НеТемный

Глава 4

Беззубый возился с железным колом не меньше минуты. Вот заскрипело дерево, он выругался, но всё же протолкнул колышек в телегу.

— Ржавая хрень!

— Давай, давай, лезь в клетку.

— А если они…

— Кто? Эти⁈

Судя по глухому звуку, кому-то из двоих пленников ощутимо прилетело копьём. И, о чудо, никто даже не взвыл — либо бард, либо колдунья с честью выдержали тычок, и не выдали себя. Из своего положения я не мог увидеть, кто из них оказался героем.

— Да в отключке они. Ты потрясись два дня без воды, дурень.

— А если святоша меня…

Вот тут вся банда снова захохотала.

— Чего он тебя? Залижет до смерти?

— В свою веру обратит? Ой, не могу!

— Проповедь ему зачитает. До дыр в мозгах.

— И будет у нас Щербатый листвой праведной, да болтливой…

— Ага, на телегу залезет, вещать нам будет, как живём плохо. Узрите Лиственный Свет, покайтесь, поклонитесь Древу…

— Уроды! Козлы! — Щербатый не выдержал.

— Ты не ругайся так, Щербосвят, — серьёзно ответил кто-то, — Грехи-то новые не наживай.

Это вызвало очередной взрыв хохота.

Я и сам едва сдержался, чтоб не улыбнуться. Просто прекрасно. Ничто так не расслабляет, не лишает бдительности, как веселье. Смейтесь, морось небесная, вам недолго радоваться.

— Лезь давай, недоносок, — проворчал бородавочник, — Ехать уже надо, Чумной долго ждать не будет.

Чумной… Я сразу же отметил это прозвище, отложил в закрома памяти. Если все эти страдания я испытываю из-за него, ему не поздоровится.

Заскрипела телега, качнулась. В едва приоткрытые глаза было видно, что справа от моей ноги прутья посередине вдруг стали падать, и я не сразу сообразил, что это боковая створка. Щербатому помогли её опустить, и потом тот запрыгнул к нам.

— Носатый, сгоняй к повозке, новый кол вези.

— А чего я?

— Ох, сопли Хмарочьи, вы у меня хрен платы дождётесь!

Беззубый, забравшись в повозку, присел, испуганно оглядываясь то на прикованную парочку, то на меня, то на упыря. У телеги вскоре замаячила ещё одна тень, и стукнулся об пол новый колышек:

— Давай, Щербатый, поторапливайся.

— Да сейчас я, сейчас.

— Колдунью там помацай, — весело бросил кто-то, — Ох, она тоже хороша, ледяная жопа!

— Да тут с ней здорово повеселиться можно, висит удобно, — с готовностью отозвался Щербатый. Ему явно надоело, что все ржут над ним, и очень хотелось посмеяться вместе с компанией.

Он склонился над моей ногой, звякнула цепь, зашуршала солома под колышком. Я едва не выругался… Вот же Тьма беспощадная, как неудобно он стоит, не могу его перекинуть. Всё наперекосяк.

— На! — вдруг заорал бард, и Щербатый охнул, словно от пинка.

Я и забыл, что у парня ноги были вполне свободны.

Щербатый упал мне на бедро. Я тут же дёрнул ногой, которую беззубый не успел ещё прицепить, подбросил его, и тот с диким криком кувыркнулся через меня.

И прямо в объятия спящего упыря.

Тварь завизжала, хватая орущего надсмотрщика, защёлкала пастью по живой плоти. А я хлестнул ногой в сторону открытого проёма, пытаясь достать цепью ещё хоть кого-нибудь.

— У-и-и-и!!! — кажется, любопытному Носатому тоже прилетело.

Ну, а теперь просто не двигаться… Упырь, когда пробует свежую кровь, сразу приходит в лютую ярость, и резко прибавляет в силе. Странно, что эти недоумки не знали об этом, иначе упырь бы не сидел на тонкой цепи.

Мало того, они ещё и все кинулись на тварь со своими копьями. С тупыми копьями…

Я всё же не сдержался, растянувшись в улыбке. Тупые недоумки с тупыми копьями. Чехлы же снять надо, вы, вестники тупости!

Вой вконец обозлённого упыря, порвавшего узы «броши хозяина», едва меня не оглушил. Когда он выпрыгивал, то всадил когтистую ногу мне в грудь, чтобы оттолкнуться. Телегу качнуло от прыжка твари в открытую створку.

А-а-а!!! Прилетевший конец порванной цепи здорово задел мне висок. Я попытался открыть глаза, но тело старательно хотело потерять сознание, и на секунду мир поплыл.

Крики и стоны резко сместились куда-то в сторону, ушли далеко за телегу. Раздалось жалостное ржание, мгновенно сменившееся булькающим хрипом. Не сразу я понял, что мир плывёт и качается не только потому, что мне прилетело по голове…

Повозка несётся!!!

Смердящий свет, Отец-Небо, достучись до бедной лошади, она же убьёт нас. Я-то ладно, лежу, считаю удары затылком по доскам. А вот несчастные бард с колдуньей… Даже меня, привычного к жестокостям, покоробило от того, как их крутило на цепях.

Сбоку замелькали колосья полевой травы, стебли захлестали по прутьям, забрасывая нас пухом и семенами. О, этот пьянящий запах свободы!

Ауч!!! Ох-х!!!

Лошадь явно залетела не туда, куда надо. Повозка подпрыгнула особо сильно, меня шарахнуло по стенке, жерди с треском выгнулись. Меня потащило в другую сторону и едва не вынесло в открытый проём, но болтающейся створкой мне же и прилетело перед тем, как эта створка оторвалась.

Цепь на левой руке не выдержала, звякнув на прощание, и я свесился с края повозки — по моей многострадальной заднице мягко зашуршала полевая трава. Романтика…

Впереди посреди поля высилось одинокое дерево, небо за ним окрасилось в розовый, и я даже позволил себе восхититься. Чёрствая душа Тёмного Жреца вновь училась ценить красоту.

— Расщелину мне в душу! — выругался я, увидев в предрассветном сумраке огромное бревно.

Толстая высушенная коряга едва выглядывала из разнотравья, и лошадь явно не увидела её. Налетев на препятствие, коняга с диким ржанием перекувыркнулась через бревно, исчезнув в траве, и унеслась дальше.

А вот наша повозка…

Тысячекратные тренировки и тёмные медитации давали мне прекрасное чувство времени, и мне даже не приходилось сомневаться, что после удара я очнулся буквально через пару минут.

Ночь. Та самая оглушающая тишина перед рассветом. Нет, что-то поскрипывает, но это не опасно.

Я посмотрел на алеющее небо, пытаясь разобраться, что за созвездия я вижу. Ни одного знакомого. Мне доводилось видеть трактаты из южных полушарий, но… Нет, это всё-таки другой мир.

А бросская кровь хороша. Я помнил момент, когда повозка стала разлетаться на куски, помню момент удара о бревно, его треск от моего лба…

Со стоном сев, я обхватил гудящую голову, потом кое-как осмотрелся. Высокая трава, обломки телеги, треснутое бревно. На правой руке звенела порванная цепь, а с левой она слетела вместе с браслетом. От левой же ноги цепь тянулась к квадратной раме, на которой ещё даже крутилось колесо.

Лёгкий ветерок принёс мне неприятный звук. Опасный шелест травы, предупреждающий о том, что ещё не все проблемы решены.

Светлой мути мне за шиворот! Я рванулся к железной раме и едва успел нырнуть за конструкцию, как из травы с диким криком вылетел упырь. Одетый в знакомые обноски охранника, он прыгнул на меня, но я резко поднял раму.

Залязгали по железу клыки, и я заметил, что несколько клыков у этого упыря не хватало. Острые когти резанули мне по предплечью.

— Ну, и кто теперь упырева моча? — с неожиданным весельем вырвалось у меня.

Зарычав, я толкнул раму, повалив её вместе с тварью, и упырь оказался зажат подо мной и тяжёлой конструкцией. Меня тряхнуло, приподняло вместе с рамой, — всё-таки, сил у твари было не отнимать.

Снова зашелестела трава, совсем рядом. Я напрягся… Поглоти меня Бездна, как же так⁈ Я, Десятый Жрец, великий магистр и завоеватель, и погибну от когтей обычных гулей-однодневок?

— А-а-а! — из зарослей выскочил бард и, замахнувшись обломком жерди, долбанул по черепу упырю, — На, тварь, получи! А, Маюнова грусть!!!

Жердь была тяжёлая, на конце её торчали крепления, а черепушка у твари, несмотря на всякие магические изменения, была обычная, человеческая. Поэтому неудивительно, что спустя несколько ударов голова несчастного упыря превратилась в месиво.

Обессиленный бард опустил дубину, посмотрел на меня усталыми глазами:

— Громада, ты этой-то расскажи, что это я её… — и свалился лицом вниз, здорово долбанувшись лбом об железную раму.

Медленно выдохнув, я поднялся и на всякий случай отодвинул парня от размочаленного упыря. Потом, покрутив головой, подобрал обломок доски. Принюхался…

Жаль, не осина, но всё равно пойдёт. Размахнулся и всадил в грудь упырю импровизированный кол.

В памяти всплыло лицо Бездны в отсветах молний, и её голос: «Не убий!» Нет, Мать-Бездна, это не убийство, можешь не праздновать победу. Мы оба знаем, что эта тварь уже давно мертва.

Так, что у нас дальше?

О, а вот и мой пояс… Какая удача, а то штаны слетают. Правда, с поясом пришлось повозиться, завязок не было, но я сорвал пару шнурков с лохмотьев барда.

Первым делом я избавился от остатков кандалов, с чем мне очень помогла железная рама. Было больно использовать свои же руки в качестве рычага, но дури во мне было много, и вскоре я стал полностью свободным.

Краем глаза я заметил яркое сияние… Солнце, ну кто бы знал, что я буду радоваться тебе?

Первые лучи рассекли облака розовыми лезвиями, окрасили верхушки колосьев. Ну, слава Матери-Без… да тьфу ты, Отцу-Небу! А, нет, я же этот… Нетёмный. В общем, слава Древу, эта ночь закончилась.

Словно в подтверждение моих слов в десятке метров раздался истошный вой, кто-то закувыркался в траве, и понёсся в неизвестном направлении. Какой-то свежеиспечённый упырь не успел добежать до нас, и теперь медленно сдохнет где-нибудь в поле. Не судьба, тёмное отродье.

Я осторожно потёр лоб. Ссадина, которую мне оставил клык твари в телеге, заметно распухла. Надавив, я посмотрел на палец… Гной уже появился, и это хорошо.

Всё же, выносливая северная кровь творит чудеса. Будь я обычным человеком, даже слабым магом, я бы скорее всего обернулся в упыря ещё до рассвета. Но, на всякий случай, надо бы обработать — если над ядом работал хороший тёмный маг, вполне может прихватить и следующей ночью.

Диск солнца вылезал всё наглее, и мир заметно посветлел. Упырь, придавленный рамой, стал чернеть, будто обугливался на глазах. Под полуденным солнцем он скоро превратится в пепел и рассыплется. Кстати, удобрение отличное.

Я задумчиво посмотрел на рассвет. Другой это мир, или не другой, а Север здесь тоже называется Севером. А на севере у нас Бросские горы.

И если солнце всходит на востоке, то, значит, идти мне…

Мой палец застыл, указывая на черноволосую Бездну, спокойно стоящую посреди высокой, ей по грудь, травы. И явилась она в образе прекрасной девушки, смоляно-чёрные волосы которой ниспадали на тонкие плечи, а обтягивающее воронье платье притягивало взгляд откровенным декольте.

От Бездны веяло могильным холодом. Нет, это не зимняя стужа, и не магия хладочарки. Бездна словно вытягивала энергию из всего живого вокруг.

С улыбкой она коснулась нескольких колосьев, погладив их ладонью, но те сразу подвяли. Я же поймал себя на мысли, что, в принципе, если не знать, кто это, то женщина просто безумно красива на фоне первозданной природы.

Ох, светлой мути мне за шиворот, я снова желаю прекрасный пол. После стольких лет душевной окаменелости это казалось чудом.

Бездна явно услышала мои мысли, и улыбнулась. Мило так, застенчиво. Да, если не знать, кто это…

— Смотрю, освоился? — она провела рукой вокруг, будто показывая мне новый мир, — Он прекрасен, не так ли?

Я, как обычно, промолчал. Если ты заговоришь с Бездной, то она уже наполовину тебя…

— Ох, не смеши меня, Всеволод, — девушка рассмеялась, — Во-первых, ты и вправду начал с чистого листа, такой уж уговор у нас с Небом. Можешь считать себя невинной душой…

Не сказать, чтоб я поверил ей. Но вдруг вспомнил про свойства своей новой крови.

— Да, это то самое «во-вторых», — она продолжила смеяться, запрокинув голову.

Тонкая шея так и манила, чтоб я выхватил из упыря осколок и вогнал в бледную кожу, совершив свою месть прямо здесь и сейчас. И всё будет кончено…

Мне действительно стоило труда в эти секунды сдержать себя. А Бездна мечтательным и беззаботным взглядом рассматривала небо, чуть оттянув руки назад. Вот она я, убей меня.

— Я — лиственник, — проглотив свою злость, выдавил я, — Проповедник местный. Это была хорошая шутка, не спорю, засунуть Тёмного Жреца в святошу.

— Он был… ну, то есть, теперь уже ты был неосторожен в своих молитвах, — улыбнулась Бездна, опустив взгляд, — Ну, а Небо… Ты же знаешь, этот светлый романтик верит, что любой, даже самый отпетый преступник, достоин прощения, если покается.

При этом она слегка прищурилась, внимательно глядя на меня.

Я ничего не ответил. На человека, готового сейчас же упасть и каяться, я точно не был похож, но её намёк я понял.

Кстати, надо будет подробнее узнать, о чём же это тело молилось до того, как я попал в него.

— Что это были за молитвы? Отец-Небо говорил, чтоб я исполнил молитву именно этого человека? — я ткнул пальцем себе в грудь.

— Конечно, — она улыбнулась, — Небо говорил только о нём.

Она бессовестно лгала. Я просто знал это.

— Если ты желаешь, я дам честный ответ, Десятый, — она зловеще улыбнулась, — Я дам тебе подсказку. Но ты хочешь этого?

Всё имеет свою цену. Каждый Тёмный помнит об этом, именно поэтому я и выторговал назад свою душу.

— Ты что-то потребуешь взамен, — сказал я, — и мелочиться ты не будешь. Так что нет, не желаю.

— Истинно, ты был лучшим, Всеволод.

— Но раньше ты не являлась мне, Бездна.

— Ну, не было необходимости, — она улыбнулась, — Да и сейчас я трачу свой предел, ты же знаешь законы мироздания.

— Знаю. Поэтому и не понимаю.

— Мне просто хотелось увидеть тебя нового.

— Увидела?

Она шагнула вперёд, провела пальцем по моей груди, касаясь кожи под разорванным воротником. Сначала на меня накатила усталость, но кровь быстро среагировала на близость Тьмы, и в глубине души проснулась злость.

— Прекрасный экземпляр. Ты всегда был моим любимчиком, Всеволод. Лучшего последователя у меня не было, а ведь я погубила уже много миров.

— Лесть — приманка для глупцов, — вслух сказал я, стараясь себя контролировать.

— Я и не надеялась, что ты купишься.

Она сделала паузу, с искренним интересом разглядывая меня, и я задумался. В принципе, её появление может помочь добыть мне немного информации. Есть шанс, что на какой-то вопрос она ответит просто так.

Она услышала мои мысли:

— Кто знает? Может, и отвечу…– Бездна уже была за моей спиной и щекотала пальцем по лопаткам, словно обводила что-то.

— Что это за мир? — спросил я.

— Думаешь, этот мир имеет название? А ты как-то называл свой старый мир?

Я слегка смутился. Ну да, ни один человек никогда не задумывался, как обозвать свой мир. Мир, он и есть мир.

— Что сказал мне Небо? — задал я другой вопрос, втайне надеясь, что сейчас и Отец-Небо спустится к нам за компанию, — В том сне он сказал про бросскую кровь, про капли и реки… Сказал про молитвы, но ничего не уточнил.

— А ты так и не догадался?

— Нет, — я обернулся.

Брови Бездны подлетели, будто она искренне удивилась. Потом улыбнулась:

— Какая досада, человеческий разум так несовершенен. И за что человеку была дана его воля?

— И всё же, — я прищурился, — у нас какой-то договор?

— Не сомневайся.

Возникшая в моей голове догадка поразила меня:

— Так ты пришла склонить меня на свою сторону? Разве это не нарушение договора?

— Мы оба знаем, что всегда есть выбор.

Ага, значит, она и вправду пришла меня подкупить. Бездна везде одинакова, в любом из миров.

Обычно я привык действовать молча. Дела говорят громче любых слов, это относится и к тёмным последователям.

Но сейчас мне впервые захотелось обозначить свою позицию. Так, чтобы эта черноволосая поняла — мой выбор сделан не под давлением. И пусть даже в том сне Отец-Небо передал мысль, что на другой чаше весов дорогая мне жизнь.

Нет, Бездна, это я, Всеволод Тёмный, сам решил идти по этому пути. Это я сам решил впустить в себя Свет.

Как ты там сказала? С чистого листа? Да, именно так…

— Нет, — чётко сказал я, — И всегда, когда ты будешь предлагать — мой ответ «нет».

Всё, что ей надо, Бездна увидела в моих глазах, и её зрачки потемнели. Чёрные волосы приподнялись, словно живые, и локоны затрепетали над плечами.

Даже в гневе Бездна была прекрасна, и я с раздражением обнаружил, что сейчас не испытываю к ней ненависти. Скорее, отношусь, как к давней подруге, с которой судьба не сложилась.

Её злая гримаса сразу разгладилась:

— Ох, Всеволод, ну как на тебя можно злиться, когда ты так галантен? Может, всё-таки подумаешь?

— Нет.

— Ты же умён, и видишь будущее по малейшим признакам. Этот мир обречён, Тьма уже склонила чашу весов, и очень скоро я буду праздновать победу.

Я ловил каждое её слово, надеясь понять хотя бы намёк, чего же хотел от меня Отец-Небо. «Тьма склонила чашу весов»? И снова эта пресловутая чаша весов.

А ведь кажется, тут всё до банального просто. Впусти Свет и останови Тьму, Всеволод, тогда будет тебе счастье.

У меня побежали мурашки от этой простой мысли. Я могу остановить Тьму в этом мире по своей воле. Не потому, что мне так приказали, приперев к стенке…

Я сам должен это выбрать.

Поэтому Отец-Небо и дал мне шанс. Он ведь просит совсем о другом, не заикнувшись о борьбе с Тьмой. Расщелину мне в душу, да он поэтому и не спускается с небес, как эта черноволосая, не пытается искушать или промывать мозги проповедями.

Бездна с ненавистью выдохнула:

— Предупреждаю, Десятый — не упусти шанс выбрать правильную сторону и встать в один ряд с сильнейшими.

— Сильнейшими⁈ — тут меня прорвало, и я ткнул пальцем в обугленного упыря, — Это ты называешь — «сильнейшие»?

Искреннее возмущение поднялось в моей душе, когда Бездна сравнила меня с тем идиотом, который явно только-только встал на путь Тьмы.

Я увидел достаточно, чтобы сделать первые выводы, и выпалил всё это Бездне в лицо:

— Колдун назвал себя Чумным… — я загнул палец, — Да он даже не пытается скрываться, а наоборот, кичится тёмным делом. Тут даже идиот додумается, что он выбрал магию Чумы.

Бездна надула губы. Эх, как хороша, чертовка!

— Что говорит нам Завет Ушедших? — продолжал я, — Стих идущих во Тьму…

— Ты же знаешь, Всеволод. Я не поощряю Завет Ушедших во Тьму, есть и другие, более полезные писания…

Я улыбнулся. Да, кодекс, придуманный древними последователями Тьмы для самих себя, ей не очень нравился. Наверное, потому, что имя Бездны в нём упоминается лишь один раз.

Но только этот кодекс в разы ускорял продвижение Тёмного Жреца вверх, к ступеням силы и власти.

— Что дальше? — я потёр подбородок, — Низкосортный упырь, ловля магов работорговцами, кустарные артефакты… Да он ещё и проповедника поймал, твою-то тёмную мать! Так что, если ты меня спросишь, Бездна, что ждёт этот мир, я тебе отвечу.

Бездна прищурилась, темнея от злости, и я добил её:

— С такими подходами через пару-тройку лет секта поклонников Тьмы станет явной, и народ начнёт роптать. Даже без моей помощи государи нескольких стран объединятся, чтобы искоренить зло в своих землях, — я снова ткнул пальцем в сторону упыря, — Нет, Бездна, это не сильнейшие. Это тупейшие твои последователи.

О-о-о, расщелину мне в душу, как же она злится. Даже колосья травы за её спиной ссохлись, завернулись спиралью.

Отец-Небо, я надеюсь, ты там присматриваешь за мной? Ну, я, конечно, не ангел, но я на твоей стороне…

— Ты же не думаешь, что у меня нет козырей, Десятый? — прошипела Бездна, и провела тонкими пальцами по платью от шеи вниз.

Чёрная ткань разъехалась, являя мне обнажённое женское тело. Естественно, сногсшибательные линии притянули мой взгляд, но я успел заметить, как глаза Бездны скользнули по моей правой руке.

Нехорошо так скользнули. Интуиция взвыла цербером, и я непроизвольно сжал кулаки.

— Так что ты хотела на самом деле? — ровно спросил я, поднимая глаза, — Не надо этой тёмной лести, и не пытайся соблазнить меня. Все условия обговорены.

Конечно, я промолчал, что сам ничего толком не знаю об этих условиях. Моя злость разбилась об игривую улыбку Бездны, которая резко поменяла настроение.

— Хотела предупредить. Я ведь сегодня добрая, — она кокетливо склонила голову.

Покрутилась, заставляя мои глаза оглаживать её роскошное тело. Точёная спина заканчивалась идеальными ягодицами и упругими бёдрами, вздрагивающими при каждом движении, и я судорожно сглотнул.

Бездна никогда не делает ничего просто так, и она явно знает, что этот проповедник, в тело которого я попал, уже давно воздерживается.

Отец-Небо, какого хрена ты ей это позволяешь⁈ Тут одно древо на моём теле уже так вытянулось к небу, что скоро штаны порвёт!

— Тебе не кажется, что это слишком глупо и наивно, так в открытую соблазнять меня? — поджав губы, выдавил я.

Бездна повернулась лицом. Опустила взгляд и с улыбкой подметила, что её красота встретила у меня отклик.

— Десятый, ты же помнишь писание. Почему меня зовут Бездной?

Я понял, про что она. Искушение только началось.

Бездна недовольно поморщилась, ведь я так и не сдвинулся с места, даже руки не протянул.

— Ты многое знаешь о Тьме, и это твоё оружие, — она улыбнулась, — Но Тьма осталась в тебе, я прекрасно вижу это.

— Ты права, я всё знаю о Тьме.

— Поэтому я решила подстраховаться, так что помни — мои последователи в этом мире уже знают о бросском воине, идущем за ними.

Ох, вонь светящая, как же всё банально. Опять эти угрозы…

Она сделала шаг, протянув руку к моим штанам, где бугром торчало мужское естество. Но свёрнутые спиралью увядшие колосья за спиной Бездны заставили меня сделать шаг назад, отстраняясь от её пальцев. Мало ли, вдруг завянет…

— Один шаг, Всеволод, и это всё твоё. Смелее, возьми же меня, — она провела руками по своей груди, по животу и бёдрам, — Навечно!

Поджав губы, я покосился на упыря. Нет уж, спасибо, такой вечности мне не надо.

Борясь с диким желанием, я понял, что эту проблему мне ещё предстоит решать. Жизнь Тёмного Жреца подразумевает особое, обрядовое отношение к сексу, с некоторыми нюансами, ведь это подразумевает передачу магической силы. А Жрец предпочитает копить её.

Говоря по-другому, секса практически нет. Тем более, влечение вырезается из души вместе со многими другими, присущими обычному человеку, слабостями.

А у этого проповедника молодое и горячее тело, и, судя по всему, оно ещё даже не познало женской ласки. Смердящий свет, да моё желание так велико, что я просто сожрал бы эту Бездну, не будь она Бездной!

Надеюсь, у лиственников нет каких-нибудь глупых обетов, и ближайший город поможет мне сбросить напряжение?

— О-о-о, неужели ты не будешь хранить верность своей жёнушке? — сказала Бездна, зная, куда меня уколоть.

Её слова заметно отрезвили меня. Словно что-то надломилось внутри, и я понял, что в этот раз выстоял.

— Я помню обо всём и обо всех, грязь, — сухо ответил я.

Улыбка исчезла с лица черноволосой. Она провела пальцем от низа живота вверх, и воронья ткань снова обтекла её тело.

— Ну, а как тебе моя воля? — спросила она, — Скажи, ты ведь помнишь моё условие?

Я усмехнулся, вдруг сообразив, зачем она явилась. Ведь именно этот момент и будут видеть в своих видениях её служители, которыми она меня пугает. Она предупредит их дьявольскими сновидениями, которые, как и любой сон, исказятся несовершенным человеческим разумом.

Таковы незыблемые законы мироздания, и Бездна обязана следовать им. Вера и знание — разные вещи. Мне она может показаться наяву, а вот своим последователям в этом мире, только встающим на Тёмный Путь, не посмеет, ведь они должны поверить сами. Но она может посылать им знаки.

— Ты же помнишь, что тебе нельзя убивать?

Моя улыбка стала шире. Это были только мои подозрения, но не будь я Десятым Жрецом, если не воспользуюсь этим. Никто же не сказал, что мне нельзя врать.

Едва эта мысль промелькнула в моей голове, как Бездна подозрительно нахмурилась.

— Десятый⁈

Вид обугленного упыря, тихо потрескивающего под лучами зари, подал мне замечательную идею. Я резво шагнул к нему.

— Помнится, твои знаки были довольно абстрактными, — сказал я, приподняв отвалившееся с телеги колесо.

— Не смей, Всеволод… — она отступила на шаг.

Я перехватил колесо наподобие щита, потом забрал у барда окровавленную дубину, и, встав напротив Бездны, громко сказал первое, что пришло на ум:

— Меня убьёт только чеснок!

— Ты-ы-ы…

Я громко долбанул дубиной по колесу, зарычал, потом испуганно присел.

— О, нет! Неужели это чеснок⁈ Уберите эту дрянь!

— И всё же помни — тебе нельзя убивать, — Бездна сделала ещё шаг назад, пытаясь высокой травой закрыть для своих глаз мой спектакль.

Тут же я встал в воинственную позу, выпятил грудь:

— Нет, я убью вас, слуги Тьмы, никто не остановит бросскую кровь, — декламировал я, и тут же заорал, закрываясь руками, — Нет, только не чеснок!!! Чеснок убьёт меня!

Снова выпрямившись и убрав щит-колесо от головы, я обнаружил, что рядом уже никого нет.

«Ну, что ж, Всеволод. Я и вправду недооценила тебя. Небо оказался прав — это будет чудесная партия».

Я отсалютовал исчезнувшей Бездне, потом бросил на землю импровизированное оружие. Что ж, подруга дней моих последних, я буду готов.

Непроизвольно я коснулся правого плеча. Не понравилось мне, как она смотрела на него.

— О-о-о… — донёсся слабый стон из травы. Кажется, это колдунья, и, кажется, она ещё жива. Какая везучая.

Нет, я не бросился сразу спасать её, времени полно. Задумчиво посмотрев на рассветное солнце на востоке, я снова бросил взгляд на север.

Бездна никогда не делает ничего просто так. И всё же мне удалось сбить её первую фигуру с доски. Не удивлюсь, если теперь все её последователи будут вонять чесноком.

— О-о-о…

— Да иду я, иду, — буркнул я, раздвигая траву.