Несостоявшийся император. Александр Михайлович

Глава 7 ДЕЛА ФЛОТСКИЕ И СЕМЕЙНЫЕ

По прибытии в Петербург Александр Михайлович поселился в Михайловском дворце, который по-прежнему оставался в трауре. Великий князь Михаил Николаевич бесцельно бродил из комнаты в комнату, часами в безмолвии сидел, куря одну за другой толстые сигары и пристально глядя вдоль длинных полуосвещённых коридоров, как бы в ожидании услышать оттуда ласковый голос жены, который бы напомнил ему, что нельзя курить в гостиной. В разговорах с Сандро он несколько раз упрекал сына Михаила: «Это его женитьба обострила болезнь матери».

В начале 1891 г. в городке Сен-Реми в Италии Миш-Миш обвенчался с графиней Софьей Николаевной Меренберг. Софья была дочерью принца Николая Вильгельма Нассауского и Натальи Александровны Пушкиной. Дочь «солнца нашей поэзии» развелась с мужем и вторично вышла замуж за принца Николая Вильгельма Нассауского. Их брак был признан неравноправным, а Наталье и её детям запретили носить фамилию мужа. Взамен ей тестем герцогом Нассауским был дан титул графини Меренберг.

Женитьба Миш-Миша на внучке Пушкина вызвала большой скандал в Петербурге. Больше всего негодовали сиятельные дамы от императрицы Марии Фёдоровны до великой княгини Ольги Фёдоровны. В конце концов Александр III не признал этого брака, а Михаила Михайловича лишил всех чинов и званий и специальным указом запретил ему въезд в империю.

Миш-Миш к царскому указу отнёсся спокойно. Молодожёны в качестве основного местожительства выбрали Англию. Королева Виктория присвоила им титул графов де Торби. В России графы де Торби ни разу не побывали, не желая иметь дело ни с царями, ни с коммерсантами. На Западе Михаил Михайлович известен как основатель знаменитого Каннского гольф-клуба. Открытый 17 марта 1892 г., клуб существует и поныне. В своё время в нём играли Ллойд-Джордж, Эйзенхауэр и Черчилль.

У Михаила и Софии родилось трое детей: Анастасия, Надежда (Нада) и Михаил. Нада стала женой принца Джорджа Маунтбеттена, а сестра Джорджа, Алиса, вышла замуж за греческого принца Андрея. Именно в семье Алисы воспитывался нынешний герцог Эдинбургский, муле королевы Елизаветы Филипп. А Надежда Михайловна (Нада) — его русская тётка.

После смерти матери жить с отцом в Михайловском дворце Сандро было тяжело, и он попросил у Александра III направить его на Черноморский флот. Не последним аргументом в пользу перевода стало то, что Черноморский флот в конце 80-х — начале 90-х гг. интенсивно готовился к высадке большого десанта в Босфор.

Лейтенант великий князь Александр Михайлович был назначен на должность вахтенного начальника на броненосец «Синоп». «Синоп» и два однотипных броненосца — «Екатерина II» и «Чесма» — были сильнейшими кораблями русского флота. В отличие от большинства русских и зарубежных броненосцев они имели не четыре, а шесть 305-мм орудий.

Причём четыре таких орудия могли вести огонь вперёд. Это было сделано специально для боя в черноморских проливах, ширина которых не позволяла броненосцам поворачиваться бортом. Таким образом, три наших броненосца во встречном бою были эквивалентны шести британским.

Кампания 1891 г. на Черном море была начата намного раньше, чем на Балтике, — 18 мая. В конце мая в Севастополь после отдыха во Франции прибыла на крейсере «Адмирал Корнилов» императрица Мария Фёдоровна. Затем опять же на «Корнилове» императрица отправилась в Ялту, а оттуда в Ливадию. 7 июня Мария Фёдоровна вернулась в Севастополь и первым делом отправилась на броненосец «Синоп» увидеться с любимым Сандро. Замечу, что в некоторых источниках приводятся негативные высказывания Марии Фёдоровны об Александре Михайловиче и Михайловичах вообще. По моему же мнению, она была не очень высокого мнения о великом князе Михаиле Николаевиче и его детях, но для Сандро делала исключение. Что же касается резких высказываний на его счёт, то это эмоции, да ещё и женские. Вот Пушкин мог в одном письме к ясене назвать её мадонной, а в следующем сравнивать её поведение на балах с поведением, пардон, точной сучки в обществе кобелей.

Александр Михайлович в 1891 г. виделся с императрицей не только на борту «Синопа», но и в Ливадии. Предусмотрительный Сандро велел проложить пешеходную тропу, закрытую кронами деревьев, от своего имения Ай-Тодор до царского дворца Ливадия. Благо расстояние между дворцами было чуть больше трёх километров.

В середине июня 1891 г. эскадра вышла в крейсерство вдоль берегов Крыма. В ходе гонки самым быстроходным из броненосцев оказался «Синоп», он развил скорость 14,3 узла. В конце июня были произведены артиллерийские стрельбы у Тендровской косы. Затем эскадра пошла в Севастополь, где заправилась углём. В начале июля были проведены стрельбы у мыса Айя, к югу от Балаклавы. Стреляли по огромной скале, нависшей над морем. Следы от попаданий крупнокалиберных снарядов до сих пор видны на этой скале, но нерадивые экскурсоводы объясняют туристам, что это следы от ядер эскадры Ушакова.

С 6 по 14 июля близ Феодосии у минной станции на мысе Киик-Алама броненосцы и миноносцы проводили стрельбы торпедами, которые тогда именовались самодвижущимися минами. Затем эскадра отправилась крейсировать у берегов Кавказа.

В конце кампании состоялись большие учения. Транспорты в Одессе приняли десант в составе дивизии. Затем броненосцы учились конвоировать транспорты в открытом море и, наконец, в районе Очакова был высажен десант. Броненосцы огнём поддерживали десантников. Думаю, не надо объяснять, что это учение было одной из репетиций предполагаемой высадки в Босфоре.

Кампания 1891 г. на «Синопе» стала хорошей школой для молодого великого князя. Он впервые плавал на настоящем боевом корабле (что не говори, а «Рында» — это рейдер, предназначенный ловить купцов), впервые участвовал в учениях и т.д.

Кампания 1891 г. на Черном море закончилась 9 сентября. Зиму Сандро провёл частично в Севастополе, частично в Ай-Тодоро, а в феврале 1892 г. отправился на Кавказ в Аббас-Туман, где пребывал на лечении великий князь Георгий Александрович. Александр Михайлович писал: «Доктора полагали, что холодный горный воздух подействует на него благотворно. Мы спали в комнате при открытых окнах при температуре десять градусов ниже нуля, под грудой тёплых одеял. Георгий Александрович знал о моей любви к его сестре Ксении, и это в соединении с нашей дружбой и общим интересом к военному флоту сблизило нас как братьев. Мы без устали беседовали, то вспоминая детство, то стараясь разгадать будущее России и обсуждая характер Ники. Мы надеялись, что император Александр III будет царствовать ещё долгие годы, и оба опасались, что полная неподготовленность Ники к обязанностям венценосца явится большим препятствием к его вступлению на престол в ближайшем будущем».

После свидания с Георгием Александр Михайлович попросился на Балтику. К флотским делам это желание никакого отношения не имело. Сандро твёрдо решил добиться руки царской дочери.

На Балтике Александр Михайлович впервые стал командиром корабля. Это был маленький миноносец «Ревель» водоизмещением всего 109 тонн, вооружённый двумя носовыми 381-мм торпедными аппаратами и двумя 37-мм пятиствольными пушками Гочкиса. Экипаж «Ревеля» состоял всего из девятнадцати человек, из которых было два офицера.

«Ревелем» великий князь командовал всего два месяца, а затем его назначили командиром минного отряда в составе двенадцати малых миноносцев. Как мы знаем, ранее Сандро и близко не подходил к минным судам. Тем не менее его ждал громкий успех: «Во время летнего морского смотра я получил приказ “атаковать” крейсер, на котором находился государь император. Я ещё никогда не испытывал такого полного удовлетворения, как во время этой операции, и атаковал с громадным мужеством и решимостью. Морской министр поздравил меня “с блестяще проведённой операцией”».

В конце 1892 г. американский посланник передал царю приглашение принять участие в торжестве, проводимом в 1893 г. в Нью-Йорке по случаю четырёхсотлетия открытия Америки Колумбом. Сам Александр III решил не ехать, а послать эскадру с каким-нибудь великим князем. Есть повод лишний раз продемонстрировать свои новые крейсера и отблагодарить янки за предоставление большой продовольственной помощи летом 1892 г. во время голода в юго-восточных губерниях России.

От поездки в прелестный Париж или в родную Германию не отказался бы ни один великий князь. Но ехать за океан к каким-то неотёсанным янки желающих не нашлось. Поэтому Александр III был очень обрадован, когда Александр Михайлович сам вызвался поехать на юбилей.

По версии Александра Михайловича дело было так: «Для меня представился единственный случай посетить страну моих юношеских мечтаний. Я решил просить об откомандировании меня на “Дмитрии Донском”, но так как я должен был ходатайствовать об этой милости лично у государя, то я полагал, что могу просить его ещё кое о чём. Это “кое-что” было рукою его дочери великой княжны Ксении.

Император принял меня с обычной сердечностью. Взрослый офицер, я был для него всё тем же “маленьким кузеном” Сандро, который когда-то играл с его сыновьями, Ники и Жоржем, в садах Ливадийского дворца.

— У тебя какой-то секрет? — с улыбкой спросил он меня. — Разве ты не видишь меня достаточно часто дома, чтобы тебе понадобилась официальная аудиенция?

Признаюсь, что я высказал причину моего визита не слишком красноречиво. Пристальный, слегка насмешливый взгляд государя лишал меня всякого мужества. Я заикался и бормотал. Фразы, которые звучали так красноречиво, когда я произносил их перед собой дома, не производили в этом маленьком уютном кабинете, наполненном портретами и картинами, ожидаемого эффекта.

— Дело относительно перевода на крейсер “Дмитрий Донской” обстоит весьма просто, — решил государь после минутного размышления. — Мне кажется, что это будет очень хорошо, если представитель нашей семьи передаст мою личную благодарность президенту Соединённых Штатов. Что же касается твоей просьбы руки Ксении, то мне кажется, что до меня ты должен был переговорить с нею.

— Я уже говорил с нею, и мы решили, что я должен просить у Вашего Величества аудиенции.

— Понимаю. Ну что же, принципиально я не против этого. Я тебя люблю. Если ты любишь Ксению и она тебя любит, то я не вижу никаких препятствий, чтобы вам пожениться. Но придётся немного подождать, императрица не хочет, чтобы Ксения выходила слишком рано замуж. Мы окончим этот разговор не ранее чем через год.

Я горячо поблагодарил государя и бросился к Ксении, чтобы сообщить ей результат нашего разговора. Мы надеялись получить согласие императрицы ранее чем через год.

Я отправился в Америку со спокойным сердцем».

Увы, на самом деле Александр III совсем не жаждал выдавать свою дочь за своего не очень любимого и бесперспективного родственника, ведь должность генерал-адмирала была занята ещё сравнительно молодым и здоровым великим князем Алексеем, а старшая дочь русского царя без особых проблем могла быть выдана замуж за наследника престола любого королевства Европы. Посему о «марьяжных хлопотах» Александра Михайловича следует поговорить поподробней. Но это будет потом, а пока мы отправимся вместе с Сандро в Америку.

Между тем крейсер «Дмитрий Донской», который должен был участвовать в юбилее, находился на пути из Японии в Кронштадт. На стоянке в порту Каломбо на Цейлоне командир крейсера капитан 1 ранга Гессен получил шифрованное телеграфное сообщение из Петербурга, согласно которому крейсер без захода в русские порты должен был идти в Нью-Йорк через Суэцкий канал. При этом при заходе 1 марта 1893 г. в Порт-Саид Гессен должен был сдать корабль новому командиру капитану 1 ранга Н.А. Зеленову. Александр III пожелал, чтобы Россию на празднествах представляло как можно меньше немцев.

11 марта во время стоянки в порту Алжир к крейсеру подошла российская яхта «Форос», принадлежавшая «чайному королю» А.Г. Кузнецову. Над яхтой развивался флаг Севастопольского яхт-клуба. На яхте был и командор яхт-клуба великий князь Александр Михайлович с шурином великим герцогом Мекленбург-Шверинским. Вечером 12 марта прибыл назначенный начальником эскадры Атлантического океана старший флагман 1-й флотской дивизии вице-адмирал Н.И. Казнаков. Подняв адмиральский флаг, корабль продолжал усиленно готовиться к 4000-мильному походу через Атлантику.

16 марта «Дмитрий Донской» покинул порт Алжир. Из-за встречного ветра и шторма в Средиземном море и проливе Гибралтар машины крейсера перерасходовали уголь. Адмирал Казнаков вспомнил былые времена, приказал гасить тонки и поднять паруса. Однако пассат продержался только три дня, и для пополнения истраченного в противоборстве со стихией запаса угля пришлось идти на остров Святого Фомы. Пополнив запасы угля, крейсер, вместо того, чтобы хотя бы в пути присоединиться к международной эскадре, пошёл прямо в Нью-Йорк, где очень довольный собой Н.И. Казнаков принимал салют пришедших следом за ним кораблей, «чтобы не быть обязанным салютовать первому, но чтобы получить салют от других».

По прибытии в Нью-Йорк международной эскадры из 34 вымпелов (русский флот на переходе представляли своевременно пришедшие на Хэмптонский рейд «Генерал-Адмирал» и «Рында») «Дмитрий Донской» занял в отряде своё флагманское место и принял на себя изнурительное бремя представительства. Все дни русские корабли осаждали толпы американцев, а приглашений с берега было так много, что нашим офицерам, чтобы везде поспеть, приходилось делиться на группы.

Фирме Эдисона был дан срочный заказ на специальные каркасы с электрическими лампами. И вскоре на «Дмитрии Донском» между фок- и грот-мачтами засветился императорский вензель с короной, а «Рынду» украшали сиявшие в ночи скрещённые русский и американский флаги со звездой.

Александр Михайлович был принят президентом Кливлендом. Великий князь принёс поздравления по поводу четырёхсотлетнего юбилея открытия Америки и поблагодарил президента от имени царя за помощь, оказанную в 1892 г.

Американская действительность вызвала у Сандро восхищение: «Так вот она, страна моей мечты! Трудно было поверить, что всего 29 лет назад здесь царил ужас братоубийственной войны. Напрасно искал я следы того страшного прошлого — на улицах царили веселье и благополучие.

Я думаю о моём деде, дяде и двоюродном брате. Они управляли государством, которое было больше и богаче этой новой страны, наталкиваясь на те же самые проблемы: громадное население, включающее в себя несколько десятков национальностей и вероисповеданий, колоссальные расстояния между промышленными центрами и районами земледелия, которые требовали железнодорожных линий большого протяжения, и так далее. Трудности, стоявшие перед американским правительством, были не меньше наших, но наш актив был больше. Россия имела золото, медь, уголь, железо; её почва, если бы удалось поднять урожайность русской земли, могла прокормить весь мир. Чего же не хватало России? Почему мы не могли следовать американскому примеру? Нам не было решительно никакого дела до Европы, и у нас не было никакого основания подражать европейским нациям, которые были вынуждены прибегать к соответствующим методам управления в силу своей бедности.

Европа! Европа! Это вечное стремление идти в ногу с Европой задерживало наше национальное развитие Бог знает на сколько лет.

Здесь, на расстоянии четырёх тысяч миль от европейских петушиных боев, взору наблюдателя являлся живой пример возможностей страны в условиях, сходных с российскими. Нам следовало вложить только немного здравого смысла в нашу политику.

И тут же, в те несколько минут, пока длилась моя прогулка в этот вечер, в голове моей созрел широчайший план американизации России.

Меня увлекали молодость и жизнь. Было радостно думать и повторять снова и снова, что старый, залитый кровью девятнадцатый век близится к концу, оставляя арену свободной для новой работы грядущих поколений».

После визита в Америку русская эскадра должна была зайти во французский порт Брест с визитом вежливости. Но из-за усталости команды визит был отменен, и в сентябре 1893 г. «Дмитрий Донской» бросил якорь в Кронштадте.