LXVI


«Непогрешимые» против неизлечимых... я не мог поверить своим глазам. Лучшие штурмовики страны (которых чернь без эмоций именовала «непогрешимыми») овладели позициями на вышках и всеобщим вниманием и вскидывали свои винтовки с оптическим прицелом, меняя плечо, как перчатки. Они держали нас на мушке и в ежовых рукавицах. Правительство перешло к действиям, пользуясь своей монополией, как одноименной игрой, благодаря неумеренной склонности к простейшим решениям. И они еще смеют говорить нам о мафии, которая, по крайней мере, знает толк во взрывчатых веществах и героине!

«НЕПОГРЕШИМЫЕ» ОТКРЫЛИ ОГОНЬ ПО КОРПУСУ

Этот вандализм заслуживает отдельной главы, но я уже слишком далеко продвинулся в 66-й. Те из моих рисковых и резвых читателей, кто хочет узнать об этом больше, всегда могут заглянуть в оружейный каталог Сент-Этьена и на Тронскую ярмарку во время оплаченного отпуска.

И ведь ни один из этих ужасных «непогрешимых», оказавшись на высоте, не воспользовался случаем и не проповедовал Евангелие от Иоанна. От Матфея, впрочем, тоже. Весь первый день напролет они пытались осыпать Тео градом пуль и насмешек, но ни один не попал в десятку, хотя многие в молоко, вернее, в кровь. Потому что:

ОНИ ЗАСТРЕЛИЛИ
ТРЕХ НЕИЗЛЕЧИМЫХ!

Да, тремя пулями в затылок, чет и нечет! Я думал было объявить голодовку в знак протеста против этих крутых и всмятку мер, но решил, что протестовать подобает протестанту, а не доброму католику. Вдобавок голодное брюхо, как известно, глухо, а мне следовало обратиться в слух, чтобы сдвинуться с мертвой точки.

Премьер-министр позвонил мне в растрепанных чувствах и без расчески. Он просил у меня прощения за промахи, допущенные его остолопами-штурмовиками. Я не имел ни малейшего желания вступать в разговоры с премьер-министром, когда по мне палили со всех углов и на каждом шагу. Какой срам! Мой чистый Корпус, блестевший, как новенький башмак, после этой пальбы из винтовок, смазанных лучше, чем мои пациенты, был весь засыпан битым стеклом, забрызган кровью, пропитан яростью и отчаянием, отмыть которые куда как труднее.

Премьер-министр (лицемер и недомерок!) умолял меня по телефону надеть на Тео алый халат, чтобы снайперы лучше видели его на фоне своей серости. Но если они не могли разглядеть Тео, не объяснялось ли это их верхоглядством? Разве он был такой уж трудной мишенью?

Мне стало до того грустно, что я попросил Тео развеселить меня проверенным способом – стансами со стаканом. С безмерной любовью и безразмерным состраданием он сказал мне: «Вы неважно выглядите. Надо, пожалуй, мне и вами заняться». И, чтобы отмыть пол, мы вдвоем несколько часов носили воду и заливали глаза, испив до дна горькую чашу.

Загрузка...