Народ о религии

1. СОЛДАТ И СМЕРТЬ

Один солдат прослужил двадцать пять лет, а отставки ему нет как нет! Стал он думать да гадать: «Что такое значит? Прослужил я богу и великому государю двадцать пять лет, в штрафах не бывал, а в отставку не пущают; дай пойду куда глаза глядят!»

Думал-думал и убежал. Вот ходил он день, и другой, и третий и повстречался с господом. Господь его спрашивает:

— Куда идешь, служба?

— Господи, прослужил я двадцать пять лет верою и правдою, вижу: отставки не дают — вот я и убежал; иду теперь куда глаза глядят!

— Ну, коли ты прослужил двадцать пять лет верою и правдою, так ступай в рай — в царство небесное.

Солдат замолчал. Опять ходил он, ходил по райским местам, подошел в другой раз к святым отцам и спрашивает:

— Не продают ли где близко вина?

— Ах ты, служба-служба! Какое тут вино! Здесь рай, царство небесное!..

— Какой тут рай: ни табаку, ни вина! — сказал солдат и ушел вон из рая.

Идет себе да идет, и попался опять навстречу господу.

— В какой — говорит, — рай послал ты меня, господи? Ни табаку, ни вина нет!

— Ну, ступай по левую руку, — отвечает господь, — там все есть!.

Солдат повернулся налево и пустился в дорогу. Бежит нечистая сила:

— Что угодно, господин служба?

— Погоди спрашивать; дай прежде место, тогда и разговаривай.

Вот привели солдата в пекло.

— А что, табак есть? — спрашивает он у нечистой силы.

— Есть, служивый!

— А вино есть?

— И вино есть!

— Подавай всего!

Подали ему нечистые трубку с табаком и полуштоф перцовки.

Солдат пьет-гуляет, трубку покуривает, радехонек стал: вот взаправду рай так рай!

Да недолго, погулял, солдат: Стали его черти со всех сторон прижимать, тошно ему пришлося!: Что делать? Пустился на выдумки, сделал сажень, настрогал колышков и давай мерить: отмерит сажень — и. вобьет колышек. Подскочил к нему черт:

— Что ты, служба, делаешь?

— Разве ты ослеп? Не видишь, что ли? Хочу монастырь построить.

Как бросился черт своему дедушке:.

— Погляди-тка, дедушка, солдат хочет у нас. монастырь строить!

Дед вскочил и сам? побежал к солдату.

— Что, — говорит, — ты делаешь?

— Разве не видишь? Хочу монастырь строить.

Дед испугался и побежал прямо к богу:

— Господи, какого солдата прислал ты. в: пекло: хочет монастырь у нас построить!

— А мне что за дело! Зачем таких к себе принимаете?

— Господи! Возьми его оттедова.

— А как его взять-то! Сам пожелал.

— Ахти! — завопил дед. — Что же нам, бедным, с ним делать?

— Ступай сдери с чертенка кожу и натяни барабан да после выйди из пекла и бей тревогу: он сам уйдет!

Воротился дед, поймал чертенка, содрал с него кожу, натянул барабан.

— Смотрите же, — наказывает чертям, — как выскочит солдат из пекла, сейчас же запирайте ворота крепко-накрепко, а то как бы опять сюда не ворвался!

Вышел дед за ворота и забил тревогу; солдат, как услыхал барабанный бой, пустился бежать из ада сломя голову, словно бешеный; всех чертей распугал и выскочил за ворота. Только выскочил, ворота — хлоп и заперлися крепко-накрепко. Солдат осмотрелся кругом: никого не видать, и тревоги не слыхать; пошел назад и давай стучаться в пекло.

— Отворяйте, скорее! — кричит во все горло. — Не то ворота сломаю!

— Нет, брат, не сломаешь! — говорят черти. — Ступай себе куда хочешь, а мы тебя не пустим; мы и так насилу тебя выжили!

Повесил солдат голову и побрел куда глаза глядят. Шел-шел и повстречал господа.

— Куда идешь, служба?

— И сам не знаю!

— Ну, куда я тебя дену? Послал в рай — нехорошо! Послал в ад — и там не ужился!

— Господи, поставь меня у своих дверей на часах.

— Ну, становись.

Стал солдат на часы. Вот пришла Смерть.

— Куда идешь? — спрашивает часовой.

Смерть отвечает:

— Иду к господу за повелением, кого морить мне прикажет.

— Погоди, я пойду спрошу.

Пошел и спрашивает:

— Господи! Смерть пришла, кого морить укажешь?

— Скажи ей, чтоб три года морила самый старый люд.

Солдат думает себе: «Эдак, пожалуй, она отца моего и мать уморит: ведь они старики».

Вышел и говорит Смерти:

— Ступай по лесам и три года точи самые старые дубы.

Заплакала Смерть:

— За что господь на меня прогневался, посылает дубы точить!

И побрела по лесам, три года точила самые старые дубы; а как изошло время — воротилась опять к богу за повелением.

— Зачем притащилась? — спрашивает солдат.

— За повелением, кого морить господь прикажет.

— Погоди, я пойду спрошу.

Опять пошел и спрашивает:

— Господи! Смерть пришла, кого морить укажешь?

— Скажи ей, чтоб три года морила молодой народ.

Солдат думает себе: «Эдак, пожалуй, она братьев

моих уморит!»

Вышел и говорит Смерти:

— Ступай опять по тем же лесам и целых три года точи молодые дубы; так господь приказал!

— За что это господь на меня прогневался!

Заплакала Смерть и пошла по лесам, три года точила все молодые дубы, а как изошло время — идет к богу, едва ноги тащит.

— Куда? — спрашивает солдат.

— К господу за повелением, кого морить прикажет.

— Погоди, я пойду спрошу.

Опять пошел и спрашивает:

— Господи! Смерть пришла, кого морить укажешь?

— Скажи ей, чтоб три года младенцев морила.

Солдат думает себе: «У моих братьев есть ребятки:

эдак, пожалуй, она их уморит!»

Вышел и говорит Смерти:

— Ступай опять по тем же лесам и целых три года гложи самые малые дубки.

— За что господь меня мучает! — заплакала Смерть и пошла по лесам, три года глодала самые что ни есть малые дубки; а как изошло время — идет опять к богу, едва ноги передвигает.

— Ну, теперь хоть подерусь с солдатом, а сама

дойду до господа! За что так девять лет он меня наказует?

Солдат увидал Смерть и окликает:

— Куда идешь?

Смерть молчит, лезет на крыльцо. Солдат ухватил ее за шиворот, не пускает. И подняли они такой шум, что господь услыхал и вышел:

— Что такое?

Смерть упала в ноги:

— Господи, за что на меня прогневался? Мучилась я целых девять лет: все по лесам таскалась, три года точила старые дубы, три года точила молодые дубы, а три года глодала самые малые дубки… еле ноги таскаю!

— Это все ты! — сказал господь солдату.

— Виноват, господи!

— Ну, ступай же, за это носи девять лет Смерть на закортышках (на плечах).

Засела Смерть на солдата верхом. Солдат — делать нечего — повез ее на себе; вез-вез — и уморился; вытащил рог с табаком и стал нюхать. Смерть увидала, что солдат нюхает, и говорит ему:

— Служивый, дай и мне понюхать табачку.

— Вот те на! Полезай в рожок да и нюхай сколько душе угодно.

— Ну, открой-ка свой рожок!

Солдат открыл, и только Смерть туда влезла — он в ту ж минуту закрыл рожок и заткнул его за голенище. Пришел опять на старое место и стал на часы. Увидал его господь и спрашивает:

— А Смерть где?

— Со мною.

— Где с тобою?

— Нет, господи, не покажу, пока девять лет не выйдет; шутка ли ее носить на закортышках! Ведь она не легка!

— Покажи, я тебя прощаю!

Солдат вытащил рожок, и только открыл его, Смерть тотчас и села ему на плечи.

— Слезай, коли не сумела ездить, — сказал господь.

Смерть слезла.

— Умори же теперь солдата! — приказал ей господь и пошел куда знал.

— Ну, солдат! — говорит Смерть. — Слышал: тебя господь велел уморить!

— Что ж? Надо когда-нибудь умирать! Дай только мне исправиться.

— Ну, исправься!

Солдат надел чистое белье и притащил гроб.

— Готов? — спрашивает Смерть.

— Совсем готов!

— Ну, ложись в гроб!

Солдат лег спиной кверху.

— Не так! — говорит Смерть.

— А как же? — спрашивает солдат и улегся на бок.

— Да все не так!

— На тебя умереть-то не угодишь! — и улегся на другой бок.

— Ах, какой ты, право! Разве не видал, как умирают?

— То-то и есть, что не видал!

— Пусти, я тебе покажу.

Солдат выскочил из гроба, а Смерть легла на его место.

Тут солдат ухватил крышку, накрыл поскорее гроб и наколотил на него железные обручи; как наколотил обручи — сейчас же поднял гроб на плечи и стащил в реку. Стащил в реку, воротился на прежнее место и стал на часы. Господь увидал его и спрашивает:

— Где же Смерть?

— Я пустил ее в реку.

Господь глянул — а она далеко плывет по воде. Выпустил ее господь на волю.

— Что ж ты солдата не уморила?

— Вишь, он какой хитрый! С ним ничего не сделаешь…

2. КАК НА ТОМ СВЕТЕ РАБОТНИК СКУПОГО БАРИНА ВЫЗВОЛЯЛ

Жил на белом свете, говаривали старики, какой-то барин. И было у этого барина поле заколдованное. Коли будешь один жать, ввек снопа одного не свяжешь, а беспременно надо вдвоем. Приходит раз к барину один человек, поесть просит, а барин жадный был, скупердяй, и говорит:

— Коли хошь есть, иди да и нажни сноп, а сжавши, обмолоти, тогда и ешь.

А человек-то и не ведал, что поле бариново заколдовано. Целый день жал, а снопа не нажал. Потому без подмоги. Так и лег голодный. И на другой день жнет, а снопа не нажать, хошь матушку-спасительницу призывай. Видит — уже солнышко за лес закатывается, а снопа все нет.

— Свет, красное солнышко! Микола, святой батюшка! Ёгорий-победоносец! Помоги нажать.

И на второй день лег голодный спать. А есть хоцца. И на третий день вышел человек в поле. Сжалилась над ним одна жница, порассказала чистую правду об том поле и помогла нажать сноп. И так прилюбилась человеку тая жница, стал просить у барина, чтобы повенчаться дозволил. А барин кричит:

— Коли будешь у меня работником да отслужишь верой-правдой шестнадцать лет — отпущу бабу замуж, а не отслужишь — ни с чем уйдешь.

Проработал работник барину верой-правдой шестнадцать лет, и жалко стало барину своей работницы, и задал он ему загадку.

— Пропаси, — говорит, — моих зайцев в лесу целый день, а к вечеру домой пригони, а ежели хоть один заяц домой не придет, то и голова у тебя с плеч.

Затужил работник и идет к невесте. А она ему в ответ:

— Не тужи, — говорит, — на вот тебе сопелочку: как скроется солнце, заиграй на сопелочке, зайцы-то сами и забегут во двор. А чтобы барин мне худа какого не сделал, обкрути, — говорит, — меня через левое плечо.

Взял он сопелочку, перекрутил невесту через левое плечо и оборотилась она в кирпичину. Выпустил барин зайцев. Как выскочили зайцы, да в лес наутек. Лови их.

«Ну, — думает работник, — распропала моя бедная головушка!»

Одначе, как вечер пришел, заиграл работник в сопелочку, а зайцы построились в ряды, как будто солдаты, а работник впереди, будто командир какой. Сосчитал барин зайцев — видит: все целы.

И загадал он вторую загадку, мудрей первой.

— Хочу, — говорит, — чтобы мост в одну ночь построить, а к утру чтоб езда была.

Больше прежнего затужил работник и опять идет к своей невесте.

— Ну, — говорит невеста, — это еще не беда, беда впереди будет! На вот тебе, — дает, — палочку-татарочку: как выйдешь на речку, знай по дну стучи да кричи: «Эй, домовые, водяные и шишки лесовые, живо за работу!» А там вот увидишь, что будет.

Оборотил невесту через правое плечо, а она решетом оборотилась, что муку сеют. Вышел он на берег, стукочет палкой-татаркой по дну да вопит:

— Эй, домовые, водяные и шишки лесовые, живо за работу!

Понаскочило домовых да лесовых: кто рубит, кто стругает, кто сваи забивает, а к утру мост готов, — возьми да и езди.

— Ну, счастье твое, — говорит барин, — а только одну еще загадку угадай остатнюю. Сходи-ка ты, добрый молодец, на тот свет да узнай у батюшки, где он клад схоронил. Коли узнаешь — половину клада получишь, а не узнаешь — башка с плеч долой. А чтобы ты меня не обманул, управляющего своего дам в товарищи.

Больше других разов затужил работник и опять идет к невесте.

— Да, — говорит невеста, — это задача тяжельше других… На вот тебе, — говорит, — клубочек: куда он покатится, и ты за ним иди следом; и на тебе еще платочек, передай его моей середней сестрице, в мужьях у ней светлый месяц, — може, она что поможет. А меня перекинь через голову, я в торбину с кусовьем оборочусь.

И пошел за клубочком работник. И привел его клубочек в царство пресветлого месяца. Покуль хозяина дома не было, — караулить он пошел на ночь, — а женка месяцева и говорит:

— Не могу я помочь тебе, а дам я тебе клубочек да шелковый платочек, и дай ты этот платочек моей старшей сестре. А в мужьях у ней красное солнце, може, она в чем поможет.

Пришел с караула месяц, и до того он полюбил работника, и работник месяца полюбил. На другую ночь за месяца караулить на небе взялся. А месяцу-то на руку, чего ночь не поспать! Дошел до середки неба, видит — Егорий, на паству выехавши, сам в кустах спит, а конь просто пасется. Вспомянул, как его дарма просил сноп в бариновом поле нажать, думает:

— Я тебя выучу!

И давай Егория палкой колышматить. Егорий как вдарил бежать, и коня оставил; а работник за ним. Видит — Миколай-угодник куда-то идет. Он к Миколаю. Миколай от него. Подобрал подрясник, потуда его и видали; узнал работника-то Миколай. Пришедши с караулу, и рассказывает месяцу. А тот смеется.

На третий день ушел работник, а привел его клубочек в царство красного солнышка, а управляющий все с ним идет рядом да пыхтит, — толст дюже был. Вручил солнцевой жене платочек и докладывает все как есть.

— Могу, — говорит, — помочь, только надо сначала у мужика моего допытаться.

Пришло солнце, баба блинов напекла, ужинать сели.

— Могу, — говорит, — помочь, коли завтра за меня по небу походишь.

— Могу, — говорит работник.

— Только, — говорит солнце, — как дойдешь до середки неба, увидишь там стол, а на том столе кружка с водой и просвирка. Так ты, — бает, — коли есть захочешь, половину мне оставь, не то на другой день без еды меня оставишь.

— Ладно, будь покоен, — говорит работник, — в самом аккурате будет.

А сам думает:

— Не больно-то послушался, когда я тебя просил на бариновом поле!

Дошел до середины неба и видит все как есть: и стол, а на столе кружка с водой и просвирка. Взял да и съел все, а к вечеру домой воротился.

— Вот что, — говорит солнце, — иди ты сегодня в полночь на перекресток, схоронись за столб, а сам нишкни. И аккурат в полночь черти поедут, — кажинную у бога ночь они богачей объезжают. Как поровняются черти со столбом, выскочи из-за столба, выбей из хомута крайнего коня, а заместо его своего управляющего в хомут втисни. А там увидишь, что будет.

И вот аккурат в полночь слышит работник, как во весь дух четверка едет, а в тарантасе черти сидят, в балалайки играют, в заслонки бьют, а коней тех хлещут нещадно. И только эти поровнялись со столбом, выскочил работник, дерг крайнего коня, а черти и обпамятоваться не успели, как разом всадил в хомут управляющего. Черти погнали, а конь в баринова отца обернулся.

Плачет, кричит:

— Кажинну ночь так ездят на богачах, а приехавши, воду заставляют возить. А все из-за богатства, которое зря зарыли. Ворочайся, — бает, — живей, все мое богатство зарыто в переднем углу под киотом; а за то, что ты освободил меня теперь от муки, возьми половину богатства.

А черти уж обратно едут. Управляющего оставили, а барина опять впрягли.

А управляющий еле дышит.

Воротился работник к барину, а барин глазам своим не верит. Только когда клад отрыли, поверил.

Зависть забрала барина, не хочет отдавать половину добра. А в сундуках доверху червонное золото набито. Работник говорит:

— Спроси управляющего.

— Да где же он?

— Да глянь.

Ажно обомлел барин. Посылал жирного, с брюхом, а теперь моща мощой.

— Вот, — говорит, — барин, один часок черти поездили, да и то высох. А каково было твоему батюшке! Ох, тяжело там скупердяям! Не тянись и отдай половину…

Ужаснулся барин и все золото отдал своему работнику. А работник пошел в избу, перекинул через голову торбину с кусовьем, а она в бабу обратилась. А потом они обвенчались. Тут и сказке конец.

3. БАБА И ЗМЕЙ

Одна баба, ставя по праздникам свечу перед образом Георгия Победоносца, завсегда показывала змию кукиш: «Вот тебе, Егорий, свечка; а тебе шиш, окаянному!» Этим она так рассердила нечистого, что он не вытерпел, явился к ней во сне и стал стращать: «Ну, уж попадись ты только мне в ад, натерпишься муки!» После того баба ставила по свечке и Егорию и змию. Люди и спрашивают, зачем она это делает. «Да как же, родимые! Ведь не знамо еще, куда попадешь: либо в рай, либо в ад!»

1. КАК ПОПАСТЬ В РАЙ

После обедни голова церковного совета вышел на амвон и обратился с речью к прихожанам:

— Православные, все вы утруждаете батюшку, все вы просите, чтоб он за вас помолился. И батюшка молится, и хорошо молится; иногда даже пот капает, особенно это бывает летом. А хата у батюшки пооблупилась, а земляной пол повыбивался, а в сенях смрад стоит…

Можем ли мы допустить, чтоб ваш святитель и наставник на виду у бога жил в таком хлеву?

Собирайтесь вы часа на три, утеплите хату, поправьте полы.

А оно на том свете и зачтется вам. Аминь!

А из толпы кто-то говорит:

— А не тесно ли будет в раю? Если за то, чтоб поправить у попа полы, — в рай, за то, чтоб подстричь святую бороду, — в рай, за то, чтоб залатать поповские штаны, — тоже в рай?

2. ПРАВЕДНАЯ БАБУНЯ

Очень долго жила себе праведная бабуня. Она исполняла все законы всю свою жизнь: исповедовалась каждый пост, ходила на отпущение, в понедельник постилась, в пятницу холста не золила, в субботу не пела, в воскресенье в баню не ходила.

И так хорошо она знала все законы, что не было, кажется, такого, который бы она не исполняла.

Когда пришел час умирать, она была совсем спокойна, потому что душа ее покаялась во всех грехах, была чиста и готова к этому страшному часу.

Вот она умерла, и ее похоронили. Когда она пришла на тот свет, то повернула на ту дорогу, по которой нужно идти в рай. Каких святых она ни встречала, все ей говорят:

— Бабуся, ты праведная, иди в рай прямехонько по этой дороге. Там для тебя давно уже есть место.

А нечистый тем временем все хвостом вертел да усмехался, издали поглядывая на бабуню.

Вот она приходит к райским воротам и просит святых Петра и Павла пустить ее в рай.

Святые Петр и Павел говорят:

— Мы б радехоньки пустить тебя, бабуня, в рай, но ты в одном грехе не покаялась.

Она даже в лице переменилась и стала спрашивать:

— В каком?

Тогда они взяли из шкафа здоровенную книгу и прочитали:

«Когда бабуня была молода, законов еще хорошо не знала, то в масленицу лен пряла».

Тут бабуня и сама вспомнила, что был такой грех, и начала очень убиваться, что не может войти в рай: хоть бы грех был настоящий, а то и грех-то не велик.

А святые Петр и Павел пожалели бабуню и говорят:

— Не печалься, бабуня, что нельзя тебе войти в рай. Садись возле райских дверей на камушек и жди: как пойдет какой-нибудь поп в рай, попроси его хорошенько, он тебя освободит от греха, и мы пустим тебя в рай.

Бабуня послушалась, села на камешек, но там, она, бедная, сидит и до сих пор. Сидит, ждет, но ни один поп не идет в рай.

3. У РАЙСКИХ ВОРОТ

Умер бедный гуцул[3] с голоду и оставил в пустой холодной хате жену и кучу малых детей. Вот незаметно подходит он к райским воротам, но тут загородил ему дорогу святой Петр со связкой ключей в руках:

— Куда ты так разогнался, голубчик? Не видишь, за тобой поважнее идут.

80

Оглянулся гуцул и узнал помещика из соседнего села, у которого прошлый год косил сено. Поклонился ему до самых ног, но тот поглядел на него неуважительно, свысока, как на земле. Дальше стояли знакомый фабрикант, судья и много других в дорогих мехах, которых он впервые видел. Пришлось гуцулу стать на самом конце длинной очереди в рай.

На страже у входа стояли два ангела с огненными мечами в руках. Вот Петр начал впускать в рай по одной душе. Первым подошел судья.

— Какие имеешь заслуги? — спросил небесный ключник.

— За свою жизнь я засудил сотни вольнодумцев, бунтарей, но, если сказать по правде, был я часто несправедливый, судил гораздо строже, чем позволял закон…

— Ничего, ничего, — перебил его святой Петр, — с ними нужно как раз построже. Пожалуйте, господин судья, в рай.

Подходит граф.

— А вы, господин граф, чем заслужили царство небесное?

— Я держал твердой рукою до последнего своего вздоха тысячу холопов, они только и думали про бунт против бога и пана. Правда, иногда мои гайдуки засекали одного-другого хама насмерть…

— А это и надо, надо для науки некоторым. Жалко, что вас господь скоро забрал с такого важного места на земле.

— Не печальтесь, святой Петр, я оставил достойного наследника. Шестьдесят лет такого труда для меня достаточно.

— Ну, тогда прошу, господин граф, в рай.

Наконец пришла очередь и до гуцула.

— А ты кто такой будешь? — спросил строго Петр, с недоверием приглядываясь к его оборванной одежде.

— Я гуцул. С голоду умер.

Святой Петр отскочил от него и сейчас же приказал ангелам не пускать в рай таких людей.

4. ПАН СОГЛАСЕН БЫТЬ В АДУ, ЛИШЬ БЫ С ПАНАМИ

Однажды бернардин[4] поехал к одному пану просить для монастыря пожертвований. Приезжает к нему. Тот дает ему есть, пить, а потом и спрашивает:

— Ну, скажи мне, бернардин, что мне за то будет, если я дам на ваш монастырь?

Тот говорит:

— А что же будет? Царство небесное.

— А кто же там будет?

— Да все те будут, что тут бедствуют.

— Как это? Мужики и нищие?

— А как же, паночек? Будут!

— Так ты что! Хочешь меня осрамить, посадить между мужиками?! Давайте лоз!

Всыпали бернардину сто лоз и выгнали со двора. Уехал он. По дороге встретился ему монах из того же монастыря. Рассказал бернардин ему обо всем. Монах и говорит:

— Вот видишь? Ты получил сто лоз, а я возьму много милостыни!

Взял и поехал. Приезжает к пану. Первый день пан принимает его как гостя, а на другой день задает ему те же вопросы. Монах говорит:

— В небе-то будут мужики, калеки и все паскудство, что тут бедствует, а в аду будут сами князья, графы, великие паны: лучше и пану быть в компании с ними.

— О, ты правду говоришь, бернардин! Лучше быть в аду с панами, чем в раю с мужиками.

Тут же приказал пан наложить для монастыря несколько возов провизии и отвезти ее в монастырь.

5. ПАНЫ В АДУ

Идет бедный мужик по дороге, а навстречу ему едет пан на шестерке.

— Откуда ты, человек? — спрашивает пан.

— С того света, — отвечает мужик.

— А что наши отцы там делают?

— А что же, ясновельможный пан! Панам всюду хорошо: в котлах сидят, трубки курят, а бедный мужик дрова рубит да под панами огонь разводит.

б. БОЖЕ СОХРАНИ

Разыгралась на море буря. Свищет ветер, сверкают молнии, волны захлестывают корабль.

— Ну, что же, батюшка, — спрашивает один из пассажиров, стоя на палубе, — наверно, будем сегодня в раю?!

— Боже меня сохрани! — испугался батюшка.

1. СОЛДАТ НИ В РАЮ, НИ В ПЕКЛЕ

Помер когда-то один солдат. На том свете привели его ангелы к раю. Солдат спрашивает:

— Что это?

— Рай!

— Водка есть?

— Нет, нету!

— Табак есть?

— Нет, нету!

— Ну, так какой же это рай? Не пойду!

Ангелы сдали его на руки чертям. Приводят те солдата к пеклу.

— Что это?

— Ад!

— Водка есть?

— Есть!

— Табак есть?

— Есть!

— Ну, вот это рай!

Черти отперли двери да его туда и втолкнули. Ворочается солдат в пекле. Жарко! Опомнился он и стал в стены гвозди забивать. На одном повесил шинель, на другом — мундир, на третьем — ранец, дальше — шапку, амуницию. Все стены позанимал. И давай чертей под бока штыком колоть, гоняет их по пеклу! Некуда им деваться. Построили они звонницу и давай звонить!

— Солдат, ваши звонят!

— Да пускай звонят, покуда охота не пропадет: мне и тут хорошо! Солдат не слушается звона — солдат слушается царского зова.

Убили тогда черти собаку, напялили кожу на барабан, да и давай бить:

— Солдат, ваши в барабан бьют!

Солдат оделся и побежал. Выскочил из пекла, огляделся: позабыл ремень. Подскочил он к дверям, а они уже заперты. Вот он и давай штыком ковырять двери.

— А ну, открой, возьму ремень, а то двери разломаю!

Черти выкинули ему ремень. Пошел солдат, видит: ничего нет. Так и остался солдат ни при чем: ни в раю, ни в пекле.

2. КАК ПЬЯНИЦА В РАЙ ПОПАЛ

Подходит пьяница к царству небесному, в дверь стучится:

— Отоприте!

У апостола Петра ключи от царства небесного; услышав стук, он подходит к двери.

— Кто здесь?

— Да я.

— Кто ты?

— Пьяница. Пустите меня в царство небесное. Здесь пьяницам не место, нельзя.

— А ты кто такой, что меня не пускаешь?

— Я апостол Петр.

— Знаю я тебя, ты тот, кто от Христа отрекся, не успел петух три раза пропеть… Я все, брат, знаю.

Нечего возразить Петру на это, вернулся он обратно, пришел к Павлу.

— Иди, Павел, поговори с ним.

Подходит Павел к двери.

— Кто здесь?

— Я, пьяница. Пусти меня в царство небесное.

— Здесь пьяниц не принимают.

— А ты кто такой, что меня не хочешь пускать?

— Я апостол Павел.

— А, Павел! Знаю, это тот самый, который гнал Христа от Иерусалима до Дамаска, а теперь ты уже в раю.

Нечего Павлу сказать на это, вернулся он обратно и рассказал обо всем Петру.

Говорит Петр:

— Ну, пошлем евангелиста Иоанна: он от Христа ни разу не отрекался, пусть с ним и поговорит.

Подходит к двери Иоанн.

— Кто тут?

— Я, пьяница. Пусти меня в царство небесное.

— Ах ты, пьяница, да еще просишься в рай! Таких сюда не пускают.

— А ты кто такой, что не хочешь меня пускать?

— Я евангелист Иоанн!

— А, ты евангелист! Зачем же вы обманываете людей? Вы написали в евангелии: «Стучите — и откроют вам, просите — и получите». Разве это не обман? Я часа два стою и стучу, а мне не открывают. Если меня сейчас же не пустишь в царство небесное, я вернусь на белый свет и скажу людям, что вы написали в евангелии неправду.

Испугался Иоанн и пустил пьяницу в царство небесное.

3. КАК ЧЕРТИ ПЬЯНИЦУ ПРОГНАЛИ ИЗ ПЕКЛА

Угодил пьяница в пекло.

Дали ему черти варить в котле триста грешных душ.

А за эти души на этом свете усердно молились их родные.

Приходит к пьянице за этими душами ангел:

— Отдай мне эти триста душ!

Пьяница не отдает.

Тут ангел смекнул, что нужно пьянице, и через некоторое время приносит ему полштофа водки.

Взял пьяница у ангела водку и давай ее цедить глоток за глотком. Выцедил всю до капельки, опьянел и выпустил из котла души грешников.

Приходят черти, глядят — душ-то и нет!

— Где души? — спрашивают они у пьяницы.

Пьяница молчит (язык-то не слушается), только

палец ко рту подносит, показывает, где души.

Перепугались черти:

— Ах, обжора! За каких-нибудь два часа слопал триста душ, да он так весь ад опустошит, ни одного грешника нам на мучение не оставит. Гоните его взашей!

Вытолкали пьяницу из ада. Деваться ему некуда — ну и пустили его в рай.

4. СМЕРТЬ

Жили-были дед да баба. Жили они очень долго, а им казалось, что прожили мало.

Пока бог давал здоровья, им жилось так, что они и не замечали, как время шло, вот и казалось им, что жизнь у них была короткая. Под старость начало все болеть: кости трещат, спину ломит, руки и ноги ноют, кашель душит, глаза не видят, уши не слышат, да и в еде вкуса нет. Есть хочется, а положи в рот хоть меду — душа не принимает.

Охают да стонут дед с бабой. Тяжело им жить на старости лет без подмоги.

Были у них и детки, и внуки, да все померли. Вот и пришлось им вдвоем век коротать.

Один лежит на печи да жалуется, что бог смерти не дает. Другой стонет на постели и бога ругает, что тот и молодых людей прибирает, а на старости лет и умереть нельзя, место освободить.

Совсем одряхлели дед с бабой, а все живут и живут. Вот как-то к лету вышли дед с бабой из хаты, сидят на завалинке и на солнце греются.

На улице куры копошатся, свиньи роются, в лужах купаются, гуси траву через плетень щиплют, дети песок пересыпают да оладьи лепят.

Солнце печет, а дед с бабою в шубах сидят, да и то им холодно.

Подошел к ним сосед и спрашивает про здоровье.

— Ой, какое наше здоровье, — отвечает дед. — Чем так жить — лучше в земле гнить, да бог смерти не дает.

— Эх, дед, — говорит сосед, — не греши! Жить горько, а помирать еще горше.

Тут баба стала жаловаться, что бог от них отступился, не дает смерти, не опрастывает землю. Откуда ни возьмись — подбежал к соседу его сынишка и давай ласкаться да просить:

— Батенька, сделай мне хатку!

— Ладно, сынок, сделаю тебе хатку, — отвечает отец и гладит сына по кудряшкам.

Баба повеселела и тоже приласкала мальчика. Взглянул дед на бабу и вспомнил, как она своих детей нянчила. И так стало радостно ему, что он и сам приласкал мальчика.

Вот начал сосед из щепок хатку строить, а дед с бабой сидят на завалинке, посматривают на его сынишку да слушают, как он щебечет.

Вдруг подошел к бабе гусь и давай ее за шубу щипать.

— Чего он привязался? — спрашивает баба.

А сосед и говорит:

— Это за тобой смерть пришла.

Испугалась баба, гонит от себя гуся и кричит:

— Иди к деду!

А дед кричит:

— Иди к бабе!

Вот они и гоняют гуся один к другому — никому помирать не хочется.

Засмеялся сосед, отогнал гуся и говорит:

— Жить горько, а помирать еще горше.