Несущественная деталь

ГЛАВА 29

— Я думаю, нужно взять эту картину Скаундерфаста. Нет, Джаскен, это Скундрундри. А Скаундерфаст вон там — фиолетовый с желтыми мазками. Я всегда считал, что Скундрундри переоценивают. И потом, если эти картины исчезнут, то те, что у меня в городе, будут стоить больше. Нольен, помоги господину Джаскену отнести это в верхолет.

— Да, господин Вепперс.

— И побыстрее.

— Да, господин Вепперс. — Он поднял целую груду старых мастеров и направился к концу длинной, округлой галереи, за ним двигался Нольен с таким же грузом. В доме стоял мрак, хотя и горело аварийное освещение, впрочем, не все световые приборы работали. Нольен — крупный глуповатый деревенский парень, работавший на кухне, — уронил одну из картин и теперь пытался ее поднять. Джаскен вернулся и ногой приподнял картину, чтобы парню легче было ее ухватить занятыми руками. Вепперс, вздыхая, наблюдал за этим.

Вообще-то он был немного разочарован в своем персонале и их преданности. Он предполагал найти в доме больше людей, обеспокоенных судьбой хозяина — ведь они в конечном счете все еще считали, что он мертв — и исполненных решимости спасти дом от окружающих и надвигающихся пожаров. А он обнаружил, что большинство из них уже бежало из дома.

Они захватили колесные транспортные средства, использовавшиеся в имении повседневно, и машины из личной коллекции автомобильной экзотики Вепперса, которую хранили и лелеяли в одном из подземных гаражей особняка. В имении оставалось еще и несколько верхолетов, но, похоже, они стали жертвами того же рассеянного излучения, которое вывело из строя местную связь.

Когда они вышли из верхолета, их весело приветствовал Нольен, и кто-то прокричал с крыши: «Как хорошо, что вы живы, господин!» или что-то в таком роде, когда они шли по двору. «Неблагодарные», — пробормотал Вепперс, выходя в галерею с самыми дорогими картинами.

— Через четыре минуты жду тебя в сейфовой комнате номер три! — прокричал Вепперс вслед Джаскену, который повернулся, держа в руках целую кипу картин, и кивнул. Вепперс думал, что они могли бы вырезать холсты из рам, как это делают воры, но это почему-то показалось ему неправильным.

Вепперс засеменил по галерее, потом по радиальному коридору к очаровательно высоким окнам (ой-ой, тут клубился дым и даже виднелись языки пламени, к тому же здесь было слишком темно для этого времени) и прошел в свой кабинет, сел за стол.

В кабинете горело неровное аварийное освещение и потому стояла полутьма. Он позволили себе горькую роскошь в последний раз осмотреть комнату, думая, как это грустно и в то же время как странно волнительно, что все это вскоре может исчезнуть. Потом он стал открывать ящики. Стол (питавшийся автономно, стол опознал его по запаху, а также по рисункам на коже пальцев и ладонях) производил тихие звуки — посапывал, похохатывал, подчиняясь ему; маленький знакомый оазис спокойствия и уверенности среди всего этого хаоса. Он заполнил небольшую кожаную дорожную сумку самыми дорогими и полезными вещами, какие ему попались. Последнее, что он взял, немного поколебавшись, была пара ножей в мягких кожаных ножнах, которые принадлежали его деду, а до этого — еще кому-то.

Ветер вроде бы стал усиливаться, судя по тому, как двигался дым в дальней стороне едва различимого регулярного сада. Но несмотря на весь хаос, царивший снаружи, звуки сюда почти не проникали — окна были многослойные, пуленепробиваемые. Он закрывал последний ящик, когда раздался слабый хлопок.

Он поднял взгляд и увидел высокого смуглого инопланетянина — тот стоял у закрытых дверей и смотрел на него. На мгновение ему показалось, что это посол Хьюэн, но это был кто-то другой — худой, со слишком прямой, болезненного вида спиной. На нем была одежда различных оттенков серого.

— Чем могу вам помочь? — спросил он; поставив сумку у ног, он запустил в нее руку и принялся шарить там. Другой рукой он сделал неопределенное отвлекающее движение. — Например, научить вас хорошему тону. Здесь, прежде чем войти, принято стучать.

— Господин Джойлер Вепперс, меня зовут Пребейн-Фрултеза Йайм Люйтце Нсокий дам Волш, — сказала фигура; голос ее звучал довольно странно — он был похож на женский, а слова явно не совпадали с движениями губ. — Я из Культуры. Я здесь, чтобы задержать вас по подозрению в убийстве. Вы пойдете со мной?

— Как бы мне использовать вот это? — сказал он, одним движением поднимая пистолет — инопланетную штучку — и нажимая на его спусковой крючок. Раздался громкий хлопок выстрела, в погруженном в сумрак кабинете сверкнула вспышка — и фигура исчезла в серебряном мерцании. Двери — а фигура стояла прямо перед ними — распахнулись на своих петлях, сорвались и повисли наискосок в коридоре за облаком поднявшейся черной пыли, в каждой из створок образовалась полукруглая дыра, по кромкам которой сверкали желто-белые искры. Вепперс посмотрел на пистолет — давний подарок джхлупианца Ксингре, — потом на все еще раскачивающиеся створки дымящихся дверей и, наконец, на пятно на ковре в том месте, где только что стояла фигура. — Гммм, — промычал Вепперс.

Он пожал плечами, встал, засунул пистолет за пояс, защелкнул замок сумки, помахал рукой, разгоняя зловонные пары, и направился к разбитым дверям, которые теперь занимались огнем.

— Джаскен.

Он услышал у себя за спиной женский голос, окликающий его. Аккуратно положив картины на пол верхолета, он повернулся. Нольен остановился в дверях и над кипой картин в его руках смотрел на молодую женщину, стоящую у дверей пилотской кабины. Возможно, его напугало вихрящееся плетение светлых линий татуировки на ее лице.

— Госпожа, — сказал Джаскен, кивая ей.

— Это я, Джаскен.

— Я знаю, — сказал он, неспешно повернул голову, кивнул Нольену. — Оставь это здесь, Нольен, больше ничего не надо. И уходи. Постарайся уйти как можно дальше от дома.

Нольен положил картины, помедлил.

— Уходи, Нольен, — повторил Джаскен.

— Слушаюсь, — сказал молодой человек и повернулся спиной к Джаскену.

— Ты позволил ему убить меня, Хиб.

Джаскен вздохнул.

— Нет, я пытался его остановить. Но по большому счету — да. Наверно, я мог сделать больше. И, наверно, я мог его убить, после того как он убил тебя. Так что я не лучше его. Можешь меня ненавидеть, если хочешь. Я не претендую на звание порядочного человека, Лед. И потом, есть еще такая вещь, как долг.

— Я знаю. Я думала, что ты испытываешь ко мне что-то в этом роде.

— Но первейший мой долг — перед ним, нравится это нам или нет.

— Потому что он платит тебе, а я всего лишь позволяла тебе трахать меня?

— Нет. Потому что я связал себя обещанием служить ему. Я никогда не говорил тебе ничего такого, что противоречило бы этому.

— Да, не говорил, верно? — Она улыбнулась ему едва заметной улыбкой. — Наверно, я должна была заметить это. Как это корректно с твоей стороны, хотя при этом ты… тайком пользовался его собственностью. А все эти словечки нежности — как много я для тебя значу, на что мы можем надеяться в будущем. Ты эти свои слова взвешивал потом, обдумывал? Пропускал их через юриста в твоей голове, отыскивал в них нестыковки?

— Что-то в этом роде, — сказал Джаскен, встречаясь с ней взглядом. — У нас не могло быть никакого будущего, Лед. Во всяком случае такого, которое ты себе воображала. Так, перепихнуться несколько раз у него за спиной, чтобы никто не засек, пока одному из нас это не наскучило бы или пока он бы не дознался. Ты была обречена вечно оставаться в его собственности, неужели ты этого никогда не понимала? Мы бы никогда не смогли убежать вдвоем. — Он опустил глаза, потом снова посмотрел на нее. — Или ты хочешь мне сказать, что любила меня? Я всегда думал, что взяла меня в любовники, только чтобы отомстить ему и иметь поддержку, когда надумаешь бежать в следующий раз.

— Что, ни хера у меня не получилось, да? — горько сказала она. — Ты помог ему выследить меня.

— У меня не было выбора. Не обязательно тебе было убегать. Я…

— Правда? Вот, значит, что ты ко мне на самом деле чувствовал.

— Как только ты убегала, я делал то, что требовал от меня долг.

— Значит, это были не слова, а пустышки. — У нее набежали слезы в глаза, но она быстро вытерла обе щеки тыльными сторонами ладоней, размазав слезы по линиям татуировки. — Тем глупее с моей стороны. Потому что я вернулась, не просто чтобы убить Вепперса. Мне нужно было спросить, как… — Она замолчала, проглотила слюну. — Для тебя это ничего не значило?

Джаскен вздохнул.

— Конечно, значило кое-что. Сладость. Мгновения, которые я никогда не забуду. Но эти слова никак не могли значить то, что тебе хотелось.

Она рассмеялась без всякой надежды и веселья.

— Тогда я просто дура, да? — сказала она, встряхнув головой. — Я ведь и в самом деле думала, что ты, может, любишь меня.

На его лице появилась скупейшая из возможных улыбок.

— Почему же — я любил тебя всем сердцем и с самого начала.

Она смерила его взглядом.

Он смотрел на нее, глаза его сверкали.

— Просто дело в том, что одной любви недостаточно, Лед. Не всегда. Не в наше время. А может, и никогда. И никогда рядом с людьми вроде Вепперса.

Она посмотрела на пол верхолета, обхватила себя руками. Джаскен посмотрел на часы в перегородке верхолета.

— До второй волны остается всего какая-то четверть часа, — сказал он. — Ты как-то очень быстро сюда добралась. Можешь с такой же скоростью и убраться?

Она кивнула, шмыгнула носом, снова вытерла щеки и глаза.

— Сделай кое-что для меня, — сказала она.

— Что?

— Улетай.

— Улетать? Не могу же я…

— Сейчас. Просто возьми и улети. Спаси слуг и персонал. Но его оставь здесь, со мной.

Она заглянула в его глаза. Джаскен медлил, челюсть его двигалась. Она покачала головой.

— Ему все равно конец, Хиб, — сказала она. — НР, Науптра, они все знают. Они перехватывают все разговоры между ним и ДжФКФ, знают о его соглашении, знают, как он провел их. Культура тоже все знает. Адов больше нет, так что он не может воспользоваться ими, чтобы спастись. Он столько всего натворил — ему это теперь не сойдет с рук. Даже если Энаблемент может закрыть глаза на такие выкрутасы, ему придется отвечать перед Культурой и НР. — Она улыбнулась одними губами, глядя на него чуть ли не с отчаянием. — Он наконец-то напоролся на людей более влиятельных, чем он сам. — Она снова покачала головой. — Но суть вот в чем: тебе его не спасти. Теперь ты можешь спасти только себя. — Она кивнула, показывая на открытую дверь верхолета. — И всех, кого ты сможешь здесь найти.

Джаскен посмотрел в один из потолочных иллюминаторов верхолета на небеса над тускло освещенным особняком. Стена дыма, наводящая на мысль о конце света, подсвечивалась снизу пламенем.

— А ты? — спросил он.

— Не знаю, — ответила она. — Я попытаюсь его найти. — Теперь настала ее очередь задуматься. — Я его убью, если получится. Видишь — я не обманываю.

— Убить его будет нелегко.

— Я знаю. — Она пожала плечами. — Может, мне и не придется. Меня доставили сюда на том условии, что со мной будет и один человек из Культуры, который предложит ему сдаться.

Джаскен хмыкнул.

— И ты думаешь, из этого что-то получится?

— Нет. — Она попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось.

Джаскен некоторое время смотрел ей в глаза, потом завел руку за спину и вытащил маленький пистолет, держа его за ствол, передал ей.

— Попробуй в сейфовой комнате номер три.

Она взяла пистолет.

— Спасибо. — Их руки не соприкоснулись, когда он передавал ей оружие. Она посмотрела на пистолет. — А он сработает? — спросила она. — Корабль собирался блокировать все электронное оружие.

— Большинство и без того выведено из строя, — сказал Джаскен. — Но этот работает. Тут металл и химия. Десять выстрелов. Предохранитель на той стороне, на которую ты смотришь, — сдвинь рычажок до появления красной точки. — Он посмотрел, как она сдвигает рычажок, и понял, что она в жизни не держала в руках никакого оружия. — Береги себя, — сказал он. Еще одна неуверенная пауза, во время которой он, казалось, думал, не подойти ли к ней, не обнять ли, не прижать ли к себе, поцеловать, но тут она сказала:

— И ты тоже. — Она повернулась и пошла прочь по двору.

Джаскен несколько секунд стоял, вперившись взглядом в пол, потом скользнул взглядом по картинам в их золоченых рамах.

Под аркой, ведущей в главный холл, Ледедже увидела молодого слугу Нольена, сидевшего на корточках.

— Ты же должен был уйти, Нольен, — сказала она.

— Я знаю, госпожа, — ответил он. Судя по его виду, он тоже плакал.

— Возвращайся к верхолету, Нольен, — сказала она. — Господину Джаскену будет нужна помощь — он собирает людей, чтобы вывезти их в безопасное место. Давай быстрее. Время еще есть.

Нольен побежал к верхолету, он помог Джаскену выкинуть на землю картину, а потом они побежали собирать людей.

Он спешил по лестнице в подвал. Освещение здесь было слабое, а он забыл, на каком этаже находятся самые глубокие из его сейфовых. Он вызвал было лифт, но, глядя, как на щитке мигает индикатор этажей, выкидывая код ошибки, понял, что в данных обстоятельствах лучше ему не заходить в кабину, даже если она и придет на вызов.

Он остановился на последней площадке над темным пространством внизу, покопался в сумке, вытащил оттуда очки ночного видения — более легкую и менее громоздкую разновидность окулинз, какие надевал Джаскен, но и менее чувствительную. Но очки не работали, и он швырнул их в темноту. Потом он попытался включить фонарик, но и фонарик не действовал. Он шарахнул им об стену — получил от этого удовольствие. По крайней мере, сумка стала легче.

Он на ощупь спустился еще на несколько ступенек и открыл дверь в более освещенный коридор. Там всевозможные трубы покрывали потолок, пол был бетонный, а единственным украшением грубых стен служили несколько больших металлических дверей. Несколько довольно слабых световых приборов горели постоянно, остальные мигали. Он немного удивился, что Джаскен еще не пришел сюда, но решил, что в такой горячке время тоже движется странным образом. Он посмотрел на свои старинные часы — оставалось еще двенадцать минут.

Дверь сейфовой представляла собой массивную круглую заглушку высотой в человеческий рост и толщиной в метр. На дисплее — он даже забыл, что тут есть дисплей — мигал код ошибки.

— Сука! — выкрикнул он, ударяя кулаком в дверь. Он все равно набрал код, но дверной механизм производил какие-то странные шумы, а на дисплее не произошло никаких изменений. Никаких привычных щелчков с различных точек вокруг двери, сопутствующих отпиранию замка. Он попробовал рычаги и рукоятки, но они не подавались. Потом он уловил какое-то движение вдали на длинной кривой коридора, вблизи ряда дверей, ведущих к другой лестнице.

— Джаскен? — окликнул он. Разглядеть при таком освещении, кто там, было невозможно. Может быть, это все тот же псих из Культуры, снова явившийся «задержать» его. Он вытащил джхлупианский пистолет. Нет, фигура, направляющаяся к нему, двигалась нормально, по-сичультиански.

— Джаскен? — крикнул он.

Фигура остановилась метрах в тридцати от него, подняла руки перед собой, держа в них что-то. Пистолет — понял он, когда увидел вспышку. Он начал падать на четвереньки. Послышался удар и свист где-то над его головой и слева, потом по коридору разнесся громкий хлопок. Стоя на одном колене, он прицелился в фигуру из джхлупианского пистолета и нажал спусковой крючок. Выстрела не последовало. Он попробовал еще раз. Фигура выстрелила в него еще раз, и на сей раз пуля отрикошетировала от верхней части металлической двери и улетела вдаль, а затем звук еще одного хлопка разнесся по коридору. Он видел дымок, вихрящийся вокруг фигуры. Дымок? Из чего она стреляет? Из мушкета, что ли? Но ее оружие по крайней мере работает, в отличие от джхлупианского бластера. Оно не утратило своей действенности, как и нож.

«Черт, черт, черт!» — пробормотал он, отшвыривая в сторону бесполезный пистолет и поднимаясь на ноги. Прикрываясь сумкой, он припустил к двери, через которую вошел.

На полу первой площадки что-то лежало — он обнаружил это, когда споткнулся об этот предмет, потерял равновесие и ударился коленом о следующую ступеньку. Он взвыл от злости и похромал дальше.

Хренов пистолет не действовал! Но ведь он действовал раньше, а потом перестал. Может, это была какая-то дурацкая церемониальная железяка, рассчитанная на один-единственный выстрел? Этот сукин сын Ксингре сказал ему, что такой штукой можно остановить хоть танк, сбить верхолет и стрелять из него хоть до старости. Вот инопланетная сволочь. Хренов врун!

До цокольного этажа ему оставалось пробежать один лестничный пролет, когда он услышал, как хлопнули двери внизу, а потом раздался стук быстрых шагов, приближающихся к нему. Ладно, ну его все в жопу — нужно поспешить к Джаскену, к верхолету. Плюнуть на все и бежать. Но что эта за сволочь осмелилась стрелять в него? Это могла сделать только та маленькая сучка, которая называет себя Ледедже И'брек. Да уж, стрелок из нее никудышный, как он и предполагал.

Его легкие и горло были как доменная печь после этого бега по лестнице. Колено у него сильно болело, но он должен был не замечать этого. Он распахнул дверь на коридоре первого этажа и побежал к ближайшим дверям, ведущим во двор.

Верхолета во дворе не было. Он увидел это, еще не добежав шагов двадцать до двери, потому что в холле были огромные окна, выходящие во двор, но он продолжал бежать, не веря своим глазам. Распахнул дверь и успел увидеть исчезающий верхолет в небе, словно он только что поднялся с крыши особняка.

— Джаскен! — закричал он, надрывая горло силой этого отчаянного крика.

Безумным взглядом обвел он круговой двор. Нет, такого не может быть. Верхолет не мог улететь. Никак не мог. Ведь он нужен ему, Джаскену, нужен здесь, нужен, чтобы улететь. Наверно, он сейчас над крышей видел другой, похожий верхолет. А его не мог улететь. Это было просто невозможно. Он рассчитывал на этот верхолет, а потому тот должен был остаться здесь. Может быть, он как-то замаскировался? Стал прозрачным или каким-то пугалом — ведь мог, наверно? Это же был обычный гражданский верхолет, взятый в аренду, ничего военного или инопланетного. Лучший верхолет, какой можно нанять за деньги, построенный одной из его компаний, но он не умел становиться невидимым. Он оглядел двор, представляя себе, что вот сейчас увидит верхолет. Но ничего, кроме груды картин, он не увидел. Ничего и никого. Он заметил какое-то движение в окнах с одной стороны — в том коридоре, по которому он только что бежал.

Он бросился к ближайшей арке, ведущей из дома наружу. Пистолет. Ему был нужен пистолет. Старомодный пистолет с химическим взрывателем. Что случилось с Джаскеном? У Джаскена был пистолет. При нем всегда было всякое оружие. В том числе маленький пистолет без всякого прицела, экрана или электроники — так, на крайний случай. Адский род, уж не Джаскен ли преследует его? Он пробежал под высокой аркой наружу, его шаги эхом отдавались от свода. Повернулся, увидел фигуру, преследующую его, но при этом споткнулся и чуть не упал. Нет, это был не Джаскен. И Джаскен не промахнулся бы. Тем более два раза подряд.

Это наверняка та маленькая сучка, которая выдает себя за И'брек. Наверно, она заморочила Джаскена. Или у нее есть сообщник. Может быть, этот культурианский маньяк, который пытался его арестовать. Они и верхолет угнали. Долбаная Культура. Пистолет. Где ему взять пистолет? Он выбежал на выстланной плиткой круг рядом с домом.

Весь мир был охвачен огнем: столбы дыма устремлялись в небеса, адскую подсветку этой ночи придавали языки пламени, вырывающиеся в сотне разных мест; деревья и служебные постройки — все было охвачено огнем или вырисовывалось очертаниями на фоне огня, бушующего дальше.

Пистолет. Ему был нужен пистолет. На стенах в доме повсюду висели старомодные, старинные и даже древние пистолеты, словно мечи, копья и щиты, но все они были бездействующими, ни от одного не было никакой пользы. Кто бы стал к херам собачьим пользоваться старомодным пистолетом? Егеря? Они, как и все остальные, пользовались лазерами. Он даже не знал толком, где находятся их домики; кажется, их куда-то переместили, когда он решил построить корт для игры в быстрый мяч.

Он похромал дальше, тяжело дыша, чувствуя боль в колене и размышляя, удастся ли ему спрятаться в лабиринте; может быть, выпрыгнуть из засады на преследователя и раскромсать ему горло одним из двух ножей, что у него есть. Он вроде бы приблизительно помнил план лабиринта, посмотрел в ту сторону и увидел центральную башню лабиринта, охваченную огнем, языки пламени устроили бешеную пляску на ее деревянной надстройке. Он в отчаянии оглянулся — нет ли где верхолета или какого другого летательного аппарата. Он подумал, что ему бы нужно было двинуться в сторону гаражей. Может быть, там еще остались какие-то машины в рабочем состоянии. Он похлопал себя по карману, где лежали его старинные часы, но карман был пуст.

Высокие тонкие башни и соединяющие их парящие арки стояли черные на фоне далекой ревущей стены желто-оранжевого пламени.

Боевые корабли, черт их раздери. На них было оружие с химическими запалами. Там были взрывчатка, ракеты, гранаты, пули — что угодно. Ничто другое в голову ему не приходило. Он побежал к полю водных сражений, не забыв оглянуться. Фигура бегом появилась из-под арки и теперь направлялась к нему, потом словно замедлила бег, оглянулась. Может быть, она его не видела. На нем, к счастью, была в основном темная одежда.

Горло в огне, ноги, как студень, коленка, словно в нее вонзили копье. Он запустил руку в сумку, нащупал мягкие кожаные ножны и засунул вместе с двумя ножами в них в карман куртки. Сумку и все, что в ней было, он выбросил.

Она никогда раньше не стреляла из пистолета, даже в руках его не держала. Она брала его в две руки, думая, что так правильно. Грохот выстрела этого древнего оружия прозвучал так громко, а отдача так сильно ударила ее по рукам, что она решила, будто эта штука взорвалась. Она уже думала, что ей оторвало пальцы. Она не видела, куда попала пуля, но вот теперь Вепперс встал на колено и направлял на нее что-то. Пистолет и ее пальцы остались целыми. Она закашлялась, вдохнув едкий дым, образовавшийся при выстреле, нажала на спусковой крючок еще раз. И опять ей заложило уши от грохота. Она и представить себе не могла, что оружие может быть таким шумным.

Она снова промахнулась. Но теперь хотя бы увидела, куда попала пуля: высоко над Вепперсом в верхушку большой круглой двери сейфовой. Она знала, что у старого химического оружия сильная отдача, но всегда считала, что этого следует ждать, когда пуля уже вылетела из ствола и летит к цели. Может быть, на самом деле все происходило иначе.

Вепперс развернулся и побежал, выскочил через дверь на лестницу. Она бросилась за ним. Добежав до двери, она ногой распахнула ее на тот случай, если он притаился сзади. На лестнице было немного темнее, чем в коридоре, но она все видела. На первой площадке валялись осколки фонаря, а на первой ступеньке лежали старинные часы — она видела, как Вепперс доставал их в кабинете посла Хьюэн. Она побежала вверх, видя и слыша Вепперса, опережавшего ее на несколько пролетов.

Пробегая по коридору, она увидела Вепперса во дворе — он стоял с безумным видом, оглядывался, а потом припустил к главной арке. Но он даже не бежал — хромал.

Выбежав под аркой из двора наружу, она остановилась на мгновение, пораженная апокалипсическим масштабом ревущего огненного хаоса, охватившего пространство вокруг особняка.

Под котлом черного закрывшего небо дыма завывал налетающий словно ниоткуда рваный порывистый ветер. Языки пламени плясали как сумасшедшие, катились свирепыми волнами, жадно пожирая все вокруг, в воздухе вихрились горящие обломки, многочисленные, как листья в первую осеннюю бурю. Она испытала почти что физическое потрясение, жар от вездесущего пламени был так силен, словно ее лицо обжигали лучи экваториального солнца; она, сама не отдавая себе в этом отчета, перешла на быстрый шаг.

Потом она встряхнулась, прогоняя наваждение, быстро огляделась.

На мгновение ей показалось, что она потеряла его, но потом она увидела: он семенил, прихрамывая, в направлении водного лабиринта. Она прицелилась в него, когда его силуэт вырисовался на фоне пламени, уже хотела было нажать на крючок, но потом передумала — слишком далеко. Этот пистолет был предназначен для стрельбы с малого расстояния, к тому же снайпер из нее был никудышный. У нее оставалось еще восемь выстрелов.

Вниз по травянистому бережку, задевая за сетчатое ограждение, невидимое за склоном из особняка, потом бегом по тропинке в направлении к воротам, через которые можно пройти к сети каналов вокруг озер. Ворота, эти долбаные ворота! Что, если они закрыты, заперты? Потом он увидел что-то впереди, что-то сверкающее в огне. Он побежал туда и увидел разбившийся верхолет — один из разъездных верхолетов имения зарылся носом в дорожку, раскурочив часть ограждения у перепаханной воронками земли. Ограждение упало и лежало на земле за смятым носом верхолета. Он запрыгнул на переднее крыло тупорылого верхолета, перескочил на разбитый нос и теперь оказался на игровом поле; размахивая руками и сипя, он побежал по внутренней тропинке под башнями и арками системы висячих каналов. Сараи, в которых находились боевые корабли, размещались в углу площадки, подальше от особняка, рядом с деревьями.

Безумие, безумие, безумие! Что он делает? Эти долбаные сараи наверняка будут закрыты!

А может, и нет. Большую часть времени там находились люди, и он планировал провести морское сражение через несколько дней, а потому инженеры и техники должны были готовить корабли, испытывать, опробовать их. Когда разразился этот кошмар, до ночи еще было далеко, хотя сейчас и стояла темень, будто наступила ночь. Это началось еще днем, и люди должны были работать в сараях с кораблями, и шансы, что они среди всего этого безумия все аккуратно убрали и заперли все, что должны были запереть, были невелики.

Ну, видите? Значит, он не ошибся. Выбрал правильное место; инстинкт не подвел его.

Он — а не эта сумасшедшая сучка, которая гонится за ним с маленькой пушкой — выберется отсюда; он выживет, он победит. Он всегда был победителем, его жизнь — история успеха, он всегда знал, как добиться своего. Черт! А что, если она и есть та самая, которую он убил когда-то? О чем это говорит?

Метрах в тридцати перед ним медленно падало горящее дерево высотой в несколько этажей — корни его уже наполовину вышли из земли. Оно с грохотом обрушилось на ограждение, в вихре искр ударилось об арочный контрфорс и пошатнуло его, а потом, подняв фонтан искр, упало в канал; по тропинке в стороны от упавшего дерева поползло пламя. Контрфорс, казалось, задумался ненадолго, потом стал рушиться и упал хаотической грудой камней в воду, подняв волну и клубы пара.

Путь вперед был заблокирован, и он тогда побежал к ближайшему броду, которым можно было выйти к первому из островов. Он представлял себе план озер и каналов, знал его лучше, чем лабиринт, потому что столько раз видел все это сверху. Броды начинались обтянутыми сеткой подводными плитами, находившимися в середине береговой линии каждого из островов, и тянулись вплоть до пруда, находившегося перед зоной обслуживания кораблей и сараями. Этот заиленный пруд он тоже мог преодолеть вброд или даже переплыть его.

Ледедже видела, что он спрыгнул в водный лабиринт перед потерпевшим аварию верхолетом, видела, как упало громадное дерево. Она последовала за ним, перебралась через нос верхолета. Расстояние между ними сократилось, когда он погрузился в воду, перебираясь на ближайший остров. Над водным лабиринтом летали горящие угли, плыли столбы дыма, отчего миниатюрный ландшафт то погружался в темноту, то высвечивался, то скрывая, то проявляя бегущую, прихрамывающую фигуру перед ней, направляющуюся неизвестно куда. Может быть, он решил бежать к сараям, где хранились корабли. Может быть, он надумал усесться в один из них и расстрелять ее из всех имеющихся там маленьких пушечек. Она последовала за ним по броду, чувствуя ногами холодную воду канала, которая тащила ее, замедляла ее бег. Это напоминало бег во сне. В центре канала вода дошла ей до ягодиц, а ближе к берегу снова стало мельче.

Когда она с трудом вытащила ноги из воды, Вепперс уже пересек островок и теперь переходил вброд следующий канал к острову покрупнее. Он исчез из виду, когда темная, клубящаяся туча дыма разделила их.

Когда туча рассеялась, она не увидела Вепперса.

Она пробежала, тяжело дыша, по островку, подняв брызги, погрузила ноги в следующий брод и, преодолевая сопротивление воды, двинулась к следующему острову. Она оглянулась в ужасе от того, что потеряла его, и опасаясь, что он может поджидать ее где-нибудь в засаде. Ей приходилось отталкивать горящий плавучий мусор — ветки и листья — от лица. Рощица в сорока метрах от нее неожиданно занялась огнем, и весь низкий горбатый островок залило неистовым желто-оранжевым светом.

Она увидела, как что-то сверкнуло в зарослях камыша сбоку и вблизи нее, и повернулась.

Он упал, поскользнувшись на чем-то, колено его подогнулось, он потерял опору и полетел по осклизлому склону в камыши, росшие вокруг острова. Броды забрали остатки его сил. Он думал, что не сможет встать, уже не говоря о том, чтобы бежать дальше. Прежде чем его ноги ушли в темную воду, он ударился спиной о какую-то твердую кочку, и дыхание его совсем сбилось. От удара его отбросило в сторону, развернуло на бок. Он увидел рассеивающуюся стену дыма у себя за спиной и понял, что она стояла между ним и его преследовательницей, когда он упал. Возможно, она не видела его падения.

На мгновение он впал в отчаяние, решив, что ему никогда не добраться туда, куда он направлялся, и она догонит его, но теперь он подумал: нет, я могу воспользоваться этим к своей выгоде. Это ей нужно смотреть в оба. Победителем выйду я, а не она. Даже осечки и то, что на первый взгляд кажется неудачей, можно использовать к своей выгоде, если у тебя позитивный ум и ты правильно настроен, если вселенная всегда в той или иной мере поддерживала тебя, потому что ты принес ей больше пользы, чем кто-либо другой, лучше, чем кто-либо другой, знал ее тайные рычаги и пружины.

Он лежал, частично скрытый камышом вокруг, дожидаясь ее появления. Засунул руку в карман, где лежали ножи, вытащил один из ножен. Когда она с трудом, запыхавшаяся и мокрая, выбралась на остров, он увидел, что она таки потеряла его. Теперь преимущество было у него. Он слегка приподнялся на одном локте и со всей силы бросил нож.

Метание ножей не было его сильной стороной, да и этот нож не был метательным. Оружие перевернулось несколько раз в воздухе, отражая оранжевый отблеск пламени, бушевавшего повсюду вокруг. Вероятно, она заметила приближающийся блеск, потому что стала приседать и инстинктивно начала поднимать руку с этой стороны, чтобы отбить летящий нож.

Нож рукояткой с силой ударил ее в висок, содрал кожу на голове и на руке (которой она пыталась защититься и в которой держала пистолет) и пролетел дальше. Мгновение спустя после этого удара в темноте мелькнула вспышка, раздался грохот выстрела, звук выстрела здесь прозвучал не так громко и резко, как в туннеле под домом. Он увидел, как пистолет выпал из ее руки, а сама она запнулась, остановилась и стала падать.

Он увидел, куда упал пистолет, хотя тот, подпрыгнув, исчез в высокой траве по другую сторону острова. И все же он знал, где его искать. Он с трудом встал на колени, почувствовав непонятно откуда взявшийся приток сил. Его руки вцеплялись в грязь, траву, землю, наконец он все же сумел приподняться на корточки и встать в полроста, готовясь к броску по траве, пока девчонка вихлялась рядом, шаталась, словно пьяная, глядя на него, а он, припадая на одну ногу, преодолел пару метров, двигаясь к тому месту, где упал пистолет.

Тут он понял, что ему нужно было просто убить ее ножом, — ведь у него в кармане оставался еще один. Но он уже нацелился на этот пистолет, который был не так уж и важен; важно было убить ее, прежде чем она убьет его. Пистолет вообще не имел никакого значения. Что было у него в голове? Он повел себя, как идиот. И тут он увидел его — пистолет лежал среди камышей на расстоянии ладони от темной посверкивающей воды.

Он бросился головой вперед, вытянув руку, упал на землю, его пальцы сомкнулись на стволе, отчаянно вцепились в него, постарались развернуть, и тут ему удалось помочь себе второй рукой и наконец взять пистолет, как полагается. Он перекатился на спину, предполагая, что увидит, как она бежит к нему, прыгает на него, сжимая нож, который он бросил в нее, или собираясь вцепиться ногтями в его горло.

Но ее не было. Он сел, постаравшись сделать это побыстрее, ноги у него дрожали, грудь вздымалась, дыхание со свистом вырывалось из легких. Он встал на нетвердые ноги и увидел ее — в камышах чуть поодаль. Она пыталась вернуться на сухую землю.

С одной стороны занимались огнем новые деревья, на них в темноте плясали языки пламени, освещавшие сараи, где покоились маленькие корабли. Он даже видел некоторые из них: один на колесной люльке у пристани, другой неподалеку в воде. Некоторые сараи были окружены горящей травой и упавшими ветками, пламя начинало лизать металлические стены, подкрадывалось к свесам плоских крыш. С дерева упала горящая ветка, подняв столб искр, пробила крышу ближайшего сарая.

Он медленно пошел на трясущихся ногах, тяжело дыша в теплом, опаленном огнем воздухе, направляясь к тому месту, где девчонка пыталась вылезти из грязи из помятого, поломанного камыша. По лицу ее стекала кровь из раны от удара рукоятью ножа.

Часть его хотела сказать ей, что он по-прежнему не верит, что она — та, за кого себя выдает, но даже если и так, ему плевать. Победители побеждают, успешные добиваются успеха, агрессия, упорство и безжалостность одерживают победу — кого это может удивить? Так устроена жизнь. Ничего личного. Впрочем, нет, все очень личное, сучка чертова.

Но ему не хватало дыхания сказать ей все это.

— Сука! — проговорил он, когда она выползла на сухое место перед ним. Он стоял над ней, направляя пистолет на ее растрепанную голову. Он сказал это громко — сколько ему хватило сил, но получился всего лишь какой-то сиплый звук. Она бросилась на него, занося руку. Она нашла нож, который он метнул в нее, — за ним она и уползла в камыши. Клинок вонзился ему в ногу, в голень ниже здорового колена, отчего боль прошла по всему его телу — через позвоночник отдалась в голове.

Он вскрикнул, отшатнулся, ухватил пистолет двумя руками и чуть не упал, когда девчонка рухнула на бок, потеряв равновесие от попытки удержать нож, который теперь торчал из его ноги.

— Ах ты, черт!.. — взвизгнул он.

Он выровнялся, выпрямился, невзирая на боль прицелился и нажал на спусковой крючок.

Спуск заело. Он нажал сильнее, попытался взвести боек еще раз, но затвор не двигался. Его пальцы словно потеряли способность двигаться. Он попытался взять пистолет другой рукой, но даже это оказалось ему не по силам. Его руки словно так захолодели, что не подчинялись приказам мозга. Он услышал, что издает какие-то кошачьи, хнычущие звуки, посмотрел на пистолет сбоку — может, он не снят с предохранителя, но предохранитель находился в боевом положении. Он попытался еще раз, но ничего не получилось. Он попытался зашвырнуть его, но тот словно прилип к ладони. Наконец все же пистолет соскользнул в темноту. Он полез в карман за вторым ножом, но потом — пошатываясь, чувствуя, что вот-вот готов потерять сознание — понял, что не может вытащить нож из ноги.

Девчонка все еще лежала на земле у его ног. Она, казалось, снова пытается встать, но ей это не удалось, и она снова свалилась на мягкое место, закинув руку назад, чтобы не упасть на спину.

Он нашел второй нож в кармане, вытащил его из ножен. Где-то сбоку краем глаза он видел множество маленьких взрывов, напоминающих фейерверк. Свет вспыхивал повсюду. Что-то со свистом проносилось над его головой. Он шагнул к ней, она посмотрела на него затуманенным взглядом.

И тут его ухватило, выровняло что-то извне, приковало к земле, обездвижило, словно все его части застопорило: мышцы, скелет — всё.

Девчонка посмотрела на него, и что-то в ее лице изменилось. Оно, казалось, расслабилось, ее плечи и грудь сотряслись, словно от смеха.

— Ага, — проговорила она, подтягивая под себя ноги, поднимаясь. Наконец она встала на колени. Пощупала голову с той стороны, откуда стекала кровь, посмотрела на ее темные пятна у себя на руке в свете оранжевых вспышек, потом перевела взгляд на него.

Он не мог пошевелиться. Просто не мог пошевелиться. Но он не был парализован (чувствовал, как напрягаются его мышцы, пытаясь сдвинуть его с места), но его застопорило, словно он был заколдован, совершенно обездвижен.

— Посмотри на свои руки, Вепперс, — сказала ему девчонка, возвышая голос над шумом новых взрывов. Мерцание огней выхватывало из темноты ее испачканное лицо, мокрые грязные волосы.

Глазами он еще мог шевелить и опустил взгляд на свои руки.

Они были покрыты тонкими серебряными нитями, посверкивающими на вспышках света.

— Откуда?..

— Ай-ай, — проговорил где-то рядом мужской голос. — Приятный вечер для этого, правда?

Из темноты вышел высокий, очень худой человек в свободных одеждах. Подняв глаза, Вепперс узнал Демейзена. Аватара едва удостоила его взглядом и подошла к девушке.

— Ну как вы?

— Никогда не чувствовала себя лучше. Думала, что вы далеко.

— Да. Была такая мысль. Вам помочь?

— Дайте мне минуточку собраться с силами.

— С удовольствием.

Он повернулся к Вепперсу, сложил на груди руки.

— Это делает не она, — сказал он. — Это я.

Вепперс не мог шевельнуть ни языком, ни челюстями. Ему даже дышать было тяжело. Потом словно тысяча маленьких жестоких иголок вонзились в него, словно тонкие, в волосок, проволочки обволокли все его тело и начали сжиматься, врезаясь в его кожу.

Из его рта вырвался хриплый слюнявый визг.

Аватара снова посмотрела на девчонку.

— Если только, конечно, вы не хотите прикончить его, — сказал он ей. Потом снова перевел взгляд на Вепперса, чуть нахмурился. — Но я бы не стал это делать. Муки совести — ужасная штука. — Он улыбнулся. — Так говорят. — Пожал плечами. — Если вы, конечно, не машина вроде меня, — пробормотал он. — Мне на такие вещи, как совесть, насрать.

Девушка заглянула в глаза Вепперса, в чью кожу медленно впивались проводки татуировки. Он никогда не испытывал такой боли, даже не думал, что бывает такая.

— Быстро, — сказала она и закашлялась, когда мимо них проплыло очередное облако дыма и горящих угольков.

— Что? — спросила аватара.

— Быстро, — сказала она. — Не ослабляйте. Сделайте…

Аватара заглянула в глаза Вепперса и кивнула девушке.

— Ну, вы видите, — сказал Демейзен. — Милая девочка, правда?

Боль, и без того невыносимая, бесконечно усилилась, в особенности вокруг его шеи и головы.

Удар милосердия последовал, когда голова Вепперса вывернулась на сто восемьдесят градусов, его и без того нелепое в крапинках крови лицо приняло совсем комическое выражение, когда волоски татуировки завились спиралью, поднялись и одновременно стали сжиматься, отчего его голова, казалось, сморщилась и убралась в себя, превратившись в бесконечно узкий цилиндр, исчезнувший в брызгах крови.

Ледедже не смогла не отвернуться. Она услышала звук — словно целую чашу с гнилыми фруктами опорожнили на землю, потом услышала и почувствовала, как мгновение спустя тело упало на траву рядом с ней. Она открыла глаза и увидела, как тело дернулось несколько раз, кровь все еще хлестала из перетянутой, перерезанной шеи.

Она почувствовала, что сейчас упадет в обморок, она оперлась на выставленные назад руки, чтобы не упасть.

— Аккуратный трюк, — сказала она, глядя, как из миниатюрных пристаней и сараев, где хранились игрушечные боевые корабли, выпрыгивают огненные плясуны и маленькие фонтанчики огня; огонь усиливался, и снаряды с ракетами начали рваться и разлетаться повсюду.

— Она переметнулась с вас на него, когда вы попытались задушить этого хера в кабинете посла Хьюэн, — сказал Демейзен, подходя к телу и пиная его, словно чтобы проверить — настоящее ли оно. — А на вас не осталось ничего, кроме замечательного загара.

Она снова закашлялась, оглянулась, впитывая глазами безумный хаос, воцарившийся вокруг них.

— Другие корабли, — сказала она. — Скоро. Нужно…

— Нет, не нужно, — оборвал ее Демейзен, потягиваясь и зевая. — Никакой второй волны не будет. Кораблей не осталось. — Он нагнулся, вытащил нож из безголового тела, которое теперь перестало подергиваться. — Осталось несколько штук для ребят из планетарной обороны — пусть почувствуют себя героями, — сказал он, разглядывая нож, взвешивая его в руке, переворачивая. Раздался громкий свистящий звук, последовавший сразу же за световой вспышкой, — снаряд из одного из охваченных огнем боевых кораблей; рука аватары дернулась с ошеломительной скоростью и отбила снаряд, летевший прямо ей в лицо, а сам он продолжал восхищаться ножом. Отбитый снаряд упал неподалеку в камыши, подняв высокий фонтан воды — белый с оранжевым отблеском на фоне грязной черноты. — Вообще-то я подумывал, не пропустить ли один из этих кораблей или даже для потехи не расстрелять ли самому соответствующие цели и сделать вид, что я ни при чем, — сказал Демейзен. — Но в конечном счете я решил не делать этого. Пусть на земле останется больше свидетельств. Кроме того, некоторые Ады всего лишь перешли в спящий режим и все еще держат своих обитателей. Может быть, удастся кого-то спасти, если там остался еще кто-то, не потерявший разума.

Аватара вытянула перед собой руку, и татуировка — сверкающая, новенькая — съехала с тела Вепперса, неторопливо образовала спираль в воздухе, похожую на перекати-поле на стерне, а потом обвилась вокруг руки аватары, словно раскрученная ртуть, и исчезла, растекшись по его коже на предплечье и выше.

— И эта штука все время была живой? — спросила Ледедже.

— Да. Не то чтобы живой, но охеренно разумной. Настолько разумной, что у нее даже имя есть.

Она протянула руку, пока он переводил дыхание.

— Не сомневаюсь, что есть, — сказала она. — Но… меня избавьте.

Демейзен ухмыльнулся.

— Шлеп-автономник, личная защита, оружие — все вышеперечисленное, — сказал он, снова потягиваясь, словно татуировка расползлась по всему его телу и он теперь проверял, как она сидит.

Он посмотрел на нее.

— Вы готовы вернуться? Если вы собираетесь возвращаться?

Она сидела, опираясь на закинутые назад руки, один ее глаз был залит кровью, все тело болело, чувствовала она себя — хуже некуда. Она кивнула. Пожалуй.

— Хотите это? — он протянул ей нож рукоятью вперед.

— Пожалуй, — сказала она, беря нож, а потом с трудом поднимаясь на ноги — он другой рукой поддержал ее. — Семейная реликвия. — Она посмотрела на аватару, нахмурилась, сказала: — Их было два.

Он покачал головой, произнес «шшш», нагнулся и поднял второй нож, лежавший на земле. Он вытащил двойные ножны из кармана Вепперса и с поклоном передал все это Ледедже.

Игрушечный боевой корабль, все еще причаленный к пристани и охваченный огнем от носа до кормы, внезапно вздыбился в середине и, взорвавшись, переломился, разбрызгивая вокруг пламя, раскидывая вокруг обломки, осколки и сердито завывающие снаряды и ракеты. Первый вырвавшийся из расколотого корабля огненный столб на мгновение высветил два серебристых овоида, стоявших на острых концах на невысоком маленьком островке; потом они исчезли — так же быстро, как и появились.