Наказание любовью

Глава 10

Ян не обратил на ее слова никакого внимания, отвернувшись, он заговорил на незнакомом языке с людьми, отвозившими самолет в укрытие. Диана поняла, что это галльский.

— Я же к вам обращаюсь, — резко сказала Диана.

— Я так и понял, — ответил Ян. — Сначала войдем в дом, здесь не место для объяснений.

С высоко поднятой головой Диана прошла рядом с ним до ворот, ведущих в замок.

— Отсюда открывается прекрасный вид, — заметил Ян как ни в чем не бывало.

Диана ничего не ответила, она ждала, когда они двинутся дальше.

— Жаль, что вас это не интересует, — весело заметил Ян. — У вас будет очень много свободного времени, несколько недель.

После подобного замечания Диана не могла продолжать молчать.

— Несколько недель! — воскликнула она. — О чем вы говорите? Вы с ума сошли?

— Похоже, — ответил Ян. — Я думаю, именно поэтому я и захотел оказаться в вашем обществе.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — проговорила, сбитая с толку, Диана. — Я не знаю и не понимаю, что вы делаете и почему привезли меня сюда. Я сейчас же хочу уехать отсюда.

— Это остров, — заметил Ян. — Конечно, вы можете отправиться вплавь.

Диана в ярости топнула ногой.

— Вы скажете мне наконец зачем привезли меня сюда? — воскликнула она.

— Всему свое время. — Ян отступил в сторону, пропуская ее в дверь.

Их ожидала седая пожилая женщина.

— Это моя домоправительница, — объяснил Ян. — Ее зовут Маргарет, она говорит только по-галльски, но позаботится о вас в меру своих сил.

Он обратился к женщине, очевидно, давая какие-то распоряжения, потому что она кивнула, указывая на широкую дубовую лестницу, ведущую наверх, и Диана, которая к этому времени была слишком сбита с толку, чтобы протестовать, поднялась за прислугой в парадные покои замка.

Окажись Диана здесь при других обстоятельствах, она пришла бы в восторг: в большом средневековом камине горели дрова, отбрасывая теплый золотистый свет, в глубине комнаты стояла великолепная резная дубовая кровать, покрытая вышитым покрывалом, с четырьмя колоннами по углам, поддерживающими гобеленовый балдахин. Гобеленовые занавеси обрамляли окна, выходившие в сад и на море. Перед камином лежала шкура белого медведя, и такая же была около массивного туалетного стола.

Но Диана не была в состоянии оценить красоту комнаты. Она безмолвно стояла и смотрела, как горничная распаковывала ее чемодан.

Понятными жестами Маргарет спросила ее, какое платье она собирается надевать. Через приоткрытую дверь Диана увидела заманчиво испускающую пар ванную и вдруг почувствовала, что бесполезно сопротивляться тому, что организовал Ян.

Сегодня вечером она не смогла бы уехать с острова, если бы только он не предпочел отправить ее, а он, похоже, не собирается обсуждать с ней этот вопрос, по крайней мере, до ужина. Она чувствовала себя очень голодной, поскольку ничего не ела последние восемь часов.

В ванной, нежась в теплой воде, приходя в себя от усталости, она попыталась разумно оценить ситуацию, но объяснения не находила.

Возможно, думала она, он привез ее сюда ради шутки. Может быть, внизу ее ожидает большая вечеринка. Она не была в этом уверена, тем не менее, одеваясь и глядя на свое отражение в зеркале, почувствовала, что готова справиться с кем угодно…

Звук гонга прозвучал эхом по всему дому. Ян ждал ее в холле. Спускаясь с лестницы, она замерла на секунду, зная о том, как эффектно ее появление: в белом длинном платье из кружев настолько тонких, что они напоминали паутинку, заканчивающимся шлейфом, широкие рукава оторочены мехом, а к талии прикреплен букет алых гвоздик.

Ян был одет в килт и бархатный пиджак — вечерний костюм шотландских горцев. Клетчатый рисунок Кастэрсов был темно-зеленого, алого и белого цветов. Ян прекрасно смотрелся на фоне окружающей его обстановки.

Ужин был накрыт в маленькой уютной столовой, куда они прошли через библиотеку, которую Диана не успела рассмотреть.

Обед был превосходным, но Диана была настолько голодна, что с удовольствием удовлетворилась бы и менее изысканной трапезой. Она согласилась на бокал шампанского.

Слуги, одетые в килты, бесшумно переставляли серебряную, очень старинную посуду. Пока они находились в комнате, Ян непринужденно разговаривал, как будто они сидели в Посольском клубе в окружении многочисленных знакомых.

На какой-то момент Диане показалась даже забавной ситуация — она была настолько неправдоподобной.

Она посмотрела на Яна. Сидя напротив друг друга на противоположных концах стола, они походили на супружескую пару, от этой мысли Диана поставила бокал на стол, не доверяя своей дрогнувшей руке.

— Вы закончили? — спросил он. — Не перейти ли нам в другую комнату?

Диана поднялась и прошла через открытую для нее дверь. Библиотека была большой, окна закрывали тяжелые бархатные шторы. В большом камине горели дрова, и перед ним лежали две собаки. Комната была перегорожена огромной китайской ширмой, создающей уютное пространство около очага.

— Не хотите ли присесть? — спросил Ян, указывая на большой и удобный диван.

Диана отрицательно покачала головой.

— Я думаю, пришло время дать некоторые объяснения, — сказала она, но в это время дверь открылась и вошел слуга с кофе.

Диана раздраженно опустилась на диван, любезно принимая кофе и немного ликера. Наступила тишина, но, не выдержав напряжения, Диана снова заговорила:

— Какой странный меч! — произнесла она. Он висел над каминной полкой в ножнах, искусно украшенных драгоценными камнями: аметистами, сердоликами и шотландским жемчугом.

— Он принадлежал моему прапрапрадедушке, — сказал Ян. — Его повесил сюда его отец. Видите под ним надпись на табличке? «Живущий мечом — да погибнет от меча».

— Что, так и было? — удивилась Диана.

— Да, — ответил Ян. — Родители умоляли его не идти в армию, но он настаивал и даже убежал из дома. Они никогда не простили его, и когда он погиб, единственной памятью остался этот меч, где вы его сейчас видите, и табличка под ним.

— Какое бессердечие, — проговорила Диана.

— Вы так думаете? Я считаю так же, как и мои предки, что каждый должен получать по заслугам. Разве вы не будете относиться к убийце как к убийце? — спросил он.

— Да, пожалуй.

— А к женщине, которая ведет себя как проститутка, как к проститутке?

Диана поспешно поставила чашку и встала. Она почувствовала в тоне Яна глубокий подтекст. Вдруг ей стало ужасно страшно.

— Зачем вы привезли меня сюда?

— Я думал, вам будет это интересно, — ответил Ян, прикуривая сигарету и одновременно наблюдая за ней.

— Я хочу знать правду, — настаивала она.

— Возможно, каким бы странным это не показалось, я хотел дружеского общения с вами.

— Я хочу уехать завтра утром. Я не понимаю ни вас, ни вашего шутовского поведения, более того, не хочу понимать. — Но поскольку он не ответил, она повторила: — Я уеду завтра утром.

— Боюсь, что нет, — произнес он.

— Глупец! — воскликнула она. — Неужели вы думаете, что сможете держать меня здесь и что я могу исчезнуть и никто не будет расспрашивать обо мне?

— Ваши родители сегодня утром отплыли в Америку, — ответил Ян, наклоняясь, чтобы потрепать по голове одну из собак, лежащих у его ног. — Я воспользовался случаем и послал телеграмму вашим друзьям на юге Франции, сообщив, что ваш визит откладывается на неопределенное время.

— Как вы смели!

— Я уже ответил.

— Но почему, почему?.. — Голос Дианы оборвался. Не было ни слов, ни сил, чтобы бороться в этой безнадежной ситуации. Она чувствовала себя совершенно разбитой, а он смотрел на нее с удовольствием, как на рассерженного ребенка.

— Я иду спать, — сказала она и быстро повернулась к двери.

— Ну, конечно. — Ян последовал за ней в большой зал и там вручил ей массивный серебряный подсвечник.

— Я надеюсь, вы найдете все, что вам потребуется, — вежливо проговорил он. — Завтра я вам многое покажу.

Она пошла вверх по лестнице с чувством собственного достоинства, испытывая неловкость оттого, что он за ней наблюдает.

Диана вошла в свою спальню. Огонь очага освещал часть комнаты, только большая кровать была в тени.

Диана не стала зажигать свечи, стоявшие на туалетном столе. Она задумчиво смотрела на языки пламени. Ее мучили досада, тревога и… страх.

Шаги снаружи испугали ее, медленно отворилась дверь, и вошел Ян.

— Что вам надо? — спросила она, хотя знала ответ.

Он медленно подошел к ней, она отступила назад.

— Уйдите из моей комнаты! — закричала она, но голос дрогнул и слова не прозвучали так, как ей хотелось бы — строго.

— Вчера вечером вы попросили поцеловать вас, — проговорил Ян.

Он схватил ее за запястье, чтобы притянуть к себе, быстрым движением она освободилась и отпрыгнула от него, побежав в другой конец комнаты. Ян засмеялся.

— Какая скромница. Кто бы мог подумать?

— Как вы смеете! — выдохнула Диана.

— Это вы меня вынудили, — ответил он. — Иди сюда!

Он протянул к ней руки, и казалось, что его высокая фигура заняла всю комнату.

— Нет. — Прерывисто дышала ее грудь, трепетала под тонкими кружевами.

— Диана, я хочу тебя, — произнес он грудным голосом, полным желания.

Диана судорожно искала выход, лихорадочно оглядывая комнату, чувствуя себя в ловушке наедине с Яном в замке, где не было никого, кроме слуг, с которыми она не могла объясниться. Страх сковал ее, но гордость семьи Стэнлиэров заставляла держаться мужественно.

— Я презираю вас, — произнесла она с чувством. — Это вас привлекает?

— Невероятно, — ответил он, улыбаясь. — Почтительные женщины часто бывают скучны.

Он опустил руки, но продвинулся к ней еще на шаг.

— Это зашло слишком далеко, — проговорила она свирепо. — Оставьте меня или…

— Или что? — подсказал Ян. — Что вы сделаете?

Его руки обняли ее, она неистово боролась, послышался звук рвущейся одежды.

На секунду она оттолкнула его от себя, задыхающаяся, с растрепанными волосами, оголенным плечом под разорванными кружевами. Она была очень красива в этот момент, с темными, огромными, расширенными от гнева глазами.

Ян опять схватил ее.

— Борись, борись, моя прекрасная — это заставляет меня желать тебя еще больше!

— Я ненавижу тебя, ненавижу! — выпалила Диана, задыхаясь, и тут же неожиданно вскрикнула оттого, что Ян одним рывком разорвал платье сверху донизу.

Она била его кулаками, но была бессильна что-либо сделать. Ее платье было разорвано в клочья и брошено на пол, а через минуту он поднял ее на руки. Пламя подчеркивало белизну ее кожи, мерцало в золоте распущенных волос.

Она кричала, но не было никого, кто бы мог ее услышать, он торжественно понес ее к огромной кровати.