Наказание любовью

Глава 16

Вилла Вайолет Лонгден с видом на мыс Антиб была расположена высоко над Кроник Роуд. Необыкновенно красивый сад, в модернистско-кубистском стиле, выложенные камнем полы и белые стены из необработанного камня, — все было очень элегантно.

Диана была встречена с особым радушием, несмотря на опоздание. Не удивительно, что она нашла здесь всех своих обычных друзей, которые не были удивлены ее непунктуальностью.

«Странно, — подумала она про себя, — человек может исчезнуть более чем на десять дней, и никто не побеспокоится».

Розмари Макайнес была с Лэдхолдом, Рональд, как обычно, развлекался сам и развлекал всех остальных.

Удивительно, как легко хозяйка стала приглашать молодых замужних женщин с их приятелями. Даже американцы, желая избежать возможных ошибок, составляли дополнительный список под названием «пары». Несколько мужей с женами, конечно, присутствовали в этом списке, но обычно это были более старомодные пары, которые приглашались только на официальные приемы.

Для поездок на юг Франции или на дружеские обеды было намного удобнее приглашать те пары, которые питали друг к другу нежные чувства. Это упрощало расположение гостей за столом и обеспечивало успех вечеринке, потому что сразу становилось известно, кто за кем ухаживает.

Вайолет Лонгден публично заявила, что ее вилла закрыта для женатых.

— Они понятия не имеют о честной игре, — говорила она. — И пока женщина забирает у кого-либо молодого человека, я должна развлекать мужа, и этим, как правило, заканчивается дружба с женой. А у Джонни в это время очередной приступ хандры.

Не было сомнения в том, что Вайолет была «в паре» с Джонни Николсоном, красивым мужчиной тридцати лет, не признающим никакого вида спорта, кроме бриджа, его обаяние привлекало к нему даже тех, кто презирал его за то, что он жил за счет Вайолет.

У Вайолет где-то в Америке был муж, по достоверной информации, обожавший ее. Во время своих кратких визитов дважды в год к своей жене в Европу он внешне казался вполне довольным своими семейными отношениями. Но те немногие, кто его встречали, говорили, что он был несчастлив.

Он, очевидно, восхищался популярностью Вайолет в Лондоне, Париже и на Ривьере, а потом возвращался в Америку, чтобы добывать доллары, на которые она могла триумфально шествовать дальше.

Однажды Джонни спросили, как долго продлится визит господина Лонгдена, и в ответ последовало:

— Пока он не прочитает все газетные вырезки.

И это было правдой, поскольку Вайолет собирала любые высказывания журналистов о своей персоне и подшивала в альбомы с пурпурной обложкой из телячьей кожи.

Количество этих альбомов уже исчислялось двузначными числами, и они помещались на специальной полке кабинета на вилле в Париже и на резной позолоченной вертушке в Лондоне.

Они путешествовали с Вайолет под присмотром ее секретаря, в чьи обязанности входило пополнять их и систематизировать, а также добавлять лестные подписи под любительскими фотографиями и студийными снимками, которые также подшивались в эти тома.

Друзья Вайолет высказывали много предположений о том, кто получит эту драгоценную коллекцию после ее смерти. У нее не было детей, которых бы волновали «мамины подвиги». Розмари уверяла, что они достанутся Британскому музею, но хозяйка раз и навсегда пресекла, правда, несколько злобно, эти разговоры и заявила, что комната ожидания «Общества по воодушевлению девушек» будет для них более подходящим местом.

Вайолет знала, что ее друзья смеются над ней, очень часто сурово критикуют, но ее большой банковский счет обеспечивал ей такое положение, при котором она могла не обращать на это никакого внимания, они будут раболепствовать перед ней, приходить на ее вечеринки и взывать к ее щедрости.

Диана была украшением общества не только по происхождению. Вайолет искренне любила ее, даже пару раз пыталась, хотя и безуспешно, выдать замуж за своих любимчиков среди молодых людей, которые толпились в ее гостиной.

Вайолет считала, что наличие мужа крайне необходимо, она была слишком умудренной в мирских делах, чтобы не понимать, что репутация Дианы страдала от непрерывных сплетен по поводу ее каждого следующего романа.

В этом сезоне у нее был новый протеже, которого ей хотелось представить Диане. Он был отпрыском одной из стариннейших французских семей — очаровательный молодой человек, образованный, обаятельный, с прекрасными манерами, перед которым мало кто из женщин мог устоять. Он был бедным, этим объяснялось то, что до сих пор он был холостым, потому что даже сегодня богатые французы обычно обручаются в подростковом возрасте с тем, кого выбирают их родители.

Вайолет очень надеялась, что Антуан де Селинкот понравится Диане. Как у большинства американцев, у нее был комплекс сватовства. Джонни посмеялся над ней, когда она выложила ему свои планы.

— Я думал, тебе нравится Диана, — лениво произнес он, откидывая голову и выпуская изо рта клуб дыма, который он виртуозно превращал в кольца, наблюдая, как они тают в воздухе.

— Конечно, ты ведь знаешь, что Диана — одна из моих лучших подруг, — заметила Вайолет с едва заметным акцентом.

— Тогда зачем ты стараешься исключить ее из нашего общества, по крайней мере, отсюда? — спросил Джонни. — Твой запрет для женатых, — добавил он, объясняя, в ответ на хмурое непонимание Вайолет.

— Диана станет другой, — сказала Вайолет. — К тому же мужья-французы так благожелательны.

Джонни засмеялся:

— А я думаю, замужество Дианы будет удачным так же, как у других. Однако поступай как знаешь, моя любовь, все равно ты сделаешь по-своему!

Прибытие Дианы быстро положило конец планам Вайолет. Диана не только не была настроена выходить замуж, но, что было очень необычным, не интересовалась мужчинами.

Она сразу невзлюбила Антуана, как только увидела. Он был маленького роста, а она не любила низкорослых мужчин. Он был неестественен и неискренен, а она питала отвращение к неискренности и притворству. Она выбросила его из головы тотчас после их встречи, и Вайолет добродушно определила его в большую коллекцию лишних людей.

Вайолет и ее друзья были озадачены поведением Дианы. Сначала она показалась необычайно веселой, более импульсивной, чем обычно.

А потом, через день или два, она вдруг уставала, не могла вынести даже малейшего напряжения, отказываясь присоединяться к какому-либо из их занятий, предпочитая оставаться одна в саду.

В тенистом месте был установлен гамак, и она лежала в нем часами, не засыпая, погруженная в мысли. Даже Рональд не мог взбодрить ее своими добродушными насмешками, а когда он попытался ухаживать за ней, Диана приказала ему замолчать, высокомерно поднялась и пошла в дом.

Тогда Розмари решила наконец узнать, что происходит с Дианой. Однажды вечером, когда они собирались ложиться спать и Диана стояла на балконе в шифоновой ночной рубашке и легком халатике, Розмари появилась в дверях и позвала ее.

— Иди сюда, Диана. Я хочу поговорить с тобой.

Диана повиновалась без энтузиазма. Она опустилась на кровать, полулежа на горе кружевных подушек.

— В чем дело? — спросила Диана.

Розмари поправила перед зеркалом свой халат из шелкового сатина персикового цвета, прежде чем сесть, и с удовольствием осмотрела свой изящный силуэт на фоне кремовых стен и зеленых занавесок.

— Что с тобой происходит, Диана?

— Со мной? Почему со мной должно что-то происходить? Я тебя не понимаю, Розмари.

— Нет, моя милая, — ответила Розмари. — Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы поверить тебе. Ты изменилась с тех пор, как приехала сюда, и мы все об этом знаем. Рональд несчастен, и даже тупой Джонни почувствовал, что ты изменилась. Ну, расскажи мне!

Диана долго смотрела на нее, прежде чем заговорила, и ее ответ был удивительным даже для нее самой.

— Правда состоит в следующем, — произнесла она. — Я пришла к выводу, что вы все ужасно скучные.

Розмари вскочила.

— Боже мой! — воскликнула она. — Похоже, ты заболела! Я никогда не слышала ничего подобного в жизни! Но услышать это от тебя, Диана!..

Она сделала по комнате несколько шагов, затем обернулась и указала на подругу с видом обвинителя.

— Ты влюблена! — воскликнула она. — Не отрицай этого — я слишком хорошо знаю симптомы.

— Да нет же! — Диана так гневно взглянула на Розмари, что ее подруга удивилась. — Я не влюблена! — продолжила она после минутного молчания. — Как ты посмела сказать такое? Я никогда в жизни не была влюблена и не буду. А сейчас я хочу остаться одна. Ради Бога, оставьте меня в покое!

И Розмари ничего не оставалось, как уйти. Прежде чем закрыть за собой дверь, она обернулась и засмеялась.

— Я думаю, ты слишком сильно протестуешь, — произнесла она двусмысленно и с грохотом захлопнула дверь.

Оставшись одна, Диана подошла к окну. Ночь была такой теплой, что воздух казался ватным. Она никак не могла обрести душевное равновесие.

Но сейчас, с того момента, как она покинула Ронсу, ее мысли все время вращались вокруг Яна.

Прежде она ценила своих друзей, считала их забавными. Однако в данный момент чувствовала непреодолимое отвращение даже при мысли о посещении с ними казино, танцев, ей не хотелось даже купаться в спокойном голубом море.

Она хотела быть в одиночестве, лежать неподвижно в тени, и чтобы никто не нарушал ее покой.

Раньше Диана всегда и везде была заводилой: планировала, организовывала, ее воображение предлагало самые необычные развлечения. Однако теперь Вайолет и ее гости ждали напрасно. Диана с неохотой, но вежливо и без энтузиазма выслушивала их предложения и ускользала прежде, чем они могли остановить ее, ища уединения.

Как-то днем она лежала в своем любимом гамаке, когда бесшумно по траве к ней подошел Рональд. Она не услышала его шагов, он стоял и смотрел на нее сверху: Диана пристально разглядывала ветки над своей головой.

Она была одета в цветную пижаму, но руки оставались открытыми. Было жарко, и Диана убрала волосы со лба. Длинные ресницы, легкие тени от бессонницы, слегка раскрытые губы — все было в ней привлекательным и зовущим. Помедлив секунду, не думая ни о чем другом, кроме ее красоты, Рональд наклонился и поцеловал ее в губы. Диана очень испугалась и, к его совершеннейшему изумлению, расплакалась.

— Дорогая! — проговорил он. — Не надо, пожалуйста, не надо! Я совсем не подумал, что могу расстроить тебя. Диана, не плачь, я не вынесу этого!

Искренне огорченный, он вытирал ее слезы своим платком, но они все текли и текли.

— Ну, что такое? — умолял он, понимая, что эти слезы не могли быть результатом только его поведения. Он и раньше часто целовал Диану, хотя это началось не так уж давно.

Наконец Диана успокоилась и, понимая, что расстроила его, улыбнулась сквозь еще не просохшие слезы.

— Какая же я дурочка, Рональд, — сказала она.

— Позволь мне помочь тебе, — умолял он.

— Ты уже помог, очень мило. Спасибо.

— Послушай, Диана, — произнес он импульсивно, — тебе надоела эта толпа. Мне тоже. Выходи за меня замуж, и мы уедем туда, куда захочешь — Тимбакту или по реке Замбези — это не имеет значения. Я постараюсь сделать тебя счастливой, даже если это в конечном счете нам не удастся, то давай хотя бы попробуем.

Диана улыбнулась, задумавшись над его предложением. Она была несчастна, ей было скучно, и она не знала, почему, поняв, что не сможет начать жить так, как жила раньше. То, что ей нравилось раньше, теперь она находила утомительным, люди, вызывавшие у нее смех, теперь вызывали зевоту до изнеможения.

Диана хотела уехать и забыться. Возможно, Рональд был решением этой проблемы — она не знала. Он любил ее, беспокоился, уже давно так никто не заботился о ней.

Она устала от всего, хотелось только одного: поддержки, утешения, заботы, нежности, но не страсти, хотелось чьей-нибудь защиты, любящей, как Элен, но в то же время она чувствовала, что рядом с ней должен быть мужчина.

Рональд, стоявший на коленях и обнимавший ее с тревогой в глазах, казалось, утешил и освободил ее в данный момент от депрессии. Они уедут от всего прямо сейчас.

Она подумала устало, что им придется заниматься формальностями бракосочетания, но как только все будет закончено, он будет охранять ее от всех — «от Яна», быстро добавила она. Даже он не сможет тогда дотянуться до нее.

С легким вздохом она опустила голову на плечо Рональда.

— Хорошо, давай поженимся, — проговорила она, — прошу тебя, Рональд, побыстрее!