Необычное Рождество

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Люк

Мы едва добрались до гостиничного номера.

Каким-то образом мне удалось вставить ключ в дверь и завести нас обоих войти внутрь, при этом ноги Уиллоу обвились вокруг моей талии, а руки сорвали галстук и расстегнули рубашку, пока она целовала мою шею.

Опираясь всем весом на ближайший предмет мебели, которым оказался стол, я боролся с лифом платья. Оно было таким тесным, что никак не поддавалось.

— Осторожно, — вздохнула она. — Сзади на платье есть сотня маленьких пуговиц. Если ты его порвешь, я никогда не смогу в него влезть.

Я немного отстранился, тяжело дыша и встретившись с ней взглядом.

— Тогда как?

— Это займет слишком много времени, чтобы снять его. Придется обойтись без этого, — она расстегнула мою рубашку, и голод в ее глазах, когда этот взгляд пробежался по моему торсу, заставил меня нуждаться в ней еще больше.

— В платье — не вариант, — прорычал я. — Повернись и покажи мне спину.

Она повернулась, и я застонал. Бьюкенен не преувеличила о количестве крошечных пуговиц, прижимающих ткань к телу.

— Это платье было сшито в Средние века садистскими, ненавидящими секс монахинями? Это пояс целомудрия для твоей груди, — как бы великолепно она ни выглядела в этом платье, сейчас оно было самой ненавистной вещью, с которой я когда-либо сталкивался, — нужно его снять. Это символ контроля и порабощения. Как убежденный феминист, я требую, чтобы твоя грудь имела право на свободу.

— Вот, — она задрала юбку еще выше, обнажив пару кружевных белых трусиков, — забудь о моей груди. Вместо этого сними их.

— Забыть о твоих грудях? — я попытался возмутиться, но мой рот снова оказался на ее губах, а руки уже раздвигали бедра. Встав между ее ног, одернул трусики и услышал очень приятный треск, когда тонкая ткань разошлась.

Девушка стянула с меня пиджак и рубашку, которые я сбросил на пол. Затем поднял руки к ее бедрам и задрал платье повыше, чтобы можно было погладить ее теплую, скользкую киску.

— Гладкая, — пробормотал я, нежно скользя пальцами по ней. — Безволосая? — отстранился, чтобы проверить.

Она кивнула.

— Я их удаляю. Больше никаких Уиллоу Буш, — она попыталась слабо улыбнуться, но впервые в ее голосе прозвучала робость. Как будто произнесенные вслух слова сделали девушку уязвимой.

Моя грудь сжалась.

— Уиллоу Роуз Бьюкенен, — сурово сказал я. — Зеленая, коричневая, лысая или волосатая — каждая твоя часть прекрасна.

Она просунула пальцы в пояс моих брюк и потянула их вниз.

— Покажи мне.

Почувствовал, что мои брюки расстегнуты, и она спустила их вместе с трусами-боксерами, пока я целовал ее. Пальчики Уилли впились в мою голую задницу, не оставляя сомнений в том, чего та хочет.

— У меня есть презерватив, — я потянулся вниз, чтобы достать его из кармана, прежде чем снять штаны.

— Я захватила коробку презервативов.

— Значит, у нас есть еще три? Они нам понадобятся.

Ее ухмылка была злой.

— Коробка с десяток.

Я рассмеялся.

— Хорошо, что у нас есть эта комната на всю ночь.

— Нам лучше не терять времени, — обхватив ногами мои бедра, она притянула меня к себе, едва дав времени надеть защиту.

Я планировал действовать медленно и наслаждаться каждым ее дюймом.

Этот план исчез.

Ее руки были жадными, глаза затуманены желанием. Она целовала меня так, словно горела от страсти, и извивалась так, будто не могла больше ждать.

Я сдержал стон. Потребность в ней не поддавалась контролю. Приподняв ее бедро, я поддался этому порыву. Наши рты едва касались друг друга из-за тяжелого дыхания обоих. Она была слишком хороша, чтобы сосредоточиться на каких-либо других ощущениях, кроме глубокого погружения в нее.

Девушка откинула голову назад, полуприкрыв глаза, и оперлась обеими руками о стол позади себя. Я провел руками под ее бедрами, приподняв их и наклонив так, чтобы можно было войти еще глубже. Потом стал ласкать пальцами, пока Уиллоу задыхалась и стонала. Ее руки легли мне на плечи, а ногти впились в кожу.

Вместо того чтобы не торопиться, мы стали резкими и неистовыми. Задыхающимися криками она призывала меня двигаться быстрее, сильнее. Я притянул ее бедра ближе и поднял колени выше. Брал ее и требовал с неистовой силой, которая поглощала меня.

Ее крики участились, а бедра сжались. Она оргазмировала так же, как делала все: быстро, сильно, безрассудно и раскованно. Губы приоткрылись, и Уилли так глубоко заглянула в мои глаза, что показалось, будто мы влились друг в друга. Ее радужные оболочки засветились, став блестящими.

Она была настолько ошеломляющей, что у меня замерло сердце.

Мое собственное освобождение, казалось, началось в пальцах ног и пронеслось по всему телу. Я притянул ее к себе, зарылся в волосы, целуя шею и челюсть.

Она поймала мой рот своим, и наш поцелуй был как кислород, когда последние волны ощущений пронеслись по нам обоим.

Мы долго оставались на месте, обнимая друг друга, улыбаясь и осыпая губы и кожу мягкими поцелуями.

Мне не хотелось двигаться.

Но она сидела на жестком столе. Мы даже не дошли до кровати, которая находилась всего в нескольких шагах от нас. И я еще не занимался с ней любовью, не так тщательно, как собирался.

— Мы должны вернуться на свадьбу, — она говорила неохотно, как и я.

Все бы отдал, чтобы сорвать с нее платье, уложить на кровать и расцеловать во все места. Вместо этого я отошел и помог ей встать со стола, как джентльмен, которым мое тело не хотело меня видеть. Затем отправился в ванную, чтобы выбросить презерватив и привести себя в порядок.

Когда я вернулся, она держала в руках разорванный клочок ткани, который раньше был ее трусиками.

— Не могу их надеть, — она бросила их в небольшую урну под столом. — Придется до конца ночи ходить без белья.

Натягивая одежду, я издал стон.

— Боже, женщина, ты меня убьешь, — всего один поцелуй, и дверь закроется, оставляя ее в мою власть.

— Будет несколько речей, включая мою, — она сморщила нос. — Потом ужин. Торт и танцы после этого, но к тому времени все будут слишком пьяны, чтобы заметить, если мы исчезнем.

— Думаешь, мы сможем вернуться сюда сразу после ужина? — знание того, что у нас будет всего одна ночь вместе, превращало каждую секунду, проведенную врозь, в пытку.

— Я даже не успею поесть, — она разгладила платье и волосы. — Как я выгляжу?

Некоторые волосы выбились из замысловатой косы, щеки раскраснелись, а юбка помялась. И я понял, что являюсь самым счастливым парнем во всем чертовом мире.

— Ты выглядишь потрясающе, — с чувством заявил я.

Уиллоу покраснела, но ее губы изогнулись в улыбке, которая заставила меня мгновенно решить, что я буду говорить ей, как девушка прекрасна, при каждом удобном случае.

— Я схожу в туалет, а потом нам лучше спуститься вниз, — она прошла мимо меня. — Я должна произнести первую речь. Если мы опоздаем, Холли меня убьет.

Когда Уиллоу была готова, мы спустились на лифте в бальный зал на первом этаже, где проходил свадебный прием. Гости еще не рассаживались, а стояли вокруг и выпивали.

Шум смеющихся и разговаривающих людей по мере употребления алкоголя заставлял их становиться все громче. Если ужин не начнется в ближайшее время, некоторым из гостей придется несладко.

Заметив Мейсона в дальнем углу, повел нас поздороваться.

— Привет, — сказал Мейсон, улыбнувшись нам обоим. — Хорошо проводите время?

Я кивнул.

— Прекрасно. Превосходно. Исключительно, — стараясь выглядеть невинно, не смог утаить от него заговорщицкую ухмылку.

— Можно даже назвать его захватывающим, — она улыбнулась мне в ответ и с энтузиазмом кивнула. — Лучшая свадьба, на которой я когда-либо была, безусловно.

— Я думал о том же.

Мейсон сузил глаза, и я прочистил горло, чтобы скрыть усмешку.

— Бокал шампанского? — спросил Уиллоу.

— Пожалуйста.

— Мейсон?

Он покачал головой, по-прежнему бросая на меня подозрительный взгляд.

Я улыбнулся Уиллоу в последний раз, наслаждаясь румянцем на ее щеках и блеском в глазах, а затем пошел за напитками.

Я был счастливчиком. По крайней мере, на сегодняшний вечер.

Пока не задумывался о завтрашнем дне.