Настоящий Спасатель 2. Назад в СССР

Глава 6

Я сделал вид, что не узнал его. В соседнем отсеке, у меня за спиной сидел Шельма. Я сел на свое место.

Мне нужно обдумать свои действия, чтобы нейтрализовать его наверняка. Я был уверен в том, что он не денется на этот раз.

А Шельма точно узнал меня. Стопроцентно. Я понял это по его напряженному взгляду.

Странно, что я не заметил его у дверей вагона снаружи, когда стоял у подножки. Я, правда, не особо вглядывался в лица, но был уверен, что его физиономию я бы узнал из тысячи.

Даже не смотря на то, что он явно постарался изменить свою внешность.

Он теперь был загорелый, лысый и бородатый. Похожий на Саида из «Белого солнца пустыни». Такие же острые черты черты лица, прямой нос, темные глаза, нахмуренные брови и легкая трехдневная небритость.

Со стороны дверей с проводницей послышался шум и голоса. Боковым зрением я заметил, что по проходу в нашу сторону двигается цыган довольно крепкого сложения с густеющей бородой, в фетровой шляпе и широченных кирзовых сапогах.

Его чёрные штаны на поясе были увешаны цепочками и брелками. Наверно, амулеты от сглаза и порчи.

Он двигался с небольшой спортивной сумкой на плече, на которой были две надписи красным и синим: «USSR» и «СССР».

За ним, в проходе с трудом протискиваясь с мешками, закинутыми за спину, семенили два молодые цыганки с детьми.

Они все были похожи на небольшой табор.

— Ну и вагончик же нам попался, нечего сказать! — нахмурившись, заметила женщина, из соседнего отсека, спорившая с мужем обо мне.

Бородатый цыган, услышал эти слова, притормозил, свирепо зыркнул на неё, поводя кровяными белками, но ничего не ответил и стал протискиваться дальше.

Цыганки следовавшие за ним окинули женщину презрительным взглядом, что-то сказали о ней на своем на цыганском.

Табор расположился через два пассажирских отсека от нас, вернее, через два пассажирских отсека. Как только они разложили свою поклажу, по проходу с гиканьем и улюлюканьем пробежали чумазые цыганята.

Старшие цыгане не обращали на них ни малейшего внимания.

Громкоговоритель на вокзале оповестил пассажиров и провожающих о том, что наш поезд отправляется.

Локомотив загудел, дернулся и начал медленно набирать ход. Вагоны сначала заскрипели, потом со стуком и небольшими рывками потянулись за ним.

Один из цыганят, лет пяти от роду, подошел ко мне и схватил меня своим кулачком за указательный палец и ласково, растягивая слова попросил:

— Дай рубль.

Я улыбнулся ему.

— Нет рубля, но есть печенье, будешь?

Цыганенок смотрел на меня своими большим черными глазами, хлопал ресницами и держал большой палец свободной руки во рту вместо соски.

Он вдруг отпустил мою руку, побежал вприпрыжку к старшим детям ошиваюшимся в проходах поблизости и что-то коротко сказал сестре, указывая пальцем в мою сторону. Она посмотрела на меня, кивнула и извлекла откуда-то из недр своей одежды монету.

Мальчуган схватив ее, так же вприпрыжку примчался ко мне обратно. Он протянул мне пятидесяти копеечную монету.

— На, — цыганенок смотрел мне в глаза, — у тебя нет рубля — возьми. У цыгана попросишь денег по честному — цыган всегда даст.

— О-о-о, — с улыбкой протянули девчонки напротив, наблюдавшие эту сцену, — если тебе цыгане дают денег, значит ты будешь счастливым.

Я очень удивился такой щедрости, но принял монету от ребенка.

— Спасибо. Ну-ка подожди, — я потянулся к своему багажу и вытащил в ответ из своей сумки фонарик, который стоил в спорт магазине три-двадцать и две пачки печенья — все, какие Ба, положила мне на дорогу с собой и вручил их мальчишке.

Он счастливый, рванул к своему отсеку с отцом и молодой матерью.

По лицу было трудно определить ее возраст, но мне казалось, что ей вряд ли больше восемнадцати лет. Я обратил внимание на ее яркие цветастые юбки и босые ноги. Я вспомнил, что где бы я не встречал цыган, их женщины очень часто ходили с босыми ступнями.

Цыганенок подбежал к своей матери и бухнул ей все добро на колени и вновь указал на меня пальцем. Она внимательно посмотрела в мою сторону избегая встречного взгляда, затем кивнула, что-то сказала ребенку и отвернулась.

Из-за перегородки вылезла косматая голова главы цыганского семейства. Он хотел увидеть о ком говорят мать и сын.

Я слегка кивнул ему, он ответил тем же и его бородатое лицо снова скрылось.

Поезд уже давно набрал ход и летел по путям, миновав окраины города. Я смотрел в окно. Сначала за ним мелькали столбы и степная трава, потом появились горы. Иногда поезд проезжал мимо деревень и полустанков с небольшими домиками и одинокими фонарями.

По вагону шла проводница и проверяла билеты, присаживаясь в каждом отсеке. Она смущала пассажиров своими габаритами, но сама нисколько не комплексовала по поводу своего избыточного веса.

— Бельё брать будете? — обратилась она к нашему отсеку, раскладывая коричневые прямоугольники в специальный футляр — органайзер для билетов. Все закивали в ответ.

— Белье, комплект — рубль. Возьми деньги, сходи в купе проводников, там моя напарница, — обратилась бабища ко мне, — возьмешь белье.

— А пошли вместе, предложила одна из моих попутчиц.

— А можно чайку, дочка?

— Кипяток бесплатно. Чай будет через час, — объявила нам проводница.

— Ой а у меня заварник есть и чай мы с собой взяли, ответила вторая, — давайте я тоже с вами схожу.

— И мне белье принеси, милок, бабушка что-то совсем устала, — старушка, которая просила поднять ее «кирпичи» открыла свой кошелек, достала оттуда купюру и протянула мне.

— Хорошо бабуль, принесу.

Дед спохватился и тоже полез за деньгами, но я его остановил.

— У меня есть, потом отдадите.

Мы пошли за бельем и я краем глаза снова посмотрел туда, где сидел Шельма.

Его место пустовало! Когда он успел свалить? Ну ничего, до следующей остановки два часа. Не будет же он прыгать из поезда на ходу?

Когда я его замечал в последний раз? Я сидел с края и не мог не заметить, как он выходит и уходит по проходу.

Выходило, что он свалил тогда, когда мимо нас шли цыгане. Вот и взаправду — шельма. Лис, который умеет запутывать следы, скрываться и изворачиваться.

После той драки, в которой он сломал Тёме челюсть его искал весь личный состав МВД.

Но его не только не смогли поймать, он ещё и умудрился прихватить с собой всё наворованные за сезон деньги, спрятанные в частном доме, где квартировались все члены банды.

Не смогли или не захотели это большой вопрос, впрочем сейчас для меня это не имело никакого значения.

Хотя он мог везти при себе крупную сумму денег.

Я осмотрел его попутчиков и ничего интересного в них не нашел.

Бабушка с внучкой лет двенадцати и женщина лет сорока пяти в косынке и простом платье.

Никто из них не тянул на его подельников. Тогда я взглянул на их багаж и увидел единственную мужскую темно-синюю сумку.

Мог ли он оставить ее здесь, если в ней было полно денег? Вряд ли. Слишком осторожен был это зверь.

Хотя, если подумать…

Как говориться, хочешь что-то спрятать — положи на самое видное место.

Ещё оставались грузовые отсеки под нижними койками.

Проверить я никак не мог. Да и откуда мне знать, не спустил ли он все деньги на побережье.

Понятно почему он выбрал плацкарт. Знал, что его до сих пор ищут.

Тёма рассказывал, что его подельники описывали его, как человека любящего роскошь и не отказывающего себе ни в чем.

Ездил он только в спальных вагонах, кушал в самых известных ресторанах, любил носить дорогие часы, одежду и обувь.

На самолетах он не летал — боялся. Надо же такой матерый, а с аэрофобией.

Мы прошли с девчонками к купе проводников и встали в небольшую очередь за бельем.

Попутчицы оказались очень контактными, мы без умолку болтали, шутили и смеялись. Они рассказывали о свой жизни и учебе в педагогическом училище.

Когда подошла наша очередь, то я протянул деньги второй проводнице. И попросил пять комплектов белья. Она была намного моложе и стройнее той, что собирала билеты.

Но в ее взгляде и манере речи чувствовалась какая-то напряженность, скорее даже неприязнь, направленная на меня.

Разница в обращении лично со мной и с предыдущими пассажирам стоявшими за бельем была разительна.

Вот оно что! Вот почему я его не приметил на посадке. Вот как он незаметно пробрался в вагон!

Его не было на улице. Он был в купе у проводницы! Очень удобно.

Не знаю ехал ли он зайцем, но все кто пасли его у железнодорожных касс и у спальных вагонов поездов оставались ни с чем, потому что вот эта красавица, стоявшая передо мной, готова была на всё ради него.

Во все времена существовали и будут существовать женщины, которые обожают мальчишей-плохишей, негодяев и разного рода подонков. Одна из наших проводниц была именно такой. И она знала, что мы с Шельмой далеко не друзья.

Возможно, что он удрал тогда из города спрятав деньги. А теперь, когда все улеглось, вернулся за припрятанным. Всю его банду, за исключением Гончаренко, осудили.

Я не очень верил в версию о суициде. А вот у двух команд вполне были мотивы закрыть ему рот. Это и банда Шельмы и группа Солдатенко.

Вообще меня давно посещали мысли том, что в милиции кто-то плотно повязан с преступным миром. Слишком уж много неслучайных случайностей произошло.

Проводница продемонстрировала мне свое неприязненное отношение практически швырнув мне в грудь комплекты с бельем. Это выглядело со стороны намеренным жестом и одна из девушек, которых я сопровождал с негодованием обратилась к проводнице:

— Больная, что ли? Что швыряешься? Не можешь работать — сходи нервы полечи.

Та сверкнула взглядом на меня, потом на девчонок, но ничего не ответила. Спросить, что ли куда он пошел, чтобы заставить ее понервничать, а потом проследить за ней? В поезде это будет сложно сделать. Она меня быстро вычислит.

В самом начале, когда только обнаружил, что Шельма едет со мной в одном вагоне, я хотел обратиться к проводнице и попросить ее свести меня с начальником поезда.

Моя интуиция отвергла этот вариант, и, как выясняется, небезосновательно.

— Спасибо, — я вежливо ответил молодой проводнице, — а можно стаканы?

А потом обратился к девчонкам:

— Девушка, видимо, устала. У проводников тяжелая работа, их можно понять: куча людей, детей, багажа. Неразбериха страшная, и в этой неразберихе мотаешься туда-сюда по одному и тому же маршруту, света белого не видишь. А тебе надо и убрать вагон, и всех спать уложить, и разбудить, и чай разнести. А деньги, наверное, не самые великие платят. А чего стоят пьяные мужики, скандальные женщины или заболевающие и плачущие дети.

Проводница опустила глаза, развернулась и открыла шкафчик в котором рядами стояли тонкостенные стаканы с двумя тоненькими красными каемочками в кружевных серебристых подстаканниках. Не оборачиваясь она спросила:

— Сколько надо?

Получив ответ, она выдала четыре стакана, молча глядя в сторону.

— Макс, ты что проводником работал? Откуда ты это все знаешь?

— Нет, я просто очень наблюдательный и в своё время много ездил.

Я видел, как подруга Шельмы искоса проводила меня взглядом после этих слов.

Фраза «в свое время» для студента-первокурсника звучала как-то напыщенно и одна из девчонок басом передразнила меня. Я мысленно сделал себе замечание, за то, что снова забыл, сколько мне лет.

Попив чаю с дедом и девушками, я решил пройтись по вагонам и поискать Шельму. Если мне это не удасться и я его не увижу, то тогда нужно найти начальника поезда. Самостоятельно, без проводниц.

Начальник поезда мог бы прочесать поезд и помочь мне в поисках Шельмы. Как минимум мог бы связаться с милицией на ближайшей станции.

До локомотива еще два вагона, я решил начать с них. Пройдя не спеша первый вагон и разглядывая пассажиров, я вышел в тамбур, я увидел, что дверь в следующий вагон заперта. Выход из вагона был закрыт. А стекло двери следующего вагона было выкрашено в темный цвет.

Что делать? В этом самом тамбуре стоял и курил какой-то парень, любующийся проносящимися горами, проводами и столбами. Он повернулся ко мне и с широкой улыбкой сообщил:

— Закрыто. Там дальше почтовый вагон. Будешь? — он протянул мне спички и смятую пачку сигарет «Родопи» из нагрудного кармана.

— Спасибо, бросил пару лет назад. Но одну для приятеля возьму.

Я аккуратно вытащил из пачки одну сигарету.

— Чё ищешь? — он имел в виду мое стремление попасть в следующий вагон, — если ресторан, то это тебе в другую сторону поезда. Туда.

Парень затянулся и указал кивком и бровями в сторону откуда я пришел.

— Друга ищу. Не видел, лысый такой небритый, среднего роста.

Я показал рукой его рост ладонью, установив ее на уровне своих глаз. И описал его одежду.

— Так, как раз! По-моему он шел туда в ресторан, когда я из него возвращался. Если это был он. Такой на понтах.

— Наверно он. Это когда примерно было.

— Да вот, сразу как только поезд тронулся. Я за нарзанчиком пошел, но толко вагон ресторан еще закрыт был, сказали приходи часа через два. А что он еще не вернулся?

— Нет вернулся. Ладно спасибо пойду поищу.

— Значит завис в ресторане. Иди вызволяй друга из царства «зеленого змия».

Я поблагодарил парня и отправился в обратный путь.

Когда я проходил мимо цыган, то увидел, как глава табора внимательно смотрит на меня. Не отрывая от меня взора, он проводил меня глазами с нахмуренными густыми черными бровями.

От такого взгляда многим делается не по себе. Где-то в глубине сознания такие люди верили в старинные поверья про «черный глаз».

Я прошел мимо не обращая на него внимания, и дойдя до следующего тамбура, ведущего в хвост поезда, не заметил, как цыган встал и последовал за мной.

Я шел по проходам плацкартных и купированных вагонов цепко и внимательно разглядывая пассажиров. Шельма, пытаясь быть незаметным и пользуясь ситуацией, мог подсесть к кому-нибудь с беседой.

В десятом вагоне я узнал у проводников, что начальник поезда находится в седьмом.

Я шел по вагонам не торопясь, ища взглядом своего врага. Но до восьмого я никого, похожего на него не увидел.

Следующий по счету был вагон-ресторан. я осторожно заглянул в него из тамбура.

Вот он. Сидел ко мне лицом за вторым столиком вместе с семейной парой и мило с ними о чем-то беседовал. Они ужинали и стол был завален закусками, а посредине стоял графин с водкой.

Случайное знакомство в поезде могло оказаться роковым для этих двоих.

Пройти мимо незамеченным не представлялось возможным и я остался в тамбуре делая вид, что я собираюсь закурить, крутя в пальцах сигарету «Родопи».

Тамбур оказался оживленным местом. Люди постоянно сновали туда и обратно.

Вдруг, я заметил, как Шельма встал и направился в мою сторону. На его тарелке еще оставалось много еды, и водка в наполненной рюмке раскачивалась в такт движению поезда.

Я отвернулся и стал смотреть в отражение в окне, ожидая появления Шельмы. Но он так и не вышел в тамбур. Я услышал скрип и характерный стук захлопывающейся двери сортира.

Я осторожно выглянул в ресторан. То что надо. Шельмы нигде не было видно.

Я быстро проскочил по проходу между столиками и вошел в вагон, где располагалось купе начальника поезда.

Я быстро нашел его. Его лицо показалось знакомым, он кого-то мне сильно напоминал, но я не мог понять кого. У него была запоминающаяся абсолютно седая шевелюра, хотя на вид ему было всего лишь лет сорок.

Я быстро и коротко рассказал ему про Шельму и про проводниц пятнадцатого вагона. Он слушал с серьезным видом и чем дольше длился мой рассказ, тем более хмурым он становился. Его седые брови почти сошлись над переносицей.

— Когда следующая станция? Нужно ментам сообщить, чтобы встретили поезд.

— Успеем вызвать. Ты спортсмен? — Он разглядывал мои руки и плечи.

— Да. Боксер и подводный пловец.

— Боксер? — его брови поднялись вверх, — ну, отлично. Сами справимся.

Начальник поезда встал предложил мне жестом выйти, затем сам вышел из своего купе и запер двери.

— Пошли.

Он уверенным шагом направился к тамбуру. Остановившись у двери и заглянул в ресторан через окно он спросил:

— Который?

Я указал на предпоследний столик. Шельма сидел спиной и продолжал ужинать с парочкой.

— Так. Подходим предлагаем пройти с нами к моему купе. Ты пойдешь впереди, он посередине, я сзади. Затолкаем в купе, если что — гаси. Если не соглашается — вяжем прямо в вагоне-ресторане! Ребята официанты и бармены помогут. Не в первый раз такое. Понятно объясняю?

У меня были определенные сомнения. Все же лучше было вызвать ментов. Вдруг у него имелся огнестрел. Но я кивнул головой в знак согласия.

Начальник уверенным шагом вошел в ресторан и проследовал к столику.

— Добрый вечер, — он поздоровался со всеми за столом, и опершись о него, обратился к Шельме, — гражданин, вам придется последовать за нами.

Шельма очень медленно оторвался от еды, поднял свою голову и стал с ненавистью переводить взгляд с начальника поезда на меня.