Нечаянная для волка-одиночки

Глава 20.

Через марево сна Элройд слышал ее шаги. Легкое прикосновение. Еще какой-то шум. Потом до него дошел запах горячей еды. Этот аромат показался сказочно заманчивым, но сон был сильнее. И даже слабые попытки девушки разбудить спящего увенчались успехом не с первого раза.

На этот раз тело ему уже почти подчинилось. С трудом, но он сполз с лежанки и сел, прислонившись к стене спиной. Перед глазами все плыло, дергалось, вставало на место и снова плыло. Острая необходимость гнала его до ближайших кустов, но сейчас он был в состоянии только ползти на четвереньках. Рада напряженно следила за его потугами, но он был рад, что она не сделала попытки предложить помощь. Ему было стыдно. Непривычно. Таким беспомощным он себя не помнил.

Наконец, комната перед глазами перестала плавать и дергаться, а очертания предметов обрели четкость. Скорее усилием воли, чем собственного тела, он поднялся на непослушных ногах, которые норовили уронить его обратно. До двери было шагов десять. Еще недавно он преодолел бы это расстояние за пять. Но дрожащие ноги не могут шагать так широко. Самое сложное — оторваться от опоры. Поверить, что он сделает эти десять шагов. Дальше — есть косяк, потом стена за дверью. Желание сползти по ступеням крыльца гусеницей Элройд задавил в корне. Свежий воздух придал сил. Обратно возвращался уже более уверенно. Прошел к столу и опустился на скамью. Сидеть без опоры мешала все та же проклятая слабость. Чтобы просто не сползти убежавшим из квашни тестом на пол, положил руки на стол. Прикрыл глаза, прогоняя противное дрожание очертаний предметов.

Запахи и звуки заполнили пространство, заменив освободившееся от зрительных образов место. Обоняние раньше всех подсказало ему, что Рада стоит по другую сторону стола. Ее запах был восхитительнее запаха еды. Желание посмотреть на девушку было нестерпимым, но помня о ее пугливости из-за… забыл, каким словом она назвала эту свою особенность… Он подождал пока о стол брякнет посуда. Прислушался. И только, поняв, что она немного отошла от стола, решился открыть глаза.

Девушка наливала из котелка у огня что-то в чашку.

— Ты меня уже не боишься? — Глупый язык выдал его с головой. Но это была почти единственная мысль, которая сверлила мозг. Он уже задавал этот вопрос, но желание получить уверенное «да» в ответ было сильнее здравого смысла.

— Я очень стараюсь привыкнуть. Пока плохо получается. Ты поешь. Горячка вытянула все силы. Надо поесть. И чай… вот. Сейчас принесу.

Это было не то «да», на которое он рассчитывал, но не могло не радовать то, что она хочет прогнать свой страх. Понимание, что девушка не сможет сделать и шага под его пристальным взглядом, заставило отвести глаза. Даже блюда, подаваемые к столу во дворце, не выглядели так изысканно. И дело тут было не в голоде. Простая похлебка не только пахла изумительно, но была украшена. Да. Если бы он не знал, что Рада боится подойти к нему ближе, чем на пару метров, он бы подумал, что украшена с любовью. Овощи нарезаны аккуратными ломтиками, мясо — тонкой соломкой. Сыр, брошенный по верху, медленно расплывался золотистой лужицей.

Пока он разглядывал красоту в обыкновенной походной черепене, на столе появился чай и несколько ароматно пахнущих лепешек.

— Ешь уже. Остынет, будет не вкусно. — Голос раздался так близко, что он вздрогнул. Но удержался и головы не повернул. Она рядом. Она говорит с ним. Пусть короткими фразами. И даже пытается командовать. От одной этой мысли стало тепло внутри, а убитый слабостью аппетит разыгрался с новой силой. — Съесть должен все. А потом спать. Тебе нужно. Сон вернет силы, так баба Нюся говорила.

Расправиться с необычным по вкусу блюдом у него получилось за секунды, как он не старался продлить удовольствие. Лепешки приятно хрустели поджаристым бочком. А чай… был именно таким, как он любил. В меру сладким и терпким. С легкой горчинкой послевкусия, которую давали правильно прожаренные шкурки моркоры. Элройд с удивлением посмотрел в сторону увлеченно изучающей пейзаж за окном Рады. Впервые он увидел, а не просто почувствовал, как ей идет легкая улыбка. И не во сне, а наяву уловил отсутствие страха и расслабленность.

Сердце кольнуло не болью потери и предательства. Теплым счастьем в груди распускалась нежность. Там, у окна, сейчас сидит та, ради которой стоило пережить все потери и удары судьбы. Нет. Не в том, чтобы погибли конкретные, ни в чем не повинные люди, оборотни. Их смерти он не хотел. Но она уже случилась. Почему-то именно сейчас Элройд почувствовал тоненькую ниточку, протянувшуюся от ауры к ауре. От него к Раде. Темно-вишневую. И перламутровую от Рады. Они пока еще не свились, не перемешались, но были. Это могло обозначать только одно. Есть отклик в ее сердце. Даже вот такой, слабый и беспомощный, уже ей неравнодушен. Может быть, именно по тому, что пока она не рассматривает его как мужчину-защитника, ее страх почти пропал? Пусть. Пусть это будет их первый шаг навстречу друг другу. Элройд усмехнулся про себя. Вот уж, никогда не думал, что понравится женщине после того, как шлепнется в ее присутствии в обморок. Или ему досталась особенная женщина? Боги смилостивились над ним, проявив толику злого юмора? Хотя… Оборотни давно перестали слышать своих богов. Первородная пара отвернулась от своих творений еще в первые часы битвы, отобрав у них возможность управлять стихиями. Именно так записано летописцами тех времен в книге истории Санригона. Иначе, они не терпели бы поражение за поражением от более слабых тогда человеческих магов. И не пришлось бы бежать на другой материк после приходов драконов. Именно те поддержали людей. Именно люди сейчас платят драконам дань своими женщинами.

Элройд одернул себя. Драконы в своем праве. Они многое потеряли, встряв в ту битву. И теперь тоже выживают, как могут. И не их вина, что продлить их род способны только человечки. Их боги тоже потеряли с ними связь. Спасенная драконами пять тысяч лет назад, планета продолжает медленно умирать. Вернее, умирает все, что так или иначе основано на магии. Источники угасают один за одним. Поэтому умирают магические расы. Поэтому первыми на край гибели встали те, у кого рождаемость сильно завязана на истинности пары: наги, эльфы, драконы, оборотни. К такому выводу Элройд пришел не так давно. Но доказать свои умозаключения так и не смог. Не хватало фактов. Драконы нашли выход в создании семьи с человеческой женщиной. Оборотни — в браке по выбору зверя. И пусть это были договорные браки. Зарегламентированные обычаями и законами, но эти вынужденные меры помогли им выжить. Наги… оказались беззащитны. Долина пуста. Он прошел ее всю. Кроме особо закрытой территории вокруг Храма их богини. Об эльфах давно никто не слышал. Они закрыли границы Великого Леса. Так же, как наги закрыли Долину.

Элройд не понимал, почему его мысли ушли сейчас в рассуждение о судьбе Санригона. Он пытался вернуться по цепочке рассуждений, как вдруг отчетливо понял: истинная. Его истинная пара. В мире что-то неуловимо изменилось. И у Санригона появилась надежда? Неужели «ушивание» магической сети платиновыми нитями, которое изобрели драконы, остановило падение и вернуло равновесие в мир? Это значит, что их дети смогут быть счастливы? Дети… Оборотень тяжело вздохнул и словно другими глазами посмотрел на Милораду. Девочка не беременна. Он бы почувствовал. Черный старался зря. Белая была миражом. Фантомом. Поэтому оборот был без боли? Рада — маг иллюзий? Но в ней нет ни грана магии, как он не почувствовал в ней и ни грана фальши. Ее страх подсознательный. Но… Она с ним борется. Плохо, что она — человек. И судьба их детей малозавидна. Полукровки не способны к обороту. От зверя у них только повышенная агрессия. Магически они слабы. Потомства иметь не могут. Так что истинность их пары — новое наказание для него. Есть еще печать на ее руке. Если расшифровать ее значение… Может, у них появится будущее?