Нарушая ПОРЯДОК

Глава 9 Победоносная имперская гвардия

Глава 9

Победоносная имперская гвардия

Суверенитет в мире Рока невозможен без армии. Как бы хорошо вы не ладили с соседями, без солдат срок вашей суверенности зависит исключительно от расстояний и скоростей передвижения войск этих самых соседей.

В Раве структура армии была запутанной, я до сих пор полностью эту систему не понимаю. Главные силы (по количеству) мобилизуются в случае необходимости, всё прочее время занимаясь мирной деятельностью, и лишь отдельные подразделения разбавляют её нечастыми тренировками. Ополчение императорских земель, ветеранское ополчение вольных земель, ополчение пограничья, ополчение сезонное, ополчение аристократов разных уровней, отдельные временные отряды больших кланов, особые наёмные полки и прочее-прочее. Во всём этом разнообразии мало кто хорошо разбирается.

Даже с костяком имперских вооружённых сил — гвардией, не всё так просто. Прежде всего, следует сказать, что всего разных гвардий, как бы две, и при этом одновременно четыре. На первый взгляд звучит как-то странно, но если мысленно назвать одну часть истинной гвардией, а другую недо-гвардией, всё становится гораздо проще.

Если, при таком упрощении, брать, собственно, истинную гвардию, она делится на три части неравнозначные по количеству, качеству и престижности. Самая многочисленная и при этом самая не впечатляющая — «отмеченная гвардия», или, проще говоря «меченая». Кисломордый офицер Лойм и его солдаты как раз из её рядов. «Рабочие лошадки» империи, служба у них не самая денежная, но на порядки почётнее, чем в отрядах без гвардейских стягов. Эта гвардия всегда подчинена непосредственно императорской семье, все прочие кланы не имеют к ней никакого отношения.

Воины родовых гвардий набираются на землях крупных кланов, также могут наниматься на постоянной основе в дружественных краях. Из названия понятно, что эти отряды служат аристократам, однако периодически должны поступать под руку императора. Такое, как правило, происходит в случае серьёзных войн.

Элитный корпус имперской гвардии, это (простите за очевидность) — элита. Попадают туда по личному приглашению представителей императорской семьи (а то и непосредственно самого императора). Служба пожизненная, с перспективами приобщения простолюдинов к младшей аристократии и повышения родовитости для благородной, но небогатой «мелочёвки», что охотно идёт на эту службу. Воинов неплохо накачивают трофеями, тренируют, обеспечивают по высшему разряду. Элитников немного, они своего рода преторианцы Равы.

Особняком от этой троицы стоит иностранный корпус имперской гвардии. Это «серый» костяк пограничных гарнизонов, оккупационных войск и отрядов, оказывающих помощь союзникам на долговременной основе. То есть служат эти вояки вдалеке от столицы Равы, или даже вовсе за пределами государства. Набирают их, зачастую, где зря, почти не обращая внимания на происхождение. Могут даже закрывать глаза на не самое законопослушное прошлое, также нередки случаи, когда рекрутируют беглых рабов с юга и даже должников, задолжавшим впавшим в немилость аристократам. С точки зрения почётности гвардейской службы — самый скверный вариант. А вот если говорить о финансах, уже не всё так однозначно. В случае затяжных зарубежных операций можно существенно поправить своё материальное положение. До столицы далеко, контроль минимальный, жаловаться на тебя зачастую некуда. Не просто так про эту часть армии поговаривают, что там самые отпетые мародёры собраны.

Костяк Мудавийского экспедиционного корпуса — «меченые», и потому сложившуюся здесь ситуацию можно считать почти уникальным случаем. Как правило, если такие солдаты оказываются в другой стране, надолго в ней не задерживаются. Это конечно, далеко не элита, но весьма приличные вояки. Их здесь около двух тысяч. В приданом им подразделении иностранного корпуса меньше тысячи. Остальные двадцать с лишним тысяч — местные кадры сомнительной боевой ценности.

Сегодня утром последние «меченые» сотни покинули лагерь гвардии. Остались лишь «иностранцы». Отношение к ним не то, чтобы пренебрежительное, просто никто от них ничего особенного не ждёт. Обычные ничем не блещущие солдаты: кто-то с богатым опытом, кто-то не слишком бывалый, и все с одинаково не впечатляющим ПОРЯДКОМ. Даже у офицеров нет возможности качественно его развивать.

Но, если верить Аммо Раллесу, эта неполная тысяча ничем не примечательных вояк способна разгромить все те набранные из мудавийцев двадцать шесть тысяч. Местная солдатня, дескать, даже в парадном строю стоит вкривь вкось, в реальном бою толку от этих пугал огородных быть не может.

Да и разбегутся ещё до начала боя.

Вот и всё, что я на сегодня знаю про свою армию. Армию, с которой должен победить союз трёх соседних стран.

Звучит как-то не слушком многообещающе. Однако другой армии пока что здесь не вижу, так что побеждать придётся именно с этой.

И дело тут не только в руне Закрепление.

* * *

Лагерь «иностранцев» выглядел на удивление прилично. А я ведь почти не сомневался, что увижу совершенно иное. Ведь в миссии с разных сторон нашёптывали, что здесь не армия обосновалась, а сборище пьяниц и бандитов, морально разложившееся из-за недостаточного снабжения и длительных задержек денежного довольствия. Мол, боеспособность немногим выше, чем у мудавийцев, никакого сравнения с бросившими корпус «мечеными».

Первый же взгляд заставил усомниться в услышанном. Идеальный квадрат, окружённый канавами и земляными валами с низким частоколом и наблюдательными вышками с частично закрытыми площадками. На въезде хитрая система рогаток и подобие ворот на конной тяге, перекрывающих проход на ночь. Внутри строгие ряды больших палаток, под навесами складированы различные припасы, на отшибе стоят плетённые из тростника уборные, по центру открытый плац, окружённый офицерскими шатрами. Дороги посыпаны песком со щебнем, мусора не видать, солдаты передвигаются деловито, а не праздно шатаются, ни одного пьяного среди них не заметил.

Заметив, с каким интересом я оглядываюсь, Аммо Раллес спросил:

— Ну как вам здешняя обстановка, господин десница?

— Приятно удивлён. Наслушавшись ваших подчинённых, я ожидал здесь увидеть притон алкоголиков.

— Да уж, языки у моих людей злые, это всегда следует учитывать. Да и заволновались они, когда большая часть гвардии ушла в Раву. Это ведь, по сути, единственная наша защита. И должен отметить, что здешний порядок — заслуга командира «иностранцев». Кошшок Баил — верный слуга империи и, после ухода «меченых», последняя наша опора в Мудавии. Солдат у него немного, но это, считайте, все, что у нас осталось. На туземную часть корпуса даже не думайте рассчитывать, а мудавийские войска и того хуже.

— Кошшок Баил? — нахмурился я. — Разве он сейчас здесь главный? Я, честно говоря, впервые о нём слышу.

— Формально нет. Главный в корпусе — адмирал Иассен. Почтенных лет человек. Ему бы на отдых пора, причём давненько, но нет, старичок при армии остался. Только прошу вас, не спрашивайте, почему адмирал командует сухопутными войсками. И также не спрашивайте, откуда вообще мог взяться адмирал в стране, где морей нет вообще, а приличных речек ровно две, и обе в половодье малые дети пересекают пешком не поперёк, а вдоль. Приличных выражений у меня для таких ответов нет, а сквернословить очень не люблю. Адмирал Иассен командует исключительно туземной частью корпуса. И честно, говоря, я не вполне понимаю, как он может хоть кем-то командовать, лишь частично воспринимая самые очевидные вещи, причём с запозданием.

— Маразм? — уточнил я.

— Он самый, — подтвердил Аммо Раллес. — Под рукой адмирала сейчас около двадцати шести тысяч рекрутированных мудавийцев. Если вычесть дезертиров, больных, всяческих обозников и почти непригодных к службе стариков, останется около восьми тысяч боеспособных солдат. И, к сожалению, боеспособность их под большим сомнением. Кошшок Баил командует лишь отрядом иностранной гвардии. У него около восьми сотен человек, и я бы отдал все тысячи адмирала Иассена, чтобы добавить к ним ещё сотню-другую таких же бойцов. Так что, несмотря на внушающую разницу в количестве людей, истинный командир здесь Кошшок Баил. Только с ним нужно считаться, остальные — бесполезная массовка под командованием человека, с трудом вспоминающего своё имя.

— Понятно. Он, как и вы, тессэриец?

— С чего вы взяли, господин десница? Вам это кто-то рассказал?

— Да нет, сам додумался. Без обид, но имена у вас, у тессэрийцев, слишком непохожие на наши. В них часто слышится что-то знакомое, иногда неприличное. Сами, должно быть, знаете, какие анекдоты про ваш народ рассказывают.

— Да, разумеется, слышал. Досадно такое слышать, потому что ничего неприличного в наших именах нет и быть не может. Этот древний стереотип, его корни растут из языковых различий меж севером и югом. Северяне любили использовать некоторые вполне приличные слова южан, извращая смысл. Говоря проще, превращали диалекты недругов в ругательства. Мой народ нельзя назвать воинственным, но именно нам приходится из-за этого страдать больше других. Увы, всему виной то, что наши имена не просто набор звуков, а нечто конкретное и понятное. И, у благородных семей, вдобавок поэтичное. Но если нам сейчас представится мой соотечественник, я услышу это как Морской Сияющий Эдо. И сразу пойму, что передо мной выходец из весьма известной и уважаемой купеческой семьи, открывшей многие торговые пути. Для вас же, уж простите за грубую прямолинейность, это будет походить на Седалище Морской Коровы.

— Да, господин Аммо Раллесс, что-то подобное мне уже приходило в голову, когда знакомился с языками юга.

— О! Как же люблю общаться с приятными и образованными молодыми господами. Если захотите попрактиковаться, я всегда к вашим услугам. В интимно-дружеской обстановке, знаете ли, можно получить познания, с которыми даже мастера Алого Замка незнакомы. Господин десница, а нельзя ли поинтересоваться: что такое вам послышалось в имени командира? Я прямо-таки теряюсь в догадках...

— Честно говоря, именно в его имени ничего, — признался я. — Никаких ассоциаций. Просто оно у него странно звучит, как и у большинства ваших. Двойное, а не тройное, но и такое бывает. Вы тому пример.

— Я вас понял, господин десница. Когда-нибудь я, возможно, поведаю вам, почему моё имя не тройное. Уверяю вам, Кошшок Баил не из наших. Вы в этом убедитесь сразу же, как только его увидите. Весьма и весьма колоритный человек. Вам что-нибудь известно про кошанских горцев?

— Где-то читал, что это маленькая народность. Проживают где-то в Драконьих горах. По слухам, совсем дикие, некоторые даже людоедство практикуют.

— Кошшок Баил из них. Теперь вы понимаете, что ничего общего с нами, одной из самых цивилизованных наций, у дикого горца быть не может. Должен предупредить, что человек он весьма и весьма своеобразный. Дело, конечно, ваше, но я бы, на вашем месте, не стал пытаться бороться с некоторыми недостатками командира «иностранцев». Педагогика в его случае бесконечно запоздала. И помните, что как бы он себя перед вами не вёл, именно этот человек держит здесь всех в кулаке. Прекрасный воин, хоть и не без изъянов. Его преданность империи не подлежит сомнению.

— Благодарю за сведения.

— А скажите, господин десница... Что вы имеете против тессэрийцев?

— С чего вы взяли, что я имею что-то против вашего народа?

— Простите, если ошибся. Просто когда мы заговорили на эту тему, мне показалось, что вы хотите высказаться неодобрительно. Ни для кого не секрет, что в империи к нам особое отношение.

— В любой нации есть люди хорошие, есть плохие. Глупо судить лишь по крови, текущей в венах.

— Неплохо сказано, господин десница. Ну что ж, вот мы и на месте.

Аммо Раллес остановился перед самым неказистым шатром. Я даже не уверен, что это убожество вообще можно шатром называть. Разве что за форму, лишь она не слишком отклонялась от стандарта. А вот материал совсем не тот. Вместо серо-зелёной парусины подобие неряшливого лоскутного одеяла, где сомнительной чистоты промасленная ткань перемежается с небрежно выделанными шкурами разных животных и кусками кожи. Вход прикрыт причудливой занавесью из разноцветных веревок, переплетённых с грубо скрученными соломенными жгутами. Перед ним, будто часовые, стоят два столба высотой в рост человека. Левый обвешан десятками черепов мелких животных, правый крупными костями. И на том и на другом заметны мазки чего-то тёмного, подозрительно похожего на засохшую кровь.

Даже без пояснений главы миссии можно догадаться, что командир «иностранцев» не самый обычный человек.

Вошёл я без стука (ну а куда тут стучать), и тут же едва не рухнул. Нет, никто на меня не напал, просто атмосфера в шатре норовила с ног сбить. Тут царил перегар даже не термоядерный, а хуже. Похоже на то, что здесь не одну неделю пьянствовали какие-то совершенно опустившиеся алкаши, употребляющую ядовитую бормотуху сваренную на основе гнилья и отходов жизнедеятельности.

Удивляясь тому факту, что отравленный воздух глаза не режет, я, поборов тошноту, осмотрелся. Сплошной слой шкур закрывал пол; у входа стойки для оружия и доспехов; также из мебели сундук у стены; за ним большая железная клетка, в которой нет ничего, кроме кучи тряпья; грубо сколоченный стол из небрежно обтёсанных половинок брёвен; и несколько лавок из того же материала.

За столом восседал человек, способный почти любого морально подавить своим видом с первого взгляда. Даже меня слегка пробрало. Несмотря на то, что он не стоял во весь рост, мне не пришлось смотреть на него сверху вниз. Но куда больше впечатлил не рост, а ширина плеч. В обычную дверь этому гиганту приходится боком протискиваться. Также стоило оценить мускулатуру. Ему чуть жирок подсушить и побриться, и бодибилдеры побегут вешаться от зависти.

И побрить эту тушу — так ещё проблема. Не представляю, как с ней можно справиться без газонокосилки. Растительность по всему телу не просто пышная, а джунгли нехоженые; лишь на лице волосяной покров, как ни странно, почти отсутствует. Но с точки зрения красоты это, скорее, минус, потому как столь неприглядную физиономию надо прятать как можно тщательнее, не то дети увидят и неизлечимое заикание заработают. Грубая, угрюмо-злобная рожа с гипертрофированными надбровными дугами и низким лбом.

Будто гориллу небрежно под человека замаскировали.

И да, все эти подробности одежда не прикрывала по причине почти полного её отсутствия. От наготы гиганта отделяла лишь затасканная набедренная повязка.

Также следует отметить, что источником убойного перегара являлся именно этот небрежно одетый обезьяноид. Он прямо сейчас продолжал отравлять атмосферу смертельными для обычного человека токсинами, шумно отпивая содержимое здоровенной кружки, а при нашем появлении ещё и громко воздух испортил.

Подняв голову, здоровяк хлопнул кружкой по столу:

— Аммо, как же я рад видеть твою толстую рожу! Ты, как всегда, пришёл в правильное время! С тобой я сейчас выпью по одной!

Аммо Раллес, улыбнувшись, указал на потенциального собутыльника:

— Вот, знакомьтесь. Полковой рэг Кошшок Баил, командир первого отдельного сводного отряда четвёртого иностранного корпуса.

— Что за сосунка ты с собой притащил? — прищурился гигант. — Эй! Мальчуган! А с тобой я хочу выпить по две!

— Перед вами не мальчуган, а седьмой десница императора, — невозмутимо прояснил Аммо Раллес.

— Какого-такого императора?

— У всех нас один император — его величество Кабул.

Кошшок слегка завис, после чего состроил неописуемую гримасу:

— Ну надо же! К нам пожаловал сам десница! Вот за это я точно выпью!

— Он всегда в таком состоянии? — поинтересовался я.

Глава миссии покачал головой:

— Именно таким... гм... не вполне трезвым я рэга вижу впервые. Но вы не переживайте, Кошшок Баил знает своё дело. Трезвый или пьяный, неважно, у него всегда всё под контролем.

— Честно говоря, звучит сомнительно...

— Господин десница, вы не обязаны мне верить. Сами вскоре убедитесь. Впрочем, даже будь это не так, кого вы здесь на замену найдёте?

— Аммо, вот это ты дело говоришь! Никого, господин десница, вместо меня в такой зад не засунешь. После того, как все «меченые» сбежали, жить нам тут осталось недолго. А людишки, знаешь ли, умирать не торопятся.

Да уж, действительно необычный командир.

Подавив желание попытаться поставить его на место (потому что не представлял, с чего следует начинать в настолько запущенном случае), я, будто ни в чём не бывало, сообщил:

— Приказом императора я назначен временным командующим корпусом. Вы должны как можно быстрее подготовить своих солдат к выступлению. В скором времени мы отправимся на юго-восток, к границе. Также прямо сейчас вышлите сотню лучших солдат на главную караванную тропу. Пусть остановятся в сутках пути от последней заставы и ждут подхода отряда моих людей. Как дождутся, надо сопроводить их сюда, в лагерь. И да, жить я буду не в городе, а здесь. Распорядитесь выделить место под шатры для меня и для моих благородных спутников. Вы всё поняли?

— Ого! Как-то многовато всяких слов. Нет, пока не выпью, понять все не смогу. Ну да выпить — дело недолгое, сейчас и займусь.

Гигант потянулся за кувшином и одновременно спросил:

— Ну так как? Тяпните кружечку? Самое время начинать поминать и меня, и моих ребят, и всю эту шантрапу гнилую, которую нагнали к нам с мудавийских помоек.

— Да подохни ты уже, вонь мохнатая! — неожиданно проверещали из тёмного угла. — Позавчера себя хоронил, вчера хоронил, сегодня хоронишь. И где похороны? Лжец!

Обернувшись на источник гнусавого голоса, я уставился на клетку. Там из кучи тряпья высунулось существо, заставившее вспомнить прекрасную природу Пятиугольника и его обитателей.

Не всегда прекрасных.

Подобные создания как раз к последним и относятся. Они далеко не самые опасные обитатели северных дебрей, но это я сейчас так могу говорить. В первые месяцы знакомства с Пятиугольником немало мне крови попортили.

Я тогда был слаб и неопытен.

— Черный гоблин? Не знал, что эти твари так далеко на юге водятся.

— Сам ты тварь! Тоже сдохни!

— Первый раз такого болтливого гоблина вижу, — удивился я.

Аммо Раллесс указал на клетку:

— Знакомьтесь, господин десница. Перед вами главный злодей Мудавии, величайший преступник в истории страны, личный враг Первого друга народа. Сранька Гнусис во всей своей красе.

— И ты, кусок жира, заткнись и сдохни!

Кошшок, тяжело вздохнув, спросил:

— Я сегодня особенно добр, потому у тебя есть выбор: сапогом пнуть, или кипятком облить?

— Прости, был неправ! — без малейшего намёка на раскаяние прогнусавил гоблин и снова зарылся в тряпьё.

— А почему его не казнили? — поинтересовался я.

— Я же признал, что был неправ! — приглушённо донеслось из-под тряпья.

— Я его поймал, и я сам решаю, что с вонючкой делать, — прогудел Кошшок.

— И что, Первый друг народа не был против?

— Да пусть этот друг народа идёт в левый коридор. Этот мелкий гнус и мне кучу навалил. Решил посмеяться надо мной, Кошшоком Баилом. Большую ошибку совершил. Теперь моя очередь смеяться. Теперь вот думаю, какое наказание за такое полагается?

— Да-да, это была моя самая большая ошибка! — опасливо отозвался Гнусис.

— Правильно говоришь, — согласился гигант и вновь обратился ко мне с почти теми же словами: — Ну так что? Дёрнем по паре кружек?

Проигнорировав предложение, я поспешно вышел наружу, где жадно хватанул свежего воздуха. Вездесущие миазмы лошадиного навоза после токсичной атмосферы шатра командира казались ароматом самых изысканных духов.

Аммо Раллес, выйдя за мной, задумчиво протянул:

— Похоже, рэг Кошшок слабо верит в успех предстоящего похода. Он, разумеется, не посвящён во все детали приказа императора, но просчитать неизбежные последствия происходящего несложно.

— Я тоже так подумал. Надо бы ему сказать, что мы привезли жалование.

— Да, конечно, сейчас же сообщу. Деньги даже в шаге от смерти многих могут порадовать. И, кстати, о каких таких своих людях вы говорили? Разве с вами не все прибыли?

— У меня есть личные владения на далёком севере. В последнее время сам я ими не занимаюсь, всем помощники заправляют. Попросил собрать отряд из перспективных людей, погоняю их здесь немного в боевых условиях. Пусть поближе узнают своего хозяина, да и не мешает к ним присмотреться. Может найду кого-то подходящего для повышения. Мои владения развиваются, доверенных лиц хронически не хватает. Содержать этот отряд я буду за свои средства, так что не напрягайтесь.

— Господин десница, с чего мне напрягаться? После выплаты офицерам свободных средств у миссии не останется. И так как больше нам их присылать не станут, мы, можно сказать, полные банкроты. При всём желании снабжать никого не сможем. Тут бы самим не начать голодать...

* * *

Шатёр у меня неплохой. Куда лучше, чем у здешних офицеров. Я, разумеется, имею в виду нормальных офицеров, а не того питекантропа, который командует «иностранцами». И мебели здесь побольше. Даже походные диваны имеются. В меру мягкие, на удивление удобные.

На одном из этих диванов я и восседал, глядя, как солдаты заводят в шатёр пленника. Бесцеремонно усадив его на колени, они выжидающе замерли, уставившись на меня.

— Развяжите ему руки и подождите снаружи, — приказал я.

— Господин десница, вы уверены? — уточнил один из солдат. — Этот человек очень опасен.

— Что вам непонятно в моём приказе?

— Простите, господин десница! Сейчас всё сделаем.

Освободившийся пленник с наслаждением принялся разминать кисти, уставившись на меня безмятежным взглядом.

— Как тебя зовут?

— Так-то я Эшмил Фаттанг, но лучше просто Буйвол Фат, или просто Буйвол. Для меня так привычнее.

— Что-то ты мелковат для буйвола...

— Я так и сказал тем ребятам, которые меня окрестили, но они не согласились.

— Смотрю, ты совершенно не боишься...

— Ну почему же? Все боятся, и я тоже боюсь. Но чего мне бояться прямо сейчас? Так-то, смерть штука паршивая, но раз до сих пор не велели казнить, значит, вряд ли прикажете до того, как поговорите со мной. Зачем вообще с наёмниками такие знатные господа разговаривают? Только для того, чтобы нанять. Значит прямо сейчас можно за себя не беспокоиться.

— Вообще-то разбойников здесь принято казнить независимо от разговоров, а не нанимать.

— Я не разбойник, я простой наёмник.

— Наёмник, говоришь? Ты со своими сообщниками беспричинно напал на имперскую делегацию, и флагов воюющих с Равой государств я у вас не видел. При этом ты поднял руку на десницу императора Равы и на два его перста. Между прочим, один из могущественного семейства, а второй — сам Глас нашего великого императора. За такие преступления полагается казнь не простая, а весьма и весьма мучительная.

— Да, господин десница, согласен, всё выглядит как-то нехорошо. Но повторяю: я не разбойник, я наёмник. За что заплатили, то и делаю, так что весь спрос с нанимателя. Меня наняли для охраны мага, вот я его и охранял. Ваши уважаемые персты опасно приблизились, и я был вынужден на них напасть. Затем вы устроили атаку. Я попытался и вас остановить, но у меня это не получилось.

— Да ты, как послушать, просто святой...

— Нет, господин десница, никакой я не святой. Обычный наёмник, честно выполняющий свою работу. Если вы считаете меня разбойником, на то ваша воля. Однако я с этим согласиться не могу. Мне заплатили охранять мага, я охранял мага. Никого не грабил и не убивал, вообще никого лишнего не трогал. Только тех, кто угрожали магу.

— Буйвол Фат, сколько тебе лет?

— Тридцать четыре.

— Не так уж мало, но не так уж много, чтобы простолюдин набрал такую силу. Ты странный...

— Да какая там сила? Маленько научился кое-каким фокусам, а ПОРЯДОК у меня так себе, ничего особенного. Чтобы развивать его дальше и дальше, куча денег нужна, а откуда у честного наёмника такой куче взяться.

— Твоё оружие... Я впервые такое вижу. Как оно называется?

— Вульж. У нас, на юге, его уважают. Не топор, не копьё, не алебарда, но от всего этого в нём по чуть-чуть взято. Вдобавок я свой потяжелее сделал, он у меня теперь особенный. Многие знатные, вроде вас, удивляются.

— Да, признаю, заставил ты меня удивиться. Этот твой вульж не выглядит серьёзным дорогим оружием, однако ты сумел выбить из седла и меня, и двух моих людей. Это что, какой-то хитрый навык?

— Откуда у бедного наёмника хитрому навыку взяться?

— Ты не похож на бедняка. Да и мне доводилось видеть наёмников, ты сильно от них отличаешься.

— Наёмники всякие бывают, господин десница. Вы, наверное, шантрапу какую-то видели. Я знаю себе цену, господин десница, и я хоть человек свободный, но, как бы, товар. Не меня, конечно, покупают, а мои услуги. Чтобы наниматели сразу понимали, чего я стою, приходится выглядеть подороже.

— Твой ПОРЯДОК приличный, но не впечатляет. Расскажи, как у тебя при таких характеристиках получается вышибать из сёдел таких, как мы.

— Если расскажу, я могу рассчитывать, что больше разговоров о казни не будет?

— Нет, Буйвол Фат, не можешь.

— Я так и думал... — нахмурился наёмник.

— Если твой рассказ окажется интересным, тогда, возможно, про казнь можно будет не вспоминать.

— Эх, господин десница, с вами такой сложный случай, что даже не знаю, как его поинтереснее рассказать...

— И в чём же сложность?

— В том, что вы так и не поняли, за счёт чего я сумел вас на землю отправить. Обычно аристократы с пелёнок знают, чего следует ожидать от людей с вульжами, молотами, дубинами и палицами. То есть с тяжёлым и длинным оружием.

— Ты о том, что грамотно используешь массу и габариты своего оружия? Это я как раз понял.

— Нет, ничего вы, господин десница, не поняли.

— Ну поясни так, чтобы до меня дошло. Это в твоих интересах.

— Я попробую, господин десница. Вот у вас я заметил какой-то хитрый навык. Вроде невидимого щита. Совсем на стихийный не похож, никак внешне себя не показывает. Вы, благородные, часто прикрываетесь всякими хитростями. А нам, простым людям, что против вас делать? Или грузить вам защиту, пока в откат не уйдёт или энергия для поддержания не закончится, или как-то по-другому хитрить. Грузить — дело надёжное, но один на один это сложно делать. Пока я вас без щитов оставлю, вы меня без головы сорок раз оставите. Так что перегрузку защиты делают толпой. Засыпают стрелами и дротиками, колют копьями со всех сторон. Разные тактики для этого у нас есть. По-всякому получается. Иной благородный под сотню нашего брата укокошить успевает, пока не остаётся с голым доспехом, другой и десяток с собой не забирает. Защита ведь у каждого своя, как и личная сила. Хуже всего, когда без тактики и правильного оружия тупой толпой давят. Такое в битвах с обычным ополчением частенько случается. Понаберут пахарей с рисовых полей, те как бараны со своими косами да серпами мечутся. Без счёта дохнут часто, да и без толку. Но даже такие вояки по чуть-чуть ваши щиты могут откусывать. Потому, если толпа сразу не побежит прочь, сверкая пятками, во многих случаях есть хороший шанс задавить любого одиночку, каким бы сильным он ни был. Тут главное не паниковать и на мага не нарваться. Маги, господин десница, чистое зло для простых людей. Один приличный огненный шар, и сразу паника по всему строю. Очень уж боятся массовых ударов, у нас ведь ни навыков защитных, ни артефактов, ни брони дорогой.

— Буйвол, это я и без тебя понимаю. Пусть больше в теории, но понимаю. Расскажи-ка лучше не про перегрузку защиты, а про то, что ты назвал другими хитростями.

— Ну это я имел ввиду, когда один на один приходится выходить. Честным боем такое не назовёшь, тут мне без хитростей ловить нечего, я про то, как тогда с вами обошёлся. Вы, господин десница, сильный воин. Я против вас вообще никто. Но меня наняли беречь шкуру того мага, и смотреть в сторонке, как вы его режете, честный наёмник не должен. Надо делать то, что умеешь делать хорошо и правильно использовать ваши слабости. В той драке вашей главной слабостью была лошадь. Я вот, сколько лет прожил, так и не понял: на кой вам, таким сильным благородным, вообще сдались эти кони? При вашей Ловкости вы носиться по полю боя не хуже или не сильно хуже можете, при этом овёс вам не требуется, и, главное, у вас всякая хитрая защита есть, или хотя бы вовремя уворачиваться умеете. Напугать вас так, чтобы понеслись прочь без оглядки, опять же, непросто, а коняшку плёвое дело вмиг до ужаса довести. Иной маг пустой иллюзией способен целый полк конницы до полной потери боеспособности довести. Вот вроде простые вещи говорю, все понимать должны, но почему-то мало кто из ваших от лошадей отказывается. Хотите совет добрый?

— Давайте.

— Господин десница, если увидите благородного врага шагающего по полю боя на своих ногах, опасайтесь его больше, чем остальных. Раз он от лошади отказался, это, обычно, неспроста. Вы вот не отказались, и к чему это привело? Разогнались на меня, я разогнался на вас. Меч ваш может и хорош, но коротковат против моего вульжа, право первого удара за мной. Я вульж раскрутил хитро, чтобы всем его весом на полной скорости вас приголубить. Скорость ваша, скорость моя, скорость раскрученного вульжа, вес вульжа, ваш вес, вес лошади вашей, к которой вы хоть и кое-как, но прикреплены. Все эти ваши щиты дело хорошее, но есть законы самой природы, с которым даже ПОРЯДКУ считаться приходится. Пусть не всегда в полной мере, но приходится. Если я стукну кулаком по столу, ножки стола стукнут по полу; брошу в мишень для тренировки лучников тяжёлое копьё, мишень упадёт. Понимаете, к чему я?

— Второй закон Ньютона.

— Простите, господин десница, какой закон?

— Забудь. Я понимаю, о чём ты. Продолжай.

— Ну так вот, все эти скорости и тяжести ПОРЯДОК не игнорирует полностью. Кем бы вы ни были, если на вас старое дерево в бурю упадёт, не сможете стоять спокойно, не шелохнувшись. Так что даже у такого слабака, как я, есть шанс выбить из седла такого, как вы. Главное, правильно в правильный момент врезать правильным оружием. Что-то ваша защита, конечно, как-то сгладит, некоторые виды защит могут в каких-то случаях даже сгладить всё. Но такие навыки и артефакты редко встречаются, шанс невелик. Ну а даже если не повезёт и нарвёшься, остаётся ваша лошадь. Мой вульж не только по вам врезал, но и отскочил по вашему коню, когда от щита отразился. Я же говорил, что лошадь это слабость? Так и так придётся падать: или когда её убьют под вами, или врежут по вам так, как я врезал. Поняли?

— Да, Буйвол, благодарю, весьма доходчиво объяснил. Я, конечно, замечал, что самые сильные благородные предпочитают грубое оружие, и понимал, по какой причине. Но ты первый, кто показал, что это могут и простые люди практиковать. Ладно, твой рассказ неплох, так что про казнь забудем. Ты можешь быть свободен.

— В каком смысле свободен?

— В прямом. Я тебя не держу, и вязать тебя больше не станут. Можешь идти, куда хочешь, делать, что хочешь. Воровать и грабить не советую, второй раз от казни не отвертишься.

— Да у меня и в мыслях не было. Только я пока в холодной сидел, слышал, как солдаты о войне треплются. Интересное дело.

— Это ты к чему сказал?

— Господин десница, наймите меня. Вы же сами видели, каков я в деле. На войне лишним не буду.

— Ты ведь работал на наших врагов, как я могу тебе доверять?

— Ну, во-первых, я ведь не на войну против ваших подрядился. Меня нанял маг, чтобы я его охранял, о войне против Равы речь не шла. Так что не надо считать меня врагом своей страны. Из таких, как я, хорошие телохранители получаются, вот для этого меня чаще всего и нанимают, а не для того, чтобы как-то странам вредить.

— А ничего, что я этого твоего мага убил?

— Ну а что тут такого? Господин десница, это ведь дело житейское. Я нанимался только охранять, а не за смерть мстить. Я сделал всё, что в моих силах, но вы оказались сильнее. Такое случается, не вижу в этом проблемы. Неважно, кто убил прежнего моего нанимателя, важно то, что сейчас я не связан контрактом.

— Ну хорошо, пусть так. А что там во-вторых?

— Я простолюдин, но из уважаемой семьи с давними традициями. У нас тоже есть сила от своей крови. Не такая, конечно, как у благородных, но есть. Наша сила — особая клятва, нарушить которую мы не способны. Именно поэтому из людей моего рода получаются хорошие наёмники. Нас на юге хорошо знают и высоко ценят. Веками репутацию зарабатывали. Преданность купить невозможно, зато можно купить нашу клятву на срок не больше пяти лет. То есть, в принципе, любой срок можно обговорить, но нет уверенности, что силы крови надолго хватит. Если решите меня нанять, ПОРЯДОК о таком предупредит, сами всё увидите.

— Что-то мне подсказывает, что ты обойдёшься дороже целого отряда обычных наёмников...

— Не стану спорить, господин десница, мои услуги недёшевы. Зато вас я точно не предам и не брошу. Пока вы живы, клятва не позволит ничего лишнего. Вы можете мне не верить, но повторяю: когда станем заключать договор найма, ПОРЯДОК вам сам всё прояснит, а уж он никогда не врёт.

— Хорошо. Тогда скажи, чем ты можешь быть для меня полезным? В телохранителях я не нуждаюсь, да и, судя по твоему предыдущему найму, телохранитель из тебя не самый лучший.

— Может и так, господин десница, но разве можно сравнивать меня и вас? У меня не было ни шанса спасти нанимателя. А что до моей полезности, так вы сами скажите, что хотите от меня получить?

— Ты сможешь командовать отрядом?

— Если не сильно большим, смогу.

— Не сильно большим — это сколько?

— Однажды под моей рукой было больше шестидесяти бойцов. До шестидесяти семи доходило. Мы почти полгода охраняли караван. Также было дело, один раз попал на осаду. Когда полезли на стену, благородного, что нас вёл, подстрелили из баллисты. Потом убили его сотников и покалечили первых десятников. Неразбериха началась, пришлось брать на себя командование штурмовой башней. Точно не знаю, сколько при ней народа было. Может двести, может триста рыл. Трудно тогда пришлось, и глупостей немало наделал по неопытности. Когда взяли стену, на ногах осталось меньше сотни. Командование тогда похвалило меня и наградило, значит, сработал не так уж плохо.

— Сможешь набрать сотню наёмников под свою руку?

— Где набирать надо?

— Здесь, в Мудавии.

Буйвол скривился:

— Простите, господин десница, но хороших наёмников здесь не сыскать, а плохие вам вряд ли требуются.

— Да, ты прав, плохие не нужны. Ну а если не наёмников?

— Попробовать надо, может что-то и получится. Если дадите дозволение по тюрьмам пошарить, скорее всего, нормальных ребят найду. Тюрьмы богатое место, если нужны приличные бойцы.

— Тюрьмы? И как же ты сможешь контролировать таких бойцов?

— Это уже моя забота, господин десница, за то и плату получаю. Но, так-то, ежели выделите пару-тройку добрых солдат в помощь, буду благодарен.

— Хорошо, я попробую решить вопрос с тюрьмами. И да, я заплачу тебе больше, чем ты обычно получаешь. Гораздо больше. Только заплачу не монетами, а трофеями.

— Да мне так даже лучше.

— Ты меня не дослушал.

— Простите, господин десница.

— У меня есть условие. Трофеи, полученные в оплату, ты тут же, при мне, станешь тратить на себя. Я дам тебе хороший аванс, и ты весь его используешь здесь и сейчас.

— Но господин десница, это как-то неправильно. Почему я не могу приберечь что-нибудь на будущее? Да и доспех надо починить, приодеться тоже не помешает.

— Не волнуйся, монеты на это ты получишь отдельно. Но вот трофеи — другое дело. Нам предстоят серьёзные дела, а ты слабоват для них. Нужно быстро усиливаться.

— Я дорого стою. Если вы хотите платить ещё дороже на таких условиях, это вам будет стоить целой кучи трофеев. Слышал, солдаты говорят, с финансами нынче у имперцев здесь туго, так что на меня может и не хватить.

Я на это снисходительно улыбнулся:

— Куча трофеев, говоришь? Отсыплю её от моей личной горы. Не сомневайся, на тебя там точно хватит.