Не говори «прощай»!

9

Китти играла в канасту с Каррингтоном и миссис Амброуз в комнате отдыха на первой палубе, когда туда заглянул стюард и сообщил, что пароход подходит к Бомбею и уже виден берег.

Пассажиры тотчас оставили свои занятия: кто карты, кто вышивание, а кто газету, купленную неделю назад в Суэце, и вышли на палубу. Китти осталась одна в опустевшей комнате. Она оцепенело сидела в кресле, думая о своем. Итак, двухнедельное путешествие в Индию из Саутгемптона через Гибралтар, Суэц и Аден подошло к концу. Оно оказалось для нее очень трудным, ведь, как она ни старалась избегать общения с Авели, во время еды и прогулок по палубе встречи с ним были неизбежными. Его присутствие растравляло ей душу, как соль открытую рану. Вероятно, при других обстоятельствах Китти обрадовалась бы такой возможности получше познакомиться с графом, но теперь она ничего не хотела о нем знать: ее мучило сознание, что она влюбилась в человека, который, несмотря на все сходство их характеров, презирал ее, хотя и был не прочь использовать для удовлетворения своей плотской страсти. Эту страсть Китти ощущала всякий раз, когда оказывалась рядом с Авели. Он тоже сторонился ее, но по тому, как при редких встречах с ней вспыхивали его глаза, молодая женщина понимала, что он помнит свидание в ангаре так же хорошо, как и она. Ее же к нему влекло неодолимо. Тщетно она старалась внушить себе ненависть к этому негодяю, который ее так грубо отверг. Поэтому две недели путешествия она провела в страшном смятении и унизительной борьбе с собой.

Состояние Китти осложнил еще и мучительный страх возвращения. Чем дальше пароход отплывал от Англии, тем труднее становилось молодой женщине засыпать по ночам. Когда она наконец забывалась сном, ее терзали прежние кошмары, и еще до рассвета она просыпалась в холодной испарине, дрожа от ужаса.

К концу путешествия она была так вымотана, так опустошена, что желание побыстрее выполнить задание, чтобы вернуться назад, в Англию, начало пересиливать ее страх. Всем своим существом она жаждала поскорее покончить с этим и уехать, чтобы навсегда забыть и об Индии, и об Авели.

Китти вздохнула, поднялась на ноги и пошла на палубу к другим пассажирам.

Береговая линия становилась все четче, яснее, и вскоре уже можно было различить плавные очертания гавани, здания в европейском стиле вдоль пристаней и зеленые холмы на заднем плане, как в Неаполе. У пристаней в гуще туземных яликов виднелись несколько больших грузовых пароходов.

Бомбей, гордость британского правления… Триста лет назад на месте этого огромного города было семь пустынных островков, на которых жили несколько рыбацких семей. В 1534 году местный султан передал островки португальцам, а те, в свою очередь, — англичанам в качестве приданого Екатерины Браганцской, которая в 1661 году вышла замуж за английского короля Карла II. Англичане объединили островки в единый земляной массив и возвели на нем порт, ставший западными воротами Индии. Когда во время Гражданской войны в Америке экономическая блокада прервала поставки хлопка из-за океана, в Бомбее начался текстильный бум. Фабриканты стали восполнять нехватку индийским сырьем. Именно в этот период Бомбей превратился в витрину достижений английского колониализма, там начали строить огромные здания в викторианском стиле, которые соперничали с самыми знаменитыми сооружениями той поры в Лондоне. Когда пароход, на котором плыли Китти, Авели и Каррингтон, приблизился к пристани, здания эти предстали перед пассажирами во всей красе.

Прямо напротив пристани высилось одно из них, пожалуй, самое впечатляющее, — отель «Тадж-Махал», помпезный символ эпохи колониального правления, соединивший в себе изящество позднего викторианского стиля с восточной прихотливостью могольской архитектуры. Украшенное куполами, здание отеля действительно напоминало знаменитый мавзолей в Агре, и его огромный центральный купол, возвышавшийся над просторной гаванью и городом, походил на часового, охраняющего покой горожан и приветствующего многочисленных приезжих.

Пароход причалил. Пассажиров встретил смешанный запах пряностей, табака, жасмина, сандала и горького дыма погребальных костров — потрясающий аромат Индии, который Китти пыталась забыть все эти четырнадцать лет.

Люди, столпившись на палубе, ошеломленно взирали на двигавшуюся по набережной толпу горожан в разноцветных одеждах: в глазах рябило от всевозможных оттенков красного, зеленого, розового, желтого и синего. Поражало и обилие птиц в городе — зеленые попугаи тут и там свисали с ветвей деревьев изумрудными гроздьями, в небе, высматривая с высоты добычу, кружили орлы и ястребы, иссиня-черные вороны с громким карканьем ныряли в толпу, чтобы подобрать упавший кусочек съестного. После тишины морских просторов Бомбей просто оглушал какофонией звуков, в которую складывались грохот тысяч и тысяч экипажей, телег и воловьих упряжек, разноязыкий хор голосов торгующих и болтающих обывателей и обрывки музыки. Прислушавшись, Китти узнала звуки ситара, который так нравился ей когда-то. Она почувствовала, что задыхается.

— Господи Иисусе! — испуганно воскликнула миссис Аброуз. — В жизни не видела такой уймы народу! Я-то считала самым огромным городом Лондон, но Бомбей раза в три больше!

Сойдя с корабля, пассажиры сразу попали в людской водоворот, двигавшийся по набережной, — там были и предприниматели-парсы, и клерки-бенгальцы, и лошадиные барышники-патаны, приехавшие с северо-западной границы, и полукровки из Гоа, разговаривавшие на португальском, и монголоидного вида непальцы, а также похожие на китайцев уроженцы восточных районов. Все они не походили друг на друга, как жители разных стран: например, приезжие из северной Индии имели высокий рост, светлую кожу и частенько зеленые или серые глаза, южане, напротив, были низкорослы и темнокожи. Одежда тоже отличалась разнообразием: мужчины носили кто дхоти — простой кусок ткани, обернутый вокруг бедер, кто длинные свободные одежды из белого муслина, кто рубашки и шальвары; встречалась и безупречно отутюженная форма госслужащих; из головных уборов преобладали яркие тюрбаны или различной формы шапочки. По одежде женщин сразу можно было определить их религиозную принадлежность: индуски носили красочные сари с золотой и серебряной нитью или шальвары и длинные, до колен, блузы; на их руках звенело множество браслетов; мусульманки же укутывались с головы до ног в бесформенные черные одеяния, прикрывая платками лица. На лбах многих здешних жителей красовались различные знаки, нанесенные пеплом, краской или сандаловой пастой. Среди толпы бродил, распевая гимны, местный святой с длинными свалявшимися волосами, с миской для подаяния в руке, облаченный в грязные лохмотья, сквозь которые просвечивало худое, кожа да кости, тело. На прихотливо разрисованном узорами слоне ехал мальчик, радостно махавший пассажирам обеими руками. Едва прибывшие европейцы оказались на берегу, как их тут же атаковали нищие — маленькие дети с огромными печальными глазами, мужчины-калеки и матери с грудными младенцами. Все они кричали и протягивали руки за милостыней.

Одна из англичанок, молоденькая симпатичная блондинка, донельзя подавленная увиденным и раздраженная шумом, разразилась слезами.

— Боже, это выше моих сил! — причитала она сквозь рыдания, припав к плечу мужа, новоприбывшего сотрудника колониальной администрации.

— Не расстраивайтесь, милая, — стал успокаивать ее Каррингтон, который чувствовал себя в этой обстановке как рыба в воде, — вы скоро привыкнете!

Муж блондинки, подавленный не меньше ее, спросил:

— Как нам удается управлять этим Вавилоном, ведь нас так мало?

— Да, это кажется удивительным, — согласился полковник и добавил: — Но только на первый взгляд. В отличие от нашей родины, Индия неоднородна, она сочетает в себе миллион самых разнообразных вещей. Вы только представьте себе: здесь две тысячи различных языков и диалектов, около дюжины только основных религий! Так, на некоторых улицах можно увидеть по соседству индусские, джайнские, буддийские, зороастрийские храмы и рядом с ними — мечети, причем прихожане различных вероисповеданий относятся друг к другу с недоверием и неприязнью. И еще: между обитающими на северо-западной границе племенами нередки братоубийственные войны. В общем, мы — единственная сила, которая привносит порядок в этот хаос; наша миссия — дать индийцам пример для подражания, вести их за собой. Если вы будете помнить об этом, то сумеете преодолеть все трудности.

Тут к супружеской чете повернулся граф Авели, слушавший Каррингтона с циничной усмешкой.

— Советую также не забывать, — язвительно произнес он, — что ваш долг — высокими налогами доводить индийцев до нищеты, сговариваться с местными князьями и общими усилиями не давать развиваться индийской промышленности, чтобы она не могла составить конкуренцию английской и чтобы местное население, не получая работы, жило впроголодь. И еще: ваша священная обязанность — истреблять индийских тигров до тех пор, пока они не исчезнут с лица земли! О, как тяжко оно, бремя белого человека, не правда ли?

Закончив, Авели с гордым видом отошел, провожаемый удивленными взглядами.

— Какая наглость! — пробормотал молодой чиновник, который во время тирады графа обнял свою растерянную жену, словно хотел ее защитить. — Кто этот тип?

— Так, один итальянец, — пожав плечами, ответил Каррингтон, как будто происхождение Авели объясняло причины его выходки.

— Вот оно что! — понимающе кивнул чиновник.

Резкая отповедь графа укрепила подозрения Китти относительно его связи с индийскими националистами. К тому же, в отличие от остальных европейцев, попавших в Индию впервые, он не выглядел ни потрясенным, ни подавленным встречей с этой огромной удивительной страной.

Китти подошла к полковнику. Враждебно настроенная поначалу, за время путешествия она прониклась к нему некоторым доверием. В конце концов, они оба преследовали одну и ту же цель — заполучить рубин. Как истинный английский джентльмен, Каррингтон понял причину ее волнений, связанных с путешествием, и был к ней очень внимателен. Он научил Китти играть в канасту и в самых лестных выражениях отзывался за общим столом об ее успехах в воздухоплавании. На его отношение к ней, похоже, совсем не повлиял тот факт, что в Лондоне ее схватили за руку как преступницу. Полковник, будучи сотрудником секретной службы, привык иметь дело с представителями самых разных слоев, поэтому старался воздерживаться от морально-этических оценок. Во время путешествия его общество стало для Китти единственным утешением.

— Мне понятно, почему вы доверяете мне, — сказала она, поравнявшись с Каррингтоном. — Я согласилась вам помогать, чтобы спасти жизнь отца. Но почему вы доверяете Авели, для меня загадка. Что помешает ему надуть нас и сбежать, захватив рубин?

— Он принадлежит к древнему, весьма известному роду, который очень гордится своим именем, — ответил полковник невозмутимо. — Пока что у синьора Авели безупречная репутация, и он сделает все, чтобы избежать огласки своих преступлений, а значит, и пятна на фамильной чести.

— Надеюсь, вы правы, — пробормотала Китти, но, сказать по правде, аргумент полковника не показался ей убедительным.

Каррингтон, Китти и граф сняли номера в отеле «Тадж-Махал», намереваясь провести там два дня, чтобы восстановить силы после путешествия и составить план действий в Удайпуре. «Тадж-Махал» принадлежал к числу крупнейших и роскошнейших отелей мира, не уступая в великолепии своему всемирно знаменитому тезке, символу бессмертной любви. Войдя под высокие своды, Китти оказалась в царстве комфорта с мраморными полами, изысканной мебелью и вышколенной прислугой. Здесь изнуренных жарой путешественников радовала поистине райская прохлада. В центре вестибюля начиналась широкая лестница с великолепными коваными перилами; ее пролеты, расположенные постепенно сужавшимися квадратными ярусами, головокружительной спиралью уходили вверх на шесть этажей, заканчиваясь под самым куполом. Под стать архитектурному облику отеля, его внутреннее убранство сочетало в себе викторианскую величавость с восточной изысканностью и пышностью.

Под потолком просторного, с удобной широкой кроватью номера Китти, который находился на четвертом этаже, плавно крутился вентилятор, создавая приятную прохладу. Выглянув из окна, молодая женщина увидела внизу отгороженную от внешнего мира глухой стеной зеленую лужайку с бассейном — последнее достижение индустрии комфорта. Вокруг бассейна в шезлонгах наслаждались отдыхом постояльцы отеля, причем дамы старательно прятались от немилосердного солнца под зонтиками.

После ванны Китти переоделась и, почувствовав себя лучше, решила спуститься вниз, чтобы написать Виктории о своем скором прибытии в Удайпур. Выйдя на лестницу, она первым делом перегнулась через перила, заглянув в пролет, чтобы пощекотать себе нервы, и только потом неторопливо спустилась в вестибюль. Но не успела она подойти к конторке портье за бумагой и ручкой, как в вестибюле появился граф Авели, который, не замечая недавней попутчицы, быстро прошел к выходу. Он был один. Китти поспешила к окну. На улице граф сделал знак швейцару, чтобы тот не подзывал рикшу, и направился вдоль берега на юг. Китти отметила, что шел он очень уверенно, как будто уже не раз бывал в Бомбее.

Заинтригованная, она без колебаний последовала за ним, стараясь держаться на почтительном расстоянии, чтобы он не заметил слежки.

Чем больше они удалялись от отеля, бастиона европейской цивилизации, тем сильнее ощущалось дыхание настоящей Индии. Вначале к Китти устремились околачивавшиеся возле гостиницы нищие, заклинатели змей, бродячие фокусники, продавцы открыток, бус, цветочных гирлянд, опахал из павлиньих перьев и бог знает еще какой чепухи, которые, зазывно крича, пихали Китти свой товар чуть ли не в лицо; однако стоило ей покинуть застроенный отелями район, как они отстали. Провожаемая недоуменными взглядами, она продолжила путь по узким, забитым народом улочкам жилого квартала. Тут и там полыхали костры, на которых готовились семейные обеды. Группками и поодиночке лениво бродили или стояли, подставляя бока полуденному солнцу, коровы всех мыслимых окрасов; священные животные мешали повозкам, но возницы терпеливо объезжали или пропускали неторопливо бредущих четвероногих вперед. Жара стала просто невыносимая. Пот лил с Китти ручьями, одежда промокла и липла к телу.

Внезапно Авели свернул направо и оглянулся, как делал уже не раз. Молодая женщина мгновенно нырнула за тележку с овощами. Не заметив ничего подозрительного, граф свернул к «веселому» кварталу, где на потребу иностранным морякам шла бойкая торговля алкоголем и женским телом. Вдоль улиц возле своих обшарпанных лачуг стояли, высматривая клиентов, проститутки, часто совсем еще девочки. Они с опаской поглядывали на проходившую мимо Китти и поспешно закрывали лица цветастыми платками, когда замечали, что она смотрит в их сторону.

Новая остановка Авели застала девушку врасплох — она еле успела юркнуть за выступ стены и молилась про себя, чтобы Макс не успел ее засечь. Однако опасения Китти оказались напрасными: осторожно выглянув из своего убежища, она увидела, что графа остановил какой-то незнакомец с изуродованным оспой лицом. Облаченный в одни лишь рваные черные штаны, он походил на уличного попрошайку, который решил поживиться за счет хорошо одетого иностранца. Прокравшись поближе, Китти услышала, что нищий на ломаном английском действительно просит денег. Авели наотрез отказал и уже хотел идти дальше, но попрошайка подал знак рукой, и из темноты вышли двое крепких мужчин, которые загородили намеченной жертве дорогу. Предводитель громко, нагло потребовал у Авели кошелек.

Китти не расслышала ответа, но он явно пришелся грабителям не по душе, потому что они вытащили ножи и бросились на графа. Мгновенно среагировав, Авели ушел от ударов с легкостью, которая заставила разбойников удивленно переглянуться. При этом на его губах появилась довольная усмешка, как будто он даже обрадовался возможности размяться после вынужденного двухнедельного безделья.

Разъяренный неудачей, главарь свистнул, и из близлежащих лачуг высыпала еще целая дюжина смуглых низкорослых мужчин самого разбойничьего вида, каждый из которых держал в руке нож или короткий кривой меч. Угрожающе подняв оружие, они окружили Авели, готовые к кровавой расправе над неуступчивым европейцем.

Китти в ужасе наблюдала за ними из своего укрытия. Что делать, как помочь графу? Привести полицию? На это уйдет немало времени. Отвлечь внимание разбойников на себя? Но их слишком много, они только обрадуются новой жертве…

Как ни странно, даже в таком безвыходном, казалось бы, положении Авели вел себя вполне беспечно.

— Итак, вы желаете немного развлечься, господа? — спросил он вдруг на хинди.

Китти оцепенела — он говорил чисто, без малейшего акцента, как человек, который вырос в Индии.

— Молчание — знак согласия! — весело продолжил граф, и его губы раздвинулись в хищной улыбке, обнажив крепкие белые зубы. — Тогда как вам понравится это?

Он быстро вынул что-то из кармана, зажимая в кулаке. Стоило бандитам сделать в его сторону еще один шаг, как он взмахнул этой рукой, рассеяв в воздухе горстку пыли. В доли секунды легкое пыльное облачко разрослось, загустело и окутало его плотной дымовой завесой. Нападавшие, испуганно вскрикнув, оцепенели. Когда дым рассеялся, перед ними никого не было.

Нырнув в какой-то проулок, Авели углубился в лабиринт неправдоподобно узких улочек, петлявших между населенными беднотой хибарами; его путь лежал дальше, в самый опасный район Бомбея, куда не отваживалась наведываться полиция. Макс был в отличном настроении — какое чудесное приключение довелось ему только что пережить! Он обожал подобные стычки. Должно быть, суеверные головорезы возносят сейчас молитвы Шиве, благодаря за свое чудесное спасение от колдуна. Что ж, в следующий раз они дважды подумают, прежде чем напасть на такого, как он.

Впервые за последние недели Авели почувствовал, что живет, а не существует: кровь быстрее бежала по жилам, щеки горели от возбуждения, грудь распирало от смеха.

Мурлыкая себе что-то под нос, он шел и шел вперед, не замечая, что за ним крадется Китти. Разгадав фокус с дымовой завесой, она вовремя сориентировалась и теперь вновь преследовала его, прячась в тени домов.

Дойдя до улицы Сикар-Лэйн, Авели остановился перед обшитым досками домиком, над входом в который красовалась намалеванная краской цифра 13, и глубоко, с облегчением вздохнув, постучал три раза: один — пауза и два раза без промежутка. Дверь немедленно распахнулась — за ней стоял одетый в длинную синюю рубаху и шальвары мужчина средних лет с пушистыми раджпутскими усами, в которых уже пробивалась седина, и строгими ясными глазами.

Потрясенная до глубины души Китти чуть не вскрикнула — эти глаза ей не забыть до конца жизни! Когда-то на нее так же строго и ясно смотрел их с Кэмероном учитель Нагар…

— Намасте[5], учитель! — радостно произнес Макс, сложив перед собой ладони в приветственном жесте.

— Здравствуй, мой мальчик! — тоже обрадованный, ответил Нагар, обнимая его. — Я так счастлив, что ты вернулся! Давненько мы с тобой не виделись.

— Очень давно, учитель, — с нежностью улыбнулся ему Макс.

Четырнадцать лет назад, бродя после нападения англичан по лагерю, Нагар в ярком свете раджастанской луны заметил окровавленного Кэмерона, неподвижно лежавшего на песке. Многих тогда недосчитался их отряд, погиб и сам предводитель, Хаган. Нагар почти без надежды подошел к мальчику, но, осматривая тело, он уловил еле заметное сердцебиение. С помощью оставшихся в живых разбойников Нагар перенес ребенка в безопасное место и стал его выхаживать. Пулю извлекли, рана благодаря тайным знаниям Нагара постепенно зажила, практически не оставив следа. Выздоровление шло трудно: несколько месяцев мальчик находился между жизнью и смертью, долгое время лежал без сознания, бредил. Но в конце концов молодость Кэмерона и искусство целителя взяли верх, мальчик поправился. Нагар хотел оставить его у себя, но Кэмерона слишком угнетали тяжелые воспоминания, поэтому он предпочел сбежать в Бомбей и вернулся к своему спасителю только через несколько лет.

— Ты неплохо выглядишь, сынок, — сказал раджпут, усаживая гостя за старый расшатанный стол и наливая ему чашку горячего чая. — Проходи, садись! Как прошло путешествие?

— Спасибо, хорошо, — принимая чашку, ответил тот уклончиво.

На самом деле двухнедельная морская поездка далась ему нелегко: как ни старался он не замечать присутствие Китти, она занимала все его мысли, отвлекая от гораздо более важных проблем.

Когда несколько месяцев назад Макс обнаружил, что в Лондоне появился еще один искусный потрошитель сейфов, ему и в голову не могло прийти, что это Китти, подруга его далеких детских лет, превратившаяся в очаровательную девушку. Зная, что она живет в Лондоне, Макс избегал появляться на приемах и раутах, если рисковал встретиться там с ней. Он был потрясен, узнав Китти в молоденькой взломщице, которую застиг у Тимсли. Но своевольная судьба все-таки свела их вместе в погоне за знаменитым рубином! Надо сказать, Макс лишь делал вид, что недоволен «экскурсией» в Удайпур в паре с Китти под бдительным оком полковника Каррингтона. На самом деле он считал, что ему несказанно повезло — благодаря занятиям у Нагара Китти обладала необходимыми для предстоящей операции навыками, и хотя эти навыки не шли ни в какое сравнение с подготовкой самого Макса, обучавшегося значительно дольше, все же вдвоем они имели все шансы преуспеть. Молодой человек не сомневался, что, как только драгоценность окажется в его руках, он сумеет обвести Китти вокруг пальца и передать рубин тем, кому он, по его мнению, был действительно нужен — Нагару и его товарищам по борьбе за свободу Индии.

Одного Макс не смог предусмотреть: что его будет так сильно тянуть к Китти. Он прекрасно понимал, что из-за его отношения к ней все может рухнуть, поэтому вел себя в ее присутствии предельно осторожно. И все же, несмотря на презрение, которое он испытывал к ее миру, несмотря на недоверие к ней самой, он ничего не мог с собой поделать — стоило Китти оказаться рядом, как он терял голову. Вот и во время свидания в ангаре, когда она пыталась выяснить, кто он на самом деле, он вовсе не собирался заходить так далеко. Он хотел просто ее напугать, чтобы отвести от себя подозрения, но едва она оказалась в его объятиях, он словно обезумел, забыв обо всем на свете.

Да, это влечение было очень, очень опасно. Китти вновь пробудила страшную память о прошлом, от которой он столько лет стремился избавиться, — как будто вновь открылась старая, давно зажившая рана. К тому же от Китти, всегда отличавшейся сообразительностью, становилось все труднее скрывать свое настоящее имя. Да, Макс понимал, что играет с огнем, что ему надо бежать, спрятаться от нее, и все же не удержался, предложив ей посоревноваться в борьбе за рубин. Поразительная беспечность! Нельзя даже сказать, что это было неосторожно — это было глупо. Нет, Китти нельзя недооценивать.

— Она красивая? — прервал его размышления голос Нагара.

— Кто?

— Китти, кто ж еще!

— Наверное, — пожал он плечами и отвернулся, вспоминая потрясение, которое испытал от первой встречи с ней.

— Неудивительно, — улыбнулся Нагар, — она была очень хорошенькой девочкой, и такой смышленой! Тебе с ней нужно держать ухо востро. Хоть в ее жилах течет наша кровь, теперь она англичанка до мозга костей. К тому же она дочь своего отца. Никогда и ни при каких обстоятельствах не открывай ей правды о себе, потому что у каждого из нас есть уязвимое место. Для тебя это — твое прошлое. Ты меня понял? — властным тоном спросил он, заметив, что Макс никак не реагирует на его слова.

— Понял, учитель, не стоит повторять.

Окинув Макса проницательным взглядом и отметив про себя его несколько замкнутый, отрешенный вид, Нагар уже мягче добавил:

— Все мы люди, сынок, и я догадываюсь, как сильно тебя влечет к этой девушке. Вам с ней понятно то, чего другим постичь не дано, ведь когда-то вы были очень близки друг другу. Искушению восстановить эту близость трудно сопротивляться.

Да, Нагар был настоящим учителем. Он видел своего ученика насквозь, чем иногда вызывал у того досаду.

— Не беспокойтесь за меня, — ответил Макс. — Я посвятил свою жизнь борьбе за наше общее дело и не предам его, несмотря ни на какие искушения. Я никогда не забуду, кто я и что должен сделать. Я не подведу!

— Верю, сынок, ты и впрямь ни разу меня не подводил. Помнишь, чему учили древние раджпутские гуру? Что человек может управлять не только своим телом, но и чувствами. Если будешь держать чувства в узде, то обязательно добьешься успеха.

— Я помню, учитель.

— Теперь к делу. Что представляет собой Каррингтон?

— Хороший профессионал, умен, проницателен.

— Насколько проницателен?

— Не настолько, чтобы догадаться, кто я на самом деле.

— Очень хорошо, постарайся и дальше держать его в неведении, хотя это не просто — у него кругом шпионы. Кстати, его информация подтвердилась: «Кровь Индии» действительно у махараны.

— Могу я рассчитывать на вашу помощь? — спросил Макс.

— Да, мы делаем все возможное, чтобы помочь тебе. Подготовка идет полным ходом, но деталей я пока не знаю. В Удайпуре к тебе подойдет наш человек и передаст нужную информацию. Кстати, нам очень повезло, что подруга Китти замужем за политическим агентом Великобритании в Удайпуре — лучшего прикрытия нельзя и придумать. Представь, какую реакцию вызвало бы появление двух европейцев в таком закрытом княжестве: вас бы сразу записали в шпионы. Кстати, это правда, что наша девочка умеет летать на воздушной машине?

— Правда, и, надо сказать, летает она отлично.

— Прекрасно! Есть сведения, что махарана интересуется такими машинами.

Макс сразу оценил важность этого сообщения.

— Пожалуйста, поподробней, — попросил он.

И двое мужчин принялись увлеченно обсуждать детали.

Наконец Макс взглянул на карманные часы и спохватился:

— Уже поздно, учитель, я пойду, пока меня не хватились. Мне кажется, Китти что-то подозревает.

Оба встали. Нагар взял руки Макса в свои и крепко сжал.

— Не стоит повторять, как это важно для нас, — сказал он. — Ты знаешь: рубин нужен нам как воздух.

— Знаю, учитель.

— Ты должен добыть его любой ценой, любой, слышишь?

Макс посмотрел в глаза человека, который так много для него значил, и ответил:

— Я не подведу, учитель.

Потрясенная Китти побрела к отелю. Подумать только, она оказалась права — Макс Авели на самом деле Кэмерон Флеминг!

То, что она увидела на Сикар-Лэйн, положило конец всем сомнениям. Тайная встреча Авели с Нагаром могла иметь только одно объяснение. Теперь Китти стало понятно многое. Поэтому их с Максом влекло друг к другу, поэтому он так много знал о ее прошлой жизни. Поразительное знание раджпутских боевых искусств тоже теперь не вызывало удивления. Да, Макс — это Кэмерон, хотя она собственными глазами видела, как его застрелили.

Господи, Кэмерон жив! Но как он спасся? И почему у него не осталось шрама? Каким образом он превратился в итальянского графа? Зачем скрывается от тех, кто его любит, — от брата, от отца?

Китти вспомнила свою первую встречу с Максом на приеме во французском посольстве. Они танцевали, когда к ним подошел Чарльз. Сколько печали было во взгляде Макса, когда он узнал брата! Но он спрятал свои чувства под маской светского хлыща и постарался поскорее уйти. Какая безумная идея могло помешать ему открыться родному человеку?

Почему он отказывается признать очевидное? Почему не сказал правды ей, Китти?

Ответ напрашивался сам собой: когда свои бросили его в пустыне, посчитав мертвым, он остался с чужими и стал одним из них. Макс и Нагар наверняка связаны с националистами, которые хотят завладеть рубином для своих целей.

Это чрезвычайно осложняло задачу Китти — теперь ей придется не только похитить рубин и вовремя передать его английским властям, чтобы спасти жизнь отца, но и противостоять вражескому лазутчику в собственном лагере, и не просто лазутчику, а другу детства, которого она считала своей первой любовью.

Как быть? Самое разумное — рассказать все Каррингтону. Но ведь она в долгу перед Кэмероном. Нет, прежде чем выдать его властям, она просто обязана разобраться, что толкнуло его на предательство. Если он связался с индийскими националистами, его обвинят в государственной измене. Тогда помилование полковника Фонтэйна обернется смертным приговором Кэмерону Флемингу.

Китти вернулась в отель совершенно измотанной и физически, и морально: блестящее подтверждение ее догадки оказалось слишком сильным ударом по нервам. Не без труда одолев высокие ступени парадного входа, она спросила у швейцара, где можно немного посидеть и выпить чашку чая. Тот посоветовал подняться на второй этаж в «Палм-Корт». Последовав его совету, она оказалась в длинной узкой комнате, тянущейся вдоль всего фасада здания. Отсюда открывался потрясающий вид на город; наверное, поэтому мебель — маленькие столики и широкие плетеные кресла — была расставлена таким образом, чтобы постояльцы могли наслаждаться панорамой Бомбея во всей ее красе. Если не считать скучающего служащего в белой крахмальной униформе и какой-то женщины у окна, комната пустовала.

Китти уже собиралась сесть за один из столиков, но, бросив взгляд на одинокую посетительницу, остановилась и пригляделась повнимательнее. Женщина стояла лицом к окну, был виден только тонкий профиль, однако что-то в ее хрупкой изящной фигуре показалось Китти странно знакомым. Посетительница явно кого-то ждала, высматривая внизу, на улице, которая вела к пристани, и, похоже, дождалась: ее напряженное лицо вдруг осветилось улыбкой, посетительница радостно ахнула и выбежала из комнаты. У Китти екнуло сердце — это была ее подруга Виктория.

Донельзя удивленная, Китти последовала за подругой, которая бегом спустилась в вестибюль как раз в тот момент, когда в дверях появился юный лейтенант, высокий, на редкость привлекательный блондин в форме цвета хаки, которая придавала ему очень уверенный, даже мужественный вид. Увидев Викторию, он расплылся в улыбке, снял фуражку и раскрыл объятия. Подруга Китти бросилась ему на грудь. Он со счастливым смехом закружил ее, а потом наклонился и поцеловал так страстно, что наблюдавшей за ними Китти стало неловко. Виктория сияла от счастья, лейтенант смотрел на нее с таким обожанием, как будто эта встреча была смыслом всей его жизни. Рука в руке они поднялись по лестнице, не замечая никого вокруг.

Китти осталась в вестибюле в полном недоумении. Снова вопросы, вопросы… Как здесь оказалась Виктория? Кто этот лейтенант, в которого она, по всей видимости, безумно влюблена?

Но самое главное: не сорвет ли неожиданный приезд Виктории в Бомбей тщательно продуманный план похищения рубина?

Ситуация грозила выйти из-под контроля, надо было срочно что-то предпринять. Но что?