Наследник фаворитки

За любовь — любовью…

Казалось, к этой встрече их обоих, каждого своим путем, вела сама судьба.

Финансовый банкрот Юраша утром тщательно побрился, надел самую модную рубаху и вышел на улицу в состоянии полной прострации. Уже сутки во рту у него не было маковой росинки.

Все эти дни он с нетерпеливой надеждой ждал весточки от Алика. И вот утром получил от него письмо. В ответ на его, Юрашину, мольбу, на отчаянный крик о вспомоществовании лишь лицемерный вздох и совет между строк: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Юраша скрежетал зубами: «Ах, подлец, ах, сквалыга. Чтобы тебе подавиться этой проклятой фавориткой!..»

«Пойду и назло устроюсь в ателье, — с горечью думал он. Так в отчаянии решают утопиться. — Меня везде с радостью примут. Вот только пальцы колоть неохота. А наследство фаворитки? Ему одному достанется? Нет уж, дудки!»

Это были отговорки: Юрашу самого уже не слишком тянуло к честному добропорядочному труду — он был отравлен ядом легкой наживы.

Утром голод выгнал Юрашу на улицу, но у него не было еще никаких планов.

В кармане куртки скромно позванивало несколько медных монет. Все, что осталось в наличности. Весь остальной капитал Юраша спустил в карты. Признаться в этом Алику он не посмел.

Надеяться было не на что. Ждать помощи неоткуда. В чудеса Юраша не верил. Он вышел на улицу, как выходит из лесу к деревне подгоняемый голодом волк. Правда, отнимать он не умел, а просить еще не научился.

Юраша решил податься к центру, просто так, без определенной цели. Сначала шел пешком, потом сел в троллейбус. Здесь и назначило ему провидение встречу, которая могла бы стать его счастьем…

У Тони была фигурка, к которой прилипали мужские взгляды. Даже самый взыскательный вкус не мог бы найти в ней малейшего изъяна, но лицо…

Впрочем, женщина всегда остается женщиной. Как и все ее сверстницы, Тоня мечтала о принце, который нежданно-негаданно явится к ней, наденет на ее стройные ножки волшебные башмачки и, глядя на нее, будет влюбленно улыбаться. Она была уверена — он не разочаруется в своем выборе.

Каждое утро Тоня спускалась в лифте с восьмого этажа и бойко, с надеждой, тук-тук-тук-тук высокими каблучками, шагала к троллейбусной остановке.

После работы, грустно постукивая каблучками, она торопилась в свою маленькую комнату на восьмом этаже, где ее никто не ждал. В тайниках ее сердца уже зрело горькое опасение, что сказочный принц ненароком завернул к другой Золушке, а она так и не дождется его…

Сегодня у Тони было приподнятое настроение. Ей приснился хороший сон. Она его не помнила, но на душе теплилось предчувствие удачи, неожиданной радости. Перед работой она особенно тщательно причесалась, сделала укладку, чтобы смягчить слишком несообразные, угловатые черты лица, придать им хоть каплю женственности. Довольная, оглядела себя в зеркале.

«Слава богу, — решила Тоня. — С этой прической я не так похожа на индейца — предводителя воинственного племени каманчей».

Как видно, скромная девушка не была лишена чувства юмора. Она надела на всякий случай лучшее шерстяное платье голубого цвета, плотно и красиво облегающее ее безупречную фигуру, захватила элегантную белую сумку и захлопнула за собой дверь. Тук-тук-тук — весело застучали каблучки по площадке.

Выйдя на яркий солнечный свет, она зажмурилась, улыбнулась от удовольствия и заметила неподалеку жильца из своего подъезда — они частенько случайно сталкивались именно в парадном или у лифта, и он, почтительнейше и даже будто бы чуточку робея, кланялся ей.

Она охотно кивнула ему и вся, полная молодого задора и неосознанных надежд, устремилась вперед. Как-то мельком, краешком ума посочувствовала бедняге и тут же забыла о нем. Он был рыцарски галантен, всегда безупречно одет, скромен, но… слишком уж маленький, словно лисенок.

Они не были знакомы, но, как добрые соседи, с некоторых пор стали здороваться. Инициативу проявил он, и она, разумеется, чуткая ко всякому вниманию, охотно откликнулась на обычную вежливость, хотя и не придавала ей никакого значения. Однажды она заметила, что он носит туфли на непомерно высоких каблуках, и в ее душе шевельнулось подобие материнской жалости.

День выдался чудесный во всех отношениях. Во-первых, из института сообщили, что она переведена на четвертый курс. Тоня была студенткой вечернего отделения планово-экономического факультета. Во-вторых, пришло письмо из Ялты от приятельницы по работе — взбалмошной ярко-рыжей девчонки, которая восторженно описывала свой успех у поклонников. В-третьих, Тоня получила квартальную премию. В виде шутки ей вручили целиком пятидесятирублевую купюру. Все мило улыбались, а Тоня чувствовала себя именинницей.

Домой она возвращалась окрыленная и почти счастливая. В троллейбусе, расплачиваясь за проезд, как бы невзначай вытащила из сумки новенькую зеленую хрустящую бумажку и тут же спрятала. Ее лицо размягчила мимолетная добрая улыбка.

Она поспешно, будто провинилась, подняла глаза. И замерла, не в силах шевельнуться. Это казалось непостижимым. На нее внимательно смотрел явившийся из ее грез принц. Это был Юраша… Купюра в пятьдесят целковых вызвала у него необыкновенный прилив всех душевных и физических сил.

Из-под ворота модной, спортивного покроя серой куртки виднелся желтый шелковый бант. Тоня успела заметить — у него тщательно отглажена складка брюк и штиблеты отполированы до глянца.

Но глаза… Ах какие это были глаза! Сколько блестело в них неподдельного восхищения, обжигающего чувства, прямо-таки кипящей страсти! Тоня понимала, что неприлично смотреть, не отрываясь, в лицо незнакомому молодому мужчине, но не в силах была опустить взгляд. Все условности разом потеряли всякое значение, куда-то отступили, уменьшились до микроскопических размеров и исчезли.

Она все-таки принудила себя отвести взгляд. Сомнений быть не могло — это он. Ее удача. Ее находка. Ее самый крупный выигрыш. Такое бывает лишь однажды. Она боялась, он заметит ее смятение.

Юраша обхватил пальцами никелированный поручень спинки сиденья рядом с ее рукой. Его теплый палец коснулся ее пальца. Она не могла отодвинуть свою руку хотя бы на миллиметр. Неожиданно ее охватило отчаяние, в сердце ударила слепая, безысходная тоска. Сейчас он уйдет, и мираж исчезнет. Все кончится. Все. Все. Но он не уходил и продолжал столь же ласково и даже влюбленно смотреть на нее. Кажется, он чуть-чуть косит. Ну да это не беда. Это даже хорошо, порадовалась она, так как немного выравнивает их.

Приближалась ее остановка. Смущенно, застенчиво, с какой-то безнадежной грустью она попросила:

— Разрешите пройти…

— Я тоже выхожу, — улыбнулся молодой человек и продолжал радостным, проникающим в самую душу голосом: — Какое удачное совпадение!

Они вышли из троллейбуса, он пошел рядом. У него была уверенная походка. Тоня знала, сейчас он заговорит, и напряглась в ожидании. Однако он проявил такт, не задавал обычных при уличном знакомстве нелепых вопросов, а сказал мягко и не навязчиво, как будто продолжал дружеский разговор:

— Меня уже не удивляют неожиданные совпадения. Они бывают на каждом шагу. Представьте: мы едем в одном троллейбусе, идем в одну сторону и, вполне возможно, живем в одном доме. Во всяком случае, мне кажется, я вас уже где-то видел.

— Вам так кажется, — она кокетливо стрельнула глазами.

— Возможно, — вежливо согласился Юраша. — Все возможно. За последние десять лет я столько ездил по свету, что уже отвык удивляться.

— Ой как интересно! — скромная, сдержанная девушка пыталась подражать своей легкомысленной подруге, которая вояжировала сейчас в Ялте в поисках приключений.

— Да, это так. Гонконг, Венесуэла, Конго, Бразилия, Лазурный берег. Нисколько не хуже, чем все восемь чудес света… — Юраша бессовестно подражал Алику.

Между тем она завернула за угол большого серого дома. Он уверенно следовал рядом. Если говорить по чести, в его голосе звучала некоторая неестественность, когда он похвалялся виденными чудесами. «Ну да, — посчитала Тоня, — мужчине простительна такая маленькая слабость».

Они подходили к ее дому.

— Я живу здесь, вот в этом подъезде, — с плохо скрываемым вызовом сказала она, махнув рукой.

Он, пораженный, уставился на нее:

— Неужели? Как? Ведь я… Как это здорово!.. Я тоже живу в этом самом подъезде — настоящий кинофильм!

— В какой квартире? — спросила Тоня, не в силах скрыть ликования.

— Сейчас узнаете.

Вот так, оживленно болтая, они приблизились к ее подъезду, и она, подходя, обронила: «Добрый вечер», — отвечая на почтительный поклон мужчины-подростка.

Тот одиноко стоял у подъезда, и лицо у него почему-то стало ужасно расстроенным.

Они зашли в лифт. Тоня немного возбужденно спросила:

— Вам какой?

— Нажимайте, — дружелюбно кивнул попутчик, — мне выше.

Юраша внимательно и как-то даже удовлетворенно смотрел на нее, и она еще раз отметила, что он очень мил. Сердце ее замирало: она, несомненно, понравилась ему. Только вот смотрел он уж как-то слишком пристально, если не сказать странно. Лифт между тем плавно тронулся с места и медленно пополз от этажа к этажу.

— Только, прошу вас, не волнуйтесь, пожалуйста, — вдруг заговорил Юраша каким-то клокочущим, пугающим голосом, и взгляд его из нежного стал сначала непроницаемым, потом отсутствующим, потом пепельно-металлическим, потом беспощадным, как лезвие ножа.

— Ой! — слабо вскрикнула она. — Что с вами?

— Ничего, ничего, я же сказал, пожалуйста, не волнуйтесь. И не кричите, — быстро говорил Юраша, проворно хватая цепкими пальцами ее сумочку. — Я ничего плохого не сделаю. Посмотрю, и все…

Время потекло как-то слишком скучно. Секунды стали длинными, как километры. Он тянул к себе ее сумочку, она не отдавала. Он потянул сильнее, она упорно сопротивлялась, покрываясь липким потом страха. На ее лице заблестели мелкие капельки. У него на шее синими ручейками набухали вены. Она крепко прижимала сумочку к своей груди.

Если бы две минуты назад он вздумал попросить у нее даже тысячу рублей, она, не колеблясь, вручила бы ему все, что смогла бы достать. А теперь она решила скорее умереть, чем отдать хоть копейку. Подлый обманщик. А лифт между тем медленно, словно старая кляча, тащился вверх.

— Ведь я просил по-хорошему, — заикаясь, раздраженно говорил Юраша. И при каждом слове над верхним рядом зубов у него, как у рассерженного пса, приподнималась губа. — А ну дай сюда, дура набитая. — Он схватил ее правой рукой за горло, а левой продолжал выдирать сумочку. Она закричала. В ее глазах светились страх и ненависть. Рукав куртки у него задрался до локтя, и она, как во сне, прочитала голубую татуировку: «За любовь — любовью. За измену — кровью».

Дышать стало совершенно невозможно. Она выпустила сумочку.

— Давно бы так, — пробормотал он, извлекая пятидесятирублевую бумажку, еще один рубль, несколько монеток и начатую книжечку троллейбусных билетов.

Она быстрым движением нажала кнопку, и лифт пополз вниз. Тогда он попытался нажать на «Стоп». Она схватила его за руки. Ей стал ясен его коварный замысел — высадить ее на верхнем этаже, а самому тем временем бежать вниз на лифте. Нет, не на таковскую напал.

В конце концов дело было не столько в деньгах, сколько в попранном доверии, обманутых человеческих чувствах. Она изо всех сил отдирала его руки от сигнальной доски. На его скулах набухали желваки, и глаза свирепо вращались в глазницах.

Они стояли лицом к лицу. Даже их прерывистое дыхание смешивалось, как у влюбленных. Из глаз Тони струилась ненависть. В глазах Юраши заметалась растерянность. Он ожидал чего угодно, но только не такого отчаянного сопротивления.

Р-р-р-аз! — она вырвала из его рук свою руку и, как кошка лапой, молниеносно провела крепкими ногтями по его запылавшей щеке.

— Ну и ну! — Юраша с горькой обидой покачал головой — Разве так поступают культурные девушки?

Юраше надоела эта мышиная возня. Он приблизил к носу Тони свой железный кулак и сквозь зубы в бешенстве процедил:

— Вот этой штучкой я могу разбить даже сейф. Советую не рыпаться. До полной остановки трамвая.

Тоня молчала.

Лифт дернулся и снова остановился. Шариков открыл дверцы:

— Ну, вываливайся. Живо! Стоило из-за такой ерунды трепать людям нервы. А еще студентка…

Она презрительно смотрела на него, как курица на дождевого червяка.

— Ну?! Ты что, оглохла? Выволакивайся! Кому я сказал?!

И тогда она, брезгливо поморщившись, с треском влепила ему пощечину и четким высоким голосом, неожиданно даже для себя, сказала:

— За любовь — любовью…

Юраша опешил. Затем криво засмеялся:

— Ценю настоящий юмор! Ну, давай выходи, — почти ласково попросил он.

Она ударила его ногой по щиколотке:

— А это за то, чтобы не приставал к незнакомым девушкам!

Юраша с тихим отчаянием застонал, прихрамывая, выбрался на лестничную площадку и стал спускаться вниз, чертыхаясь сквозь зубы. Она настигла его и уцепилась за рукав куртки. Он ускорил шаг. Она оступилась, сломала каблук и повисла на его руке. Он продолжал спускаться, отчаянно пытаясь освободиться от столь навязчивой спутницы, но Тоня мертвой хваткой вцепилась в него.

В пылу последней схватки он зацепился ногой за ее ногу и потерял туфлю. Но не сразу заметил это. Пробежав десятка три метров, Юраша остановился и нерешительно повернул обратно, прикладывая к щеке платок. Из парадного выходила Тоня, держа над головой, как боевой трофей, его туфлю.

У подъезда, все так же одиноко, с горестной миной на лице, стоял маленький мужчина и нервно покуривал папироску. Когда Шариков выскочил во двор и прытко побежал, он насторожился. Но, увидев Тоню, встрепенулся и подобрался, как лев перед прыжком.

Шариков с опаской подходил и протягивал Тоне одной рукой зеленую купюру, а второй с растопыренными пальцами тянулся к своей туфле.

— На, подавись! — Глаза его с хищной желтизной поблескивали сердитым разочарованием. — Знал бы, не связывался. Эгоистка. Я ведь только посмотреть хотел.

Он поспешно надел туфлю и быстро зашагал прочь. И тогда Тоня наконец как бы опомнилась и вновь обрела дар речи.

— Держите его, это вор! — крикнула она вслед своему удаляющемуся недавнему сказочному принцу.

И тут же убедилась, на что способен настоящий мужчина, даже если он маленького роста, но если у него храброе сердце и оно преисполнено рыцарской отваги. В несколько мгновений низкорослый мужчина настиг жулика, налетел на него, как коршун на цыпленка.

И, хотя после первой же атаки храбрый сосед был отброшен, словно котенок, он не умерил своего пыла, пока противник полностью не капитулировал и не побежал с такой прытью, какой позавидовал бы чемпион по бегу.

На следующий день Тоня и ее маленький знакомый вместе отправились прогуляться, и он, восхищенно глядя на нее, сказал:

— А вы очень смелая девушка, Тоня…

— Нет, это вы, оказывается, очень решительный человек.

И, как ни странно, они совсем не производили впечатления комичной парочки.

Все-таки эта, хотя и неудачная, попытка экспроприации крупной купюры спасла Юрашу от голодной смерти. В качестве трофея у него остались Тонины рубль с мелочью и начатая книжечка троллейбусных билетов.