Непогрешимый предводитель

Глава 7

— «Алые» ниггеры захватили Биг Энтони и Джо-Джо по чистой случайности. Именно из-за этого началась вся эта заваруха. Я бы здесь не сидел, если бы не эти осложнения.

В четверг ночью мне позвонили домой — очень поздно, наверное, в три или четыре часа, я уже спал давно. Мои родители знают, что ко мне можно обращаться в любое время суток. Вот что такое быть президентом. Вы служите людям. Я всегда отвечаю бодро и вежливо, в какое бы время это ни было. Телефон у нас стоит на кухне, я пошёл туда в одних трусах, а было страшно холодно, потому что у нас дома каждую ночь в одиннадцать часов отключают отопление. Это чтобы крысы не вздумали выходить из своих тёплых норок. Шутка. Но это действительно так, тепла нет с одиннадцати ночи до семи-восьми утра, хозяева домов жмотничают. Ну, я стоял перед телефоном еле одетый и замерзал, а тут Биг Энтони сообщает, что звонит из уличного автомата около закусочной на шоссе № 14 в Турмане и что ему пришлось обойтись с Мидж крайне сурово. У нас в клике такое кодовое обозначение — «крайне сурово». Это значит, что ему пришлось, ну... убить её.

Я остался совершенно спокоен. Я всегда спокоен. Я сказал Бигу, что, вероятно, он сделал правильно, если решил, что это необходимо, и я спросил, были ли какие-нибудь свидетели, и он сказал, что не было, как он думает, никаких. Я сказал, что в таком случае ему нужно возвращаться в дом тётки и просто спокойно пожить там, не высовываясь, а мы здесь отслеживаем ситуацию — в какую сторону повернутся события. Это было в четверг ночью — нет, на самом деле это уже пятница была. В субботу вы, мужики, явились в кафе-мороженое и стали брать меня на пушку — то будто бы налёт на бензоколонку, потом вдруг говорите, что разыскиваете Мидж за соучастие в грабеже. Я тут же определил, что всё это — абсолютная лажа. Вы считаете себя страшно умными, но со мной это не пройдёт. Вы даже оказали мне услугу. Потому что вы дали мне понять, что наш пикап взят на мушку и что вы уже разыскиваете Биг Энтони в связи с убийством Мидж. Вот во что обошлась вам беседа со мной. Я сказал вам, как зовут девушку Бига, потому что считал, что никакой беды не будет, если вы с ней поговорите. Тем более, что я планировал тут же позвонить ей, как только вы уйдёте. Что я и сделал, конечно, и предупредил, чтобы не болтала, чтобы сказала, что не знает, где Биг, и что она никогда не слышала ни о ком, кого зовут Мидж.

Как только кончил с ней, тут же позвонил Бигу домой, в Турман, и сказал, чтобы он ликвидировал машину, потому что её разыскивают. И ещё сказал, чтобы он уезжал из Турмана сюда в город, потому что я знал, что все поиски пойдут в том направлении, ясно? А здесь его никто и не подумает искать. У меня аналитический ум. Я, как кошка, всегда на все лапы падаю, да ещё думаю, как обхитрить врага.

Ну, и вот настаёт воскресенье, а от Бига — ни звука. Вначале я думал, что он замечательно держит линию — вернулся в город с Джо-Джо, и они где-то затаились и даже не рискуют позвонить по телефону, потому что в наше время откуда знать, вставлен жучок где-нибудь или нет. Я так думаю, что если мы смогли устроить им подслушивание, так тогда, что же, любой человек в Соединённых Штатах тоже может это сделать, никаких проблем. И, может, Биг тоже думал так же и боялся звонить. Я как раз сидел перед телевизором, смотрел футбол — я и Той, одни. Мать ушла в гости к сестре. Старик мой, как всегда, где-то пьянствовал. Он безработный, получает пособие, и у него туберкулёз, но он и не думает, что надо завязывать с пьянкой. Ни одного бара не пропустит, чтобы не зайти и не напиться до одурения. Он очень гордится мной, потому что знает: я президент могущественной клики. Я с ним считаюсь и уважаю его, если только он не пьян. Я терпеть не могу никаких крайностей. А он глупо поступает, раз так пьёт и теряет всякий контроль над собой. Контроль, самообладание — это всё! Всегда владей собой — вот мой девиз! Ну, в общем, я был рад, что Биг уже не в Турмане. Теперь я мог спокойно расслабиться и смотреть футбол. Игра была замечательная, я даже перестал ломать себе голову, почему Биг не звонит. Не хотелось думать, что с ним что-то случилось, что, может быть, его успели задержать в Турмане до того, как он попал сюда обратно.

Телефонный звонок был около трёх часов дня — как раз захватывающий момент в игре был. Я пошёл в кухню к телефону, надеясь, что это Биг. Вместо него вдруг в трубке голос Силача — я уже упоминал его — военного советника «Алых».

— Привет, — он говорит, — как там делишки идут у вас на Дули?

— Прекрасно, — я ему отвечаю, — чем обязан честью слышать ваш голос?

— У нас двое ваших парней, — он говорит.

— Каких парней? — спрашиваю. — О чём это ты болтаешь?

Вот о чём, он говорит мне, я тебе говорю. А говорит он о том, что в силу невероятнейшего нелепейшего случая Биг и Джо-Джо вляпались в группу «Алых», и те захватили их в плен. Вот как это всё произошло. «Алые» будут рассказывать вам всякие небылицы насчёт того, что Биг и Джо-Джо нам изменили, но это всё неправда. Это был самый настоящий несчастный случай, а они оба — люди верные.

Как только Биг и Джо-Джо избавились от машины, они тут же сообразили, что если её разыскивают, то тогда и наши фирменные куртки тоже улика — из-за того, что на спине нарисовано — наш символ, понимаете? Тогда они сняли их, скатали и в одних свитерах побежали в город, надеясь на попутные машины. Суббота была — жутко холодный денёк, скажу я вам. И они бежали, наверное, часа два, прежде чем их кто-то подобрал и довёз до моста в город. Они пошли через мост пешком, а потом сели в подземку до Риверхеда. И когда они вышли с подземки на Хичкок, тут-то и началась беда.

Всё было из-за полиции. Это было невероятное стечение несчастных обстоятельств. Случилось же вот что — целая стая одичавших собак набросилась на малышку на улице. Там, наверное, тысяча полицейских машин была, отгоняли этих собак от ребёнка. Биг мне потом говорил, что никогда в жизни не видел такой толпы полицейских. А они всё бежали и бежали со всех сторон: видно, кто-то позвонил и вызвал подмогу, но только весь район прямо кишел полицейскими. Тут Биг подумал, что его тоже сейчас задержат. Может, у них уже есть его описания и тогда сидеть в «Калькутте», в вашей тюряге в центре. Поэтому он и сделал то, что и я бы сделал в таких же обстоятельствах. Он вскочил на поезд и доехал до следующей остановки.

А следующей остановкой была Гейтсхед-авеню, на котором у «Алых» находится клуб. Биг знает, где у них клуб, и совсем не собирался приближаться туда. Он и Джо-Джо собирались обойти кругом территорию «Алых» и потом идти назад, к центру, надеясь, что к тому времени полицейских уж там не будет. Но они уже очень проголодались к тому времени, как туда попали. Это было, наверное, около четырёх часов дня, уже начинало темнеть. Они ни крошки не ели с самого утра, потому что как только я им позвонил, они тут же ушли из дома, ликвидировали пикап и отправились в город. Когда же это было, я что-то не соображу... вы когда пришли ко мне в кафе-мороженое? В одиннадцать тридцать, около этого? Ну, в общем, теперь дело шло к вечеру, и они страшно проголодались, поэтому зашли в пиццерию и заказали себе большой пирог с сосиской и только сели есть его, как пятеро чёрных парней вошли в зал, и все они в красных куртках с белыми рукавами — все — «Алые мстители».

Бигу и Джо-Джо некуда было податься оттуда. Они ели пиццу в отдельном кабинетике, а тут — раз, и они окружены, а у Бига и Джо-Джо при себе ничего нет, потому что они всё-таки опасались, что их могут задержать, и тут уж не дай бог иметь при себе оружие, им это совсем ни к чему. А все ниггеры вооружены. Один из них показывает Бигу пушку 45-го калибра, которая у него под полой, и велит Бигу, чтобы они тихо-мирно выходили с ними, а то он им мозги размажет по пицце.

Биг и Джо-Джо — ребята крутые, от драки никогда не увёртываются. Но тут численное превосходство, и всё не в их пользу, так что они встают и выходят с «Алыми», и отсюда вся история с пленными. Ихний советник — Силач — говорит мне по телефону, что у него под охраной находятся Биг и Джо-Джо, что это место мы в жизни не найдём и что он их не освободит, пока мы не заключим с его кликой мир, который их устроит полностью. Он ещё сказал, что делает большое одолжение «Мятежникам» — нам, тем, что не казнит Бига и Джо-Джо прямо на месте, так как они члены клики, ответственной за убийство их президента с женой и ребёнком. Как вам нравятся такие иезуитские рассуждения? Я дал приказ на тот воскресный удар, потому что я пытался ускорить мирные переговоры, а теперь Силач говорит мне, что считает членов моей клики преступниками! Видали вы такое нечестное подлое мышление? Им только начни так думать, и тогда, чего бы вы ни делали, чтобы защитить себя, или свою честь, или свои искренние усилия добиться мира в этом районе — всё будет пониматься как плохое, как бы вы ни хотели хорошего. Ребята, я и не думал поддаваться на его рассуждения — об этом и речи не могло быть. Я знаю, что хорошо и что плохо, что нельзя хватать двух парней, которые мирно едят пиццу и никуда не суют свой нос, а потом держать их в плену, да ещё использовать как заложников, чтобы добиться таких условий, которых они никогда бы не получили.

Поэтому я сказал Силачу, что никаких дальнейших переговоров мы вести не будем, пока Биг и Джо-Джо не будут освобождены, а Силач сказал, что никакого освобождения не будет, пока мы не договоримся. Потом спрашивает насчёт убийства Люиса, его жены и ребёнка, я ему отвечаю, что ничего не знаю, кто убил их, но что, безусловно, присоединюсь к нему в поисках убийцы, если он освободит пленных из-под стражи и тогда мы заключим пакт о справедливом мире. Я ещё ему сказал, что если они хоть пальцем тронут Бига или Джо-Джо, то пусть берегут свои ж... Я никогда не сквернословлю, как я и говорил вам, но тут я имел дело с мерзкой скотиной, и я был вынужден говорить с ним на его языке. Я дал ему понять совершенно чётко, что, если с Бигом или Джо-Джо что-нибудь случится, ему лучше спланировать своё переселение в Форт-Нокс (место хранения золотого запаса США), потому что это единственное место, куда мы не сможем проникнуть. И я ему сказал, что лучше будет, если они оба вернутся к нам к полуночи в воскресенье, потому что в понедельник происшествие с его президентом начнёт казаться ому детской забавой.

Он сказал мне, чтобы я шёл на ...

Это были его точные слова.

Я их сейчас повторяю только для того, чтобы показать, что за мерзавцы эти «Алые» и с какой мразью нам приходится иметь дело.

Наступила полночь, время шло — ни Бига, ни Джо-Джо. Я созвал заседание совета и сказал им, что я планирую делать. Джонни отказался сотрудничать. Он ещё не знал, что Мидж уже мертва, но он отказался участвовать в действиях, потому что, видите ли, он устал от всего этого кровопролития и убийств. Он сказал, что лучше он выйдет из клики, чем будет участвовать в новых убийствах. Я объяснил ему и совету, что это не убийство людей. Это истребление отвратных насекомых, это убийство врагов. И не забудь, сказал я ему, что в этот момент Биг и Джо-Джо проходят через бог знает какие испытания, а Джонни прервал меня в спросил, что они делают здесь в городе и где Мидж.

Я ему сказал, что произошло изменение в планах, что Мидж в полном порядке, и чтобы он не сбивал меня с темы. Сейчас главное в том, что Биг и Джо-Джо в плену и мы не собираемся приносить их в жертву врагам, и тем более не дадим им спуска, пока они держат наших людей в заложниках. Ещё я сказал Джонни, что выход из клики невозможен. Если он отказывается выступить завтра утром против «Алых», ну, что же, тогда я буду рассматривать его как дезертира и тогда ему лучше вообще исчезнуть из страны, потому что, когда он снова ступит на нашу землю, ему придётся нести полную ответственность. В нашей клике слишком много парней, мечтающих даже пожертвовать своей жизнью ради общего блага, у нас слишком много таких, как Биг и Джо-Джо, которые в эту самую минуту проходят через ужасные испытания во имя того, чтобы мы могли жить в справедливом и прочном мире — чтобы после этого я мог бы смотреть на дезертира с пониманием. Если он думает, что можно уйти перед боем, а потом получить от меня амнистию, он очень ошибается.

Тогда Джонни сказал, что, если придётся, он уедет хоть в Китай, но не будет участвовать в завтрашнем убийстве. Я ему сказал, чтобы он убрался.

Где Мидж, он опять спрашивает меня.

Я сказал ему, что это не его дело, раз он изменник, бросивший свою клику, и что он не имеет теперь никаких прав.

Он сказал, что найдет её, и ушёл.

Вот тут я сказал совету, что, видимо, необходимы крайне суровые меры по отношению к Джонни, и приказал Пуле и Чинго следовать за Джонни и обеспечить, чтобы никаких неприятностей с его стороны больше не было.

Телефонное сообщение поступило в 101-й участок к Чарли Бруэну. Дежурил сам Бруэн, и он выехал в четыре часа утра, поговорил с патрульными в машине, а потом направился на пустырь, где у забора лежало скорченное тело парнишки. Было морозно. Заледеневшее бельё хлопало на верёвках, протянутых к столбу из различных окон заднего фасада дома за оградой пустыря. На парнишке были только рубашка, брюки и носки. В затылке были видны отверстия от двух пуль. Или он был без ботинок, когда его убили, или его ботинки украли после того как убили. Бруэн уже долго служил в полиции и знал, что в этих районах города бывали случаи, когда убивали кого-нибудь только ради ботинок. Около тела на земле он нашёл две медные пуговицы с оборванными нитками, и предположил, что они были оторваны от какой-то одежды, может быть, от куртки, надетой на рубашку. Он вложил пуговицы в пакетик с этикеткой для передачи в лабораторию.

Стая одичавших собак забежала на пустырь, когда Бруэн осматривал место происшествия. Он не стал миндальничать с ними. Вытащил пистолет и застрелил вначале немецкую овчарку, а затем громадного бело-коричневого беспородного пса. Четыре остальные собаки убежали с пустыря, и Бруэн вернулся к своей работе, ища отпечатки следов, оружия, оброненные предметы, любую вещь, которая могла бы служить зацепкой. Когда медэксперт кончил осмотр тела, он обыскал карманы. Никаких документов — ещё один аноним, подумал Бруэн. Тут у него мелькнула мысль, и он попросил фотографа сделать «поляроидом» снимок с лица парнишки, который он тут же взял с собой в отделение.

В картотеке Бруэна по уличным бандам Риверхеда было 2177 фотографий. Он отложил 428 фотографий, когда достал следующую, напоминающую фотографию «поляроида». На обороте было имя мальчика: Джонатан Квинс и его адрес: Уэверли, 782. Он был член банды, известной под названием «Мятежные янки».

Бруэн посмотрел на стенные часы.

Было 5.20 утра.

Он позвонил в розыскное отделение 87-го участка, и ему ответил детектив Боб О’Брайен. Бруэн назвал себя и спросил:

— У меня есть кое-что интересное для Кареллы. Он здесь?

— Придёт только к восьми, — ответил О’Брайен.

— Вы его попросите позвонить мне сию секунду, как придёт, хорошо?

— Хорошо.

— Спасибо.

Бруэн положил трубку и задумался, не позвонить ли Карелле домой, но решил не будить его. Несколько часов ничего не изменят.

Он так надеялся.

Мать Джонатана Квинса была женщина за сорок — приземистая, полногрудая, седеющая, голубоглазая. В 8.30 утра в понедельник, 14 января, когда Карелла и Клинг приехали к ней, она была одета и готовилась идти на работу в центр, в магазин готового платья. Миссис Квинс сказала им, что надеется, они её долго не задержат, потому что ей надо двадцать минут, чтобы попасть на работу подземкой, а она ещё не позавтракала. Она также надеялась, что они не будут возражать, если она будет пить кофе, пока они ей скажут, в чём дело. Она не предложила им кофе. Её сын был членом уличной группировки, и они знали, что полицейские бывали у неё и раньше; её любезность была несколько вымученной.

— Миссис Квинс, — сказал Карелла, — мне очень жаль, что приходится сообщать вам плохую новость, но...

— Джонни, — сказала она тусклым голосом, горло её тут же перехватило.

— Да.

— Он сильно ранен?

— Он мёртв.

— Нет.

Оба промолчали.

— Нет, — повторила миссис Квинс.

— Я очень сожалею, — сказал Карелла.

— Как?

— Его застрелили.

— Кто?

— Мы не знаем.

— Эти банды, — сказала она, качая головой. Глаза её помертвели, всё лицо казалось окаменевшим. — Я ему говорила.

— Миссис Квинс, вы знаете девушку по имени Маргарет Макналли?

— Мидж? Да. А что? Она к этому имеет отношение? Они из-за неё дрались?

— Нет, мэм. Она была убита в четверг ночью, и мы так ду...

— О господи, — прошептала миссис Квинс, — о господи, что же это делается?..

— Мы так думаем, что она была подружкой вашего сына.

Миссис Квинс не отвечала. Она смотрела в свою чашку, как бы надеясь найти там опровержение.

— Миссис Квинс?

— Да, — сказала она монотонно. — Она была его подружкой. Да.

— Есть вероятность, миссис Квинс, что их смерти связаны друг с другом. Мы ещё не вполне разобрались, но...

— Где он? — внезапно спросила она.

— Ваш сын? В морге. В госпитале имени Вашингтона.

— Вы уверены, что это он?

— Да, мы почти точно уверены. Детектив Бруэн, который это расследует...

— Это как? Это не ваше расследование?

— Официально нет. Порядок такой, что детектив, принявший сигнал, сам и ведёт расследование.

— А как вы тогда узнали, что это Джонни?

— Потому что детектив Бруэн велел сделать фото, и оно совпало с...

— Нельзя надеяться на снимки.

— ...с фотографией в его картотеке, —докончил Карелла. — Мы не думаем, что возможна ошибка, миссис Квинс. Извините.

— Я хочу поехать в морг, — сказала она. — Я знала, что рано или поздно это случится.

— Почему вы так думали?

— С момента аборта я знала, что всё так и будет.

— Какого аборта? Вы можете об этом рассказать?

— Когда Мидж хотела сделать аборт, а они сказали нет.

— Кто сказал нет?

— Банда, в которой Джонни, ребята в этой банде. Они сказали нет, это нельзя. Бедняжки пришли ко мне и сказали, что хотят пожениться, потому что клика решила, что Мидж не должна делать аборт. Я отказала. Мидж всего пятнадцать. Джонни было тогда семнадцать. Как можно позволять двоим детям жениться, когда они ещё дети? Я сказала им, что согласна с... как там его зовут... с притворной такой улыбкой, президент их. Что надо отдать ребёнка на усыновление. Я сделала ошибку. Они не смогли пережить это. Оба. У Джонни начались неприятности с бандой с той минуты, когда Мидж родила ребёночка и отказалась от него. Я думала, что правильно делаю. Ведь они ещё такие ребята. Ну, как вы можете позволить двум детям жениться? Они ничего не знали, как это нелегко. Моё собственное замужество... Они не знали.

— Я ведь хотела им помочь. Я сделала ошибку. Mне бы надо их благословить да сказать, живите, мол... Тогда, может, ничего и не случилось. Может, он и вправду бы вышел из клики и разделался бы с ней навсегда, и ничего бы тогда не было... — Вдруг она вспомнила что-то очень важное и сказала с изумлённым видом: — Ведь две недели назад у Джонни был день рождения. Ему восемнадцать исполнилось. Я поеду сейчас в госпиталь. Я хочу точно узнать. Нужно точно знать, вы понимаете? Скорее нужно проверить.

— Да, миссис Квинс.

— Потому что ведь надо точно знать.

— Миссис Квинс. Я знаю, вы хотите, чтобы мы поймали тех, кто убил вашего сына, и, может быть, вы нам поможете в этом.

— Да, — ответила она бесцветным голосом. Казалось, она не слушает их.

— Я сейчас вам расскажу, что мы уже знаем и что мы предполагаем. Мы знаем, что Мидж Макналли была найдена мёртвой в лесу около шоссе номер 14 в Турмане — это за рекой — рано утром в пятницу. Свидетель на месте происшествия видел двух парней в фирменных куртках банды «Мятежные янки», а также грузовик — пикап с символами «Мятежных янки» на дверцах кабины. Потом мы нашли эту машину — она была брошена, а также нашли дом, в котором, как мы предполагаем, Мидж держали как пленницу. Дом принадлежит женщине по имени Марта Уолш, которая является тёткой одного парня из банды по имени Биг Энтони.

— Да, — сказала миссис Квинс.

— У нас есть основания считать, что Биг Энтони и ещё один парень отвезли Мидж в город Турман вечером в прошлую среду, затем по какой-то причине её убили. Мы ещё не знаем почему. И мы ещё не знаем, где находится Биг Энтони.

— Вы думаете, это он убил моего сына?

— Мы не знаем. Как только мы его найдём, мы сможем допросить его. У нас уже достаточно причин для его ареста. Вот здесь нам будет нужна ваша помощь.

— Какая помощь? — спросила она.

— Есть ли у них какое-нибудь место... говорил ли Джонни о каком-то месте, куда мог уехать любой член их клики, если им нужно... если им нужно на какое-то время исчезнуть из вида?

— То есть как?

— Чтобы спрятаться.

— Спрятаться?

— От полиции. Есть ли такое место, здесь, в городе, где бы они могли укрыться? Кроме помещения клуба на Хичкок и Дули? Какое-нибудь место, о котором полиция не могла бы знать?

— Я не знаю о таком месте у нас в городе.

— В картотеке детектива Бруэна указано, что Джонни не раз попадал в беду.

— Да, — кивнула она.

— Нас особенно интересует июнь прошлого года, когда полицейские из 101-го отделения не могли разыскать вашего сына в течение шести дней. Потом он сам явился в участок и сказал, что он не знал, что его разыскивают, вот он сам пришёл, и что, мол, от него надо? Очевидно, он некоторое время где-то прятался, пока ему не состряпали подходящее алиби. Вы помните этот случай, миссис Квинс?

— Нет.

— Дело шло о перестрелке.

— Нет, не помню.

— В прошлом июне. Во второй половине месяца.

— Нет.

— Вы не помните, в прошлом июне Джонни уезжал из дома?

— Нет.

— Но вы помните, что полиция приходила сюда, разыскивая его? Детектив Бруэн это был. Из 101-го отделения.

— Да, я помню это. Но я тут бываю не всегда.

— Но ведь вы были здесь, когда был детектив Бруэн, разыскивая Джонни. Это было в июне, миссис Квинс.

— Да, я была здесь. Но только потому, что мне пришлось вернуться за чем-то. Забыла зачем. А, наверное, я ушла не в тех туфлях, да, вот именно. Ушла в чёрных, а мне нужны были синие. Вспомнила теперь, я ведь тут мало бываю.

— А... где же?

— Я живу со своим другом. Мы с мужем развелись..

— Вы жили у своего друга в июне? Когда Джонни исчезал на шесть дней?

— Наверное. Я точно не помню. Я здесь бываю нечасто. Мне не нравится этот дом. Мне не нравятся жильцы в доме. Сюда приехало много пуэрториканцев. Я почти всё время живу со своим другом. Джонни уже большой, он мог уже сам о себе позаботиться. — Она замолчала, осознав смысл сказанных ею слов. — Я, я всегда думала, что он может сам о себе позаботиться, — продолжала она. — Ведь не могу же я следить за ним каждую минуту. Как бы я могла? Ему восемнадцать лет. Когда мне было восемнадцать, я была уже замужем.

— У вас есть ещё дети, миссис Квинс? — спросил Клинг.

— Был ещё один сын. Его убили во Вьетнаме.

— Извините.

— Да, — сказала она и кивнула, — муж ушёл от нас в 1965 году, и я думаю, что он даже не знает, что наш старший убит на войне. Наверное, он вообще не будет знать, что теперь уже обоих нет. Да и что ему за дело? Я слышала, что он живёт в Сиэттле. Кто-то мне говорил, что видел его в Сиэттле. Забыла, кто... Кто-то сказал, что он очень счастлив. — Миссис Квинс снова кивнула. Трудно одной поднять двух мальчиков, ох, как трудно... — она пожала плечами. — Трудно. Я старалась изо всех сил. Старалась всё делать, что нужно. Когда Роджер хотел завербоваться в армию, я ему сказала: не смей, — но он не послушался. А когда я узнала, что Джонни с этой бандой, я пыталась поговорить с ним, но, знаете... Трудно, если в доме нет мужчины. Ведь они тебе отвечают: иди ты подальше! Вот и всё. Это своей-то матери они так говорят — иди подальше, а сами делают, что хотят. Джонни не святой, он на заметке у полиции с двенадцати лет. А когда он сцепился с тем мальчиком — какое жуткое время это было...

— Это было в июне прошлого года, миссис Квинс.

— Да. Вы об этом спрашивали. Он стрелял в мальчика из другой банды, забыла, как они называются. У них такие глупые имена. Всё так глупо...

— Может быть, «Маски смерти»?

— Не знаю... Не помню.

— Когда детектив Бруэн приходил сюда и искал Джонни... вы в этот момент знали, что он кого-то застрелил?

— Да.

— Но вы ничего не сказали детективу Бруэну?

— Нет.

— Вы знаете, что было с тем мальчиком, в которого стрелял ваш сын, миссис Квинс?

— Да, он умер в госпитале имени Вашингтона.

— Да, — сказал Карелла.

— Да, я знаю, — она вздёрнула подбородок, её глаза с вызовом встретили взгляд Кареллы. — А что вы хотели, чтобы я сделала, мистер? Сдать его в полицию? Он — мой сын. В ноябре я уже потеряла одного сына. Что ж, мне ещё и этого терять?! Теперь-то что об этом говорить... Когда живёшь здесь, кругом зараза. И попробуй не заразиться. — Она снова опустила глаза. — Я ещё не слышала ни об одном богатом сыночке, которого бы убили на войне. И ночью на улице их тоже не убивают. Если есть бог, мистер, он ничего не знает про бедных.

— Миссис Квинс, — сказал Карелла, — когда детектив Бруэн искал вашего сына прошлым летом, вы знали, где он прячется?

— Да, — ответила она. — Знала.

— Где? — спросил Карелла, подавшись к ней.

— Это вам не поможет, — сказала миссис Квинс. — Он был в том доме в Турмане.

В этот же день в четыре часа, как раз через неделю и двенадцать часов после того, как шесть тел были найдены во рву на улице, Карелле позвонила Филлис Кингсли, сестра бородатого белого человека, который был в доме у Эдуардо и Константины Портолес в ту ночь, когда все трое были зверски убиты. Филлис сказала, что к ней обратилась девушка по имени Лиза Ноулс, которая прилетела из Калифорнии сразу же, как только узнала о смерти Эндрю Кингсли. Девушка хочет дать показания в полиции. Она остановилась в отеле «Фаррагут» в центре Изолы.

Карелла поблагодарил Филлис, положил трубку и тут же снова взял её и позвонил в «Фаррагут».