Настоящая принцесса и Наследство Колдуна

Глава 13, в которой стрелки часов ускоряют ход, а Хранителя подстерегает неожиданность

Чего Лева никак не ожидал застать в Петербурге, так это трескучего мороза, по сравнению с которым радингленская зима, с ее пушистым снежком и сверкающими сосульками, показалась просто игрушечной и несерьезной. Стоило Леве сойти с Бродячего мостика на обледенелую набережную Карповки, как в лицо ему ударил обжигающе-холодный ветер, а глаза заслезились. К тому же под ногами в основном был лед — бугристый, коварный, да еще и припорошенный снегом. Лева замахал руками, силясь удержать равновесие, и пожалел, что не прихватил из Радинглена трость — ведь была же у него там трость, гномский подарок, удобная, солидная, и ручка в виде драконьей головы! Но восьмиклассник со старинного вида тростью выглядел бы нелепо, подозрительно и привлекал бы ненужное внимание — то ли дело восьмиклассник, который прихрамывает: подумаешь, шлепнулся на гололеде или подрался где-то. К счастью, никто Леву особенно и не рассматривал: денек был сумрачный, да и похолодало так, что хотелось поглубже спрятать нос в шарф, а щеки — в воротник, поэтому редкие прохожие спешили по своим делам, не оборачиваясь.

«Время и обстановка выбраны идеально, или, как выразился бы Костик-До-Линьки, просто супер-пупер», — с хмурой гордостью подумал Лева, стиснул зубы и, осторожно присматриваясь, куда ступить, двинулся по ледяным буграм и колдобинам. Приходилось хвататься за водопроводные трубы и за стенки и вообще за что попало. И к тому же в голову лезли не самые приятные мысли, и, как Лева их ни отгонял, они упорно возвращались.

Лиза зря на него дуется. Он ведь не рассказывает о своих делах не из вредности, а чтобы ее зря не пугать. Если заикнуться, что творится под землей, Лиза запаникует. Зачем же ее расстраивать? Ей сейчас и так несладко приходится! Лева и с Марго слово взял, что она ни словом не обмолвится про отвратительные — вспоминать и то муторно — следы, оставленные Черным замком под землей. А также про то, сколько гномов уже пострадало, пытаясь справиться с чарами, которые источали эти следы. Кое-кто опасно заболел, кое-кто попросту окаменел, как когда-то у заколдованного Мутабором водопада. И к жизни сородичей не вернешь.

В любом случае, надо как можно скорее уничтожить следы замка, островки морока, прогнать сам замок, и одним гномам это не под силу — тут и Хранитель должен потрудиться, и волшебники. Кстати, хотя Маргарита волшебницей и не была, но ее помощь и советы гномы приняли с благодарностью, — Подземный народ очень уважал тех, кто понимает в акустике и в механизмах, а Маргарита в них, как выяснилось, разбиралась превосходно, так что помогла усовершенствовать добрую половину оберегов против Черного замка, которые напридумывал совместно с гномами мастер Амальгамссен.

Ничего, сказал себе Лева, вот расправимся с замком, а там уже можно будет объясняться с Лизой.

Лева заранее решил — домой не заглядывать. С хромой ногой даже маму, которая кое-что знает про Хранительские секреты, не уговоришь отпустить его, Леву, по неотложным делам. Маме не докажешь, что ходить совсем не больно, просто утомительно и неудобно.

Поэтому от набережной Карповки Лева двинулся не на Пушкарскую, к своему дому, а по Каменноостровскому проспекту в сторону Троицкого моста. В кармане он сжимал злосчастный сувенирный магнитик с Исаакием и Петропавловкой, который ему так и не удалось схоронить в карельском лесу в новогоднюю ночь. Фриккен Амалия, конечно, не виновата, что подобрала магнитик — откуда ей было знать, что это отманка, которую Лева не успел закопать! Черный замок по-прежнему угрожает Петербургу, и надо его отпугнуть, но вот только времени теперь в обрез, за город ехать некогда, поэтому придется перепоручить дело надежным посредникам. Правда, общаться с ними — удовольствие еще то, но для дела можно и потерпеть.

Где же нужный дом?

Лева озабоченно повертел головой. Потом, наконец, увидел нужную арку и нырнул в давно намеченный двор. Миновал одну подворотню, другую, снял варежки, прижал ладони к стене, и прислушался, что скажут камни. Это умение, усвоенное благодаря урокам гномских сородичей, не раз выручало Леву в нужную минуту. Дождавшись ответа, Лева по всем правилам поблагодарил питерский гранит и кирпич, дохромал до третьего двора и только там остановился и огляделся.

Гарамонд объяснил, что раз не получилось спрятать магнит в лесу, надо как можно скорее закопать его поглубже где-нибудь под городом. В другое время Лева бы справился, гном всегда найдет, где спуститься под землю и где выйти, — только вот нога подвела. А просто бросить магнитик-отманку в реку или канал нельзя — в Питере, согласно амберхавенской инструкции, полагается именно закопать: в каждом городе свой ритуал.

Никого кругом не было. Лева нагнулся к полуподвальному оконцу с выбитым стеклом и тихонько свистнул. Вскоре из темноты донесся легкий перестук маленьких лапок. А потом из оконца показалось несколько острых крысиных мордочек.

Уговор, который Лева заключил с Серым народом, когда вступил в должность Хранителя, оставался в силе. Правда, во время достопамятного появления Мутабора в Петербурге местные крысы умели говорить и ходить на задних лапах, а теперь разучились — к счастью, тогда мутаборского колдовства хватило ненадолго! Зато с тех пор они стали неплохо понимать человеческий язык. И знал об этом только Лева.

Он учтиво поздоровался и подробно растолковал крысам, какое поручение привело его к ним. Потом показал серым зверькам магнит, держа его кончиками пальцев, чтобы невзначай не дотронуться до собеседников. Крысы, подергивая носами, обнюхали магнит, сомкнулись нос к носу и принялись попискивать — совещались. Затем одна из крыс села на задние лапки, а передние протянула к магнитику. Лева вложил его в лапки крысе, она тотчас опрокинулась на спину, хвостатые сородичи подхватили ее и потащили прочь.

Ну конечно! Так крысы воруют яйца, вспомнил Лева. Одна обхватывает, чтобы не разбилось, а прочие ее тащат. Ай да Серый народ! Поняли, что отманка — штука ценная!

— И смотрите, непременно закопайте! — крикнул он вслед крысам.

Выпрямившись, он посмотрел на часы. Итак, совсем скоро путь в Петербург Черному замку будет перекрыт.

У себя в покоях Лиза вооружилась волшебной скрипкой и возблагодарила судьбу за то, что колдовской инструмент давным-давно хранится у нее — чтобы не бегать за ним каждый раз перед уроком у Филина, — а не в Сокровищнице, которую может открыть только дракон. Иначе пришлось бы брать в сообщники Костю, а тогда прощай, секретность! Бережно уложив футляр с серебряными застежками на софу, Лиза принялась торопливо собираться. За какой срок клубок сделает свое дело? Кто его разберет! Она решила быть готовой ко всему: обмотала шею шарфом и натянула на ноги, под джинсы, веселенькие гетры Маргаритиной вязки — так все-таки теплее.

Лиза обежала взглядом свой будуарчик — на столе все еще лежал забытый учебник, неподобающе распластанный переплетом кверху. Какие уж тут уроки! Рядом с учебником сиротливо притулилась тетрадка — школьная, по литературе, с задумчивым Пушкиным на обложке, — и надкусанная плюшка. Лиза вздохнула и сунула плюшку в карман — неизвестно ведь, сколько пар железных башмаков предстоит стоптать, пока клубок приведет к цели, так хоть не придется каменные хлебы глодать. Кстати о башмаках, чуть не забыла, в панике подумала она, опустив глаза на уютные домашние туфельки, и решительно переобулась в крепкие зимние ботинки. Застегнув пуховичок и прихватив скрипку, Лиза самыми окольными путями выбралась в дворцовый парк — то и дело оглядываясь, прячась за портьерами, когда мимо пробегала деловитая горничная или сосредоточенный домовой.

В парке оказалось очень тихо и очень снежно. Когда Лиза двинулась по аллее, в такт ее шагам под заснеженными кустами и на ветвях деревьев стали загораться неяркие при дневном свете разноцветные фонарики, бросая на сугробы салатные, клубничные и лимонные пятна. Сначала Лиза даже вздрогнула и заозиралась с перепугу, возомнив, будто за ней кто-то следит, но потом перевела дыхание и привычно обругала себя дурой и трусихой. Обыкновенное волшебство, а она, Лиза, шарахается. Вот что значит нечистая совесть! Лиза перешла на рысцу и успокоилась, только добравшись до какого-то закоулка паркового лабиринта, который с дворцовых ступеней не просматривался совсем. Здесь Лиза осторожно извлекла из кармана пушистый радужный комочек. Да, на вид самый что ни на есть обыкновенный клубок.

Она оглянулась на дворец, прекрасно понимая, что выглядит это воровато и виновато. Потом набрала в грудь колкого зимнего воздуха.

— Клубочек, пожалуйста, отведи меня к тому, кто знает, как проникнуть в Черный замок, — попросила она. — Наверно, это кто-то из бывших сподвижников Мутабора, но, если найдешь кого-то еще, кто владеет тайной, тоже хорошо, — поспешно добавила она, потому что встречаться со сподвижниками совсем не хотелось.

Клубочек завертелся вокруг своей оси, так что Лизиной ладони стало щекотно, а потом спрыгнул наземь и бойко покатился по заснеженной дорожке. Но, к счастью, не обратно к дворцовому крыльцу, где Лизу непременно бы кто-нибудь заметил, а совсем наоборот — к самому дальнему и глухому углу парка, где имелась калитка, хорошо знакомая всякому, кому случалось покидать дворец тайком. Клубок потыкался в калитку, Лиза, поудобнее перехватив скрипичный футляр, распахнула ее и вслед за клубком заспешила по крутой тропинке — то и дело оскальзываясь, шлепаясь на пятую точку и отчаянно стараясь уберечь скрипку. Вскоре клубочек вывел ее на улицы Верхнего города и бойко покатился по брусчатке, припорошенной мягким инеем.

«Куда он двинется дальше? — гадала Лиза. — А вдруг в гавань? А вдруг Тот, Кто Надо, очень далеко?! И я неизвестно когда вернусь?»

Но клубочек повел Лизу прямиком к тому самому месту, где ее в последний раз высаживал Бродячий мостик — на перекресток Трилистника, неподалеку от Горбатого моста. Шагах в двадцати от него клубочек замер на месте.

Именно здесь Лизу в последний раз высаживал Бродячий мостик.

И как это прикажете понимать?

Клубок слегка поюлил на снегу, потом вдруг подпрыгнул, как резиновый, и толкнул Лизу под коленку, — мол, что же ты стоишь столбом?

— Так, — вслух сказала Лиза. — Будем рассуждать логически, как говорит Лева. Ты хочешь отвести меня в Петербург? Тот, кто нам нужен, там?

Новый тычок в ногу. Видимо, это следует понимать как «да».

— Будь по-твоему, — сказала Лиза, подобрала клубок и, чтобы не морозить скрипку по пустякам, насвистела несколько тактов из привязавшихся «Румынских танцев», которые разучивала еще летом.

Сунутый в карман клубочек повертелся и устроился поудобнее. Лиза шагнула в знакомый золотистый туман.

На ходу она задумалась: неизвестно, как клубок поведет себя в Питере. Ведь заколдовала его Амалия, и у картины он слушался волшебницу неохотно, значит, чары получились неудачные. Может, на всякий случай подгонять клубок музыкальной магией? Скрипкой? Свистом? Пением? Но Инго просил его обыкновенными словами…

Задача найти Того, Кого Надо — сложная. А сама Лиза не словесник. Словесник бы что-нибудь сочинил на ходу. Попросил бы: пожалуйста, клубочек, дружочек, окажи услугу. Дружочек — конечно, звучит ужасно приторно, но все равно надо же его похвалить, чтобы ему приятно было, подумала Лиза, натягивая шарф до самых ушей.

И в этот самый миг сумбур в Лизиной голове внезапно прекратился, а вместо него отчетливо, как мелодия, повторилось «клубочек-дружочек».

Рифма!

В этом забрезжило нечто многообещающее. Вообще-то Лиза в жизни не написала ни одного стихотворения и всегда страшно конфузилась, когда Инго, Лева и Маргарита увлеченно играли в буриме со взрослыми или сами по себе и звали ее присоединиться. Но тут слова сами полезли в голову, расталкивая друг друга. «Катись-катись, клубочек, веди меня, дружочек, ты к цели прямиком» — прозвучало в голове у Лизы словно бы само собой.

Лиза ускорила шаг. В голове сами собой стучали, толкались, бормотались строчки, и она едва успевала их запоминать, а мостик все не кончался и не кончался, а строчки все нанизывались и нанизывались, как бусинки на нитку, и получалось то, чего Лиза и сама не ожидала.

«Петляй не слишком много, Прямой спеши дорогой, И не беги бегом». Оценив эту строчку, Лиза осталась очень довольна, хотя ее несколько смущала мысль о том, что пушистые шерстяные клубочки не бегают, поскольку ножек у них нет. Ладно, сойдет, зато он не помчится сломя голову, и я за ним успею. Так, интересно, а голова-то у него есть? Как у Колобка? Нет, только не смеяться, а то он, чего доброго, еще обидится. Так, о чем мы его еще просим? «Ты отыщи скорее — Что мне всего нужнее, Что мне всего важнее, Спасибо я скажу». Спасибо — это, конечно, прекрасно, но вдруг ему маловато покажется? Надо что-нибудь пообещать. Приятное. Что любят волшебные клубочки? Неизвестно. Можно как-нибудь расплывчато сказать, мол, тебя ждет награда. Как таковая. «И нафталина горы От моли от обжоры В награду предложу».

Точно! Любой клубок боится моли. Этот, наверно, не исключение. Обжора-моль — страшное дело. Как она вовремя придумалась! Что бы еще добавить? Ага, вот — а то вдруг он меня втравит во что-нибудь рискованное, у него же мозгов нет, и про опасности он понимает не больше Костика. «Прошу: не зная броду, со мной не суйся в воду, А также к тигру в пасть. Смотри, чтоб по дороге Не поломать мне ноги, Не сгинуть, не пропасть». Ничего себе, сколько набралось условий! Зато сочиняется само по себе, слово цепляется за слово, строчка за строчку. Ой, а вдруг это все звучит так, будто она, Лиза, трусиха? Не дело.

На бегу, забыв удивиться, что Бродячий мостик сегодня почему-то такой длинный, Лиза пожалела лишь, что тетрадка с Пушкиным осталась во дворце. Записать бы стишок, а то вдруг забудется?

Но стишок стучал в голове как заведенный, и в такт ему нетерпеливо прыгал в кармане клубок, и теперь Лиза была уверена, что не растеряет ни строчки. «Ай да я!» — гордо подумала она и даже засмеялась, но в тот же миг закашлялась, потому что вместо теплого тумана в горло хлынул студеный воздух, в лицо ударил ветер с колючим снегом, и у Лизы перехватило дыхание.

Впереди сквозь завесу падающего снега проступал Петербург. Вот уже замаячили знакомые дома и огни светофоров. Лиза выскочила с Мостика на набережную Карповки и с ужасом обнаружила, что на той стороне к переходу, прихрамывая и пригибаясь от сильного ветра, приближается Лева.

Точно, он же с самого утра ушел в Питер по хранительским делам.

Вот незадача!

Лиза заметалась, но было уже поздно. Она еле успела запихнуть клубок поглубже в карман и для надежности застегнуть карман на молнию, как Лева увидел ее и помахал рукой. Тут как раз зажегся зеленый. Деваться было некуда.

— Куда это ты? — строго спросил Лева, окинув пристальным взглядом Лизину теплую экипировку и футляр с волшебной скрипкой.

Сейчас начнется, с тоской подумала Лиза, пряча скрипку за спину. Сейчас Лева будет докапываться до правды. Сейчас заметит, что с собой у Лизы не обычная скрипка, а волшебная — у скрипок разные футляры, а Лева наблюдательный. Как же увильнуть от вопросов? А вот как! Он ведь наверняка не знает, что Бабушку выписали и Лиза должна ее встречать.

— У меня… у меня внеочередной урок… — твердо сказала Лиза. — Леонид Маркович назначил, потому что в среду он не сможет.

— В такую погоду на урок? — усомнился Лева, смахивая снег с очков и шапки.

Лиза отплюнулась от пригоршни снега, которую ветер бросил ей в лицо. Да, и правда, настоящая метель.

— Ты бегаешь по своим делам, а я — по своим! — веско заявила она, приплясывая на месте и ежась от холодного ветра. — Не у тебя одного важные дела!

— Давай-ка я тебя провожу, — Лева зашел Лизе за спину и попытался забрать скрипичный футляр. — Не надо одной в пургу разгуливать.

— Нет, спасибо! — крутанувшись волчком, отказалась Лиза.

— Уверена? — подозрительно спросил Лева, явно почуяв неладное — ведь в мирных условиях он частенько провожал Лизу на уроки или встречал с них.

Лиза пришла в ужас: если Лева все-таки напросится ее провожать, все пропало! При нем клубочек не запустишь, и вообще, делиться с ним блестящими идеями неохота. Она вдруг вспомнила про открытие Инго и торопливо добавила: — Иди-иди, у Инго там такие новости про Черный замок — обалдеешь! Без тебя не разберутся! Ты, наверно, и так уже устал, иди лучше во дворец, а то замерзнешь, простудишься…

В сущности, я ведь не вру, подумала Лиза. Новости есть? Есть. Леве нужно быть в курсе? Нужно.

— Спасибо, конечно, за заботу о моем здоровье, я уже гораздо лучше, — Лева слегка растерялся.

Загорелся зеленый свет.

— Я скоро, — сказала Лиза, в глубине души совсем не уверенная в своих словах. — Так и передай.

Перебежав улицу, она посмотрела на другую сторону. Над Карповкой таял туман, и Лева уже пропал из виду. Вот и хорошо.

Она выудила из кармана клубок.

Отлично, вот пусть Лева скажет всем во дворце, что она ушла на урок. Авось поверят… Главное — выиграть время.

Лизу вдруг окатило волной паники: а вдруг стишок забылся? Но нет, коротенькие строчки послушно выпрыгнули на язык и, как только она пробормотала первые, клубок резво сиганул вперед, точно такса, почуявшая лису.

Лиза заторопилась за клубком. Она надеялась, что согреется на бегу, но не тут-то было. Бежать приходилось против ветра, а ветер был такой пронизывающий, что Лизе казалось, будто она выскочила на улицу без пуховика. Мороз еще с утра распугал по чердакам нахохлившихся птиц и загнал в подвалы обезумевших от холода крыс. А теперь сжимал в своих ледяных ладонях деревья, будто пробовал, треснут или нет. Он водил пальцами по оконным стеклам — вот, мол, ничего вы не увидите, жители города, только мои причудливые узоры, сизое серебро, холодные завитушки. Он заглушал моторы машин, не давая им завестись, и поэтому на улицах было непривычно пустынно. А на редких прохожих он накидывался, жалил тысячами иголочек, гнал с улиц прочь, жег щеки, сыпал за шиворот и швырял в лицо снег, и люди торопливо хлопали дверями парадных, прятались по домам.

И только рыжая девочка не сдавалась и бежала, бежала вперед вопреки морозу и пурге. Она уткнула конопатый нос в шарф, но все равно от каждого вдоха ей обдирало горло, а от ледяного ветра у нее смерзались ресницы и слезы выступали на глазах, и все-таки она бежала и бежала, прижимая к себе скрипичный футляр и что-то безостановочно бормоча…

Лиза не сводила с клубка глаз, чтобы не потерять его из виду, но все-таки вскоре заметила, что он водит ее кругами и что они уже трижды обежали один и тот же квартал в районе улицы Бармалеева…

Почему они застряли на Петроградской стороне? На Петроградской, которую Лиза знала вдоль и поперек!

Неужели даже со стишком чары все равно действуют криво?!

Лиза надвинула капюшон на нос, чтобы метель не хлестала в лицо, и забормотала с удвоенным жаром. Клубок еще покрутился и попетлял возле какого-то скверика, а потом неожиданно ринулся вперед. В снежной пелене мимо размытыми кометами, огненными лентами и ниточками летели светофоры и рекламы и смазанные надписи на вывесках. Редких прохожих было даже не различить. Небо над домами стремительно темнело. Один раз над головой у Лизы возникли из снежной мглы обычные уличные часы, и стрелки на них неслись вперед с бешеной скоростью, а через секунду и часы, и дом, на котором они висели, остались далеко позади. Лиза выпростала из-под рукава свои часики — и на них стрелки тоже мчались вперед.

Наконец Лиза догадалась, что происходит: клубок просто прокручивает время, затраченное на поиски, будто на ускоренной перемотке. Мне-то кажется, будто прошел от силы час, а на самом деле уже наступил вечер!

Лизины ноги сами несли ее вперед. Кажется, раз или два она вслед за неутомимым клубочком промчалась сквозь стену, но даже не оцарапалась, только крепче вцепилась в скрипичный футляр, испугавшись за инструмент.

И когда Лизе показалось, что бежать быстрее уже невозможно, клубочек вдруг стремглав затормозил и даже откатился назад. Потом юркнул и спрятался за Лизиным ботинком.

— Ты чего? — едва дыша от усталости, просипела она, наклонившись к клубку.

Потом подняла голову, поправила сползавшую на нос шапку, да так и замерла.

Лиза стояла на улице Льва Толстого, там, где раньше были рельсы и ходил ее любимый трамвайчик, возивший крошечную Лизу и Бабушку прямиком на Крестовский остров, в Приморский парк, кормить лебедей.

Уже совсем стемнело, ветер стих, но снег валил стеной. Прямо перед Лизой, за однообразным металлическим забором, тянулись в небо заснеженные ветки — там толпились деревья больничного сада, а за ними должны были светиться бессонными огнями и сами окна больницы.

Но ничего подобного за оградой не было.

За ней, нависая над деревьями, высился Черный замок. Его было отчетливо видно даже сквозь снегопад.

Он был такой огромный, что вершины его бесформенных, как оплывшие свечи, башен упирались в небо. Лизе даже показалось, будто она видит его не целиком, а лишь какую-то часть, выступающую из мрака, будто бок гигантского корабля-броненосца с бойницами и люками. Замок темно блестел, как пролитый мазут, и уличные огни в нем даже не отражались — он пожирал и гасил любой свет. Он, наоборот, точно источал тьму, и, казалось, от него во все стороны так и расползается скользкая мгла.

Лиза попятилась и выставила перед собой скрипичный футляр — как щит. Ужасно захотелось зажать уши. Она знала — сейчас весь воздух заполнит невыносимый низкий гул, который неизменно сопровождал появление замка, и голова начнет раскалываться, и дышать станет нечем, и думать станет невозможно.

Но замок высился посреди Петроградской совершенно беззвучно.

Морок, решила Лиза и, собравшись с духом, сделала шаг вперед.

У самого основания замка в стене вдруг открылся проем, а в нем Лиза разглядела лестницу, закрученную причудливой спиралью. И по этой лестнице поднималась, уходя все дальше и дальше от Лизы… Маргарита!

Очень серьезная, сосредоточенная Маргарита, которая не видела и не слышала ничего вокруг и делалась все меньше и меньше.

— Нетушки, — вслух сказала Лиза, стараясь, чтобы голос прозвучал храбро, хотя ее никто и не слышал. — На такую приманку я не попадусь. Дудки!

Потом с нарочитым равнодушием, которое стоило ей немалых усилий, повернулась к Черному замку спиной и хотела было подобрать клубочек, но тут позади взвыла сирена.

Лиза едва не шлепнулась на асфальт.

Замок исчез, а вдоль больничной ограды ехали одна за другой две машины аварийной службы, мельтеша мигалками. В свете мигалок снегопад казался оранжевым. Из машин высыпали люди в комбинезонах, побежали, разматывая какие-то шланги и провода, к корпусам больницы. Навстречу им спешили сторожа и белые халаты. Из форточек одного из корпусов валил пар, а окна запотели. До Лизы донеслись обрывочные слова «прорвало трубу», «проклятый мороз», «эвакуировать больных» и что-то еще в том же духе.

А клубок уже уверенно катился обратно к площади Толстого, и Лизе ничего не оставалось, как последовать за ним. Теперь он двигался какими-то рывками, будто принюхиваясь. У самого дома Филина клубочек скакнул к башне — только не Филинской, а соседней, левой, если смотреть с площади.

Да что же это такое?!

На мгновение Лизе показалось, что сейчас у нее откажут ноги. Но ноги послушно зарысили вслед за клубочком. А тот потыкался в железную дверь подъезда, после чего домофон сам собой запищал и послушно сработал. И дверь отворилась.

После пробежки по Питеру да еще и встречи с Черным замком Лиза напрочь не сообразила, что перед ней чужой подъезд, а на улице, между прочим, уже темно. Она, как будто ее тянули на ниточке, шагнула в парадное.

На площадке третьего этажа клубочек замер перед одной-единственной дверью, а потом — раз! — и прыгнул Лизе в руки. Удивительно, но он по-прежнему был пушистый, сухой и чистый — ни пятнышка.

Лиза вернула клубочек в карман и решительно надавила кнопку звонка.

В глубине квартиры мелодично затренькало. Дверь распахнулась.

— Здравствуй, девочка. Тебе кого? — удивленно спросил знакомый густой голос.