Не говори «прощай»!

ЭПИЛОГ

Китти и Макс прошли через ворота и остановились перед длинным, украшенным фонтанами сквером, на другом конце которого блистал белым мрамором на фоне ослепительной небесной лазури несравненный Тадж-Махал — мавзолей, выстроенный могольским императором Шах-Джаханом для обожаемой, рано умершей жены Мумтаз. Изящный, с плавными, как у женского тела, пропорциями, Тадж-Махал завораживал и манил, словно обещание вечной любви. Не верилось, что это чудо изваяли из холодного камня не боги, а простые смертные.

Взявшись за руки, они спустились по лестнице на дорожку и, не обращая никакого внимания на толпу туристов, направились прямо к мавзолею Мумтаз. Казалось, что все вокруг дышит негой и страстью. Китти трепетала от благоговения и счастья при мысли о том, что она пришла в это священное место с тем, кого любила больше жизни.

Несколько дней назад их обвенчали в удайпурской церкви в присутствии махараны и полковника Каррингтона; увы, милая Виктория уже не могла разделить радость подруги. Накануне, отправляясь в свадебное путешествие в Агру, новоиспеченные супруги увидели, что в городе и близлежащих деревнях царит праздничная атмосфера: улицы украсились гирляндами цветов, на каждом шагу на глаза попадались свадебные процессии. Оказывается, астрологи сочли этот день наиболее благоприятным для бракосочетания, и множество людей спешили сыграть свадьбу, чтобы семейное счастье продолжалось всю жизнь. Поддавшись общему порыву, Китти и Макс повторили свои супружеские обеты на свадебной церемонии по индуистскому обряду, окончательно скрепившей их брачный союз.

Посмотрев на белоснежный мавзолей, Макс повернулся к жене.

— Говорят, Шах-Джахан не мог забыть свою Мумтаз, потому что ей не было равных в искусстве любви, — с нежностью глядя на нее, сказал он.

Молодая женщина подумала о грядущей ночи, которую проведет в его объятиях, и по ее телу пробежала сладостная дрожь.

— Наверно, Мумтаз умела многое из того, что мы видели в Кхаджурахо, — лукаво проговорила Китти, целуя мужа. — Ты ведь, кажется, тоже обещал меня научить некоторым премудростям любви, помнишь?

Он ответил ей страстным взглядом.

— Обещаю быть старательной ученицей, — добавила она с улыбкой. — Откровенно говоря, жажда знаний просто сводит меня с ума!

— Господи, ну разве я могу тебе отказать? — улыбнулся Макс.

И они рука об руку двинулись дальше. Вскоре им на глаза попалась группка индийцев, с видимым волнением читавших газету. Заинтересовавшись, Макс подошел к ним и спросил на хинди:

— Что пишут? Можно посмотреть?

Они отдали ему газету. В глаза бросился крупно набранный заголовок: «Мировой триумф авиации: французский летчик Блерио покорил Ла-Манш!» В статье, посвященной этому событию, говорилось, что величайший в истории перелет занял тридцать шесть минут и что покорителю Ла-Манша вручен приз газеты «Дейли мейл»; подчеркивалось также, что отныне Англия лишилась неприступных границ. Ей придется приложить немало усилий, чтобы не уступить другим в борьбе за господство в небе.

— На месте Блерио должна была быть ты, — вздохнул Макс.

— Но мы-то с тобой знаем, кто стал первым на самом деле, — улыбнулась Китти. К ее собственному удивлению, она не чувствовала ни малейшей обиды на судьбу. Она прижалась щекой к его плечу и добавила: — Знаешь, я несказанно счастлива, что сейчас я здесь, с тобой…

— Мы можем рассказать журналистам правду, если захочешь.

Китти отрицательно покачала головой:

— Не стоит. Во-первых, нам никто не поверит, а во-вторых, какое это имеет теперь значение? Я хотела стать первой, стремясь во что бы то ни стало доказать себе и другим, что чего-то стою. Но теперь я убедилась, что не принадлежу тому миру и что мне не надо никому ничего доказывать.

— У тебя и раньше не было такой необходимости.

— Я поняла это только теперь, благодаря тебе, любимый…

День клонился к закату, мрамор Тадж-Махала опалово мерцал в лучах заходящего солнца. Новоиспеченные супруги нашли каменную скамью подальше от глазеющих туристов, сели и, обнявшись, погрузились в созерцание и размышления.

Постепенно толпа посетителей начала редеть. Наконец влюбленные остались одни. Розовый отсвет на мраморе приобрел сиреневый, потом фиолетовый оттенок, небо превратилось в черный бархатный полог, усыпанный бриллиантами звезд, взошла бледная луна. Тадж-Махал стал казаться сказочным дворцом, сотканным из ее серебристого сияния.

Китти и Макс вздрогнули — им почудилось, что на них низошел дух великой любви Шах-Джахана и Мумтаз.

— Я только что сделала потрясающее открытие, — задумчиво произнесла молодая женщина.

— Какое же?

— Оказывается, я люблю Индию!

Макс понимающе улыбнулся, как будто всегда был уверен, что рано или поздно услышит от Китти эти слова.

— Когда Нагар поддержал тебя в лагере повстанцев, я освободилась от тягостной власти прошлого, осознала, что здесь мне больше нечего опасаться. Если раньше меня пугало в Индии буквально все — люди, их непонятные разногласия, здешняя природа и мистицизм, — то теперь я внутренне принимаю эту страну такой, какая она есть. А здесь, возле этого чудесного творения человеческих рук… — Она вздохнула, не в силах выразить переполнившее ее чувство. — Наверное, все влюбленные, которые попадают сюда, воспринимают Тадж-Махал как нечто личное, словно он возведен только для того, чтобы показать им всепобеждающую силу любви.

— Посмотри туда, — сказал Макс, показывая на мрачную крепость на другом берегу реки. — Там Шах-Джахан, отстраненный сыном от власти, провел свои последние годы, созерцая мавзолей Мумтаз и ожидая смерти…

— …чтобы соединиться с возлюбленной, — добавила Китти. — Я знаю, каково это — потерять любимого человека. Когда я думала, что ты погиб, я тоже хотела умереть, чтобы быть с тобой в вечности.

— Знаешь, я часто думаю, — проговорил он со вздохом, — как трудно порой понять себя и друг друга. Неужели люди обречены учиться на своих ошибках?

— Наверное, самое главное заключается в том, что мы все-таки учимся… — ответила она. — Кстати, ты не забыл, что обещал кое-чему меня научить?

— Что ты, как можно! — усмехнулся он, сверкнув белыми зубами. — Пойдем, родная.

Они спустились по лестнице, и внизу, справа от Тадж-Махала, Китти увидела его маленькую копию, прятавшуюся в тени величественного оригинала. Макс подвел жену к двери, достал из кармана ключ и вставил его в замок.

— Что ты делаешь? — дернула его за рукав Китти, испуганно оглядываясь по сторонам. — Нас может заметить охрана!

— Не волнуйся, все в порядке! — успокоил ее Макс. — Английское правительство предоставляет этот домик своим почетным гостям. По протекции Каррингтона нам разрешили провести в нем ночь.

— Ты хочешь сказать, что мы здесь будем спать?

— Ну, спать тебе сегодня вряд ли придется, — снова улыбнулся он.

Прозрачный намек мужа заставил Китти вспыхнуть от счастья — похоже, этой ночью ей предстояло сделать немало новых головокружительных открытий в искусстве любви.

Оставив дверь распахнутой настежь, они прошли внутрь и оказались в просторной спальне. Кровать стояла прямо напротив входа. Макс зажег свечу, а Китти упала на подушки и восхищенно ахнула: в арочный дверной проем открывался изумительный вид на мягко светившийся в лучах луны Тадж-Махал.

Макс улегся возле жены и притянул ее к себе. Некоторое время они молча смотрели, как волшебный свет луны скользит по мраморным стенам мавзолея.

— Ах, как бы я хотела, чтобы это никогда не кончилось, — прошептала Китти, почувствовавшая себя героиней какой-то необыкновенной, таинственной и романтичной истории.

— Все еще только начинается, родная!

— Увы, рано или поздно всему приходит конец. Что с нами будет потом?

Макс помолчал, подбирая слова, потом сказал:

— Мне кажется, мы должны остаться в Индии. Некоторые соратники Нагара пошли ошибочной дорогой, но я верю, что правое дело победит. Мы просто обязаны сделать все возможное, чтобы Индия пришла к независимости мирным путем. Вот тогда рубин великого Ашоки можно будет вернуть на его родину — могучую, свободную, открытую для всех. — Он замолчал и, поколебавшись, спросил: — Надеюсь, ты не против?

— Что ты, конечно, нет, — покачала головой Китти. — Я как будто заново открыла для себя Индию и чувствую, что теперь во мне что-то меняется в лучшую сторону. Это трудно объяснить… Понимаешь, потеряв тебя в первый раз, я как бы лишилась и части собственного «я». Обретя тебя вновь, я обрела цельность, душевный покой и осознание того, что по-настоящему важно в жизни. Твоя любовь помогла мне найти ответ на вопрос, мучивший меня много лет: кто я, к какому миру принадлежу? Теперь я знаю, что мой дом здесь, в Индии, рядом с тобой, любимый! — Она помолчала и добавила: — И еще я хочу позаботиться о детях Виктории.

— А мне хотелось бы хоть как-то возместить Чарльзу его потерю.

— Пригласи его пожить с нами. Вы лучше узнаете друг друга, подружитесь, как и полагается братьям.

Макс сжал ее в объятиях.

— Я тебя обожаю, родная, любимая моя!

— Если б ты знал, как долго я ждала этого признания… Но к чему слова, если можно доказать свою любовь на деле?

Он повернул к ней смеющееся лицо:

— Предупреждаю: не шути с огнем, дорогая, это очень опасно!

— Ну и что? — ответила она, с нежностью касаясь его губ своими. — Риск — благородное дело, ведь «если б не было опасности, то было бы неинтересно жить на свете», ты сам так говорил.

Он закрыл ей рот страстным поцелуем. Настала ночь ни с чем не сравнимых наслаждений, которые может подарить только путешествие в безбрежный, полный опасностей океан истинной любви.