Несчастье на поводке

33

Побег закончился плачевно. Кэти вернулась на работу раньше, чем все остальные успели уехать на праздники. Она обнаружила их всех на прежних местах. Жаба — среди своих папок, практикантка — перед экраном своего будущего успеха. Они проспали сто лет, им было невдомек, где она побывала. Она была очень далеко, испытание оказалось настолько сложным, что злость куда-то испарилась. Ее сменил страх. Кэти уже даже не знала, что лучше — злость или страх. Тело по-прежнему в оцепенении, но она больше не плачет, ее трясет, она больше не кричит, но леденеют руки, и сердце постоянно скулит, ноет, как брошенная собака.

Кэти открыла кабинет и тот час же его закрыла. Она набрала номер матери — последний крик о помощи. Только бы она забрала ребенка вместе с Оливье в горы. «Мама, прошу тебя, я больше не выдержу. Мама, пожалуйста, не оставляй его со мной. Мама, помоги мне. Мама, помоги». Но звонок шел в никуда.

Коллеги пожелали друг другу хороших праздников, увидятся через неделю… Она пошла за ребенком. Консьержка показала ей, что у него два огромных синяка.

— Два? — удивилась Кэти.

Одну шишку он тогда еще посадил, но где и когда еще одну — она не знает.

— Посмотрите на его спинку, — сказала консьержка, — она вся синяя до попы.

Наверное, это когда она натирала его арникой. Консьержка с недоверием наблюдала, как Кэти обращается с ребенком, как клала его на заднее сидение машины, в детское кресло.

— Будьте осторожны, — сказала она, — головка у него еще очень хрупкая.

Кэти слушается и повинуется, опять заговорила извиняющимся голосом, та шишка получилась случайно, и чтобы успокоить консьержку, она рассказала, что едет в горы к матери и Оливье.

— Вам это пойдет на пользу, — сказала консьержка.

В слезах она позже расскажет следователям, что Кэти добавила, накрывая покрывалом ножки ребенка: «Особенно это пойдет на пользу ему».

Кэти вернулась в пустой дом с ребенком на руках, которого несколько часов назад хотела бросить. Она поставила машину в гараж, заперла входную дверь. Она никого не хотела видеть. Так начались праздники всех святых.

Она поднялась в бельевую с ребенком. Много белья скопилось, она облегченно вздохнула, со всем этим она даже не заметит, как пролетит время. Она включила толстый провод утюга, который еще один сумасшедший приделал в ванной. Она разложила пеленку на столе, и взгляд ее скользнул через окно. Море было не спокойно. Огромное дерево агавы все еще цвело в глубине сада. Она подумала, что все это появилось намного раньше, чем она, и переживет ее намного, белая пика цветка агавы, пена морской волны, легкий туман, который поднимается над поверхностью воды. День клонится к закату. Как спокойно, — подумала Кэти, и тут начал щебетать ребенок.

Она слегка наклонила голову к колыбели, чтобы посмотреть, что с ним, как внезапно приметила нечто чужеродное, чего не должно было быть в пейзаже, она забыла про ребенка и стала всматриваться в двигающуюся форму. В глубине сада возле хижины ходил Джефф с собакой… Замерла. Как кролик в норке, который поджал уши, мордочка трясется, глаза выпучены от ужаса. Она молит тишину, и от нее же леденеет. Стемнело, Джефф с собакой исчезли, сад и море стерлись, и только белоснежный цветок агавы повис в сумерках.

Глаза привыкли к темноте, огонька от включенного утюга было достаточно, чтобы она смогла взять на руки ребенка и, зажав ему рот рукой, чтобы не кричал, хотя он даже не пытался, укрыться в спальне. Она забыла закрыть ставни на первом этаже. Возможно, Джефф залез через окно. Он сейчас прокрадется сюда по лестнице, как волк, и испугает ее.

Судья снова подчеркнула, она не переставала это повторять, что даже тогда еще можно было вызвать полицию.

Ночь тянулась долго, пришлось успокаивать ребенка, который требовал поесть. Она всунула ему в рот край полотенца вместо соски. Нужно было заглушить его голод, заглушить его крик в этом неравном бою. Она — очень большая, а ребенок слишком маленький, но на удивление сильный, а она очень слаба. Она ничего не могла сделать с этими рыданиями и затянувшимся криком. Она колыхала его, чтобы уморить, укачать, усыпить с помощью колыбельной: «Засыпай, малыш, засыпай!», которая из ее уст звучала скорее маршевой.

Она снова вспомнила о Джеффе, об их встрече на парковке в Экс-ан-Провансе. Он не показался ей враждебным, скорее обеспокоенным за нее. А вдруг он, на самом деле, хотел ее защитить, как и говорил, от кого-то, кто ей угрожает, и этот кто-то как раз и убил Тони? Она понимала, что он знает что-то такое, о чем не может ей сказать. И чем быстрее она его увидит, тем быстрее он развеет все ее сомнения. Она просто сходит с ума.

Кэти открыла окно, которое выходит в сад, и позвала: «Джефф! Джефф…». Он не ответил. Ушел или не приходил вовсе. Она решила сбежать.

— Опять! — не сдержалась судья.