Не говори «прощай»!

7

К счастью, ни тети, ни дяди дома не было. Китти бросилась в ванную, сорвала с себя одежду, забралась в горячую воду и принялась яростно скрести себя мочалкой, как будто старалась стереть самую память о прикосновениях Авели. Подумать только, отдаться человеку, для которого она значит не больше шлюхи, стоящей пару фунтов! Но как ни ругала себя Китти, как ни оттирала кожу мочалкой, ее тело помнило томительно-сладостные прикосновения его рук, в ушах звучал его чарующий голос… Господи, до чего она докатилась! Кляня себя на чем свет стоит, молодая женщина продолжала тереть себя мочалкой и остановилась только тогда, когда кожа начала саднить.

После ванны первым желанием Китти было запереться у себя в комнате, чтобы никого не видеть, но она, собрав волю в кулак, поспешила на Керзон-стрит повидать сэра Гарольда. Ей стоило немалого труда заставить себя это сделать. Она боялась, что не сможет больше смотреть в глаза Чарльзу.

— Слава богу, ты в порядке! — увидев ее, воскликнул он. — Я всю обратную дорогу проклинал себя за то, что оставил тебя с этим мерзавцем Авели. Глаза Китти наполнились слезами боли и стыда. Она зря так быстро пришла к Флемингам. Надо было дать себе время опомниться, разобраться в своих чувствах. Она смущенно потупилась и вдруг поняла, что надо делать.

Едва Чарльз закрыл за ней дверь, она взяла обе его руки в свои и сказала:

— Милый, ты всегда относился ко мне с добротой и пониманием. Пойми меня и теперь: я не могу стать твоей женой… Ради твоего же блага.

— Что ты говоришь? Я ничего не понимаю! — воскликнул ошеломленный Чарльз. — Что случилось? Я чем-то перед тобой провинился? Ты сердишься потому, что я против твоих полетов? Это все потому, дорогая, что я слишком тебя люблю!

— Поверь, дело не в тебе! — поспешно добавила Китти.

— Тогда в ком? В негодяе Авели? — уже с подозрением спросил Чарльз и нахмурился: — Он позволил себе что-то лишнее? Если да, то, клянусь богом, я его убью!

— Нет, он тут совершенно ни при чем. Я не могу объяснить, прости. Просто поверь, что иначе нельзя.

— Родная, что бы ни встало между нами, мы можем все исправить, только позволь мне помочь тебе. Ты стала для меня всем, я не смогу без тебя жить!

— Ты не понимаешь, дело во мне самой. Со мной что-то случилось, события последних месяцев совершенно выбили меня из колеи.

— Каким образом, милая? — спросил вошедший в гостиную сэр Гарольд, который услышал последнюю фразу девушки.

— Папа, она хочет разорвать помолвку! — не давая ей ответить, вскричал Чарльз. — Поговори с ней, убеди ее этого не делать!

Молодая женщина посмотрела на сэра Гарольда полными слез глазами.

— Сынок, дай мне поговорить с Китти наедине, — решительно распорядился старший Флеминг и повернулся к несостоявшейся невестке: — Пойдем в кабинет, дорогая.

— Пожалуйста, Китти, не руби сплеча, — умоляюще глядя на девушку, попросил отвергнутый жених. — Обдумай все хорошенько, прежде чем принимать окончательное решение.

Пройдя за сэром Гарольдом в кабинет, Китти почувствовала, что уже несколько слезинок все-таки скатились по щекам, хотя она изо всех сил старалась их удержать. Она поспешно смахнула их рукой.

— Ну вот, милая, теперь расскажи, в чем дело, — мягко произнес старший Флеминг.

— Я и сама не знаю, — ответила она и, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась. — С тех пор, как Авели вторгся в мою жизнь, все пошло вкривь и вкось, я не могу сосредоточиться на делах, мне даже иногда кажется, что я схожу с ума… — добавила она сквозь рыдания.

— С чего ты это взяла? — пристально глядя на нее, спросил сэр Гарольд.

— У меня появилась одна бредовая идея… Даже не знаю, стоит ли об этом рассказывать…

— Ты ведь знаешь, что можешь мне полностью доверять.

— Я вам доверяю, но зачем же бередить старые раны. Нет, пожалуй, лучше обо всем поскорее забыть.

— Нет, ты должна всем делиться со мной, — твердо возразил сэр Гарольд. — В конце концов, мы делаем одно дело, и то, что тебя гнетет, может повлиять на исход нашей борьбы. Я же вижу, — добавил он уже мягче, — что в последнее время тебя что-то мучает. Расскажи мне, что случилось, облегчи душу.

— Вы, наверное, и впрямь сочтете меня сумасшедшей, — покачала она головой. — Теперь-то я понимаю, какая безумная идея пришла мне в голову, но вначале она показалась мне вполне здравой: он справился с собаками, потом этот удар в плечо, другие странные совпадения…

— Я ничего не понимаю, милая, расскажи все по порядку.

Китти помолчала, собираясь с духом, и выпалила:

— Я думала, что Авели — это наш Кэмерон.

Кровь отхлынула от лица сэра Гарольда.

— Кэмерон мертв, — глухо ответил он.

— Да, к несчастью, — согласилась Китти. — Господи, и как только эта ужасная мысль пришла мне в голову! Я чувствую себя полной дурой.

— Ты сообщила Авели о своем подозрении? — не глядя на нее, негромко спросил Флеминг.

— К сожалению, я совершила такую глупость.

— И как он отреагировал?

Китти вспыхнула, вспомнив ужасные слова графа о ней самой, о ее отце, Англии и англичанах, и ответила:

— Он только что открыто не назвал меня сумасшедшей.

— Не знаю, что и сказать, дитя мое.

— Этот Авели ужасный тип, — продолжала Китти, — и больше всего меня угнетает, что я… — она замолчала, не в силах раскрыть свою последнюю, самую унизительную тайну, признаться, что влюбилась в человека, которого должна презирать, и к тому же умудрилась стать посмешищем в его глазах.

Сэр Гарольд отечески погладил ее по голове и участливо сказал:

— Мне кажется, напряжение последних недель подействовало на тебя сильнее, чем мы с Чарльзом предполагали. Отправляйся поскорее домой, отдохни и постарайся выкинуть эту историю из головы.

На следующий день Китти спала допоздна, а когда наконец встала, то почувствовала себя совершенно разбитой. Как ни старалась она по совету старшего Флеминга отдохнуть, отвлечься, ее снедало беспокойство и мучили угрызения совести. Досуг располагает к размышлениям, воспоминаниям, и девушка, мысленно возвращаясь в ангар на летном поле, снова и снова переживала свое унижение.

Подумать только, она сама отдалась Авели. Да что там, она просто умоляла его об этом!

Китти почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она наскоро оделась и побежала по лестнице вниз: прочь, прочь из дому — посмотреть на голубое небо, вдохнуть свежий воздух, чтобы успокоиться и привести в порядок мысли. Однако ее намерению не суждено было осуществиться: когда она открыла дверь, перед ней стоял курьер, собиравшийся позвонить в дверной колокольчик.

— Ой, вы меня напугали, мисс! — воскликнул он и протянул ей конверт. — Послание для мисс Фонтэйн, распишитесь, пожалуйста!

Расписавшись в квитанции на доставку, Китти взяла конверт и закрыла дверь. В прихожей никого не было, поэтому девушка торопливо разорвала конверт и обнаружила два небольших листка; первый оказался короткой запиской от руки:

«Профессиональная этика требует познакомить вас с одним любопытным документом, хотя он вряд ли будет вам полезен — задача слишком трудна, боюсь, она вам не по зубам».

Почерк твердый, четкий; нет ни подписи, ни каких-либо других деталей, указывающих на автора, но записку, несомненно, послал Авели, больше некому. Вот только зачем ему это понадобилось?

Китти развернула второй листок и с удивлением обнаружила, что это копия письма главного инспектора Уортингтона из Скотленд-Ярда на имя главного прокурора уголовного суда Олд-Бейли:

Вот это да! «Кровь Индии» в Скотленд-Ярде!

Как об этом узнал Авели? Китти снова перечитала короткую записку — ну и наглец, намекает, что ей не выкрасть рубин у полицейских! Ничего, она ему покажет, кому эта задача «по зубам»!

Хотя, пожалуй, не стоит так горячиться: записка может оказаться новым ловким трюком графа, который рассчитывает, сыграв на азарте соперницы, заманить ее в ловушку и устранить руками полицейских. Тогда сам Авели сможет без помех заняться поисками рубина. После трюка с Филипсонами и вчерашнего события Китти считала итальянца способным на любую подлость.

Однако письмо Уортингтона было очень похоже на настоящее, на нем даже красовалась официальная печать главного инспектора. Авели вряд ли смог бы изготовить такую блестящую подделку в столь короткое время.

Китти отнесла полученные бумаги на Керзон-стрит.

— По-вашему, это не подделка? — спросила она, показав их сэру Гарольду. — Может быть, граф пытается таким образом меня устранить?

— Нет, похоже, копия письма настоящая, — покачал головой старший Флеминг. — К тому же твой арест не в интересах Авели, ведь ты можешь указать на него как на вора. Нет, я думаю, он просто счел это дело слишком опасным для себя.

— Значит, вы думаете, что я должна выкрасть рубин из Скотленд-Ярда?

— А ты как считаешь?

— У меня нет выбора, ведь время не ждет. Очевидно, полицейские еще не знают, какой камень попал им в руки. Как только они это установят и зарегистрируют рубин в качестве вещественного доказательства, его под усиленной охраной перевезут в Олд-Бейли, и тогда он будет потерян для нас навсегда. Авели, без сомнения, пошел бы на дело сегодня же ночью. Мне придется принять его вызов! — Китти устало опустилась в высокое кресло с боковыми экранами от сквозняков и добавила: — Но как проникнуть в главное полицейское управление страны? Там ежедневно бывает по меньшей мере шестнадцать тысяч полицейских. К тому же, после недавних событий в Ирландии Скотленд-Ярд находится под неусыпной охраной!

Сэр Гарольд уселся за письменный стол напротив Китти.

— Если ты решила взяться за это дело, то я тебе помогу, — сказал он. — Много лет назад, когда я еще был совсем юнцом, на месте нового здания Скотленд-Ярда была просто болотистая пустошь, тянувшаяся вдоль набережной Виктории. Городские власти решили построить на ней оперный театр. Была даже организована кампания по сбору средств, в которой участвовала и моя семья. Но, как оказалось, мы просто выбросили свои деньги на ветер. Театр так и не был построен. Недостроенное здание начало разрушаться, его снесли и спустя некоторое время решили соорудить там новый Скотленд-Ярд. Одним из аргументов в пользу этого плана стало наличие туннеля, прорытого от станции метро «Вестминстерский мост» к незаконченному зрительному залу. Когда-то предполагалось, что руководство театра будет проходить по нему в зал непосредственно со станции. С принятием нового плана появилась мысль, что туннель можно использовать для тайной переброски в Скотленд-Ярд вспомогательных отрядов полиции в экстренных случаях.

Слушая старшего друга, Китти воспряла духом.

— Туннель до сих пор существует? — спросила она.

— Да. Его, правда, давно не используют, поэтому вход забит досками.

— Отлично! — кивнула головой молодая женщина, у которой появилась надежда на успех. — Если повезет, я могу оказаться внутри раньше Авели, которому придется немало потрудиться, чтобы обмануть охрану на входе. — Она задумалась, осознав всю трудность предстоящей задачи, потом продолжала: — Да, проникнуть в самое сердце английской полиции — настоящий подвиг. Далеко не всякий решится на такую дерзость. Если меня не арестуют, я, пожалуй, смогу собой гордиться.

«И забыть об унижении, которое пережила из-за Авели», — добавила она про себя.

Подойдя к станции метро «Вестминстерский мост», Китти остановилась и посмотрела на здание, в которое так стремилась попасть. Новый Скотленд-Ярд, как его называли со дня открытия в 1890 году, располагался на западном берегу Темзы под сенью Биг-Бена между станциями «Вестминстерский мост» и «Блэкфрайарз». Когда рыли яму под фундамент для будущего полицейского управления, обнаружили расчлененный труп молоденькой девушки. Убийцу так и не нашли. По общему мнению, то было дурное предзнаменование для полиции, впоследствии подтвердившееся целым рядом других неудач. Но, несмотря ни на что, вскоре на бывшей пустоши поднялось новое здание полицейского штаба — гранитное, в форме башни с высокой мансардной крышей, то ли средневековая крепость, то ли французский замок.

Наконец окна Скотленд-Ярда начали гаснуть, из южных ворот на набережную устремился поток гражданских служащих и полицейских в форме. Китти не стала больше медлить и спустилась в метро — неприметная для сновавших мимо клерков и рабочих женщина в длинной поношенной юбке, блузе из простого, но прочного материала, старом суконном жакете (все это Китти одолжила у горничной) и платочке, полностью закрывавшем волосы. В руке у нее было ведро с тряпками и шваброй.

Она без труда нашла вход в заброшенный туннель, забитый досками, расшатала их, благо они оказались гнилыми, потом подождала, когда платформа заполнилась только что прибывшими и отъезжающими пассажирами, раздвинула доски и проскользнула в туннель, рассчитывая, что в толпе никто не обратит на нее внимания. Так оно и случилось.

Оказавшись в туннеле, Китти зажгла фонарь, который принесла в ведре под тряпками, и, распугивая стайки крыс, с отвращением вдыхая тяжелый, затхлый воздух, пошла вперед. Туннель оказался очень сырым, она то и дело наступала в лужи, и вскоре подол юбки промок насквозь, но Китти это даже обрадовало — она посчитала, что с мокрым подолом сможет убедительнее изображать уборщицу.

Туннель выходил в просторный вестибюль главного корпуса и был заперт на ключ. Китти без труда справилась с замком, но нельзя же было вот так просто распахнуть дверь? Молодая женщина приложила к ней ухо и несколько минут напряженно прислушивалась к доносившимся из вестибюля звукам — если кто-то увидит, как она выходит из наглухо запертой двери, которой не пользуются уже лет двадцать, могут возникнуть вопросы, что было бы совсем некстати. Поэтому из предосторожности Китти сначала заглянула в вестибюль через узенькую щелку. Мимо как раз проходила группа полисменов, их шаги гулко отдавались под высокими сводами. Поспешно прикрыв дверь, молодая женщина подождала, пока шаги стихнут, потом снова осторожно выглянула — вестибюль опустел. Тогда она бесшумно выскользнула из своего укрытия.

Как раз напротив входа в туннель начиналась широкая лестница — именно туда лежал путь Китти и именно там ее подстерегала самая большая опасность, ведь на лестнице было бы очень трудно спрятаться от внимательных глаз полицейских. А что, если ей попадется навстречу сам комиссар? Скромно потупив взгляд, она неторопливо пересекла вестибюль, словно делала это сотни раз, и начала подниматься по лестнице. Сверху, стуча каблуками, спускались сразу несколько человек, и Китти поспешно взяла вправо, уступая дорогу. Сквозь опущенные ресницы она рассмотрела, что это полицейские в синей форме. Что-то с жаром обсуждая, наверное, очередное дело, они прошли мимо, не обратив на нее ни малейшего внимания. Ее сердце затрепетало от радости — она в стане противника, но ее, как человека-невидимку, никто не замечает!

Однако, едва Китти прошла еще несколько ступенек, как на нее уставился спускавшийся вниз клерк.

— Минутку, милая, — буркнул он, останавливаясь.

— Вы меня, сэр? — спросила она, не поднимая глаз.

— Разумеется, вас, — высокомерно бросил он. — В кабинете номер 215 очень грязно, приберите там особенно тщательно!

— Да, сэр, обязательно, — подобострастно ответила она, всем сердцем желая, чтобы он поскорее ушел, но настырный клерк продолжал стоять, не сводя с нее неодобрительного взгляда.

— Не вижу у вас особого рвения! — рявкнул он. — Займитесь двести пятнадцатым кабинетом сейчас же!

— Конечно, сэр, — кивнула головой Китти.

Удовлетворенный, клерк продолжил свой путь, а она — свой, смеясь над ним в душе: скоро настанет день, когда этот педант поймет, что уборщица, которую он отчитал, унесла бесценный рубин из-под носа у целого полицейского управления!

Верхний этаж оказался настоящим лабиринтом из узких коридоров и лесенок, который, казалось, возник совершенно случайно, сам по себе, а вовсе не по проекту архитектора. В длинных коридорах — ни огонька. Китти побоялась зажигать фонарь: вдруг кому-нибудь приспичит немедленно отыскать какие-то документы в канцелярии? Нет уж, береженого бог бережет. Едва различая надписи на табличках в тусклом свете сумерек, она добралась до конечного пункта своего путешествия — хранилища вещественных доказательств.

Дверь оказалась приоткрытой, что озадачило Китти. Что это — удачное стечение обстоятельств или Авели ее все-таки опередил? Молодая женщина просунула в щель носок туфли и заглянула в хранилище — там было темно и тихо. Похоже, все спокойно.

Она вошла и, поставив на пол швабру с ведром, нагнулась за спрятанным в ведре фонарем, рассчитывая зажечь его и накрыть тряпкой, чтобы не привлекать внимания. Внезапно в комнате вспыхнул свет. Китти резко обернулась — на другом конце просторного помещения возле каких-то старых, с облупившимся лаком шкафов стоял Авели. У нее екнуло сердце: значит, он снова ее опередил! Но почему у него такой мрачный вид? Что это — на нем наручники? Неужели здесь полиция?!

Китти рванулась к двери, но чья-то сильная рука схватила ее за плечо, и через секунду на запястьях молодой женщины тоже защелкнулись наручники.

Перед ней, торжествующе улыбаясь, стояли трое джентльменов: двое средних лет, а третий, тот, который надел ей наручники, постарше, с рыжими седоватыми волосами, редкими усами и огромными мешками под глазами. Китти сразу узнала в нем главного инспектора Уортингтона.

— Добро пожаловать, мисс Фонтэйн! — радостно воскликнул он. — Мы вас уже заждались.