Не все НПС попадают…

23. ДАРЫ И СЮРПРИЗЫ

ДИРИЖАБЛЬ И ПРОЧЕЕ

В стимпанке Петька никогда не был и с любопытством оглядывался вокруг. Сделано было, что называется, с претензией. Огромная вокзальная площадь была накрыта цельным прозрачным павильоном. Стёкла, частью цветные, были вправлены в затейливую сетку металлического каркаса, характерно сильно вытянутую вверх, и общее впечатление в целом напоминало нечто среднее между зимним садом и витражами древних католических соборов. Эта конструкция возносилась на значительную высоту — этажа, должно быть, четыре или пять — и там, в вышине время от времени с пыхтением и лязганьем перемещались непривычного вида механизмы.

Здесь вообще повсюду было много таких деталей, непрерывно напоминающих, что вы находитесь в эпохе царствующего пара: идущие кое-где вдоль стен и конструкций трубы и трубки разных размеров (функционал которых иногда был вполне очевиден, а иногда угадывался с трудом), механические поворотные звонки, специфического вида лампы освещения и подачи сигналов (очень тёплого жёлто-оранжевого спектра). Периодически раздавался характерный звук работающего парового двигателя (если вы хоть раз слышали действующий паровоз, вы представляете, о чём идёт речь). Никакой стали! Повсюду царствовали благородные медь, латунь и бронза.

Зал, по-видимому, предназначался для состоятельной публики. На это указывала и пафосная форма служащих, и вычурные скамьи для ожидания, и полированный прилавок из красного дерева, за которым трудился билетный кассир, периодически вращая ручку сложного устройства, одновременно похожего на старинный кассовый аппарат и старинную же печатную машинку. Этот дивный механизм всего лишь оставлял оттиски на специальных билетных карточках с виньеткой вокзала. Большая часть этих билетов, подумал Петька, должно быть, осядет в памятных альбомах-хламовниках путешествующей публики в качестве винтажной открытки.

Сквозь слегка подкопчённые стенки павильона можно было разглядеть корпуса дирижаблей — огромные кабачкообразные бандуры, к брюхам которых крепились богато отделанные корпуса пассажирских салонов.

Причал номер восемь оказался прямо напротив того места, где они вышли из маленькой рабочей двери — всего-то перейти крытую вокзальную площадь и выйти на платформы. Далее необходимо было войти в кабинку парового лифта — довольно монструозную, хоть и богато украшенную — и подняться на посадочную платформу дирижабля.

Проверяющий билеты швейцар уже начал распахивать входную калитку, как вдруг перед ними выросла кучка весьма неопрятных граждан. Они выглядели весьма колоритно в своих засаленных рубахах с широкими рукавами, кожаных штанах, жилетах и бесформенных кепках, и в иное время Петька не упустил бы возможности разглядеть компанию повнимательнее, а то и пообщаться для расширения кругозора, но первый, самый здоровый мужик прошипел:

— Вы взяли не своё… — и протянул руку к Яниной сумочке.

Медальон под рубашкой резко кольнул, и трость словно ожила в его руках. Он пришёл в себя в тот момент, когда латунный шар набалдашника проламывал висок третьему. Остатки банды с топотом удалялись. С вокзала приближались звуки нескольких полицейских свистков. Судя по дёрганому ритму, стражи закона бежали.

Швейцар замер в замешательстве.

Петька оглянулся на лежащие тела и увидел, что у одного из них практически не осталось лица — трость вломилась прямо в нос и вмяла его внутрь черепа. От этого вида его замутило, но тут Марина развернула его к себе и слегка тряхнула за руку.

— Спокойно! Вы, — швейцару, — сообщите наверх, что следует задержать отлёт на пятнадцать минут для составления протокола, — обрадованный конкретным приказом служитель схватил переговорный рожок и начал в него что-то бормотать.

— Марин, это как будто был не я, — Петька растерянно смотрел на свою трость.

— Разберёмся. На́ пока, вытри. И сделай лицо кирпичом, — она протянула ему совершенно утилитарного вида тряпку, хотя от такой дамы следовало бы ожидать что-нибудь вроде белоснежного платка с монограммой. Из храна достала, наверное.

Петька начал стирать кровь, стараясь совладать с лицом, а Марина порылась в свой поясной сумочке и извлекла оттуда какую-то плоскую книжечку в кожаной обложке. Констебли примчались с трёх сторон и добежали почти одновременно, чтобы воткнуться в удостоверение, к которому был прикреплен именной жетон очень вычурного вида.

— Специальный отдел, — любезно пояснила Марина вытянутым лицам, — Где полиция, когда нам так нужна её помощь? На нас напала банда, проверьте этих по картотеке, наверняка на них висит не по одному преступлению.

Полицейские осмотрели тела, несколько человек согласились, что явно признали одного из них, на счёт второго разгорелся спор и третий, с кашей вместо лица, требовал дополнительного опознания. Казалось, что все они застрянут здесь надолго, но буквально через пять минут примчался инспектор полиции, сходу наверняка узнал двоих, задрал третьему рукав до локтя, увидел какую-то татуировку и радостно заорал:

— А! Так это Гарри-труба! Три месяца как ограбил карету французского посла и с тех пор прятался в доках, — инспектор довольно потёр руки, — Спасибо, коллеги! Как на счёт чаю?

— Очень любезно с вашей стороны, — мило улыбнулась Марина, — но у нас важное дело на этом дирижабле. С вашего позволения…

— В таком случае, не смею вас задерживать, — инспектор галантно раскланялся, — Надеюсь, это не последняя наша встреча?

— Вполне вероятно, — Марина изящно поправила шляпку, и они загрузились в лифт.

Швейцар подобострастно взял под козырёк, и кабина устремилась вверх.

Наверху их встречали сдержанно, но масштабно. Петька подумал, что, должно быть, весь обслуживающий персонал корабля явился посмотреть, с кем из пассажиров следует вести себя особенно аккуратно. Стоило ли удивляться, что первым делом их пригласили к капитану.

Капитан оказался суровым мужиком в совершенно стимпанковом кителе, усиленном множеством малопонятных, но очень колоритных технических деталей. Даже к его фуражке был прикреплён специальный механизм, снабжённый несколькими линзами — должно быть, для использования в качестве подзорной трубы.

Он поинтересовался, не требуется ли их группе явная — или, может быть, тайная — помощь команды?

Марина хотела отказаться, но Петька неожиданно сказал, что они будут очень благодарны, если в ресторане им организуют такое место, с которого они могли бы наблюдать за всем залом, при этом оставаясь в тени, и что этой помощи будет достаточно.

Это, казалось, принесло капитану немалое облегчение, и спустя буквально пять минут они уже сидели в отдельном кабинете, расположенном чуть выше, чем основной зал, и к тому же отделённом от основного помещения декоративной решёткой.

Петькина тревожность передалась обеим его спутницам, и они потребовали подробного изложения странности произошедших событий, как он их видит.

— Рассказывай! — велела Яна, с самого момента явления банды молчавшая в тряпочку, чтоб не ляпнуть нечаянно чего лишнего.

Петькин рассказ получился несколько сумбурным. По всему выходило, что сделал он всё правильно, быстро, максимально эффективно… только вот сам он почти ничего не успел осознать.

— А ведь это не в первый раз, — сказал вдруг он, — Мы когда с Дроздом вчера спустились в орочью деревню, которую эльфы пожечь хотели, там один сказал, мол, эти зелёные — все грязные орки, и дети, и взрослые. Ну, типа убивать можно всех безнаказанно. И вот тогда я тоже сперва бо́шку ему отрубил, а потом уж понял, что сделал.

— Так-та-а-ак… — Марина побарабанила коготочками по столу.

— Думаешь — он? — задумчиво спросила Ягуся.

— Похоже на то, — протянула лиса. Потому что сейчас она была именно кицунэ, это Петька как-то нутром почувствовал.

— А теперь объясните мне, — потребовал он.

Марина покачалась на стуле, подбирая слова:

— Мы думаем…

— Что это из-за назгульского медальона, — закончила фразу баба Яга.

— Да. По времени совпадает, и по силе воздействия значительно превосходит те артефакты, которые у тебя были до этого.

— Какие артефакты? — не понял Петька.

— Ну, татухи, — развела руками Марина, — Ты же не думаешь, что они перестали действовать?

Ах, точно! После викинговки, он и забыл!

— Я думаю, — Яга сделалась непривычно серьёзной, — Игра считывает твоё принятое решение раньше, чем ты его успеваешь переварить. И действует, используя твои собственные умения, но ускоряя их в соответствии с характеристиками артефакта.

Петька помолчал, осмысливая версию.

— А утром почему на тура не сработало?

— Не знаю, — пожала плечами Ягуся, — Может, уставши был? А сейчас выспавшись?

— Или потому что то был зверь, а это — персонажи? — выдвинула параллельную версию Марина.

— Хм. И как с этим жить? — если честно, Петька предпочёл бы самостоятельно рулить своим телом, а не передоверять всё системе.

Марина снова начала раскачиваться на стуле:

— Единственное, что приходит мне в голову — прокачивать свои реальные навыки. Попытаться обогнать систему? Знаешь, я несколько раз слышала, что есть такие бойцы, они во время схватки живут в своём собственном времени. Рассказывают, что вокруг всё такое медленное-медленное становится.

— Да, приходилось слыхать, — согласилась Яга.

— Вот, — решительно кивнула Марина, — Упорными тренировками, только так. Иначе, получается, ты будешь иметь то, что мы наблюдали сегодня.

Петька, услышав такое, неожиданно приободрился. Раз есть люди, развившие в себе такие качества, то и он тоже сможет. Он упорный. Как говорил их физрук: главное — потренироваться!

В двери кабинета осторожно постучались.

— Войдите! — крикнули все трое.

Официантка вкатила тележку, уставленную закусками, внизу, на первом ярусе, побрякивали бутылки.

— А мы же ещё ничего не заказывали? — удивилась Яна.

— Это фирменный набор и аперитивы, — девушка одарила их профессиональной улыбкой, — Я оставлю меню и зайду через десять минут.

В итоге они неплохо поужинали и даже посмотрели какое-то шоу акробатов, разыгрывавшееся прямо над центром ресторана в большом подсвеченном шаре.

В их люксовых апартаментах имелось большое панорамное окно, которому все обрадовались. Правда, Лондона уже было не видно, но в вечереющем море можно было наблюдать диковинного вида суда, а в воздухе, на некотором отдалении друг от друга — цепочку дирижаблей. Они были разных форм и различной степени вычурности. Часть из них также походила на пассажирские, а часть, по-видимому, была грузовыми, но все они на фоне оранжевого закатного неба смотрелись весьма неплохо.

Постепенно стемнело, небо сделалось тёмно-синим, а затем и совсем чёрным, но дирижабли по-прежнему хорошо различались благодаря щедро разбросанному по корпусам освещению.

Потом они задёрнули шторы и отдали должное огромной королевской кровати, и все сошлись во мнении, что этот номер однозначно лучше мексиканского, хоть Ягуся и жаловалась, что в этот вечер ей не удалось в своё удовольствие потанцевать.

В этот раз они не поили его лечилками, и Петька порадовался, поскольку имел подозрение, что именно избыточное использование лечилок вызвало такую странную сегодняшнюю реакцию. А ещё, уже проваливаясь в сон, он думал, что чулки (полосатые по стимпанковой моде) на девушках смотрятся очень эротично, и не важно, расположены полосочки вдоль, как у Марины, или поперёк, как у Яны…

4 июня, четверг, день десятый из восьмидесяти четырёх.

В семь утра их разбудил очень вежливый звонок внутреннего переговорного устройства. Они поразмыслили над предложением откушать завтрак в номере и согласились, что идея в целом неплоха. Освежившись в ванной, в которой все предметы имели немного непривычный вид, они расселись перед сервированным столиком напротив своего шикарного окна. Да, с их стороны при отбытии было не видно Лондона, зато приближающийся Париж порадовал их шикарным видом. Здесь архитектурные тенденции были как будто мягче, город не был столь устремлён ввысь и не напоминал издалека пачку вертикально воткнутых в песок металлических линеек. Здания смотрелись более округло и куда изящнее, но разница между богатыми и бедными кварталами бросалась в глаза не менее разительно, чем в Англии.

Город жил и дышал. В глубине заводской застройки двигались какие-то огромные механизмы, бежали по рельсам паровые повозки городского транспорта, на улицах можно было рассмотреть паровые автомобили, и некоторые из них выглядели весьма франтовато, а иные — тяжеловесно и монструозно.

Розовые утренние облака смешивались с серым дымом, поднимающимся от промышленных районов.

Время близилось к восьми утра, и коридоры начали наполняться элегантно позёвывающей публикой. Рассудив, что толкаться в очереди к выходной платформе им никакого смысла нет, они собрали вещи и вышли в коридор напротив Петькиной квартирки — как раз в тот момент, когда и Дрозд решил покинуть своё холостяцкое жилище.

НЕЖДАНЧИК

Девчонки чмокнули Петьку в щёки с двух сторон и чинно удалились, а Дрозд критически оценил его прикид:

— Не, ну, в принципе, можешь и так пойти. Сойдёшь за мага или алхимика…

Петька оценил такой вариант…

— Я лучше переоденусь. Вы на меня завтрак не берите, мы на дирижабле уже перекусили. Если только чаю, а то у них там жидкий какой-то.

Он зашёл в свою квартирку, выгрузил стимпанковые вещи в шкаф, чтоб хранилище не забивать, одел привычное средневековое, потом спустился в буфет и успел с удовольствием выпить кружку крепкого чая, когда пришёл вызов от Яны.

— Что случилось, Янусь?

— Ой, ребята… — Яга явно волновалась, — А вы можете прийти ко мне, а? Вот прямо срочно!

Дрозд одним махом допил остатки кофе из большой пузатой кружки и поднялся:

— Раз надо — пошли.

Внутри избушки Яги не было. Они распахнули дверь на крыльцо и увидели её буквально ползающую в траве у ног избушки. Не всю, конечно, увидели. Только некоторую часть, кхм. Рядом, в той же позе «голова под домом» лежал Горыныч и урчал, как танковый дизель.

— Ян, ты чего там?

Она вскинулась, чуть не приложившись лбом о нижний венец. Кажется, или избушка как будто ниже сидеть стала?

— Ой, ребята! Идите сюда!

— Ягусенька, — озабоченно произнёс Дрозд, — Чёт я за тебя переживаю. У тебя с чем пирожки-то, скажи, а?

— С грибами! — сердито проворчала она, — Ты дурака-то не валяй! Дело серьёзное!

Петька с Дроздом выпрыгнули на улицу (Дрозд был восторженно встречен Горынычем) и присели рядом с Ягой.

— Вон, в траве, видите? — она показывала куда-то за присогнутые курьи ноги, — Я в шоке, если честно. Как они вообще это сделали???

— Сёмыч, доставай! — велел Дрозд.

Петька не сразу понял, что надо доставать, но полез в указанном направлении. Избушка как будто забеспокоилась и переступила с ноги на ногу, но Яга сердито закричала на неё, и избушка замерла. Бляха муха, страшно! Наступит — собирайся снова по кускам, а болевой опять с сотни переключить забыл…

Но избушка больше не шевелилась. Петька прополз ещё немного и увидел в траве… сперва ему показалось, что это крупный булыжник, но при ближайшем рассмотрении шар оказался тёплым, и если приложить ухо, можно было ощутить биение маленького сердца.

Яйцо?

Он выбрался из-под домика и продемонстрировал свою добычу. Дрозд и Яга таращились во все глаза, но руками не трогали.

— Никому его не давай! — предупредила Яга, — Марине можешь показать, но только из своих рук. Мало ли, как привязка сработает, а тебе он — самое то по статусу.

— Верно, Ягусенька, — согласился наставник, — Я одного понять не могу, почему раньше ничего не происходило? Мы ж к тебе не первый раз заезжаем?

— Мож, по возрасту малые были? — пожала плечами Яга.

— Разве что.

Петька обалдело смотрел на яйцо:

— Так это кто? Дракон? Или мини-избушка?

— По всем признакам — дракон, — Дрозд почесал в затылке, — Но вернее всего мы узнаем, когда он вылупится. С петами не всегда всё однозначно.

Петька снова приложился ухом к тёплой скорлупе. Внутри тикала маленькая жизнь. Ладно уж, даже если из тебя вылупится маленькая избушка, я всё равно буду тебя любить. Он усмехнулся и спрятал яйцо в ячейку хранилища с меткой «ценное» — если вдруг внутри ячейки случатся изменения, система сразу начнёт тревожно сигналить, а значит, момент проклёвывания он никак не пропустит.

Они забрали у Яги свои плащи, сели на Горыныча и отправились дальше инспектировать Петькины будущие владения.

День вышел насыщенным. По возвращении Петька вспомнил Маринину версию прокачки взаимодействия с медальоном, набрал лечилок и отправился в тренировочную зону под названием «Грюнвальдская битва». Вот где замес и трупов по колено. Умер раз сто пятьдесят, наверное. И смертельно устал.

Вечером, когда он дополз до постели и был готов отрубиться окончательно, брякнул сигнал оповещения. Ягуся прислала письмо с меткой «на память». Что это, интересно? Петька вскрыл отправление и вынул непонятный предмет. Штука была размером с грейпфрут, формы чрезвычайно сложной и многосоставной. В целом все эти шестерёнки и прилагающиеся к ним хитрые металлические штучки выглядели как сложное кружево. А ещё как китайский шар в шаре. Необычной формы лампочка в самой глубине предполагала, что всё это ещё и должно светиться.

Занятная штуковина непонятного назначения, та самая, которую потерял мальчишка из воровской банды. Назгульский медальон никаких признаков тревоги не передавал, так что Петька со спокойной душой поместил вещицу в одну из ячеек своего полупустого хранилища. Можно было бы и на полочку в гостиной поставить, но что-то подсказывало, что первое решение правильнее.

Целее будет.