин.

Толстяк немедленно подчинился — мокрая тетрадь шлёпнулась на траву.

Юноша сделал несколько шагов вперёд, заложив руки за спину.

— Ты неблагодарное животное, безмозглый скот и непослушный пёс. Я никогда не считал себя обделённым фантазией, но теперь даже испытываю затруднение с выбором подобающего наказания. Можно заставить тебя помучиться, но болевая стимуляция, при всей своей эффективности, слишком примитивна и является уделом мелких злодейчиков из скверных постановок иллюзиона. Можно просто оставить тебя здесь — но это мало отличается от твоей изначальной цели. Ну а можно… Хм, действительно, неплохой вариант. Так и сделаю.

— Хозяин? — проскулил толстяк.

— Сначала, ты должен узнать, к чему приводят последствия твоих решений, — сказал юноша, вытянув руку.

Следуя его жесту, бронзовый паук оторвался от земли и завис в воздухе.

— Хозяин, пожалуйста! — закричал толстяк. — Тааг — хороший голем! Он лишь выполнял ваши приказы! Он вам пригодится! Заберите его в Цитадель! Пожалуйста!

Юноша качнул головой.

— Если бы он оставался обычным серийным экземпляром, я бы его действительно забрал. Но несерийный мне не нужен. Его возможности избыточны, они плохо укладываются в рабочее и боевое расписание Цитадели. К тому же не забывай о воспитательном моменте. Так что…

Юноша сжал кулак. Невидимая сила стиснула голема, смяла в бесформенный ком. Раздался скрежет рвущегося металла, глазные кристаллы лопнули, осыпавшись осколками, а из-под искорёженного корпуса выстрелили пучки порванных металлических волокон. Юноша разжал ладонь и то, что осталось от голема рухнуло на землю.

— Не-е-е-ет! — закричал толстяк и бросился к остаткам. — Хозяин! Хозяин! Не надо!

— Сам понимаешь, — краем губ улыбнулся юноша, — каждое решение приводит к определённым последствиям. Ты подобное решение принял, а теперь пожинаешь его плоды. А вот это уже интересно! Немедленно отойди от голема!

Толстяк тут же вскочил на ноги и сделал несколько шагов назад. Воздух возле остатков голема всколыхнулся, из этого марева появился кристалл размером с орех. Из кристалла выстрелил пучок молний и словно начал ощупывать искорёженные обломки. Одна за другой молнии находили среди обломков определённые точки и словно «присасывались» к ним. Прошло несколько секунд — и голем вздрогнул. Деформированный кожух стал расправляться, трещины в порванном металле зарастать, а металлические тросы — соединяться и убираться внутрь корпуса.

— Какое жалкое и бессмысленное зрелище, — неодобрительно качнул головой Хозяин. — Нет, я вполне понимаю, почему ты нарушил мой запрет на изменение конструкции Таагов. Восемнадцатый — твоё личное имущество, с ним ты мог делать что пожелаешь. Но того, что ты продолжишь упорствовать и задействуешь столь ущербный вариант системы восстановления, признаюсь, не ожидал. Что же, умным людям достаточно слов, лишь глупцам требуется наглядный урок. Представь, что я неприятель, и во время нападения твой голем оказался повреждён.

— Хозяин, не надо! — закричал толстяк. — Там стоит система, как вы…

— Заткнись! — перебил его юноша. — Что именно тут стоит, я прекрасно вижу и сам. Поэтому просто стой, смотри и молчи.

Толстяк действительно замолчал и уставился на голема. Молнии, бьющие из кристалла, немного поутихли, процесс восстановления сильно замедлился.

— Как видишь, без доступа к сети Цитадели элир в резервном накопителе явно не хватает. Но самое важное, что, как я тебе, тупице, и говорил, голем в этом состоянии особо уязвим. Враг может сделать, например, вот так!

На месте обломков возникла полупрозрачная алая сфера, захватывающая не только частично восстановленного голема, но и немалый участок земли вокруг. Пространство внутри сферы раскололось сотнями, тысячами осколков, чтобы через мгновение оказаться взболтанным, словно содержимое гигантского миксера.

Толстяк, наблюдая за повторным уничтожением голема, надувал щёки и пучил глаза, но от него так и не донеслось ни звука.

Содержимое сферы продолжало перемешиваться до тех пор, пока в ней не осталось частичек крупнее песчинки. Но и на этом уничтожение не завершилось. Внутренний объём засиял ослепительным жёлтым светом, смесь из травы, земли и металла стала темнеть, пускать тонкие усики дыма и вспыхивать небольшими язычками пламени. Огонь быстро погас, песок накалился, засветился сначала красным, а затем постепенно нагрелся добела. Песчинки поплыли и начали таять, спекаясь в монолитную массу, а затем превращаясь в кипящую тягучую жидкость.

Толстяк смотрел сидел на земле и неотрывно смотрел на процесс окончательного уничтожения своего голема, по его щекам непрерывным потоком текли слёзы.

Сфера с кипящим расплавом поднялась вверх. Внезапно её стенки исчезли, и жидкость, на мгновение зависнув в воздухе, выплеснулась на землю и зашипела, исторгнув клубы дыма и пара. Подул лёгкий ветерок, отгоняя дым, и через минуту взгляду толстяка предстал причудливый дымящийся слиток, напоминающий трёхмерную перекрученную кляксу.

Юноша подошёл к рыдающему толстяку, ухватил его за шиворот и без видимых усилий поволок прочь. И странным, почти непостижимым образом, каждый шаг переносил его на десяток ярдов вперёд, а многочисленные ветви кустов и деревьев беспрепятственно проходили сквозь их тела. Прошло несколько секунд — и поляна опустела. Почти опустела. На ней остались три фигуры — зелёный здоровяк с ушами-трубочками, его дородная жена, а также осёл с улыбкой идиота и со странными почти человеческими глазами.

Если бы кто спросил Старого Жорефа, считает ли он себя хорошим человеком, то получил бы немедленные уверения, что особу честнее, добрее и справедливей не сыскать не только на всех четырёх континентах, но и на любом из островов Архипелага. Что вопрошающему несказанно повезло натолкнуться на сего замечательного мужа, который может продать самого лучшего, сильного и здорового зверя по настолько несерьёзной, даже смехотворной цене!

Если бы Жореф выпил лишнего и решился задать этот вопрос самому себе, то ответ оказался бы не столь однозначным. Жореф, как и все остальные люди, считал себя, преимущественно, хорошим. Но… Было несколько «но», мешавших записать себя в святые паладины Керуват, пусть как и положено торговцу, Жореф регулярно возносил владычице сделок, договоров и честной игры свои искренние молитвы.

Во-первых, Старый Жореф вовсе не был стар. Благообразная внешность повидавшего виды человека была выгодна для бизнеса, поэтому он тратил немало денег на алхимические составы и эликсиры, а времени — на приготовления перед зеркалом. Благодаря особым препаратам его иссиня-чёрные волосы и борода покрывались густой сединой, а инъекции эликсиров добавляли лицу морщин. Проблемой розовых щёк и здорового цвета лица занималась обычная косметика, пусть столь качественный грим приходилось заказывать издалека, через знакомого актёра иллюзиона.

Во-вторых, в названии компании: «Несравненные Животные, Монстры и Чудища Кразурафеша» правдивым было лишь одно слово. Нет, технически Жореф однажды принимал участие в сделке по перепродаже монстра, но его задачей являлась лишь доставка клетки из пункта истур в пункт юзур, так что назвать это торговлей не получалось даже при очень бурном воображении. Жореф продавал только животных, вот только были они отнюдь не «несравненными», а самыми что на ни есть обычными. Можно даже сказать посредственными — чтобы хоть как-то удержаться на плаву, Жореф закупал зверей подешевле, укрощал их, откармливал и приводил в порядок, чтобы впоследствии продать по завышенной цене какому-нибудь доверчивому простофиле. Тут, в приграничье, подобные трюки сходили с рук запросто — несмотря на сложные отношения королевства Сориниз с соседями, поток людей и товаров никогда не стихал, обеспечивая Жорефа регулярными, пусть и не постоянными клиентами. Многие из этих клиентов наверняка являлись контрабандистами, но Жореф предпочитал крепко спать, вместо того чтобы забивать голову ненужными и опасными мыслями.

В-третьих, рекламные проспекты Жорефа гласили, что компания основана ещё в 8145 году, и это, конечно же, являлось откровенной ложью. Разумеется, ни о каких пяти сотнях лет истории речи не шло, Жореф обучился укрощению лишь около тридцати лет назад, ещё когда жил на Закатном. Впрочем, вероятность встретить в такой глуши земляка, который выведет его на чистую воду, равнялась нулю.

Если задуматься, то больше всего Жореф напоминал себе карикатурный образ иллюзионного пройдохи-продавца подержанных омнимобилей. И именно продажей омнимобилей Жореф собирался заняться в будущем — когда накопит достаточно денег, чтобы убраться из этой дыры и перебраться в более оживлённые места.

И тем не менее, себя он считал человеком с очень чёткими принципами и границами, пересекать которые не стоит никогда в жизни. К примеру, перед продажей он мог бы накачивать животных эликсирами, временно превращая заведомую дохлятину в пышущих здоровьем зверюг. И подобные трюки могли бы даже сойти с рук — конечно, не с опасными людьми, типа тех же контрабандистов, а со случайными простофилям. Но это был бы настоящий обман, далеко выходящий за рамки «торговых уловок», более того, он бы подвергал опасности жизнь клиента. Ещё Жореф не спал с чужими жёнами и не занимался перепродажей краденных зверей, пусть и обладал навыками «перезабивки» — расплетания чужой Узды и повторного Укрощения.

И, судя по всему, сегодняшнему дню предстояло стать испытанием для некоторых других вроде бы как нерушимых принципов. Это Жореф определил каким-то седьмым чувством, стоило ему увидеть, кто зашёл к нему в контору.

Когда-то, ещё будучи почти ребёнком и проживая на Закатном континенте, Жореф посещал Большие Магические Игры. Тогда праздник удался особо: ведь организаторам, Высокой Семье Рафаир, удалось пригласить особых гостей — сразу двух Повелителей Чар. И, несмотря на то что дело происходило полвека назад, Жореф помнил обоих лучше, чем лицо родной бабушки.

Так что, когда без посторонней помощи открылась широкая двустворчатая дверь, и в помещение зашёл совсем молодой парень, без заметных усилий волоча за шиворот необъятного толстяка, у Жорефа ни на секунду ни возникло сомнений, что это — Галадийр ауф Каапо, один из Двенадцати. И точно так же мгновенно возникло ощущение, что Жорефу придётся выполнить любое из его пожеланий, даже если придётся продать вышеупомянутую бабушку.

— Чем могу быть вам полезен, господин ауф Каапо? — вышел вперёд Жореф, кланяясь достаточно низко, чтобы выразить почтение, но не чересчур, дабы не казаться подобострастным — по слухам, Эгор не любил льстецов.

— Ты знаешь, кто я, — кивнул юноша. — Хорошо, это сэкономит нам немало времени. Итак, как я вижу, ты торгуешь животными.

— Совершенно верно, господин ауф Каапо. Компания «Несравненные Животные, Монстры и Чудища» Старого Жорефа готова удовлетворить пожелания самого взыскательного клиента!

— Монстры? — фыркнул ауф Каапо. — Несравненные? В этой глуши? Смешно.

— Обычный рекламный ход, — пытаясь казаться невозмутимым, пожал Жореф плечами. — Но животные у меня есть. И довольно неплохие экземпляры. Не вашего уровня, разумеется, но всё же.

— Хорошо, — кивнул ауф Каапо. — Занимаешься ли ты их перепродажей?

Жореф старался не пялиться на старого толстяка, которого ауф Каапо продолжал держать на весу, но поделать с собой ничего не мог — то и дело бросал косой взгляд. Ему невыносимо хотелось задать о нём вопрос, но вопящий во всё горло инстинкт самосохранения подобную глупость совершить не позволял. К тому же маги такого уровня славились причудами и похлеще.

— Перепродажей? Надеюсь, вы не спрашиваете, занимаюсь ли я аморальной и абсолютно незаконной «перезабивкой»? Я оскорблён до самых глубин души!

— Нет, не спрашивал. Но спрошу. И что, занимаешься?

— Умею, — честно признался Жореф. — Но стараюсь этого не делать. Правда, сами понимаете, иногда бывают просьбы, от которых отказаться никак не получится. Как, например, сейчас.

— Понимаю. Но я не потребую от тебя ничего столь драматичного. «Перезабивка» — не слишком щадящая практика, животное либо сходит с ума, либо сильно тупеет. Мне же нужно, чтобы оно осталось в самом что на ни есть здравом рассудке. Мой вопрос касался перепродажи животных вместе с Поводком.

— О, такое я, разумеется, делаю! — с облегчением выдохнул Жореф. — Правда подержанных зверей клиенты не слишком любят.

Он совсем не кривил душой. Ключом к укрощённому животному являлся Поводок, ведь только обладателей Поводка оно слушалось беспрекословно. Укротитель, накладывая на животное Узду, мог создать сразу несколько Поводков. Обычно, Поводок создавался в одном экземпляре, реже двух — ведь даже если речь шла о крупной транспортной компании со множеством погонщиков, животным-тяжеловесом управляли посменно, передавая Поводок друг другу. Второй Поводок обычно оставался у владельца, на непредвиденный случай, типа внезапного ухода или смерти погонщика. И если при покупке животного у укротителя, гарантией служила репутация последнего, то в случае «вторых рук» не было никакой уверенности, что у злоумышленника не окажется дополнительного экземпляра Поводка. Дело ухудшала пресса — время от времени в газетах появлялись статьи об очередном простофиле, купившем дорогое животное лишь для того, чтобы вскоре его лишиться. А уж учитывая то, что, в отличие от омнимобилей, стоимость бывшего в употреблении животного не слишком отличалась от того же возраста нового, то на подобные сделки люди шли неохотно. Жореф время от времени брал зверей на перепродажу, но только если их предлагали по бросовой цене, что случалось нечасто. Обычно, перепродажа не стоила усилий, приручать было и выгодней, и проще. Но иногда подворачивались просто отличные возможности, от которых было бы глупо отказываться.

— Прекрасно! — усмехнулся ауф Каапо. — В таком случае, мы с тобой поладим.

Жореф в очередной раз скосил глаза на толстяка, без усилий удерживаемого на весу такой, казалось бы, слабой рукой с тонкими артистичными пальцами, но быстро спохватился.

— Разумеется поладим, господин ауф Каапо! Что именно вы хотите продать? И по какой цене?

Жореф прекрасно осознавал, что цена не имеет значения. Что он это купит, даже если придётся отдать все сбережения — таким людям как ауф Каапо просто-напросто не отказывают. С одной стороны, вряд ли Повелитель Чар нуждался в деньгах. С другой — привыкнув к суммам в миллионы курзо, он мог назвать цифру, кажущуюся ему ничтожной, но для Жорефа — совершенно неподъёмной.

— О, цена тебе понравится! У меня есть негодное, неблагодарное и непослушное животное. Поэтому я отдам его бесплатно, а за сколько продашь — уже твоё дело. Мне лишь нужно, чтобы ты подобрал подходящего владельца.

Жореф повеселел. Похоже, банкротство откладывалось. И, возможно, ему предстояла сделка всей жизни! Да, бывали животные со скверным характером. Даже после накладывания Узды они оставались своевольными, так что владельцу приходилось постоянно за ними следить и непрестанно отдавать приказы, без устали используя Поводок. На таких животных приходилось делать хорошую скидку, продавать почти без выгоды, лишь бы отбить затраты. Но у Галадийра ауф Каапо не могло оказаться какого-нибудь обычного грузового гругура — личности подобного масштаба покупали только самых дорогих зверей! И со сбытом проблем возникнуть не должно, только не после хорошей рекламной кампании! Стоит клиентам узнать, что зверь принадлежал самому Повелителю Чар, особенно если Жореф заверит истинность своих слов клятвой Керуват, то они просто выстроятся в очередь! Возможно, желающих найдётся столько, что придётся устроить аукцион!

— Не сомневайтесь! Я подберу именно такого владельца, как вы пожелаете! Одну секундочку, я возьму ключ от ворот, и мы пойдём смотреть…

— О, не утруждайся, никуда идти не надо. У меня всё с собой.

Ауф Каапо швырнул толстяка Жорефу под ноги, тот рухнул так тяжело, что заскрипели доски пола.

— Что это? — изумился Жореф, чувствуя, как по спине прокатывается холодный пот.

— Это — то самое мерзкое, неблагодарное, предательское и ничтожное животное, о котором я говорил.

— Но это же человек! Это же… это же рабство!

— Человек? Назвать это ничтожество человеком — сильно грешить против истины.

— Но…

— Ты согласился на сделку. Неужели разочаруешь меня настолько, что пойдёшь на попятный?

Жореф сглотнул. Как и всякий нормальный человек он не мог вынести даже мысли о рабовладении. Он знал, что где-то в мире до сих пор существую мерзавцы, продающие других разумных существ, но даже не представлял, как они опустились до такой низости. Сам он не являлся образцом честности — иногда мог сжульничать, мог обмануть клиента, продав товар за завышенную цену, либо скупив за бесценок. Но стать рабовладельцем самому, покупать и продавать людей… Это было гораздо ниже уровня его морального горизонта. И дело было даже не в том, что он боялся наказания — хоть наказанием всегда служила долгая мучительная смерть. Некоторые поступки нельзя совершать просто потому, что после этого сложно смотреть на себя в зеркало. Нормальный и психически здоровый человек не станет убивать младенцев, поедать экскременты или отнимать чужую свободу. Но опять-таки, порою такой человек попадает в ситуацию, когда любое развитие событий приводит к катастрофе, и тогда приходится выбирать из совсем отвратительного и просто ужасного. В данном случае особого выбора и не было — Повелителю Чар просто-напросто не отказывают, особенно если ты по неосторожности уже согласился выполнить его требования. В конце концов возможное наказание было где-то там, в отдалённом будущем и не наверняка, а Галадийр Эгор Рундриг долбанный ауф Каапо стоял прямо здесь.

— Нет, что вы! Но…

— Прекрасно! Принимай поводок!

Жореф снова сглотнул и вытянул руку. Ладонь ауф Каапо засветилась, над ней закрутились потоки элир, собираясь в сложную трёхмерную печать. Жореф не мог поверить глазам — несмотря на то, что невозможность Укрощения разумного существа считалась аксиомой, ауф Каапо это невозможное совершал, причём с лёгкостью. Передача Поводка обычно занимала считанные секунды, а вот на создание даже ему, опытному укротителю, потребовалось бы не меньше десятка минут. Ауф Каапо создал Поводок за время, которое Жореф раньше тоже счёл бы невозможным. И, несмотря на всю тяжесть ситуации, Жореф не мог не восхититься — ведь таких высот ему не достигнуть никогда в жизни!

Ауф Каапо коснулся его руки, и Жореф почувствовал, как слабое тепло магической печати погружается в ладонь. Он не мог поверить своим глазам — его, Старого Жорефа Кразурафеша коснулся не кто-нибудь, а Повелитель Чар! Жаль, что такой момент нельзя запечатлеть на люксографию, чтобы хвастаться перед клиентами! Хотя, если учесть, чем ему теперь предстоит заняться, это, возможно, к счастью.

— Не беспокойтесь, господин ауф Каапо, — пролепетал Жореф. — Я подберу вашему… вашему…

— Его зовут Нриз. Но можешь называть его подлой тварью.

— Я подберу Нризу самого что на ни есть лучшего хозяина!

— Худшего!

— Что?

— У него уже был хороший хозяин, наилучший из возможных. Но своё счастье он не оценил. Подбери ему кого-то такого же жалкого, ничтожного и бестолкового, как и он сам.

— Но…

— Проблемы? Боишься упустить прибыль?

В последнюю очередь Жорефа сейчас волновали вопросы заработка. Если удастся избавиться от этого Нриза, не угодив после этого на каторгу, он готов даже доплатить!

— Нет, господин. Но плохие хозяева обращаются со своими животными не очень бережно. А Нриз уже немолод, может долго не протянуть.

— О, не беспокойся! Даже если он вскоре после продажи «пнёт ведро[1]», я посчитаю это вполне приемлемым результатом.

— Простите, ведро? Пнёт?

— Не обращай внимания, это идиома одного из языков, которых ты не знаешь. Если он умрёт, ничего страшного. Лишь бы перед смертью имел возможность осознать свои ошибки.

— Хорошо, господин! Я всё сделаю как надо!

— Прекрасно. Но учти. Я слишком занятый человек и не буду проверять, как ты выполнил мои распоряжения. Надеюсь, тебе не придёт в голову этим воспользоваться?

Жореф нервно хихикнул. Для того, чтобы вздумать обмануть одного из Двенадцати, требовалось быть полным идиотом.

— Разумеется, нет! — ответил он. — И дело не в том, что я, ха-ха-ха, до полусмерти перепуган! Я просто привык вести дела честно! Как порядочный бизнесмен!

— Прекрасно! Значит я в тебе не ошибся. Ну что же, прощай!

Ауф Каапо развернулся и решительным шагом вышел из конторы. И вновь двустворчатая дверь перед ним распахнулась сама по себе.

Жореф тяжело вздохнул и присел на корточки перед безмолвным толстяком.

— Ну и что мне теперь с тобой делать?