Неудачная дочь (СИ)

Глава 26

— Что этот щенок себе позволяет? — раздражённо рявкнул туг конницы.

Обоим мужчинам было крайне неловко из-за своей, слишком красноречивой, реакции на внезапное появление Филиппы из-под… низу. У туга прямо кулаки зачесались сбросить напряжение последних дней на подвернувшемся под руку мальчишке. Однако, аштуг наказывать своего синеглазого решительно не желал, поэтому на недовольство туга не обратил никакого внимания.

— Выбирайся уже оттуда, Фил — проворчал Хилберт добродушно. — Почему не в палатке? Что здесь делаешь?

— Так… вот… смотрел… думал… как бы нам выбраться… и надумал, — кряхтела Филиппа, выбираясь из деревянной трубы и поднимаясь на ноги.

— А в колоду зачем влез? Подслушивал? — грозно спросил туг, делая шаг к ней.

Хилберт быстро и уверенно направил разговор в другое русло:

— И что придумал, боец?

— Я в колоду забрался идею свою проверить, — неуверенно пробормотала Филиппа и затихла.

— Ну, и? — подбодрил её Хилберт.

— Нам ведь надо просто помощь позвать, так? — тихо уточнила девушка.

— Так. Просто позвать, — с издёвкой присоединился к разговору туг.

— А для этого кому-то нужно незаметно спуститься с плато и мимо таранцев пройти, так? — Филиппа спрашивала только у Хилберта и смотрела на него.

— Так, — подтвердил он.

— Так вот. С этого крутого спуска можно одновременно столкнуть вниз все наши повозки, осадные орудия на колёсах и эту деревянную колоду-трубу. А потом, сразу, у «горла» сделать попытку прорыва, чтобы таранцы в неё поверили и подумали, что на спуске мы отвлекающий от этого подход провели.

— Не понял? А смысл? — туг с недоумением и презрением смотрел на бойца, который осмелился предложить такой тупой и непонятный план.

— Так… я внутри этой деревянной колоды буду. Посмотрите, она полая, как труба. Я там помещаюсь, проверено. Надо только по краям её деревяшками, как пробками, и, на всякий случай, заткнуть. Я их потом, уже внизу, ногами выбью. Только сначала дождусь, там, внутри, наступления ночи и выберусь аккуратненько. Главное, чтобы таранцы не поняли, зачем вы колоду вниз покатили! Для этого и нужны повозки, орудия и ложный прорыв. А я, потом, ночью, отползу подальше от стоянки таранцев, и побегу к нашим за подмогой.

Хилберт некоторое время молча осмысливал идею синеглазого. Потом он тщательно осмотрел старую колоду, оценивающе окинул взглядом парнишку.

— Говорю же, я проверил, что помещаюсь. Кроме меня, больше никто не поместится, разве что, только Коротыш сможет, но и то сомневаюсь, у него плечи слишком широкие, — от волнения Филиппа начала тараторить, глотая окончания слов.

— Ладно, Фил, ты иди пока спать. Давай-давай, — Хилберт развернул лицом к палаткам и подтолкнул синеглазого в спину.

Филиппа, оглядываясь на аштуга, сделала несколько нерешительных шагов, потом убежала. Мужчины остались у колоды вдвоём.

— А этот мелкий интересную идею подкинул, а, Хил? — задумчиво протянул туг конницы.

Хилберт уже и сам понял, что это — чуть ли не единственный их шанс спасти отряд. Но… Ему до боли в груди не хотелось отправлять на такой риск своего синеглазого! На это он, категорически, был не готов.

— Пойдём отдыхать, дружище. Переспим с этой идеей. А утром посмотрим, — отложил он решение.

Однако, следующее утро не принесло аштугу новых идей.

Хилберт приказал позвать к колоде палаточника Коротыша и велел парню забраться внутрь. Тот с сомнением посмотрел на аштуга и, поняв, что начальник не шутит, послушно попробовал пролезть головой вперёд, но плечи не пустили. К ним подошёл туг конных и тоже присоединился к испытаниям. Он попытался сначала поглубже протолкнуть парня, а потом натужно пыхтел, вытаскивая его за ноги. Под недовольно раздражённым взглядом аштуга, растерянный и красный от напряжения, Коротыш быстро перевернулся и попытался влезть в деревянную трубу вперёд ногами. Но застрял, когда втиснулся до подмышек, да так, что его вытаскивали втроём. «Даже, если я сейчас вобью его туда, всё равно, внизу он сам не выберется. Придётся отправлять синеглазого», — недовольно подвёл итоги испытания Коротыша Хилберт.

Прибежавшая Филиппа, под пристальным наблюдением всей компании, хоть и пыхтела, как ёжик, но смогла самостоятельно, и забраться внутрь бревна, и выбраться из него.

— Что ж, на закате начнём действовать, — нехотя решил Хилберт.

Он хмуро раздал приказы о подготовке всех повозок и осадных орудий для одновременного спуска по склону вместе с деревянной колодой. Приготовиться к ложному прорыву через «горло» было велено трём десяткам конных.

— Иди, парень, пока отдохни хорошенько в палатке, а лучше, поспи, если сможешь, — приказал Хилберт Филиппе.

Он не смотрел в глаза синеглазому, чувствуя неясную, ничем не обоснованную, вину перед ним и глубокое сожаление от того, что вынужден отправить этого паренька на опасное дело.

Словно, отражая душевное смятение аштуга, к началу операции поднялся порывистый ветер. Вечерний закат, радуя взор любого, кто обратил на него внимание, окрасился в насыщенные синевато-розовые тона. Филиппа, стоя у колоды, в несколько слоёв оборачивала голову куском ткани, чтобы защитить её от ударов при спуске. Полотнище, как живое, трепетало и хлопало в её руках под порывами ветра, будто, пытаясь вырваться.

— Пора, — Хилберт осторожно тронул узкое плечико синеглазого.

Ему безумно хотелось обнять паренька на прощание, но он не решился.

— Да, иду, — Филиппа, как ребёнок потёрла кулачками глаза.

Это был непроизвольный жест. Она, по совету аштуга, всё же поспала перед важным событием и теперь просто убирала остатки сна.

У аштуга от этого, такого непосредственного, движения синеглазого на душе кошки ещё сильнее заскребли, будто он дитя несмышлёное на смерть отправляет. «Фил — боец императорской армии. Это его долг», — безуспешно попытался помочь своей, корчащейся в смертных муках, совести Хилберт.

Шестеро бойцов столкнули бревно, с Филиппой внутри, вниз, со спуска, одновременно с десятком повозок, освобожденных от оглоблей, чтобы свободно катились, и четырьмя осадными орудиями. Всё это добро, ускоряясь, катилось и неслось вниз с сильным грохотом и скрипом, подскакивая на неровностях и камнях. Пара повозок, подлетев в воздух особенно высоко, внизу развалилась с громким треском. Потревоженные таранцы под горой забегали, как муравьи в муравейнике, который грубо разворошили палкой. В это же время, со стороны узкого прохода раздались боевые крики всадников и звон оружия.

Хилберт стоял у самого края спуска и не сводил взгляда от скатывающегося по склону бревна. Когда оно подскакивало на выступе или камне и снова ударялось о землю, аштуг вздрагивал всем телом, словно, сам ощущал на себе боль синеглазого. Он, казалось, не дышал, пока бесконечно долгое, как показалось Хилберту, вращение колоды не прекратилось. Она осталась неподвижно лежать у подножия плато. Жив ли синеглазый после такого спуска?

Конные, которые устроили отвлекающий бой, отступили, сделав вид, что их попытка прорыва провалилась.

— Что происходит? — за спиной аштуга стоял сонный Фредерик.

Он ночью стоял в дозоре, поэтому днём спокойно отдыхал. Сейчас на склон его, как и многих других бойцов привело любопытство. Принц, выскочил из палатки, проснувшись от шума. В отличие от обычных воинов, принц считал для себя возможным задавать аштугу вопросы о происходящем.

— Фил придумал способ позвать второй отряд к нам на выручку. Он влез в полую колоду, как в трубу на полосе препятствий, и мы столкнули его вниз вместе с повозками, одновременно организовав ложный прорыв для того, чтобы ввести таранцев в заблуждение. Ночью Фил вылезет из трубы, отползёт подальше, и побежит за помощью.

— Что?! Хилберт, чем ты думал? Да в этой трубе, пока она по склону катилась, было хуже, чем под палками! За что ты с ней так? И даже, если девчонка не покалечится, если проползёт мимо таранцев незамеченной… Там, в дикой степи, и волки, и шакалы, и змеи… А она совсем одна!

— Кто это — она? Ты о чём сейчас, не пойму?

— О том, что ты, Хилберт — аштуг, мужчина, а отправил спасать твою задницу и весь твой отряд маленькую хрупкую девочку! Да ещё и, перед этим, как следует поколотил её, самым изощрённым способом! — сквозь зубы процедил Фредерик, и, не помня себя, схватил аштуга за грудки. — Да, ты!!! Да, я тебя за неё!!!

— Почему, девочку? — Хилберт даже не потрудился оттолкнуть от себя обнаглевшего Фредерика.

— Ты что, не знал? Да, ладно… — недоверчиво произнёс принц и ослабил хватку. — Почему тогда берёг её всё время и держал возле себя? Я думал… вы с ней вместе…особенно, по ночам…

— С кем? Стой. Подожди. Ты хочешь сказать, что синеглазый не он? Что он — это она?!

— Ну, да. Она. Семейка вместо брата её в императорскую армию на призыв подсунула. Там, у них с парнями не сложилось, а девок полно, так что одну не жалко было на верную смерть отдать.

Хилберт с силой оттолкнул от себе Фредерика.

— Уйди, — сказал глухо и отвернулся.

Аштуг скользнул взглядом по колоде внизу, уже еле заметной из-за сгустившихся сумерек. Там лежит синеглазый. Нет. Синеглазая. Вместе со странным облегчением, на Хилберта накатил мучительный страх за неё. Боги! Пусть только эта девочка выживет…