Народ о религии

НАРОД О РЕЛИГИИ

В борьбе с религиозными пережитками и предрассудками мы должны значительно шире использовать не только завоевания естественных и технических наук, опровергающих религиозные догмы, но и художественное слово, устное народное творчество, разоблачающее религию как силу, враждебную интересам строителей коммунизма, как самую консервативную форму общественного сознания, мешающую коммунистическому преобразованию общества.

Важной особенностью устного народного творчества является то, что оно создавалось не одним лицом в течение какого-либо небольшого отрезка времени, а миллионами людей на протяжении многих веков, отразивших в художественно совершенных образу и картинах не только свои вкусы и идеалы, но и свой исторический познавательный опыт, свои общественно-политические, философские, этические взгляды, стремления и чаяния. Следовательно, фольклор — это творчество миллионов, отшлифованное веками. Именно в массовости фольклора кроется его важнейшая воспитательная и познавательная ценность.

В последнее время антирелигиозному творчеству народа фольклористы и пропагандисты атеизма уделяют все большее и большее внимание. В общих сборниках фольклора народов СССР отводится значительное место антирелигиозным произведениям. Начали появляться специальные сборники и исследования не только антиклерикального, но и антирелигиозного творчества наших народов[14].

На важность изучения истории народного миросозерцания, отраженного в фольклоре, указывал и В. И. Ленин, По словам В. Д. Бонч-Бруевича, просматривая сборники народного творчества, В. И. Ленин говорил: «Вот удивительное дело, наши ученые, все эти приват-доценты и профессора, — возятся над каждой философской брошюркой, никчемной статейкой, написанной каким-либо горе-интеллигентом, вдруг почувствовавшим философский зуд, — а вот здесь подлинно народное творчество, и его игнорируют, его никто не знает, им никто не интересуется и о нем ничего не пишут. Недавно я просматривал библиографию истории русской философии Колубовского и его же библиографический список по русской философии. Чего-чего там только нет! Список трудов русских философов в палец толщиной! Многонько! А вот библиографии произведений народной философской мысли, — хотя бы это и был XVII век в XIX столетии, — вот этого нет. А ведь это куда более интересней, чем эта так называемая «философская» дребедень многих и многих наших философов из буржуазной интеллигенции. Неужели не найдется охотника среди марксистов-философов все это рассмотреть и обо всем этом написать связное исследование? Это обязательно надо сделать. Ведь это многовековое творчество масс отражает их миросозерцание в разные эпохи»[15].

Максим Горький в своем докладе на Первом Всесоюзном съезде писателей подчеркивал важность изучения общественной и философской материалистической мысли народа.

«…Историками первобытной культуры, — говорил он, — совершенно замалчивались вполне ясные признаки материалистического мышления, которое неизбежно возбуждалось процессами труда и всею суммой явлений социальной жизни древних людей. Признаки эти дошли до нас в форме сказок и мифов, в которых мы слышим отзвуки работы над приручением животных, над открытием целебных трав, изобретением орудий труда.

…Не сомневаюсь в том, что древние сказки, мифы, легенды известны вам, но очень хотелось бы, чтоб основной их смысл был понят более глубоко. Смысл этот сводится к стремлению древних рабочих людей облегчить свой труд, усилить его продуктивность, вооружиться против четвероногих и двуногих врагов, а также силою слова, приемом «заговоров», «заклинаний» повлиять на стихийные, враждебные людям явления природы»[16].

Говоря о народном мировоззрении, было бы наивно представлять, что у народных масс уже в далеком прошлом сложились какие-либо законченные цельные общественно-политические или философские концепции и системы, отраженные в их устном творчестве. Было бы нелепо искать в фольклоре, отражающем взгляды и идеалы разных социальных групп на различных этапах их развития, единой системы народного мышления.

В дореволюционном устном творчестве одной и той же эпохи можно найти веру отсталых масс в божественное происхождение мира и отчетливо выраженные убеждения передовых слоев народа в том, что трудящиеся люди являются главной движущей и созидающей силой общества, что вера в бога бессмысленна и вредна; здесь же мы находим проповедь непротивления социальному злу, царистские иллюзии и пропаганду идей революционного преобразования общества; в фольклоре наряду с гениальными и высокохудожественными произведениями встречаются и примитивные произведения.

Следовательно, «не все в народе народно» (Н. А. Добролюбов), далеко не все и в его искусстве прогрессивно и художественно совершенно. Отсталые слои из века в век твердили: «Без бога не до порога», «Трудись, да богу молись», «Что бог даст, то и будет», «Лишь бы мне, а там хоть трава не расти», «Моя хата с краю, я ничего не знаю», «Слово — серебро, а молчание — золото», «С поклона голова не болит», «Ласковое теля двух маток сосет», а передовая часть народа все больше и больше убеждалась в том, что «Бог-то бог, да будь и сам не плох», «Бог сидит на небе да и не думает о хлебе», «Молитвой хлеба не замесишь», «Икона и лопата с одного дерева», «Не так будет, как бог даст, а как мужик сделает», «Если человек не сможет, то и бог не поможет», «Послужи народу, послужит и народ за тебя», «На миру и смерть красна», «Что мир положит, тому и быть», «Мир несудим», «Мир все сможет», «Хлеб ешь, а правду режь», «Смотри правде в глаза», «Правое дело бессмертно», «Свободы не просят, ее силой берут», «Хвали рожь в стогу, а барина в гробу», «Взойдет солнце и в наше оконце». Все это обязывает нас подходить к фольклору исторически и критически.

Изучение истории антирелигиозного творчества народа диктуется не только общественными и научными целями: оно имеет и чисто практическое значение. Часто при проведении бесед на атеистические темы верующие говорят: «Наши деды и прадеды верили в бога, будем веровать и мы, так оно спокойнее».

Вот перед пропагандистом атеизма и стоит задача: опираясь на атеистические произведения самого народа, доказать этим отсталым людям, что они ошибочно ссылаются на авторитет своих предков, что неверие в бога, сатирическое обличение церковного учения и духовенства свойственно им издавна.

В решении указанных выше задач исследователям устного народного творчества в значительной мере помог сам народ. В процессе многовекового устного бытования фольклора народ отсеивал все устаревшее, отсталое, примитивное, предавая его забвению. Он удерживал в своей памяти лишь то, что выражало £го идеалы и вкусы, что было необходимо ему для жизни и борьбы со своими внутренними и внешними врагами. Вот почему в фольклорном наследии, дошедшем до нас, сохранилось так много идейно значимых и художественно совершенных произведений. Это давало основания М. И. Калинину на приеме представителей искусства Украины и Казахстана сказать:

«Несомненно одно: самым высоким видом искусства, самым талантливым, самым гениальным является народное искусство, то есть то, что запечатлено народом, сохранено, что народ пронес через столетия.

Вы же понимаете, что не может сохраниться в народе, сохраниться в истории то искусство, которое не представляет ценности.

Товарищи, народ — это все равно, что золотоискатель, брил- лиантоискатель: он выбирает, сохраняет и несет, шлифуя на протяжении многих десятилетий только самое ценное, самое гениальное»[17].

Вот почему классики марксизма высоко ценили воспитательное, познавательное и художественное значение фольклора.

В. И. Ленин неоднократно указывал на необходимость тщательного изучения устного народного творчества под социально- политическим углом зрения. Знакомясь со сборниками фольклора, В. И. Ленин говорил В. Д. Бонч-Бруевичу: «Я бегло просмотрел все эти книжки и вижу, что не хватает, очевидно, рук или желания все это обобщить, все это просмотреть под социально-политическим углом зрения. Ведь на этом материале можно было бы написать прекрасное исследование о чаяниях и ожиданиях народных»[18].

* *

Прежде чем приступить к анализу антирелигиозного творчества русского, украинского и белорусского народов, необходимо хотя бы в общих чертах остановиться на непримиримых противоречиях народного мировоззрения, отраженного в его творчестве, с церковным учением. Эти противоречия явились общественно-исторической почвой и важнейшим стимулом зарождения и развития богатейшего в мире восточнославянского атеистического фольклора.

Приходится сожалеть, что этот исключительно важный и актуальный вопрос почти совсем не разработан в современной науке о народном творчестве. Естественно, что и мы не можем претендовать на его полное решение в рамках этой работы и ограничимся лишь общей характеристикой основных противоречий между устным творчеством народа и церковным учением.

Как известно, все религии, исходя из своего учения о божественном происхождении мира и, всего существующего в нем, издревле проповедуют скептическое отношение к земной жизни человека, стараясь внедрить в его сознание пессимизм[19] и религиозную мистику[20]. Так, христианская церковь учит, что жизнь человека на земле — это только подготовка к вечному блаженству или к вечным мукам «на том свете», что в земной жизни человека нет ничего утешительного, что его жизнь полна соблазнов, ведущих к неискупимым грехам. Церковники всеми силами стремились и стремятся воспитать «грешного человека» в постоянном «страхе божьем», так как они прекрасно знают, что страх порождает и укрепляет религиозную веру у отсталых людей.

Передовые трудящиеся с давних времен отвергали это мертвящее учение религии. Их устное творчество глубоко оптимистично. А. М. Горький говорил по этому поводу: «Очень важно отметить, что фольклору совершенно чужд пессимизм, невзирая на тот факт, что творцы фольклора жили тяжело и мучительно, рабский труд их был обессмыслен эксплуататорами, а личная жизнь — бесправна и беззащитна… Если же иногда в фольклоре звучат ноты безнадежности и сомнения в смысле земного бытия — эти ноты явно внушены двухтысячелетней проповедью пессимизма христианской церкви…»[21].

Ноты пессимизма встречаются лишь в духовных стихах и церковных легендах, бытовавших преимущественно среди забитых горем нищих. Причем, духовные стихи и разного рода церковные легенды не являются по существу народным творчеством.

Народу было глубоко враждебно пессимистическое учение церкви, восхвалявшее смерть и загробную жизнь. Если ноты грусти и встречаются в народных песнях, то эта грусть народа ничем не напоминает пессимизм умирающего класса; она является своеобразной формой протеста народа, поднимавшегося на борьбу с виновниками его тяжелой жизни. Как бы ни было тяжело народу, он был убежден в том, что «Живой смерти не ищет», «Жить плохо, да ведь и умирать не находка», «Жить — не тужить», «Жизнь дана на добрые дела», «Добро переможет худо», «Будет и на нашей улице праздник».

Религия внушала, что «песни и пляски — от сатаны», что веселое настроение человека — это проявление его греховности, а народный смех — «дьявольское наваждение». Народ же был убежден в обратном: «Веселье лучше богатства», «Смеются только сильные», «Кто людей веселит, за того весь свет стоит», «Смех несудим», «Сердце веселится, так и лицо цветет», «Смех тридцать лет у ворот простоит, а свое возьмет»[22].

Христианская церковь учит трудящихся: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Матф., 5, 44), «…блаженны нищие духом… блаженны плачущие… блаженны кроткие…» (Матф., 5, 3–5).

Социальное содержание устного творчества народа всегда было направлено против всяческого угнетения и порабощения. Убедительным доказательством этого является огромное количество антикрепостнических сказок, песен, пословиц, поговорок и драматических произведений, а также антикапиталистический рабочий революционный фольклор и современное творчество народов СССР, направленное против поработителей, эксплуататоров и поджигателей войны.

Народ, изнывавший под тяжестью угнетения помещиков, буржуазии и царских чиновников, церковь учила, что существующий порядок от бога: «Начальник есть божий слуга, тебе на добро» (Послание к римлянам, 13, 4). «Корм, палка и бремя — для осла; хлеб, наказание и дело — для раба. Занимай раба работой, и будешь иметь покой; ослабь руки ему, и он будет искать свободы» (Иисус, сын Сирахов, 33, 25–26). «Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много» (Лука, 12, 47).

Эти и другие реакционные библейские идеи зачастую распространялись церковниками в формах народного творчества, что усиленно поддерживалось царским правительством («Выборные российские пословицы» Екатерины II, «Русские пословицы» И. Богдановича и др.). Многое из такого псевдонародного творчества попало даже в известный сборник В. И. Даля «Пословицы русского народа». Вот некоторые из таких пословиц церковного происхождения: «В ком есть страх, в том и бог», «Русским богом да русским царем святорусская земля стоит», «Бог на небе, а царь на земле» и др.

Основная масса народа в своем творчестве держалась противоположных убеждений: «Царь указом, а барин кнутом», «Крестьянскими мозолями и баре сытно живут», «Ел бы богач деньги, кабы убогий его хлебом не кормил», «С тем и бог, кто бедняка перемог», «Князья в платье, бояре в платье — будет платье и на нашей братве», «Правда неправду победит», «Будет и то, что нам не помешает никто», «Не тот хозяин земли, кто по ней бродит, а тот, кто за сохой ходит».

Не случайно в фольклоре всех народов мира нет положительных образов угнетателей и эксплуататоров, как нет в нем и положительных образов духовенства и монахов.

Церковь оправдывала и всячески идеализировала эксплуататорский строй феодального и буржуазного общества с его законами, по которым угнетался народ. «Законы царя богом даны», «Кто против закона, тот против бога», «Перед законом и богом все равны», поучали церковники. Народ относился к царским законам совсем по-другому: «Где законы — там и обида», «Закон как дышло: куда захотел, туда и вышло», «Не будь закона, не стало бы и греха», «Строгий закон виноватых творит», «Казенная палата от мужиков богата», «Хоть бы все законы пропали, только бы люди правдой жили».

«Социальные принципы христианства превозносят трусость, презрение к самому себе, самоунижение, смирение, покорность, словом — все качества черни, но для пролетариата, который не желает, чтобы с ним обращались, как с чернью, для пролетариата смелость, сознание собственного достоинства, чувство гордости и независимости — важнее хлеба»[23].

Эти высокие нравственные качества были характерны в известной мере и для передовых слоев крестьянской бедноты, «крестьянских пролетариев», но проявлялись они по-разному на разных этапах исторического развития. Общеизвестно, что борьба за независимость и свободу широко отразилась уже в антикрепостническом фольклоре. Что же касается таких высокоморальных черт народа, как стремление к подвигу, сознание своего человеческого достоинства, чувство чести, уважение к коллективу, обществу, то они были издавна характерны для передовой части народа и нашли отражение в его творчестве. Вот что говорится о храбрости, человеческом достоинстве, о чести и коллективизме в пословицах и поговорках: «Отвага — половина спасенья», «Кто за правду стоит смело, тот совершит свое дело», «Ко всякому правому делу надо быть смелу», «Бесчестье хуже смерти», «Лучше смерть, нежели позорный живот», «Руку, ногу переломишь — сживется, а душу переломишь — не сживется», «За совесть да честь хоть голову снесть».

Церковники, боясь народного объединения, сплочения народных революционных сил, усиленно проповедовали индивидуализм, отшельничество, обособление людей. Основой религиозной морали является угождение богу ради личного спасения. Церковники твердили: «Мир полюбишь — тебя он сгубит», «Каждый за себя, а бог за всех», «Бог любит уединение», «Хочешь молиться, надо уединиться». Они всячески натравливали один народ на другой, считая «инородцев» противниками своего бога.

Передовая часть русских, украинских и белорусских трудящихся, спаянная общей классовой и национально-освободительной борьбой, издавна стояла, вопреки церковному учению, за коллективизм, за общество, за дружбу людей и народов. Вот как говорится об этом в народных пословицах: «Все за одного, один за всех», «Мир по слюнке плюнет, так и море», «Мир вздохнет — вот тебе и ветер», «Мир заревет, так и леса застонут», «Доброе братство милей богатства», «В дружбе людей правда», «Друзей на деньги не купишь», «Две головни и в поле дымятся, а одна и в печи гаснет», «Живи для людей — поживут люди и для тебя».

Едкая ирония звучит в народных пословицах по отношению к церковному учению о «добром» и «справедливом» боге: «Боже, поссорь народ — накорми воевод», «Бог сирот любит, да доли не дает», «У бога всего много, но не для нас» и др.

Церковь всеми доступными ей средствами вбивала веками в головы «рабов божьих» мысли о греховности, неполноценности женщины, называла ее «дьявольским сосудом», «сатанинским созданием», сеющим своими любовными чарами «неискупимые грехи», представляла любовь и семейное счастье как «соблазн дьявола». Само же духовенство всегда являло собой пример вопиющей безнравственности. Не случайно так остро бичевал народ в огромном количестве сатирических сказок, пословиц, песен и частушек попов и монахов как аморальных людей: «Четки на руке, а девки на уме», «Все рыжие в деревне — поповы дети», «Не надейся, попадья, на попа, держи своего батрака» и т. п.

Естественно, что народные массы не могли согласиться с лицемерным учением церковников, направленным против любви и семейного счастья людей. Вот почему, вопреки учению церкви, народные массы в своих любовных песнях, сказках, пословицах и поговорках всемерно славили здоровые любовные и семейные отношения людей, рисуя их как большое человеческое счастье.

В лирических песнях народ пел хвалебную песнь любви «до гробовой доски», семейному счастью, приносящему ничем не заменимую человеческую радость. Ведь, собственно, история лирической песни — это образная история борьбы человечества за высокую нравственность, за нежную, преданную любовь мужчины и женщины, которая, по народным убеждениям, должна приводить любящих к высшему семейному счастью. Причем, главная героиня лирических песен — женщина — представлена народом как незаменимый друг и помощник мужчины, как существо нравственно чистое, верное, заботящееся о семейном счастье, о счастье мужа, детей. Народ сравнивает женщину с солнцем, называя женщину и солнце единственными источниками жизни и счастья на земле. О любви народ говорит: «Любовь — кольцо, а у кольца нет конца», «Милей всего, кто любит кого», «Ум истиною просветляется, а сердце любовью согревается», «Совет да любовь — на этом свет держится».

Стремясь отвлечь трудящихся от земных благ во имя «царствия небесного», церковники всегда рассматривали их труд и творчество не как основу жизни общества, не как главную силу материального, общественного и культурного прогресса человечества, а всего лишь как средство искупления грехов, как способ угождения богу. Так, согласно библейской легенде; бог проклял Адама, совращенного с «праведного пути» Евой, и дал ему в удел «кровавый труд в поте лица его». Церковь объявила труд наказанием бога за грехи людей. Не случайно царство небесное представляется ею как праздное времяпровождение. Но так как духовенство всегда защищало паразитические классы и вместе с ними само жило за счет трудящихся, то оно не могло не оправдывать я не поощрять рабского труда «божьего стада». Вот почему церковь доказывала, что труд человека нужен богу, что, следовательно, работа крестьян и рабочих на помещика и капиталиста — это работа на бога. В противовес церковному учению о труде народ в своих песнях, пословицах, сказках всячески восхваляет труд не как средство угождения богу, а как единственный и неиссякаемый источник всех материальных благ, как проявление высших нравственных качеств человека, как созидающую и движущую силу общества. Об этом говорят тысячи народных трудовых песен, сказок и былин, прославляющих людей труда и их трудовые отношения. Вот как говорил народ о труде в пословицах: «Терпенье и труд все перетрут», «Труд горы перевернет», «Без дела жить — только небо коптить», «Труд человека кормит, а лень портит», «Хочешь есть калачи — не лежи на печи», «У кого работа — тому и жить охота», «Праздность человека портит».

Народ всегда с презрением относится к нетрудовым, паразитическим элементам, разного рода лодырям и лентяям: «Белые ручки чужие труды любят», «Лежебоке и солнце не в пору всходит», «Станешь лениться — будешь с сумой волочиться».

Подневольный труд на бар и капиталистов вызывал, конечно, у народа отрицательное отношение к себе: «Барской работы не переделаешь», «Нужда учит, а барщина мучит», «Золото роем, а сами с голоду воем», «От работы (на бар) не будешь богат, а будешь горбат», «Мужик пот льет, а барин вино пьет», «Не так будет, как барин скажет, а как мужик сделает».

Православие, как и любая другая религия, стремилось всеми способами укрепить среди народа авторитет духовенства, представляя священнослужителей как «пастырей божеского стада», как посредников между богом и верующими. Царское правительство и господствующие классы различными способами охраняли и поддерживали духовенство, освящавшее угнетение и рабское положение народа. Церковь угнетала народ не только духовно: она являлась крупнейшим землевладельцем и жестоко эксплуатировала принадлежащих ей крепостных крестьян. С развитием капитализма обуржуазились и «крепостники в рясах». В городах высшее духовенство владело жилыми домами, товарными складами, лавками и т. п. Церковь сохраняла и свои земельные богатства.

В 1903 г. В. И. Ленин писал: «…у церквей и монастырей — около шести миллионов десятин земли. Наши попы проповедуют крестьянам нестяжание да воздержание, а сами набрали себе правдой и неправдой громадное количество земли»[24]. Вот почему духовенство было для народа не только олицетворением безнравственности, невежества и жадности, но и эксплуатации, угнетения и порабощения. Именно таким оно выступает в народных сатирических песнях, сказках, пословицах.

Передовые слои крестьянства еще до отмены крепостного права хорошо понимали классовую роль духовенства, которое стремилось подорвать веру народа в антикрепостническое освободительное движение. Вот что писал об этом В. И. Ленин: «Крестьяне не боялись зверских преследований правительства, не боялись экзекуций и пуль, крестьяне не верили попам, которые из кожи лезли, доказывая, что крепостное право одобрено священным писанием и узаконено богом (прямо так и говорил тогда митрополит Филарет!), крестьяне поднимались то здесь, то там, и правительство наконец уступило, боясь общего восстания всех крестьян»[25].

О революционной активности крестьянства свидетельствует огромное количество русского, украинского и белорусского антикрепостнического фольклора, в котором беспощадно критикуется феодально-крепостнический строй царской России, остро обличаются как злейшие враги народных масс помещики-крепостники, царские чиновники, духовенство и прочие защитники крепостного права.

О чем говорят отмеченные противоречия между мировоззрением восточнославянских народов и учением церкви?

Они говорят прежде всего о том, что эти противоречия характерны не только для передовых слоев, но и для подавляющего большинства трудящихся. Вот почему без особого риска впасть в ошибку можно сказать, что в основном все подлинно народное творчество восточных славян издавна находится в глубочайшем противоречии с церковным учением.

Идеологи дворянства и буржуазии всячески замалчивали антирелигиозные народные произведения, стремясь доказать, что в фольклоре восточнославянских народов не было и не могло быть атеистического творчества, что в нем₍ встречаются только отдельные антипоповские произведения, имеющие узкобытовое содержание. Они считали религию главной движущей силой истории и основой народного творчества, а духовные стихи и церковные легенды — самыми главными и самыми типичными жанрами фольклора. Эта реакционная точка зрения на роль религии в развитии народа и его культуры разделялась не только дворянскими и буржуазными фольклористами, но и многими литературоведами дореволюционной России.

Против дворянских и буржуазных взглядов на русский народ, который якобы издревле был пассивным, покорным, религиозным, фольклор и литература которого всегда имели «религиозный характер», выступили русские революционные демократы. Беспощадно разоблачая эти идеалистические «концепции», они выдвигали материалистические идеи в понимании истории русского народа и его творчества.

В. Г. Белинский положил начало изучению народного атеизма. В известном письме к Н. В. Гоголю он писал: «Неужели же в самом деле вы не знаете, что наше духовенство находится во всеобщем презрении у русского общества и русского народа? Про кого русский народ рассказывает похабную сказку? Про попа, попадью, попову дочь и попова работника. Кого русский народ называет: дурья порода, брюхаты жеребцы?.. Не есть ли поп на Руси для всех русских представитель обжорства, скупости, низкопоклонничества, бесстыдства?

…По-вашему, русский народ самый религиозный в мире: ложь! Основы религиозности есть пиэтизм, благоговение, страх божий. А русский человек произносит имя божие, почесывая себя кое-где. Он говорит об образе: годится — молиться, а не годится — горшки покрывать.

Приглядитесь попристальнее, и вы увидите, что это по натуре глубоко атеистический народ. В нем еще много суеверия, но нет и следа религиозности. Суеверие проходит с успехами цивилизации, но религиозность часто уживается и с ними: живой пример Франция, где и теперь много искренних католиков между людьми просвещенными и образованными и где многие, отложившись от христианства, все еще упорно стоят за какого-то бога. Русский народ не таков; мистическая экзальтация[26] не в его натуре; у него слишком много для этого здравого смысла, ясности и положительности в уме, и вот в этом-то, может быть, огромность исторических судеб его в будущем»[27].

Идеи В. Г. Белинского были подхвачены и развиты в XIX в.

A. И. Герценом, Т. Г. Шевченко, Н. Г. Чернышевским, Н. А. Добролюбовым, Д. И. Писаревым, Н. А. Некрасовым, Ф. К. Богушевичем и другими революционными демократами России.

Воззрение Белинского на русский народ как глубоко атеистический народ распространяется и на украинский и белорусский народы, которые в своем сложном историческом развитии также имели у себя благоприятные условия для развития атеистического мировоззрения.

Дело в том, что на Украине и в Белоруссии на протяжении ряда столетий шла ожесточенная религиозная борьба православия не только с сектантами, но и с католицизмом и униатством.

B, условиях этой сложной борьбы украинский и белорусский народы претерпевали столько влияний разных религий и сект, что не могли дать себе отчета, чей же в конце концов бог лучше и добрее. По мере роста своего классового сознания они все больше и больше убеждались, что все религии защищают интересы только господствующих классов, что «всемогущий», «везде сущий» и «справедливый» бог был немым свидетелем страшного социального, национального и религиозного гнета. Он помогал лишь богатым. Не случайно он заслужил у народа такое насмешливое отношение к себе уже в эпоху средневековья.

Таким образом, не только антирелигиозные и антиклерикальные произведения, создававшиеся передовой частью народа, но и почти все в целом устное творчество широких народных масс было направлено против самих основ религиозного учения, враждебного трудящемуся своей поработительской, мертвящей все живое в человеке сущностью.

*

Остановимся в общих чертах на основных этапах развития народного атеизма. Как известно, пережитки язычества в верованиях восточных славян давали себя сильно чувствовать на протяжении длительного времени, порождая своеобразное двоеверие, переплетение с христианством. Это двоеверие серьезно мешало влиянию христианской церкви на народные массы, так как старая, языческая вера, принося много вреда народным массам своими суевериями, в то же время не требовала от них отречения от земных благ и абсолютного подчинения феодалам.

Славяне, будучи язычниками, обожествляли окружающие их силы природы и поклонялись многим богам: божеству солнца — Даждь-богу, богу грозы — Перуну, богу ветра — Стрибогу и т. д Широко были распространены разнообразные заговоры, заклинания, при помощи которых кудесники, знахари, волхвы «исцеляли» людей и стремились воздействовать на природу.

Так, в русском заговоре «Чтобы растения хорошо росли» го ворится:

«Встану я раб божий (имя рек), благословлясь, пойду, помолясь, из избы в двери, из дверей в ворота, в чистое поле, прямо на восток, и скажу: «гой еси, солнце жаркое, не пали и не пожигай ты овощ и хлеб мой (имя рек), а жги и пали куколь и полынь-траву». Будьте мои слова крепки и лепки»[28].

К злым духам человек чаще всего обращался не в форме просьб, а в форме заклинаний, угроз. Белорусский крестьянин, отмечая в прошлом зимний праздник — коляду, стучал ложкой в окно, приговаривая: «Мороз, Мороз, иди кутью есть, приходи зимой, когда зовут, а не летом, а то по лбу дадут».

Люди приписывали магическую силу не только слову, но и жесту, движению, звуку, пению и танцу. При заклинаниях и обрядах обычно придавалось большое значение подобию, сравнению, аналогии. Подобие, сравнение и аналогия стали в дальнейшем самыми популярными приемами заклинания.

Так, невеста, вылезая из-за свадебного стола, тянула за собой скатерть со всем содержимым на ней, чтобы вытянуть замуж всех девушек села.

В рюмку невесты, наполненную вином, бросали монеты, «чтобы она богато жила».

С введением христианства на Руси началась длительная, ожесточенная борьба официальной церкви с язычеством. Эта борьба первые века не давала церковникам желаемых результатов. Простой народ не хотел отказываться от своих древних религиозных убеждений, от привычных языческих обрядов и традиций. Не случайно под водительством языческих волхвов и кудесников население Киевской Руси не раз поднималось на борьбу со светскими и церковными феодалами. В итоге на Руси развивается двоеверие, широко отразившееся в древнем фольклоре восточнославянских народов.

О непопулярности христианства среди народных масс Киевской Руси свидетельствуют данные начальной летописи, где имеются жалобы церковников на то, что церкви пустуют, что народ по старинке отдается «бесовским игрищам» и верит своим языческим богам больше, чем христианскому богу.

Вот как писал об этом крупный знаток культуры Киевской Руси акад. Б. А. Рыбаков в своей статье «Прикладное искусство и скульптура»:

«Говоря об искусстве X–XIII вв., мы должны помнить, что деревня в то время не испытывала никакого влияния церкви — там, «по украинам», все еще по-прежнему молились Перуну, молились Сворожичу в овинах, по-прежнему хоронили своих покойников в курганах. Да и в городах христианские проповедники жаловались, что церкви, несмотря на все их благолепие, пустуют, а на игрищах в любую пору, и в ветер, и в дождь полно народа. Здесь, на улицах и площадях города, собирается множество горожан разного положения, разного возраста: молодые жены, сверкающие нарядами, юноши, жаждущие состязаний в силе; сюда старики приводят детей. Весь город иногда собирается на эти зрелища («беседу града»). Здесь, на игрищах, во всей полноте раскрывалось многообразное народное творчество — песни, пляски, театральные действа игрецов — скоморохов, музыка, живописные маскарады во время «русалий»[29].

Встретив большое сопротивление народа, православная церковь вынуждена была приспосабливаться к народным верованиям и традициям. Многие языческие боги и праздники слились с христианскими: громовержец Перун — с христианским Ильей-про- роком, скотий бог Велес превратился в святого Власия и т. п. На месте языческих праздников постепенно утверждались православные. Борьба православия против языческих верований продолжалась несколько столетий.

Следы враждебного отношения народа к официальной церкви и духовенству запечатлены в фольклоре и в летописях того времени. Но борьба народа с официальной церковью того времени не была еще показателем какой-либо антирелигиозности народа: в то время шел спор не о том, нужна или не нужна вера в богов, а о том, чьи боги лучше: языческие или христианские.

В XIII–XVI веках христианская церковь добилась больших побед над язычеством. В это время русские, украинские и белорусские земли покрылись густой сетью церквей, костелов и монастырей, в руках которых были масса земельных угодий, крепостных крестьян и несметные богатства. Православное и католическое духовенство было надежной опорой князей и помещиков-крепостников, что не могло не возбуждать у народа враждебного отношения к официальной церкви и духовенству.

До нас дошли сравнительно немногие антиклерикальные произведения восточнославянских народов этого времени. Однако и они дают основания предполагать, что антипоповские и антицерковные произведения были широко известны в быту народа. Не случайно в XVI веке митрополит Даниил бил тревогу о распространении среди русского населения антицерковных «богохульских» «смехотворных» устных произведений. По словам Даниила, москвичи уже не только слушают «сквернословцев и глумотворцев», но и сами повторяют их репертуар: «басиословиши, притчи смехотворные приводити».

В народных пословицах, поговорках, «скоморошинах», сказках остро высмеивалось ненавистное народу духовенство. Так, в русской сказке «Царь Иван Грозный и деревенский шибарша (лабза)[30]», возникшей, по-видимому, в XVI веке, повествуется о том, как однажды Иван Грозный встретился с деревенским вором — шибаршой, который не узнал царя. Они условились встретиться в одной церкви, где будет править заутреню архиерей. Архиерей, заметив царя с вором, начал стыдить царя. Иван Грозный просит шибаршу «насмешку отсмеять» над архиереем. Ночью шибарша надел архиерейское платье, взял мешок и начал стучать в дверь квартиры архиерея.

Архиерей спрашивает:

«— Кто-де тут есть?

— Я-де ангел божий; велено-де тебя на небо взять.

И архиерей говорил же:

— Разве-де я умолил?

И лабза говорил:

— Умолил-де, архиерей божий!»

Лабза садит архиерея в мешок. «И взнес его на колокольню Ивана Великого» и начал по лестнице его тянуть вниз.

— Крепись-де, архиерей божий, первое тебе мытарство, — сказал лабза. Далее несет его в мешке по лестнице вверх для второго мытарства. И когда после третьего мытарства архиерей упал наземь, тогда лабза сказал:

— На небе-де ты уж, архиерей божий! — После чего лабза повесил мешок, во котором сидел архиерей, на Спасские ворота и на мешке написал: «Деревенский шибарша». Возле ворот поставил дубину и сделал другую надпись на мешке: «Кто-де в эвти ворота поедет и на той суме надпись увидит да ежели трижды по суме не ударит, и тот будет проклят отныне и довеку».

Начали все бить той дубиной архиерея, ударил его и Иван Грозный, заявляя:

— Я-де не хочу в проклятии быть.

Архиерей узнал по голосу царя и давай проситься из «рая» на грешную землю. ¹

Безусловно, эта сказка за века своего бытования претерпела большие изменения, однако общее антицерковное, антиклерикальное ее направление вполне соответствует тем «бесовским сказкам», с которыми вели борьбу в XVI веке светские и духовные феодалы. О популярности этой сказки в XVI–XVIII веках говорит то, что на этот сюжет создан ряд русских и белорусских сказок о Петре I.

Антиклерикальные сатирические литературные произведения XVI века, близко стоящие к фольклору, также убедительно говорят о дальнейшем развитии этого творчества среди народа. Однако исторические, литературные, этнографические и фольклорные данные еще не позволяют говорить о наличии в это время активной народной антирелигиозной борьбы и народного антирелигиозного творчества. В это время можно говорить лишь о продолжавшемся двоеверии, о борьбе с официальной церковью, о нарастании глубоких противоречий между церковным учением и народным мировоззрением, отраженным в устном творчестве народа. Но, с другой стороны, эти же данные убеждают нас в том, что восточнославянские народы и в то время далеки были от христианской мистики, аскетизма, от христианской религиозности.

Антипоповское и антицерковное творчество народа этого времени было тем зародышем, из которого в новую эпоху русской истории начало постепенно развиваться антирелигиозное мировоззрение — народа и его антирелигиозное творчество.

* *

*

В XVII–XVIII веках в России происходят мощные антифеодальные выступления народных масс. Этот период истории восточнославянских народов явился важным этапом в развитии их классового и национального сознания.

С развитием массового антикрепостнического движения крестьян активизировали свою реакционную деятельность не только светские, но и церковные феодалы. Православная церковь, выполняя роль служанки царя и помещиков, всеми доступными ей средствами помогала в те тяжелые для трудящихся России, Украины и Белоруссии времена их закрепощению и порабощению, а государство, в свою очередь, всячески поддерживало церковь. Так, в собрании законов крепостнического русского государства, принятом в 1649 г. под названием «Соборное Уложение», была посвящена специальная глава охране материальных и правовых интересов духовенства и борьбе с «богохульниками» и «мятежниками».

Этот закон усилил борьбу с нараставшим безбожием, с острым сатирическим обличением «несправедливого и беспомощного» бога и ненавистного народу духовенства.

Несмотря на жестокие репрессии и гонения, народный сатирический смех над библейскими сказками о боге и черте, о святых и грешниках, о богослужении и богослужителях раздавался все громче и внушительней по мере роста классового сознания народа. В условиях разгоравшейся массовой антикрепостнической и национально-освободительной борьбы передовая часть народа начинала понимать, что виновником его бесправного, бедственного положения является не нечистая сила, а эксплуатация и угнетение, что, следовательно, выходом из этого тяжелого положения являются не заговор и молитва, а классовая борьба, восстания. Передовые труженики, идя в повстанческие отряды Болотникова, Разина, Пугачева, в сотни запорожского казачества, своими видавшими виды крестьянскими топорами и казацкими шашками замахивались не только на помещиков-крепостни- ков, но и на духовенство и самого господа бога. Именно в этом нужно искать общественно-исторические корни усиленно развивавшегося в XVII–XVIII веках народного безверия.

Эти общественно-исторические обстоятельства сильно содействовали росту и распространению не только антипоповского, но и антирелигиозного творчества восточнославянских народов. Причем, важно отметить, что, начиная с этого времени, все больше и больше антипоповское творчество выражало не только неприязнь к духовенству и официальной церкви, но и зревшую у передовой части народа ненависть и недоверие к библейским сказкам о боге и святых.

Несмотря на преследования и усиливавшиеся репрессии против антиклерикального и антирелигиозного устного народного творчества, оно все же не поддавалось контролю духовенства и самодержавия и распространялось и развивалось среди народных масс, подвергаясь довольно часто творческим литературным переделкам со стороны демократических писателей.

До нас дошла значительная часть этого в высшей мере важного народного творчества как в устном бытовании, так и в рукописных и печатных сборниках. В сборнике П. К. Симони «Старинные сборники русских пословиц, поговорок, загадок и пр. XVII–XVIII ст.», вып. I–II, СПБ, 1899, в анонимном сборнике «4291 древняя российская пословица», М., 1787, и в ряде русских, украинских и белорусских фольклорных сборников XVIII–XIX веков, а также в литературных произведениях XVII–XVIII веков сохранились многочисленные антипоповские и антирелигиозные произведения. Вот как говорил народ в то время о церкви, духовенстве, о боге и святых: «Из одного дерева икона и лопата», «Какие тут святки, когда лупят податки», «И святые имеют свои бородавки», «Не все то Перун, что с Рима гремит», «Ксендз говорит: «Подай, боже, что высоко, а что низко, то я сам возьму»», «Монастырщина что барщина», «Земля любит навоз, а поп поднос», «Где завыли, тут попы были» и пр.

Имеется много сатирических антиклерикальных и антирелигиозных сказок, связанных своим содержанием с общественными событиями XVII–XVIII веков. Такова белорусская сказка «Как Никола и Петр лошадей на Украине покупали», в которой святые рисуются пьяницами, ворами и обманщиками. В белорусской сказке «Лиса-католичка» очень остроумно обличается хитрость и коварство ксендзов, нагло обманывавших белорусский народ. Аналогичных антикатолических сказок в белорусском и украинском фольклоре очень много: «Пан готов пойти в ад, лишь бы с панами быть», «Исповедь шляхтича», «О том, как ксендзы вылечились» и др. Как видно, они появились в период массового насильственного обращения белорусов и украинцев в католическую веру в XVI–XVII веках.

На основе народного антирелигиозного творчества уже в XVII веке появилось довольно много сатирических сказаний, повестей, интермедий и других литературных произведений. Царское правительство и высшее духовенство вели постоянно жестокую борьбу с «богохулами», «лицедеями», скоморохами, с их «бесовскими песнями» и «смехотворением». Как пишет В. П. Адрианова-Перетц, эта борьба резко усилилась в «мятежный» XVII век: с середины XVII века посыпались один за другим запретительные указы «в города и уезды» с требованием беспощадной кары носителей и распространителей этого «бесовского творчества»[31].

Одним из таких произведений народных «сквернословцев и глумотворцев» и является анонимная сатирическая повесть середины XVII века «Служба кабаку» (или «Кабацкий праздник»). Это произведение, возникшее на народной основе, дается в виде пародии на церковную службу, посвященную «мученику»-пьянице. «В «Службе кабаку» в форме богослужения, с широким цитированием священных книг изображается праздник «…трех слепителей вина, пива и меда, христианских лупителей и человеческих разумов пустотворцев»[32].

Это острый политический памфлет на царское правительство, усиленно насаждавшее в XVII веке кабаки на Руси, чтобы легче было сбывать «казенку» (водку) и грабить и без того нищих мужиков. Его «богослужебная» пародийная форма с многочисленными цитатами из церковных книг направляет этот памфлет и против другого социального зла — религии и духовенства, освящавшего и укреплявшего царское помещичье-крепостническое государство.

В другом сатирическом произведении, «Калязинская челобитная», относящемся к началу XVIII века, беспощадно обличаются морально разложившиеся, спившиеся обитатели монастыря. Пьяницы-монахи подают челобитную архиепископу на своего «архимарита» (архимандрита), который «забыл страх божий и иноческое обещание» и требует от богомольцев посещения богослужения и выполнения монастырского устава.

«А мы, богомольцы твои, в то время круг ведра с пивом без порток в кельях сидим, около ведра ходя, правило говорим, не успеть нам, богомольцам твоим, келейного правила исправить, из ведра пива испорознить, не то, что к церкве часто ходить и в книги говорить… А коли мы, богомольцы твои, за правилом к вечеру утрудимся, до полуночи у пивного ведра засидимся и на утро встать не можем, где клобук с мантиею, не вспомним, и тогда мы немножко умедлим и к девятой песни поспеем, а иные к росходному началу»[33].

Глубоко права В. П. Адрианова-Перетц, утверждая:

«Такое гротескное изображение жизни по монастырскому уставу, хотя и данное через восприятия пьянствующих монахов, наводит на мысль, что автор «Калязинской челобитной» был уже достаточно затронут тем вольномыслием, которое в XVII веке порождало антиклерикальные и даже антирелигиозные настроения»[34].

В таком же сатирическом тоне обличается духовенство и в «Сказании о попе Саве» («Сказание о попе Саве и о великой его славе»), которое относится к XVII веку. Поп Сава рисуется не только горьким пропойцей, но и грабителем народа. Он сманивает к себе верующих и обирает их до последней рубашки.

Представляет особый интерес для изучения антирелигиозных воззрений народа «Сказание о куре и лисице» (XVII век). Это замечательное сказание имеется не только в письменных, но и в устных вариантах, что свидетельствует о его глубокой народности. В аллегорическом образе лисицы явственно выступает поп-исповедник. Автор «Сказания» не случайно заставляет лисицу говорить языком церковников. «Смиренная» и «набожная» лисица зовет неразумного кура спуститься с дерева на землю, послушать «душеполезная словеса» и спасти свою душу. Как только одураченный кур попадает в «кохти» лисицы, она сбрасывает с себя маску благочестия и смирения.

«А я теперь сама галадна, хочу я тебя скушать, чтоб мне с тебя здравой быть… И тако сконча живот куру». Сказочная хитрость и жадность лисы переносится здесь на духовенство, которое, как говорит народная пословица, служит «не для Иисуса, а для хлеба куса». В этих произведениях глубоко раскрывается классовая сущность религии.

Об ироническом отношении передовых сил народа к библейским сказкам о боге и святых, о рае и аде свидетельствует и «Повесть о бражнике». Появление этой повести историки литературы относят к концу XVIII века, но ее сюжет с небольшим изменением мы находим и в старинных русских и белорусских сказках, что позволяет предполагать о более древнем ее происхождении. В повести, как и в народных сказках, сатирически остро высмеивается библейское учение о рае. Очень близка к народным сатирическим антиклерикальным сказкам «Повесть о Карпе Сутулове» (XVII век).

Приведенные выше народные и литературные антиклерикальные и антирелигиозные произведения, возникшие на фольклорной основе, убедительно говорят о том, что уже в XVII веке развивалось не только антиклерикальное, но и антирелигиозное творчество народа, в котором постоянно усиливалось и обличение духовенства, и ироническое отношение к богу и святым.

* *

*

Эпоха разложения феодально-крепостнического строя и развития капитализма вызвала небывалый подъем антикрепостнического и национально-освободительного движения народов России.

Отечественная война 1812 г. и восстание декабристов в 1825 г. значительно активизировали революционные силы России и насмерть перепугали царизм. Начались беспощадные репрессии. Серьезной помощницей самодержавия в этой борьбе со всем передовым была православная церковь, которая еще имела большое влияние на забитые горем и нуждой народные массы. Церковники всемерно поддерживали самодержавие, будучи кровно заинтересованы в сохранении крепостничества.

К этому времени церковь, монастыри и высшее духовенство владели огромными земельными угодьями, недвижимым имуществом в городах, солидными денежными капиталами и сотнями тысяч крепостных крестьян. «Незадолго до отмены крепостного права церковь имела крепостных крестьян:

Монастыри 660 185 душ

Архиерейские дома 132 946»

Соборы и церкви. 35 003 души

Синод 31 468 душ

В деле эксплуатации крепостных крестьян церковь не уступала помещикам. По этой причине крепостные крестьяне восставали не только против помещиков, но и против духовенства. Главной целью большинства противопоповских выступлений являлся захват церковных и монастырских земель и лесов. Но и помимо этого у крестьян было достаточно причин бороться против духовенства. Причинами этими являлись непомерные поборы, недостойное пастырей поведение, полицейская, шпионская деятельность, издевательства над крестьянами, в особенности над сектантами»[35].

Самодержавие выдвигает церковь и духовенство на передовые позиции идеологической борьбы. В руки клерикалов попадает цензурный надзор за печатной продукцией. В 1817 г. Александр I объединил в одно министерство синод и министерство народного просвещения, передав, по существу, все дело просвещения в руки высшего духовенства, что стало серьезным тормозом в культурном прогрессе народов России. Герцен писал, что митрополит Филарет совмещал в себе «белый клобук и жандармские аксельбанты».

Русское духовенство становится на путь шпионажа и провокаций, для чего широко использовались исповеди. На исповеди доверчивые люди, каясь в «грехах», выдавали попам не только свои собственные «греховные» мысли и дела, но и революционные настроения других, о чем немедленно «святые отцы» сообщали полиции. Вот как сам народ говорил об этом в своих пословицах и поговорках: «Поп грешников исповедал, а полицейский про это ведал», «Поп грехи узнал да в полицию передал», «Если бы не исповедался — в тюрьму бы не попался», «К церкви звонят, а на панщину гонят».

Но ни тюрьмы, ни каторга, ни религия не могли приостановить нараставшей в России крестьянской революции. Под ее влиянием усиленно развиваются русский, украинский и белорусский революционный фольклор и демократическая литература. В этих условиях быстро растут в России идеи материализма и атеизма.

Активный рост революционного сознания народа содействовал успешному развитию его антирелигиозного мировоззрения и творчества. Многочисленные атеистические произведения облекаются в остро сатирическую и юмористическую форму. Нарастающую силу негодующего народного смеха над духовенством и религией уже не в состоянии были заглушить ни звон кандалов, ни звон церковных колоколов. Это было рождение новой грозной сатиры — атеистической народной сатиры. Вот почему дворянские и буржуазные либералы поспешили объявить «народный смех наваждением дьявола».

Вот как говорил народ о боге и религии в это время в своих пословицах и поговорках: «У кого деньги, за того и бог», «Богу нужна не душа, а деньги человека», «Правда на небо улетела», «Собачья жизнь у мужика: пан не дает, бог не помогает, а самому заработать негде», «Рай и ад нужны тому, кто богат», «Кто крутит да мутит, тому и бог помогает», «Кто попу верит, тот горе осьминой мерит», «Пан кожу дерет, а поп душу вынимает».

В многочисленных русских, украинских и белорусских сказках этого времени беспощадно обличаются церковь, богослужение, духовенство и критикуются библейские басни о боге и святых. Бог и святые в сказках лишены ореола святости. Они пьют водку, обманывают друг друга, воруют и всячески обижают верующих крестьян.

В белорусской сказке «Горелка окаянная, да не проклятая» рассказывается о том, как бог пьянствовал с Петром и Павлом. В сказке «Как Никола с Петром научились у черта водку гнать» также показывается, что и бог любит похмелиться и поэтому разрешил своим святым научиться у черта водку гнать.

В сказке «Сотворение человека» дается острая сатира на библейские басни о сотворении богом человека:

Подумал господь: — Что ж, сотворил я небо и землю, нужно и людей сотворить.

Вот сотворил он Адама да и отлучился, не хватало ему материалу на дальнейшее творение. Когда бог ушел, сатана «оплевал, обхаркал, обгадил созданного богом человека и ушел как ни в чем не бывало».

Через некоторое время встречает бог дьявола и спрашивает его:

— Как ты смел, нечистый дух, мое творение осквернить?

— Не изволь, господи, беспокоиться, я сделал все, как надобно.

— Как так?

— А очень просто: возьми ты этого человека да выверни его наизнанку — вся скверна и окажется внутри. Когда же от той скверны станет одолевать человека кашель, то он перво-наперво о тебе вспомнит: «Ох ты, — скажет, — господи, какой кашель!» А потом уж, как плюнет да ногой разотрет, и меня, грешного, помянет: «Тьфу, нечистая сила, вот ведь привязалась!..»

Как черт посоветовал, так бог и сделал. А тут нечистый возьми да и скажи:

— А если человек будет здоров, он не то что меня, но и тебя, господи, забудет!

По сказке выходит, что черт умнее и практичнее бога, что бог — существо эгоистическое, злое, приносящее только вред бедняку. Черти рисуются в сказках забавными, смешными, совсем не такими страшными, какими их представляют попы. Бог и святые в сказках злее и коварнее чертей, они приносят несравненно больше вреда человеку, чем черти. Не случайно в русских, украинских и белорусских сказках черт помогает иногда мужику бороться с помещиком.

В сказке «Бог и угодники» бог рисуется злым, приносящим людям только вред. Угодники предлагают богу: «Женить бы доброго молодца на доброй дивчине, а ленивого на ленивой: были бы две пары как раз один в другого.

А бог возьми да и скажи им:

— Дураки вы, дураки, как я погляжу. Если бы я так сделал, как вы говорите, то люди про меня да про вас и думать забыли бы. Работяги все бы сами поделали, и бог им не понадобился бы, а лентяи да глупцы и подавно про бога бы не вспомнили… Сделай я по-вашему, по-глупому, так людям ни бог, ни святые не были бы нужны».

Из сказки следует, что бог сознательно создал зло на земле, чтобы держать людей в страхе и повиновении.

Еще в более отрицательном свете рисуются святые и угодники божьи в сказках «Солдат в аду», «Как пьяница в рай попал», «Как святой Юрка мужику помог», «Письмо к архиерею», «О святом Николе и Егории» и многих других. Так, в сказке «О святом Николе и Егории» повествуется, как на мужика обозлился Егорий за то, что тот больше уважает Николу, чем Егория. В сказке рассказывается о сплошных кознях Егория, стремившегося навредить мужику, пока тот не поставил перед его изображением лучшую свечку, чем перед иконой Николы. Святые и угодники божьи представлены в народной сатире существами глупыми, мелочными, эгоистическими, коварными и мстительными.

Сами церковники вынуждены были признать резкое падение в это время веры в бога даже среди отсталых белорусских крестьян. Известный собиратель русского и белорусского фольклора П. В. Шейн приводит интересное в этом отношении признание одного из псаломщиков:

«В 10-ти верстах от села Лаши и в 12 от Гродно есть село Коптивщина, где я с 1855 по 1861 год был псаломщиком и поэтому могу с полной уверенностью сказать, что я там не знал ни одного крестьянина, ни одной крестьянки, которые были бы расположены к церкви божией. Они если и ходили когда в церковь, то весьма неохотно, так сказать, вынужденным образом, только, для исповеди, крестить младенцев, венчаться и хоронить умерших — все эти требы совершались в церкви, а в воскресные и праздничные дни там более 10 баб и 2-х или 4-х мужчин никогда не было»[36]

Чтобы нагнать на крестьян «страх божий» и заставить их посещать церковь, духовенство шло на открытый подлог — писало и распространяло от имени Христа среди народа так называемые «листы Иисуса Христа», «святые письма», «свитки ерусалимского знамения», в которых строго «предписывалось самим богом» всем христианам посещать церковь, молиться, поститься и «всей душой» верить духовенству.

Но ни церковные проповеди, ни «святые письма», писавшиеся самим духовенством, не могли остановить растущего безбожия народа.

*

В условиях быстрого развития капитализма и обострения всех социальных противоречий в конце ХЇХ — начале XX в. в России церковники, все теснее сближаясь с реакционными силами царизма, усиленно активизировали свою шпионскую и провокаторскую деятельность среди крестьян и рабочих, используя для этого исповедь и широкую сеть агентов. Достаточно напомнить о гапоновщине и прочих позорных делах православия в период первой русской революции. Вот почему все сознательное и передовое в народных массах и в среде интеллигенции России поднялось против церкви и духовенства.

В борьбу с религией и духовенством все активнее и активнее включались крепнувшие антирелигиозные силы народов России, которые вынуждены были проявлять себя главным образом в устном народном творчестве, потому что его создатели и потребители — широкие народные массы — были почти поголовно неграмотными.

Многие старинные антипоповские и антирелигиозные пословицы, сказки и песни в это время переосмысляются и в результате творческой переработки приобретают большую сатирическую остроту и более отчетливую политическую направленность. Кроме того, создается масса новых антирелигиозных произведений. В результате выросших общественно-политических, культурных, литературных и фольклорных взаимосвязей русского, украинского и белорусского народов у них появляется много общих фольклорных произведений. Ярким примером этого являются многочисленные антирелигиозные и антиклерикальные пословицы, поговорки, сказки и народные остроты. На одной из таких общих для русского, украинского и белорусского народов сказок — «Бог и мужик» останавливался М. Горький.

«Из сказок няньки, — писал М. Горький, — бог почти всегда являлся глуповатым. Жил он на земле, ходил по деревням, путался в разные человечьи дела, и все неудачно. Однажды застиг его в дороге вечер, присел бог под березой отдохнуть, — едет мужик верхом. Богу скушно было, остановил он мужика, спрашивает: кто таков, откуда, куда, то да се, незаметно ночь подошла, и решили бог с мужиком переночевать под березой. На утро проснулись, глядят — а кобыла мужикова ожеребилась. Мужик обрадовался, а бог и говорит: «Нет погоди, это моя береза ожеребилась». Заспорили, мужик не уступает, бог — тоже»[37]. Пошли они к судьям, но там требуют денег, мужик был бедный, а бог — жадный. Пожалел бог денег на суд и говорит тогда: «Пойдем к архангелу Гавриле, он даром рассудит». Выслушал их Гаврила, подумал, почесал за ухом и сказал богу: «Это, господи, дело простое, решить его легко, а у меня вот какая задача: посеял я рожь на море-океане, а она не растет!» — «Глупый ты, — сказал бог, — разве рожь на воде растет?» Тут Гаврила и прижал его: «А береза может жеребенка родить?»[38] Проиграл бог. «Лет пятнадцать — двадцать спустя я испытал большую радость, прочитав некоторые из сказок няньки о боге в сборнике «Белорусских сказок» Романова»[39].

В украинской антирелигиозной сказке «Про бога и святого Иосифа» остро обличается церковная идея божественной троицы и непорочного зачатия девы Марии.

«Вот как родился Христос, — говорится в сказке, — так, значит, святому Иосифу досадно стало. Все-таки женка его, а ребенок от святого духа. Вот он в горилку и ударился. Пьет да пьет, пьет да пьет. Бог ему и говорит:

— Хватит тебе, Иосиф, пить! Ты же таки святой. — А Иосиф молчит да пьет.

Бог трижды стыдил Иосифа, пока наконец окончательно не обозлил его.

— Молчи, — говорит Иосиф, — боже! А то как хряпну своего байстрюка по голове, так к чертовой матери вся ваша троица и полетит».

В украинской сказке «Мстительный бог» бог и его угодники рисуются злыми и мстительными. В ней рассказывается о том, как однажды ходил по земле господь со святыми Петром и Павлом. Вот Петр и спрашивает бога, зачем он так несправедливо делает: «Как один человек согрешит, то ты из-за него тысячу на смерть посылаешь?»

Но откуда ни возьмись рой пчел, он так и свился на плечах Петра. Одна из них укусила Петра, и тот со зла сбросил весь рой в воду.

— А на что ты из-за одной пчелы утопил три тысячи пчел?

— А она меня укусила!

— Вот то и я делаю: как меня один укусит, то я со злости из-за одного тысячи гублю».

В русской сказке «Суд святых» для осмеяния библейского учения об угодниках божьих остроумно используется народное представление о канцелярско-бюрократической практике царских волокитчиков. Однажды доведенные до отчаяния бедные крестьяне подали богу жалобу на Николая-угодника, по вине которого после зимы долго не появлялись в поле травы, и крестьянский скот начал падать с голоду.

«Я ни при чем, — ответил Николай, — вина в этом Егория, если бы он дал дождь, я бы выгнал траву, а без дождя это невозможно».

Позвал бог Егория. Но он тоже за собой не признает вины. «Засори Дарья прорубь в свое время, был бы дождь». Но и Дарья оправдывается, она говорит: «Все дело в Алексее. Он не дал с гор потока в свое время. Как же я могла засорить проруби?»

Алексей всю вину взваливает на Василия, который «не дал в свое время капели, а без капели потоку не сделаешь». Василий обвиняет во всем этом Авдотью, которая не давала тепла. Но и Авдотья оправдалась: «У меня не одно дело, что только плющить (тепло давать). На моих руках кросна и тканье». В конце сказки иронически заключается: «Виновных, таким образом, не находилось, и было на суде у бога постановлено: оставить прошение без последствий».

Из сказки следует, что ни на земле, ни на небе трудящиеся не могли найти правды и справедливости.

Наряду с крестьянским фольклором развивался и рабочий фольклор. В рабочих пословицах, поговорках, афоризмах, частушках, песнях и сказках политически остро обличаются церковники как душители первой русской революции. В русской рабочей песне (памятке солдату) говорится:

Стреляй, солдат, в кого велят,

Убей отца, родного брата,

Убей жену, убей детей,

Лишь помни памятку солдата.

Попы тебя благословят,

Убьешь — греха не будет.

Они не врут, коль говорят:

«Бог вашу службу не забудет».

Крестьяне мрут по деревням,

Земли, работы, хлеба просят.

А им, как буйным бунтарям,

Штыки и пули преподносят.

В рабочей революционной песне «Всероссийский император, царь жандармам и шпикам» говорится, что «царь, замазанный в крови», «расстреливал крестьян и избивал рабочих» с помощью «черной сотни», в которую входили и богослужители. В украинской рабочей песне «Ревет да стонет люд голодный» (на мотив известной революционной песни Т. Г. Шевченко, которая была широко популярной среди народов России) говорится о кровавых событиях 9 января 1905 г., когда поп Гапон «повел просить у царя хлеба», а царь вместо хлеба дал народу пули и «всю землю кровью обагрил». В другой украинской песне — «Призыв» резко обличается духовенство как враг революции и призывается народ бороться с ним «под знаменем нашим червонным». Не случайно почти во всех политических песнях рабочего класса попы ставились в один ряд с буржуазией, помещиками и другими врагами революции.

Революционное движение конца XIX — начала XX в. высоко подняло атеистическое сознание народа, что глубоко отражено в прогрессивной литературе и в фольклоре.

В антирелигиозных народных произведениях того времени едко высмеивались не только официальная религия, но и многие другие суеверия (знахарство, колдовство и т. п.). Переставая верить в бога, народ терял веру и в домовых, леших, водяных, в магическую силу обряда, заклинания, колдовства. В сказках XIX века все острее и острее критикуются колдуны, ворожеи, которые будто бы владеют магической силой воздействия на чертей, домовых, леших и прочие «злые силы».

В белорусской сказке «Залом» рассказывается, как один солдат проучил деревенского знахаря. Солдат заломал на ниве судного крестьянина рожь[40]. Крестьянин обращается к колдуну. Колдун договаривается о плате и начинает «снимать наговор». Он что-то бормочет и, сбросив с себя одежду, кряхтя, голый ползет к залому. Собралось много людей посмотреть на это «чудо» колдуна. Но вот откуда ни возьмись солдат; он сел верхом на колдуна и давай его бить ремнем, приговаривая: «Вот тебе «залом», я его сам сделал!» Посрамленный знахарь под хохот народа еле живым выбрался из рук солдата.

Интересна сказка, бытовавшая на русском, украинском и белорусском языках, — «Вода помогла», в которой также обличается колдовство.

Как видно из нашего краткого обзора исторического развития народной борьбы с официальной церковью и религией, в силу ряда общественно-исторических причин восточнославянские народы, в отличие от западноевропейских, были в несравненно меньшей мере заражены религиозностью, религиозной мистикой и аскетизмом, что давало В. Г. Белинскому полное основание говорить о русском народе как об атеистическом, у которого было много суеверий, но не было глубокой религиозности.

Вот почему в восточнославянском народном творчестве так сильны противоречия между его идейным содержанием и церковным учением и такое большое место занимают антиклерикальные и антирелигиозные произведения.

* *

*

Ликвидация эксплуататорских классов в нашей стране навсегда подорвала социальные корни религии, уничтожила ее экономическую и общественно-политическую базу. Советские люди достигли в своем политическом и культурном развитии небывалых исторических успехов. Миллионы людей освободились от религиозных предрассудков. Этот процесс отхода трудящихся от религии нашел свое яркое отражение во многих вновь созданных антирелигиозных произведениях устного народного творчества, сказах, сказках, частушках, пословицах.

В первые годы Советской власти, когда духовенство различных религий выступало против революции и всячески поддерживало белогвардейцев, народ создал произведения, резко бичующие религию и церковь. Вот что говорилось об этом в частушках:

Наступал на нас Деникин —

Завязалась битва,

Хвост прижали мы ему —

Не спасла молитва.

Как родной Ильич учил,

Так народ и поступил:

Прогнал пана, кулака,

Урядника и попа. ¹

Бога нет, царя не надо,

Мы с Советом проживем,

У нас есть товарищ Ленин,

По его стопам пойдем.

В это время создается много новых антирелигиозных и антиклерикальных пословиц и поговорок: «Без бога широка дорога», «Без попа и бога нам широка дорога», «Воля божья не гожа, а народная все может», «Боже не поможет, народ все может», «Бога не просили, а хлеб покосили», «Без попов у нас больше снопов», «Нет попов и бога, так и нищих нет у порога», «Наш рай на земле в братской семье».

В общеизвестной сказке «Ленинская правда», появившейся в это время сначала в Белоруссии, а потом получившей широкое распространение среди русского и украинского народов, рассказывается, как накануне революции два брата пошли по России искать мужицкой правды. Вот они приходят к помещику, который обещал им показать, где найти правду на земле, если они год поработают у него. Потрудились крестьяне год у помещика, а он им и говорит:

— Ну вот вам и правда, голь вы немытая, работать вам всегда на нас, помещиков.

Пошли мужики дальше искать правды на земле. Встречается им поп.

— Научи, отец, где правды найти, — спрашивают они.

— Хорошо, — говорит он, — я вам правду у царя небесного вымолю, а вы мне поработайте за это.

Проходит год, поп им и говорит:

— Работайте вы усердно и не гневите бога — вот ваша правда.

Плюнули братья и пошли дальше. Встретился им купец,

но и тот надул крестьян и не показал путей к правде.

Один из братьев разочаровался и отстал:

«Не пойду я больше правды искать, нет ее на свете, правды мужицкой».

Старший брат в поисках правды попадает к фабриканту на фабрику и здесь от рабочих узнает, что в Питере есть человек, который знает, где правда, зовут его Лениным. Вот искатель правды дошел до Ленина. «И рассказал Ленин ему, как нужно за рабочую правду бороться, чтобы не служить ни помещикам, ни попам, ни купцам, ни фабрикантам, и как выгнать их всех разом с царем.

Вернулся брат вновь на фабрику и начал другим ленинскую правду рассказывать. Один рассказывает, а десять слушают, десять рассказывают, сто слушают. И пошла ленинская правда по свету гулять да людей освобождать».

Успешное проведение индустриализации и коллективизации, ликвидация эксплуататорских классов в СССР и огромные культурные преобразования окончательно подорвали базу для существования религии в нашей стране. В это время происходит массовый отход от религии. Церковникам ничего не оставалось, как перейти с враждебных позиций на позиции терпимого, лояльного отношения к социалистическому государству.

Однако в это время не только не сгладились, но еще больше обострились противоречия между народом нашей страны и церковным учением, противоречащим марксистской науке и всей практике социалистического строительства. Антирелигиозные произведения устного народного творчества ярко отражали эти социальные и культурные изменения в жизни трудящихся. Большое развитие получает атеистическая народная частушка:

Тьма рассеялась в деревне,

Дни настали вольные:

Там уж больше не услышишь

Звона колокольного.

Говорят, Илья на небе

На коне катается.

Интересно было б знать,

Чем там конь питается.

Наш колхоз нужды не знает,

В нем всего есть много.

Мы обходимся в работе

Без попа и бога.

Появляются и новые атеистические пословицы и поговорки:

«Не учись бога славить — учись государством править», «Спасает не Христос, а колхоз», «Тому бог не нужен, кто с наукой дружен».

Грандиозные успехи советского народа в наше время, запуски спутников, космических ракет, вся наша действительность окончательно уничтожают остатки религиозных предрассудков. В этих условиях даже отдельные представители духовенства отходят от церкви.

В переживаемый нами исторический период развернутого строительства коммунизма вопросы повышения сознательности трудящихся, борьбы с пережитками капитализма в сознании людей, в том числе и религиозными, приобретают огромное значение. Большое значение имеет и вопрос о методах преодоления религиозных предрассудков, об умелом подходе к верующему, о таком материале атеистической пропаганды, который бы позволил лучше всего воздействовать на чувства и разум религиозного человека.

В. И. Ленин, говоря о путях преодоления религии, писал:

«…Массам необходимо дать самый разнообразный материал по атеистической пропаганде, знакомить их с фактами из самых различных областей жизни, подойти к ним и так и эдак для того, чтобы их заинтересовать, пробудить их от религиозного сна, встряхнуть их с самых различных сторон, самыми различными способами и т. п.»[41]

Одним из таких могучих средств пробуждения верующих от религиозного сна и является поэтическое искусство народа, сохранившее драгоценный для нас многовековой опыт народной антирелигиозной борьбы. И мы должны всемерно использовать его в борьбе против религиозных пережитков, мешающих строительству коммунистического общества.