Наложницы. Гарем Каддафи

4 Хищник

Доктор Файзель Крекши никогда в жизни не мог себе представить то, что ему придется обнаружить в августе 2011 года, когда вместе с горсткой повстанцев он взял под контроль университет Триполи. Он получил образование в Италии, затем в Лондонском королевском колледже. Профессор гинекологии пятидесяти пяти лет, спокойный и уравновешенный, он не ведал об университетской коррупции, о системе наблюдения и доносов, разработанной Революционным Комитетом, мощным орудием пропаганды которого были различные факультеты. Он знал, насколько живыми остались в памяти народа случаи публичного повешения студентов в 1977 и 1984 годах, и он осознавал, что нельзя было и думать о карьере в университете, не дав клятвы абсолютной верности режиму. Поэтому он не удивился, когда обнаружил во время одного из серьезных ночных сражений импровизированную тюрьму в морских контейнерах, кабинет зловещего начальника разведки Абдаллы Сенусси, а также ящики, набитые до отказа сведениями о десятках студентов и преподавателей, и список приговоренных к казни. Но то, что он нашел, рыская по закоулкам университета в поисках случайных снайперов и взламывая двери секретных апартаментов, расположенных под «зеленой аудиторией», где Муаммар Каддафи любил проводить конференции, вышло далеко за грань наихудших предположений.

Через вестибюль вы попадали в приемную комнату с коричневыми кожаными креслами. Затем коридор вел в спальню без окон, обшитую деревянными панелями. Там стояла двуспальная кровать, покрытая стеганым покрывалом, вокруг которой лежали дешевые цветастые ковры, и по бокам кровати располагались два ночных столика с лампами, испускающими приглушенный оранжевый свет. К комнате прилегала просторная ванная с душем, туалетом, биде и джакузи с позолоченными кранами. Вот это как раз было странным и напоминало квартиру холостяка в здании, посвященном изучению «Зеленой книги».

Но именно следующая комната потрясла посетителей и привела меня в оцепенение, когда я, в свою очередь, смогла осмотреть это место. Дверь напротив спальни выходила в отлично оборудованный гинекологический кабинет. Кресло, прожектор, радиооборудование, инструменты, в файлах инструкции на английском языке… Доктор Крекши, все же весьма сдержанный, не смог скрыть своего отвращения.

— Как мне не быть шокированным и потрясенным подобным? — говорит заслуженный специалист, назначенный ректором университета после революции. — Ничто, абсолютно ничто не может оправдать наличие подобного оборудования. Если они боялись малейшей неотложной ситуации, то менее чем в ста метрах отсюда находится больничный центр акушерства и гинекологии. Тогда зачем? Какие незаконные и извращенные практики скрывали тут от посторонних взглядов? Я предполагаю две возможности: прерывание беременности и восстановление гимена; и то и другое в Ливии запрещено законом. И, не произнося слова «изнасилование», я вынужден представить ненормальное сексуальное поведение.

Он говорил серьезным тоном, взвешивая каждое слово и понимая всю чудовищность своего открытия. Он признался, что сам был личным гинекологом обеих дочерей Каддафи — Аиши и Ханны.

— Это меня ставит в странное положение, — признавал он с удрученной улыбкой. — Семья Каддафи уважала мою компетентность, я ни о чем большем не просил. Иногда девушки говорили, что их отец удивляется мне. Он не требует машину? И дом тоже? Нет, я ничего не хотел. Совсем ничего!

Он знал о влечении Каддафи к молоденьким девушкам. Он слышал о так называемом «волшебном прикосновении», когда тот клал руку на головы своих жертв, давая знак телохранительницам. Доктор преподавал планирование семьи, ежегодно посвящая одно занятие так называемым «табу», и признавал, что сексуальные нравы Каддафи выходили за грань самых страшных табу. Никто не рискнул бы затронуть эту тему, поставить студенток под охрану, организовать кордон безопасности. Предпочитали ни о чем не знать. Что касается жертв хищника, им оставалось лишь молчать и тихо покинуть университет. Подсчитать их количество — тех, кого пригласили в Баб-аль-Азизию и кого насильно увели в президентский люкс, скрытый под аудиторией, — было невозможно. Доктор Крекши сказал, что в день этого жуткого открытия он нашел «восемь или девять» ДВД-дисков, содержащих видеозаписи сцен сексуального насилия, совершенного Вождем. Но он сразу поспешил признаться, что уничтожил их. Я была сбита с толку. Уничтожил? Разве это не были самые важные доказательства, которые следовало сохранить?

— Войдите в наше положение. Война еще не закончилась. Я не мог гарантировать, что эти записи не попадут в безответственные или недобрые руки. Что девушки не станут объектом угнетения или шантажа. Моей главной заботой было защитить их.

Странная реакция. Тяжелая ответственность. Разве не суд должен был принять подобное решение?

Разоблачение существования секретных апартаментов Каддафи в самом лоне университета повергло в шок весь университетский городок. Но все равно его обитатели держали язык за зубами. Они смешивали с грязью диктатора, бойко топтали его афиши, которые расстилали вместо половиков перед аудиториями, провозглашали о его отставке. Однако, если я пыталась разузнать побольше, то закутанные в платки студентки отворачивались и шли своей дорогой, а молодой человек, которого я попросила прозондировать по этому вопросу нескольких учениц, очень скоро прислал мне сообщение: «Я бросаю. Это табу». И все же! Обязательно должны быть свидетели, люди, которые заметили подозрительные вещи или услышали о замученных девушках! Неужели не нашлось никого, кто бы разоблачил эту систему? Единственный человек, который, казалось, был решительно настроен прервать молчание, — это главный редактор еженедельной газеты «Ливия аль-Джадида».

— У меня была одна подруга из крестьянской семьи, жившей в районе Азизия, она приехала в Триполи учиться на медицинском факультете, — рассказывал он мне. — Во время визита Каддафи в университет он положил ей руку на голову, и на следующий день к ней домой пришли телохранительницы, сообщив о том, что ее выбрали в «стражи революции». Семья отказала, и тогда стали угрожать ее брату. Девушка согласилась встретиться с Вождем, и в течение недели ее держали взаперти, насиловали, а потом отпустили с пачкой денег. Родители были слишком унижены, чтобы принять ее в семью. Возвратиться в университет тоже было немыслимо. Она пропала. Сегодня официально она работает в автомобильном бизнесе. На самом же деле я знаю, что она живет продажей своего тела.

Нистрин, обладательница длинных вьющихся волос цвета блонд, падающих на плечи, и зычного голоса, не удивилась этому. Воспитанная в буржуазной семье — один из ее родителей был европейцем, — она знала, что не сможет выжить в гнетущей и лицемерной атмосфере режима Каддафи и что ее успех зависит от обучения за границей.

— Мы были далеки от мысли о возможном изнасиловании, — поведала она мне однажды вечером, — хотя всем было известно о проступках сыновей Каддафи и их банд. Да все девушки рано или поздно становились жертвами сексуальной коррупции. Присланные из Баб-аль-Азизии женщины расхаживали по территории университета, засиживались в туалетах, где девушки спокойно подкрашивались, вмешивались в разговор и быстро делали предложения, в том числе и финансовые.

И это была только тень Баб-аль-Азизии. Весь университет утопал в сексуальном шантаже.

— Сколько девушек провалили экзамен из-за того, что отказали своим преподавателям? Сколько было удивленных несправедливыми оценками и тех, кому предложили очень частные уроки? Я слышала о девушках, чьи женихи предлагали их преподавателям, чтобы получить диплом, являющийся предварительным условием их женитьбы. Иногда я видела парней, которые просили об этой услуге своих девушек, перед тем как бросить их. Секс был разменной монетой, способом продвижения, инструментом власти. Нравы Вождя оказались заразными. Его мафия действовала в том же духе. Система была коррумпированой до мозга костей.

И когда доктор Крекши приступил к своей должности в университете, он был потрясен тем, как налажена эта организация. Превосходно отработанная система с подразделениями и шпионами на всех факультетах и управлениях, координируемая секретариатом учреждения сообща с Баб-аль-Азизией. Цель? Отбор самых красивых студенток, которых надо было под любым предлогом затянуть в сети Вождя… и затем его клики. Хорошие оценки, дипломы, престижные посты, стипендии. Все было в их распоряжении — при условии, что они покажут себя послушными и смирными. Конечно, подарки могли и не относиться к учебе, и речь шла об айфонах и айпадах, машинах, драгоценностях… Цена могла взлетать очень высоко для самым желаемых, которые зачастую не были самыми бедными.

— Это закон молчания, и никто никогда не засвидетельствует изнасилование, — заверил меня доктор.

Однако он сослался на многие истории, иллюстрирующие подобную практику на занятиях. В частности, на историю одной студентки, которая записалась на медицинский факультет, но оказалась в списках медработников без медицинского образования.

— Это было непонятно, учитывая то, что она училась с отличием. Она потребовала объяснений в генеральном секретариате университета, где ей пообещали исправить ошибку при условии, что она отправится в «Регатту», развлекательный центр на берегу моря, где должностные лица режима и особенно их сыновья предавались самому откровенному разврату. Об этом знал весь Триполи. Это была зона, где не соблюдались законы, или, скорее, территория полного произвола. Девушка отказалась, и на протяжении двух лет по всем экзаменам она получала отметку ноль. Вы представляете, какое давление? В конце концов я сам написал письмо с просьбой восстановить ее на факультете медицины. Я передал новому правительству другие пять признаний отважных девушек, которые служат доказательствами гнусной коррупционной системы.

***

Спрятанные под «зеленой аудиторией» апартаменты навсегда сохранят свой секрет. И наверняка существуют другие обустроенные для него спальни, куда часто наведывался Вождь. Он постоянно нуждался во всевозрастающем количестве сексуальных партнеров, мужчин и женщин, предпочтительно молодых девственниц. Ему требовались как минимум четыре в день, уверяла меня Хадиджа, студентка, которую насиловали и многие годы держали в Баб-аль-Азизии и которую принуждали заманивать в ловушку других. По четыре, подтвердил британской прессе Фейсал, симпатичный молодой человек, также замеченный Вождем в университете и вынужденный бросить факультет права, чтобы немедленно приступить к конкретным видам обслуживания.

— Девушки входили в его комнату, он делал свое дело и выходил, словно он просто высморкался.

Парень, которому сейчас уже около тридцати, говорил о жестокости Каддафи, главного потребителя «виагры» в стране, и утверждал о том, что многих женщин, вышедших из его комнаты, «сразу же отправляли в больницу с внутренними ранами». О чем и рассказывала Сорая. И что мне подтвердят многие собеседники. Каддафи был не просто ненасытным, но также садистом, и чрезвычайно зверским.

Таким образом, школы и университеты служили для него постоянно возобновляющимся естественным резервом девушек. Кстати, именно в университете Бенгази Полковник приметил Худу Бен Амер, мать Ханны, его так называемой «приемной» дочери, которая на самом деле была его собственной. Она была родом из Бенгази и приобрела национальную известность после случая во время публичного повешения одного молодого оппозиционера-пацифиста, когда, перевозбужденная, она вышла из толпы зрителей и изо всех сил дернула повешенного за ноги, ускорив его смерть. После этого зверства она получила прозвище «Худа — палач в юбке», так как эту сцену транслировали по национальному телевидению. Но Каддафи заметил ее намного раньше. С 1976 года, провозгласив свою преданность режиму, она выступила против апрельского восстания студентов, поддерживая его подавление, доносила и устраивала облавы на оппозиционеров и во главе Революционного Комитета вела «очищающие» кампании.

— Мы никогда не видели девушки, исполненной такой озлобленности, таких амбиций и такой наглости, — вспоминает один из ее товарищей-студентов. — Она много выступала, участвовала в собраниях до поздней ночи и передавала от Каддафи сообщения, угрожающие диссидентам новыми экзекуциями.

После повешений в 1977 году, поддерживаемая Полковником и говоря от его имени, она не переставала укреплять свою власть, поначалу почти полностью взяв контроль над своим университетом, устранив преподавателей и студентов, которые, по ее мнению, были слишком далеки от преданности режиму. Затем она на некоторое время исчезла из Бенгази, уехала жить вместе с Вождем и вошла в его личную охрану, а потом вернулась еще более влиятельной, чем когда-либо, и тесно связанной с Каддафи. Он потом решит выдать ее замуж (сам станет ее свидетелем) и назначит на серьезную должность: мэра Бенгази, президента Арабского парламента, президента Счетной палаты, министра… Она стала одной из самых богатых женщин Ливии, ее ненавидит все население страны. Сегодня она — заключенная в Триполи, ее дом в Бенгази был сожжен мятежниками в первые часы восстания. Она призналась своим тюремным смотрителям, что ее заставили бросить маленькую Ханну, которая родилась — если верить попавшим в мои руки фотокопиям паспорта, выданного в 2007 году, — 11 ноября 1985 года в результате связи с Каддафи, и что его жена Сафия удочерила Ханну в детском доме в Триполи.

Все места, где часто бывали женщины, могли стать источниками снабжения Вождя, включая также тюрьмы, куда приходила одна из его телохранительниц и фотографировала самих симпатичных заключенных. Наиболее удобным источником были парикмахерские и салоны красоты, куда регулярно приходили вербовщицы. Другим были свадьбы. Он обожал бывать на подобных празднествах, когда женщины надевали самые красивые наряды. Если он сам не мог там присутствовать, то отправлял туда своих посланников и проводил много времени, просматривая фотографии и видеозаписи этих праздников. Один фотограф из фотоцентра в Триполи подтвердил мне, что у него просили для Баб-аль-Азизии копии фотосъемок свадеб, и он находил тысячи причин, чтобы не выдавать их. Девушки утверждали, что отказывались от приглашений на праздники, организованные в больших отелях Триполи, из страха попасть таким образом в объектив и позже быть замеченными Вождем или его кликой. Другие родители жили в тревоге, запрещая дочерям, и так уже лишенным возможности посещать общественные мероприятия, задерживаться на праздниках и парадах, тем более когда они проходили на территории Баб-аль-Азизии. Ведь резиденция Вождя, хоть и была надежно укреплена, как настоящая крепость, постоянно принимала группы школьниц и молодых военных. Удачный случай для хозяина этих мест.

Его работников, шоферов, охранников и солдат часто просили принести фотографии и фильмы со своих свадеб. Вначале некоторые были тронуты интересом Вождя. Но все затем жестоко разочаровались. Если одна из приглашенных — сестра, кузина — нравилась ему, то им ставили задачу организовать с ней встречу. И будь что будет. Но если на глаза хозяину попадалась новобрачная, они об этом узнавали уже слишком поздно. Под предлогом командировки Полковник удалял их от дома и пользовался этим временем, чтобы вызвать их жен к себе или самому навестить их. Визит был совсем невежливым и в случае сопротивления женщин заканчивался изнасилованием. Сколько страшных историй рассказали мне безумные от ярости, досады и ревности охранники, чьи молодые жены признались им в случившемся! Многие хотели отомстить Вождю и были убиты по его приказу. Многие были повешены, другие изрублены на куски. Двое были разорваны на части, привязанные к двум машинам, двигающимся в противоположные стороны. Заснятую на видео сцену показали новым охранникам, чтобы они знали цену предательства хозяина Баб-аль-Азизии.

Его жертвами были также медсестры, учительницы, воспитательницы детей ясельного возраста. Директриса одних детских яслей поведала мне, как однажды к одной из ее самых привлекательных воспитательниц наведались три «амазонки» и попросили присоединиться к группе молодых женщин, выбранных для встречи делегации из Южной Африки. «Вы должны выглядеть потрясающе!» Несколько дней спустя они заехали за ней на микроавтобусе, который вдруг свернул с дороги, ведущей в аэропорт, и двинулся в сторону Баб-аль-Азизии. Группа была в восхищении, так как Вождь сразу же их принял, сымпровизировав небольшую речь. Но когда все вернулись в автобус, воспитательницу загнали в маленькую комнату, оборудованную джакузи, где две медсестры моментально взяли у нее кровь на анализ. Потом появился Каддафи, и он больше не улыбался. Его намерения были весьма ясными. Девушка запаниковала:

— Я умоляю вас, не трогайте меня. Я с гор. И у меня есть жених!

— Я даю тебе выбор, — ответил Вождь, — или я его убью, или разрешу тебе выйти за него замуж, подарю тебе дом, и ты будешь принадлежать нам обоим.

***

Один из близких сотрудников диктатора, который ежедневно с ним работал, но не имел права принимать какие-либо решения, в конце концов согласился — после долгих колебаний — поднять эту тему. Сначала он отрицал, что знал что бы то ни было о «личной жизни Вождя», и говорил, что всегда отказывался в нее вмешиваться.

— Я не торчал там по вечерам, и я вам клянусь, что никогда моя нога не ступала в подвал его резиденции, — чем прекрасно дал мне понять, что это место было опасным.

Но со временем у нас установились доверительные отношения, и при условии, что я не выдам его имени, он рассказал о службе «сводниц», задачей которых было «отвечать на сексуальные потребности» диктатора.

— Жалкие и бесхарактерные придворные ползали перед ним и дрались между собой, чтобы предупредить его желания. — И он обобщил ситуацию: — Муаммара Каддафи можно назвать сексуально озабоченным, и он на самом деле думал только об этом. Подобная болезненная склонность заставляла его анализировать все через призму секса. Он правил, унижал, угнетал и утверждал через секс.

Но у него было два вида жертв. Безвестные, предпочтительно молодые, из народа, которые служили ему еженедельным рационом и не представляли особой ценности. Их он откладывал в сторону ради тех, кого поставлял так называемый «спецотдел», близкий к отделу протокола, которым последние годы управляла ужасная Мабрука Шериф, сотни раз упомянутая в признании Сораи. Чаще всего он брал этих девушек силой; реже те из них, кто подвергся особой обработке, даже хвастались тем, что их лишил девственности Вождь. И он давал щедрую компенсацию тем, кем он был доволен, тем, кто соглашался вернуться и вербовать новых девушек. А еще были другие. Те, которых он добивался. Те, господство над которыми становилось личным вызовом. Те, которые станут необыкновенными трофеями.

Чтобы заполучить подобную девушку, он проявлял терпение, разрабатывал стратегию, придумывал всевозможные уловки. Среди них были, конечно, и звезды эстрады. Певицы, танцовщицы, актрисы и тележурналистки Ближнего и Среднего Востока. Он мог отправить самолет на другой конец света, чтобы отыскать их и осыпать деньгами и драгоценностями даже до того, как они придут к нему. Они удовлетворяли его эго — «я могу их всех иметь», — но не это интересовало его больше всего. Ведь его крайне возбуждало обладание в течение часа, ночи или нескольких недель дочерьми или женами влиятельных людей — или его противников. Цель была не в том, чтобы соблазнить женщину, а в том, чтобы с ее помощью унизить ответственного за нее мужчину — «в Ливии нет худшего оскорбления», — растоптать его, уничтожить, или, если секрет никогда не будет раскрыт, взять над ним верх, показать свою власть и доминировать над ним, по крайней мере на психологическом уровне.

— Сын бедуина, рожденный в шатре, всю свою молодость он терпел нищету и презрение, движимый лишь жаждой мести, — рассказывал его сотрудник. — Он ненавидел богатых и намеревался их разорить. Он терпеть не мог аристократов и людей благородного происхождения, тех, кто по своей природе обладал тем, чего у него никогда не будет, — культурой, властью, хорошими манерами, — и он поклялся их унизить. И, само собой разумеется, это осуществлялось через секс.

Он мог принудить к сексуальным отношениям с ним министров, дипломатов, военных высших рангов.

— У них не было выбора, отказ был равносилен смертному приговору. Акт, которым он демонстрировал свое полное господство, был настолько унизительным, что никто не смог бы им когда-нибудь похвастаться.

Иногда он требовал от них приводить своих жен. Или же он организовывал это сам: устраивал ловушки, приглашал их в отсутствие мужей, сам навещал их, без сомнения, приводя их в смущение и панику.

— Но что поражает больше всего, так это то, что он желал обладать их дочерьми. Это могло затянуться надолго, пока собирали информацию о них и фотографии, разузнавали их интересы, привычки, места, где они бывают. Затем к ним приближались, хватали и избивали, и всем этим занимались его пресловутые телохранительницы и сводницы. Девушкам говорили, что Вождь восхищается ими. Им предлагали деньги, автомобили — БМВ или огромный внедорожник. Студенткам — диплом по медицине или личный кабинет, если они мечтали обосноваться в городе. Все становилось возможным.

Как он торжествовал, когда девушки наконец к нему приходили! Какое уверенное превосходство он чувствовал над их родом!