Неро

ГЛАВА 31

Пейтон

Каждый раз, когда я смотрю на улицу, мне кажется, что я вижу Неро. Каждый мужчина в костюме. Каждого мужчину, который заполняет дверной проем. Даже когда там никого нет, я клянусь, что вижу движение теней, и я клянусь, что это он.

Но это никогда не так.

Мои щеки округляются, когда я выдыхаю воздух.

Все покупатели разошлись. Я уверена, что кому-то скоро что-то понадобится, но я должна выкроить секунду, чтобы украсть напиток из кофе, который стоит у меня на заднем столике.

Чашка только коснулась моих губ, когда я услышала, как открывается входная дверь.

— Конечно, — хмыкаю я, прежде чем поставить ее на место. Я понимаю, что они не хотят, чтобы клиенты видели, как мы едим или пьем, но это будет чудо, если я когда-нибудь допью этот латте.

Вытирая руки, я поспешно возвращаюсь к своему месту за кассой.

Я уже на полпути к кассе, когда мой взгляд падает на мужчину, идущего от входа. От его вида у меня перехватывает дыхание.

Он такой красивый.

Чертовски красив.

Его темная борода подстрижена и аккуратно уложена, волосы уложены назад. У него широкие плечи и широкая грудь под еще одним идеально сшитым костюмом.

Его глаза встречаются с моими, и хотя он находится на расстоянии нескольких шагов, я знаю, какой именно оттенок зеленого цвета у его глаз. Потому что именно такие глаза я вижу во сне.

Только это не сон. Это реальная жизнь. И я впервые вижу его при свете дня.

Его.

Неро.

Воспоминания о его теле поверх моего мелькают в моих глазах, и мой рот приподнимается в застенчивой улыбке.

— Неро! — Новый голос раздается изнутри кафе, пугая меня.

Но мой взгляд не отрывается от мужчины, который был внутри меня менее сорока восьми часов назад. И потому что я смотрю, пялюсь, я вижу, как меняются его черты. Наблюдаю, как он превращается в того, кого я совсем не узнаю. Что-то закрывается внутри него, приглушая энергию, которую он излучает, и блокируя дикость, которую я обычно вижу в его глазах.

В отличие от меня, Неро не игнорирует голос. Вместо этого он игнорирует меня. Отворачивается от меня, никак не признавая меня.

Обида пронзает мою грудь, погружаясь глубоко.

Ты — никто.

Я отгоняю голос, как только он пытается пустить корни.

Со стороны Неро было бы невежливо не поздороваться с тем, кто позвал. Он может пойти, поприветствовать своего друга, а потом вернуться и поговорить со мной.

Поговорить со мной.

На моем рабочем месте.

Масштаб его присутствия здесь наконец-то доходит до меня. Неро здесь, в кафе "Твин".

Он не выглядит удивленным, увидев меня. Я имею в виду, может быть, это совпадение. Может, он здесь работает? Или проходил мимо и захотел выпить кофе.

Маловероятно, но возможно.

Вот только то, как он шел прямо ко мне… То, как он смотрел на меня… Чувствовалось, что это было намеренно.

— Неро, мальчик мой! — Голос раздается снова, и я поворачиваю голову, чтобы проследить за Неро, когда он останавливается напротив пожилого тучного мужчины в синем костюме.

Откуда он знает…

— Господин мэр, — приветствует его Неро, беря протянутую руку мэра Миннеаполиса.

— Какой неожиданный гость в моем маленьком райском уголке. — Мэр широко разводит руки. — Ты уже ел здесь раньше?

Неро бросает взгляд на стеклянные витрины рядом со мной.

— Нет.

— Конечно, нет. Близнецы открываются примерно в то время, когда ты ложишься спать, я полагаю. — Собеседник смеется. — И закрываются задолго до начала ночи.

— Действительно. — Тон Нерона безразличен.

Что это значит?

Неро работает в какую-то ночную смену? В костюме?

Мэр жестом указывает на свободное место за своим столом.

— Иди, иди. Иди, закажи обед, а потом садись со мной. Я настаиваю.

Не желая быть пойманной за подслушиванием, я быстро отвожу глаза. Хотя вряд ли это частный разговор, учитывая, как громко говорит мэр и тот факт, что зал для обеда довольно маленький.

— Хорошо. — За голосом Неро следуют его шаги, и я занимаю свои руки, поправляя стопку салфеток.

Когда я больше не могу притворяться, что не слышу его приближения, я поднимаю глаза.

Во рту вдруг стало так сухо, что мне приходится смочить губы, прежде чем я смогу заговорить.

Я не знаю, что сказать. Он ведет себя так, будто мы не знакомы.

А знаем ли мы друг друга?

— Я возьму панини с индейкой и беконом. — Он держит мой взгляд, пока говорит это, но это все. Никакого приветствия. Никакого признания или поведения, как будто я не просто девушка, принимающая его заказ на обед.

В горле образуется ком, и я изо всех сил стараюсь не выдать боли.

Я опускаю взгляд и сосредотачиваю все свое внимание на том, чтобы напечатать его заказ на маленьком экране передо мной.

Когда он не просит больше, я заставляю себя заговорить.

— Вы хотите что-нибудь выпить?

Проходит некоторое время, прежде чем он отвечает.

— Кокосово-медовый латте.

То, что он повторяет мой любимый напиток, почти заставляет меня посмотреть в его лицо, но я заставляю себя опустить глаза.

Это не может быть тем, что ему нравится. Заказать его — это, должно быть, еще один способ поиздеваться надо мной.

Но… он никак не может этого знать.

Может быть, я действительно схожу с ума. Может, нашей ночи вообще не было, и я все это выдумала?

Ужас сливается с обидой, нарастающей в моей груди.

О Боже… Что, если ничего этого не было?

Мужчина входит в дверь моего внутреннего дворика, сидит на моем диване, ест мой попкорн… Это безумие.

Оставить дверь во внутренний дворик открытой, чтобы тот же мужчина чудесным образом залез ко мне и лишил меня девственности… Это безумие.

Один длинный палец постукивает по стойке, заставляя меня моргнуть.

Моя рука поднимается.

— Ты настоящий? — шепотом спрашиваю я. Не собираясь, но не в силах остановиться.

Но он не отвечает, а я не решаюсь протянуть руку через прилавок, чтобы посмотреть, действительно ли он там.

Трясущимися пальцами я набираю заказ на напитки. Надеюсь, что передо мной действительно мужчина. Что я все это не выдумала.

На маленьком дисплее появляется сумма, и вместо того, чтобы произнести ее вслух, я поворачиваю экран, чтобы он тоже мог ее видеть.

Двадцатка ложится на прилавок, и я быстро выдаю сдачу, скользя небольшой стопкой купюр и монет по прилавку.

Я наблюдаю за рукой, которая забирает деньги и кладет их обратно в бумажник. Но прежде чем он закрывает черный кожаный, он достает стодолларовую купюру и кладет ее между нами.

— Я настоящий, милая девочка.