Не верь никому

12

Летние сумерки. Долгий переливающийся день перетекает в лучезарный вечер.

К возвращению отца с работы Перл приготовила ужин — макароны с сыром, никакого мяса. Они поели в приятном молчании. Помыв тарелки, Перл повернулась от раковины и услышала, как отец надевает возле двери ботинки.

— Ты уходишь?

Он не поднимал на нее глаз, неторопливо ища в карманах ключи от пикапа. Ей только кажется или действительно в последнее время в его темных волосах появилось больше седины, а в двухдневной щетине больше соли? Обезображенная шрамами левая рука нащупала цепочку от ключей и со звоном вытащила связку на ладонь. Перестанет ли она когда-нибудь, глядя на его руки, представлять вечер трагедии? Как он пытается попасть в гостиную, чтобы спасти Гаррисонов, но огонь останавливает его, и приходится отступить к забору и бессильно смотреть, как занимается пламенем весь дом, пока не прибывают пожарные, — и все это время он думает, что люди горят заживо.

— Пойду к Янси, помогу ему с трактором.

А, бесконечный проект.

— Эта колымага вообще когда-нибудь ездит?

— Раз в год по обещанию. — Отец немного помедлил на пороге и вдруг приосанился, как молодой. — Ты возражаешь?

— Нет. Иди. — Но голос Перл прозвучал сухо, и она вспомнила, как мать стояла у той же раковины, опустив руки по запястья в мыльную воду и повернувшись спиной, чтобы не видеть, как отец уходит. — Только езжай осторожно.

Отец удалился, не говоря ни слова. Конечно же, починка трактора была только предлогом для того, чтобы снова начать пить, сидеть в гараже у Янси, надираясь со своими собутыльниками, завсегдатаями «Таверны». Сколько часов он провел там этой весной, хотя знал, что так называемые приятели за глаза обливают его дерьмом и не перестают распускать подлые слухи с тех пор, как погибли Гаррисоны? Перл зло бросила в раковину кастрюлю, которую отскребала, и обрызгалась. Она не обязана сидеть здесь и ждать, когда он вернется.

Перл завела машину и поехала через центр города, мимо туристов, выходящих из ресторанов или из сувенирных лавок с пакетами в руках: ароматические подушки, кружки с надписью «Мэн: Вот какой должна быть жизнь». Выехала в лес, к аллее Миллионеров, проследовала мимо имения Спенсеров в ее начале. Дневной свет как будто парил в воздухе, от низкого солнца все вокруг казалось плоским и неправдоподобно ярким, как в старом цветном фильме. Странно было находиться здесь без Риза, но ее отчаянно, маниакально влекло сюда. На заднем сиденье, накрытая фуфайкой, лежала теннисная ракетка. А куда еще ее пристроить?

Перл свернула на подъездную дорожку к дому Гаррисонов, доехала до площадки перед сторожкой и вдруг заметила припаркованную за воротами машину. «Бентли» Тристана.

Чертыхнувшись про себя, девушка дала задний ход и двинулась в обратном направлении. Только бы он ее не заметил. Она вернулась на Коув-роуд, юркнула на обочину и некоторое время посидела неподвижно, лишь пальцы стучали по рулю. Что он здесь делает? Ей никогда не приходило в голову, что после всего случившегося Тристан сможет войти в дом, ходить по коридорам. От одной только мысли об этом в животе что-то лениво и тошнотворно ухнуло вниз.

Перл доехала по грунтовке до разворота, припарковала машину под низкими ветвями дерева и бодрым шагом отправилась назад к имению Гаррисонов, надеясь, что удача ей не изменит и никто не проедет мимо и не заметит ее.

Она подошла по подъездной дорожке как можно ближе и углубилась в лес, забирая влево, но не упуская из виду ограду.

Особняк стоял на возвышении, и белая вагонка сверкала между деревьями. Потом девушка присела и взглянула на дом с этой позиции, размышляя, далеко ли находится от того места, где в ночь убийства скрывался киллер. Она попыталась представить, что он видел: кружение снежных хлопьев вокруг ворот, сутулую фигуру отца, пробирающегося в темноте по сугробам вдоль периметра с фонариком в руке. Преступник мог даже вытащить пистолет и прицелиться в затылок сторожу.

От этого предположения Перл стало дурно, но логика в нем была: убийце не нужен свидетель. Зимой Коув-роуд чаще всего пуста, и никто бы не почувствовал запах гари и не позвонил в службу спасения, пока не стало бы слишком поздно. Дом сгорел бы дотла, и огонь уничтожил бы все доказательства, что Гаррисоны не просто жертвы случайного пожара. Так почему же злоумышленник оставил отца в живых?

Раздался щелчок, и дверь большого, на три машины, гаража открылась. Тристан пошел через двор по извилистой мощеной дорожке мимо сада с кирпичной уличной печью и каменными солнечными часами в середине. Он отпер задние ворота в ограде и направился к берегу, оставив калитку приоткрытой.

Перл последовала за ним, как ей казалось, на безопасном расстоянии, съеживаясь при каждом хрусте ветки. Тристан прошагал по каменистой дорожке до пляжа и пропал из виду.

Девушка подобралась к корявой березе на краю леса и присела на корточки, наблюдая, как он ходит, держа руки в карманах и глядя в землю, вдоль линии прибоя на своем частном пляже. Перл поняла, что он осматривает берег в поисках каких-то предметов.

Потом Тристан двинулся в обратном направлении и слишком приблизился к деревьям. Перл поспешно отступила, пульс ее ровно стучал, живот свело, и она лихорадочно соображала, что будет делать, если он заметит ее.

Тристан направился к небольшому строению на берегу примерно метрах в шести от того места, где пряталась Перл, — двухэтажному детскому домику из старых досок и вынесенных на берег коряг. К островерхой крыше крепилась вывеска с надписью детским почерком: «Курятник».

На верхней площадке виднелись мальчишечьи сокровища: облупленный буек для отметки ловушек для омаров, пара пластмассовых ящиков с ведерками, лопатками и формочками для песка. Тристан поднялся на площадку, порылся в игрушках, потом сел, свесив ноги, на край и стал смотреть на прибой. Он был в рубашке без воротника с длинными рукавами и издалека очень напоминал своего младшего брата — наверно, именно так выглядел Джозеф прошлым летом, когда купался здесь и играл в своем форте.

Ветер свистел в ушах. Перл пришлось опустить голову и закрыть глаза — в них как будто набился песок. Когда спустя некоторое время она открыла веки, на берег уже опустились сумерки. Небо потемнело, и персиковый закат сквозил из-за горизонта. «Курятник» был пуст.

Невдалеке от Перл послышались шаги, она вздрогнула и застыла с широко раскрытыми глазами, прижавшись щекой к гладкой березовой коре. Тристан возвращался в дом.

Задыхаясь, девушка добежала до своего укрытия с внешней стороны ограды, присела на корточки и увидела, как Тристан снова выходит из гаража, на этот раз через переднюю дверь, со спортивной сумкой на плече и двумя большими картонными коробками. Потом юноша открыл багажник и склонился над ним.

Перл двинулась по склону вдоль подъездной дорожки и, когда оказалась на безопасном расстоянии, побежала через подлесок.

Добравшись до своей машины, она припустила по Коув-роуд, но «бентли» уже уехал. Перл нагнала его на Оушен-авеню, немного расслабилась и позволила ему оторваться от нее на перекрестке с Пайн-стрит, чтобы лишний раз не светиться. Вряд ли Тристан знал, на чем она ездит, но лучше было не рисковать.

Через десять минут «бентли» свернул на улицу Наррагансетт. Перл проехала мимо поворота чуть вперед, потом развернулась и направилась назад.

Улицу Наррагансетт проложили недавно на территории, которую расчистили для жилого строительства. Здания здесь были одинаковыми: двухэтажными, в наскоро состряпанном архитектурном стиле, характеризующемся причудливыми углами и множеством окон. Фонари мигали, когда Перл проследовала мимо дома номер 23, к которому подкатил «бентли». Свет внутри не горел, занавесок не было, только безликие жалюзи. Каково это — иметь в своем распоряжении огромный дом, все эти пустые комнаты, окружающие тебя ночь напролет до рассвета, когда слышно только тиканье часов? Не хотела бы она оказаться на месте Тристана, лучше уж сидеть в своем маленьком домишке и ждать возвращения отца.

Дорога завела в тупик, Перл развернулась и уехала, один раз обернувшись на невыразительный, все еще не освещенный фасад жилища Тристана.

Прошла неделя, очень мучительная для Перл. В течение каждой смены она думала, что не переживет еще один день пренебрежения со стороны Риза, одиноких обедов за столиком во дворе под кружевной сенью клена, но вторник сменялся средой, среда четвергом, и ничего не менялось. Правда, она получила голосовое сообщение от матери: «На самом деле я хотела тебе сказать, что ты не обязана исправлять отца. Он взрослый человек и сам отвечает за себя. Пожалуйста, позвони мне, когда сможешь. Люблю тебя». Перл даже собиралась позвонить, но сейчас, когда вся жизнь пошла наперекосяк, она не могла разбирать по косточкам поведение отца.

Несколько раз она замечала, как Индиго пялится на нее; Перл отвечала ей тем же и даже испытывала некоторое злорадство, вспоминая, что сказали про соперницу «золотые» мальчики — «известная личность, ходила на вечеринки». Но что отличало их друг от друга в этом отношении? Прозвище и слухи. Обе они были местной «голытьбой», синими воротничками в раю белых воротничков, допущенными к подъезду мира отдыхающих лишь потому, что парням скучно развлекаться каждое лето с одними и теми же девушками. Знает ли Риз о репутации Индиго? Перл подозревала, что вряд ли, и это давало ей рычаг воздействия на случай необходимости. Она еще не решила, использовать его или нет, хотя колебаться было глупо — ведь Индиго не преминула тут же сообщить Ризу, что в понедельник видела ее на теннисном корте.

Подготовка к балу продолжалась: в четверг во время обеда дружно гудели полотеры, и голоса рабочих, украшавших банкетный зал, разносились эхом. Перл улучила минутку и заглянула в дверь — в помещении стояли круглые столы, а от люстры по потолку расходились складки переливающейся драпировки из белого тюля.

А потом настала пятница.

У Перл было только одно платье — ярко-розового шелка, на тонких лямках, длиной по колено. Мать купила его на распродаже в Киттери и прислала дочери на выпускной. Отец заставил Перл надеть обновку под академическую мантию, хотя это был совершенно не ее стиль, и матери следовало это понимать.

После смены Перл дольше обычного провела под душем, смыв с себя запахи еды и пота и тщательно поработав бритвой. Подкрасив ресницы — она уже и забыла, когда в последний раз пользовалась тушью, — девушка изучила результат в зеркале и решила, что сойдет. Надела серьги с камнем-талисманом, мелким цитрином, — еще один подарок от матери. С ними были связаны приятные воспоминания: ее десятый день рождения, который они праздновали втроем, украшенный клубникой торт, мама и папа весело над чем-то смеются… За окном зазвенели китайские колокольчики с якорями — ветер путал их подвески.

Перл вышла из пустого дома с рюкзаком, где лежала повседневная одежда, чтобы переодеться перед возвращением, если отец к тому времени уже вернется. Бриджес предлагал забрать ее, но она настояла, что приедет сама. Следующая остановка — имение Спенсеров.

Длинная мощеная подъездная дорожка спускалась к лужайкам, золотящимся в угасающем солнечном свете, позади сверкал залив. Особняк располагался немного левее. На окружающей здание веранде висели многочисленные цветочные горшки и стояла уютная уличная мебель. Дом показался бы жилищем менее состоятельных людей, если бы не некоторые признаки богатства: огромный витраж с буквой «С» над входом, профессионально постриженные клумбы и, конечно, небольшая деревня из гостевых коттеджей поблизости.

Чувствуя себя нарушителем территории, Перл подъехала к коттеджам. Бриджес сказал, что она может въезжать прямо во двор, но девушка все еще ждала, что сейчас сработает сигнализация, из земли вырастет забор из шипов и проколет ей шины.

Бриджес занимал последний дом с морскими сигнальными флажками, висящими на крыльце. Перл припарковалась и поднялась по ступеням, взглянув на свое искаженное волнистое отражение в стеклянной дверной панели пионово-розового цвета. В босоножках на высоком толстом каблуке, присланных матерью вместе с платьем, ей приходилось осторожно переставлять ноги.

Она не успела постучать — Бриджес с незавязанным галстуком, висящим двумя лентами на лацканах элегантного серого костюма, открыл дверь. Контраст одежды с непослушными волосами и сильным загаром был поразительным, и все, что хотела сказать Перл, застыло у нее на губах. Девушка молча смотрела на него.

— Ой, Перл! — Бриджес отступил назад и окинул ее взглядом. — Выглядишь потрясающе. Правда. Тебе очень идет.

Перл чуть не засмеялась.

— Спасибо. Ты тоже неплохо смотришься в этом наряде.

— Входи. Хочешь что-нибудь выпить?

Она помотала головой и прошла следом за ним в просторную гостиную коттеджа. Интерьер был выдержан в стиле обветшалого рыбачьего домика на берегу: стены выкрашены в белый и серый цвета; над камином висела огромная импрессионистская акварель, изображающая плоскодонку с буйками для омаровых ловушек; выбеленные ракушки, явно не с берегов Мэна, были затейливо расставлены на каминной полке и лежали в стеклянной банке на журнальном столике.

Бриджес склонился перед зеркалом, завязывая галстук, и разочарованно протянул:

— Да уж, хреново я с этим справляюсь.

— Давай помогу. — Перл встала перед ним, скрестила широкий конец галстука с узким и продела его через ворот. Бриджес после душа пах свежестью: не то дорогим лосьоном, не то каким-то щегольским дезодорантом. Перл ничуть не смущало, что она стоит так близко к нему.

Она не удивилась, когда его руки легли ей на талию, но не ожидала такого сильного, почти отчаянного прикосновения. Его пальцы скользнули ниже, и он схватил ее за ягодицы, слегка поднимая к себе, а сам откинулся на спинку дивана. У Перл перехватило дух — нужно что-то сказать, нажать на тормоза, — но потом он поцеловал ее, и она задержала дыхание. Девушка и сама не помнила, как обвила его руками за шею, но когда они наконец глотнули воздуха, их глаза находились совсем рядом.

Бриджес не отстранился, и Перл закончила виндзорский узел, подтянула его к воротнику и похлопала ладонью по лацкану.

— Готово.

— Знаешь, — он нежно поцеловал ее подбородок, — мы можем на все забить и остаться здесь.

Перл выдохнула, стараясь восстановить равновесие, когда его губы скользнули к ее шее.

— Ты говорил, что дед очень хочет там тебя видеть. — Она немного отодвинулась назад, но Бриджес все еще держал ее в объятиях, и она почти охватывала своими ногами его ногу.

— Скажу ему, что ты заболела.

Перл издала смешок, — как реагировать, она не знала — и отошла от него, приблизилась к окнам, выходящим на скалу и залив; к пляжу вела деревянная лестница.

— Приятный вид. — Она продолжала говорить, отвлекая Бриджеса от его намерения. — Я прямо вижу, как молодой светский лев Бриджес Спенсер крутит в руках бокал с бренди и смотрит на свой личный мир. — Она обернулась. — У тебя ведь есть бархатная домашняя куртка?

Он удивленно уставился на нее:

— Где ты набралась этой белиберды?

Перл пожала плечами, тронув стоящую на подоконнике резную фигурку песчанки.

— Читала много.

Бриджес выпрямился и поправил галстук, глядя в зеркало.

— Блеск. Как у тебя это получается?

— Чему только не научишься, работая в общепите.

— Каково это? — Перл непонимающе взглянула на него. — Ну, работать в клубе. — Положив руки в карманы, Бриджес прошелся туда-сюда, привыкая к туфлям. — Я никогда ничем подобным не занимался. Вы все, наверно, нас ненавидите? — Он хохотнул, но в этом смехе чувствовалась какая-то уязвимость, да и вообще Бриджес был сегодня совершенно на себя не похож.

— Не то чтобы ненавидим. — Перл подошла к журнальному столику, взяла панцирь морского ежа и осторожно прижала кончики пальцев к иглам. Ей вспомнились кухонные разговоры, тысячи ядовитых замечаний, в том числе и ее собственные, — у персонала сформировалось определенное отношение к клиентам. Она представила отца, съежившегося в ту ночь в сторожке дома Гаррисонов, с немеющими от холода руками даже при включенном радиаторе. Он пытался всего лишь продержаться до утра и заработать лишние двести долларов, которые перед Рождеством пришлись бы очень кстати. — Просто, понимаешь… существует граница — обслуга по одну сторону, члены клуба по другую.

— А между нами есть граница? — Он подошел к девушке, сунул палец под лямку платья и провел по ней изнутри. — Я бы не хотел этого.

Перл не могла найти ответа, который бы ему понравился.

— Не привязывайся ко мне, Бриджес.

Он медленно улыбнулся, но потом рассмеялся, тряся головой.

— Однажды у тебя не получится отделаться глубокомысленными замечаниями. Это случится — я добьюсь тебя.

— Никогда. — Перл направилась к двери.

Было непривычно, что в ее машине, на том месте, где ездили только отец и Риз, сидит Бриджес.

— Можешь на секунду притормозить? — Он указал на круговую подъездную дорогу перед главным домом. — Дед хочет нас проводить.

Беспокойство Перл снова включилось на полную мощность. Она остановила машину и последовала за Бриджесом через сияющий холл в гостиную, где мистер Спенсер стоял у столика с напитками и наполнял свой бокал. Он был уже одет для торжественного вечера в легкий фланелевый костюм, из нагрудного кармана высовывался угол яркого носового платка. Отхлебывая, старик обернулся и с улыбкой и любопытством во взгляде приветствовал молодежь:

— Какие вы оба нарядные. Перл, я с трудом узнал тебя. В этом розовом платье ты похожа на принцессу.

«Скорее уж на Золушку», — подумала про себя девушка.

— Спасибо. А у вас симпатичный платочек.

Несмотря на досадливый стон Бриджеса, мистер Спенсер настоял на том, чтобы сфотографировать пару. Он достал из внутреннего кармана смартфон и несколько раз снял их, даже не дав Перл возможности улыбнуться, а потом снова спрятал гаджет в карман.

— Ты скоро поедешь? — Бриджес взял со столика стеклянный шар и покрутил в руках, отчего блестки внутри закружились вьюгой.

— Как только достаточно наберусь. Такие мероприятия опасно посещать трезвым: есть риск осознать, какая это убийственная скука… — Мистер Спенсер откашлялся, отхлебнул еще и радостно воскликнул: — Возьми «мустанг»! Не возражай. Я попрошу Гаса подать его.

Бриджес взглянул на Перл:

— Ты не против?

— Нет.

Мистер Спенсер приветственно поднял бокал, осушил его, подошел к Бриджесу и сжал плечо внука.

— Я вижу тебя всего пару раз в году. Бог свидетель, я хотел бы чаще проводить с тобой время. Спасибо, что зашел и порадовал старика. — Потом он поцеловал Перл руку — такого с ней еще не случалось; в исполнении мистера Спенсера этот жест вовсе не выглядел наигранным. — Перл, весьма польщен. — Он подошел к столику. — Приятной поездки на «мустанге». — Он кивнул и поднял глаза к потолку. — Эта машина всегда приносила мне удачу.

Перл и Бриджес подождали на улице, пока не подкатил сияющий черный «мустанг» 1966 года. За рулем сидел высокий человек; он сказал только «добрый вечер», вылез из машины, отдал ключи Бриджесу и открыл для Перл дверцу со стороны пассажирского сиденья. Девушка уселась, а человек все продолжал стоять рядом. Перл неловко поерзала, размышляя, не надо ли дать ему чаевые и есть ли вообще у нее с собой наличность.

— Отдай Гасу ключи от своего автомобиля, он поставит его в гараж, — мягко подсказал Бриджес.

— А. — Она покопалась в клатче. — Извините. — Когда Гас, согнувшись пополам, сел в «сивик», Перл увидела свою заработанную тяжким трудом машину глазами Спенсера: древняя, с вмятинами, проседает на почти лысой резине. Девушка кашлянула. — Ух ты! Настоящий лакей.

— Гас всю жизнь служит у нас. Он управляет домом. — Они двинулись к центру города по усаженной деревьями Харбор-роуд. — Дед ездил на этом «мустанге», когда был чуть старше меня. Сейчас автомобиль почти всегда стоит в гараже. — Бриджес слегка улыбнулся. — Полагаю, у него сохранились приятные воспоминания о заднем сиденье.

Так вот какую удачу старик имел в виду. Непроизвольно оправляя подол платья, Перл выглянула в окно на сгущающиеся сумерки. Когда рука Бриджеса легла на ее колено, она не возражала.