Неудачник

21 (881 г.)

Старый мастер сидит на пороге и подрезает острым ножом кусок кожи. Я сижу на широкой колоде и наблюдаю за его работой, жду, пока мой заказ сделается.

— Коли князь сам в дружину звал, почему не пойти? — Смотрит на свет аккуратный срез.

— Нет желания участвовать в потасовке, где что с одной, что с другой стороны – русы.

— Тебе то что? Ты ж не рус, судя по имени. — Смотрит недоверчиво. — А в дружине почёт и деньга хорошая. Добыча опять же.

— Потому и не хочу, наверное, что не рус. — Усмехаюсь. — Сами пободаются, назавтра забудут, а меня запомнят, довеку клясть будут.

— Так имя смени. — По краю куска начинает костяным шилом высверливать тоненькие отверстия. — Да и кому там дело будет до твоего имени, а на лицо ты один в один свой.

— Так не пойдёшь к князю? — Тихо спрашивает красивая девушка, которая рядом с колодой возится с какими-то плошками.

— Пока не думаю. — Слышу её тяжкий вздох. — А тебе, девице, что за дело до дружины?

— Брат меньший собирается, подумала, вдруг приглядишь. Мал, говорю, ещё, посиди годок, да куда там. Пойду и всё. — Собирает свои черепки и уходит.

— До вечера провожусь, — мастер оценивающе посмотрел на свою работу, — так что выбирай ночлег себе, хочешь на сеновале, хочешь в светлице место найдётся.

— Мне на сеновале сподручнее будет. — Улыбаюсь, ночи тёплые, да и мешаться под руками хозяевам не хочется. — Раз надолго застрял, поброжу пойду, места у вас красивые, да в речку окунусь.

Не успеваю подняться, как он неожиданно громко зовёт кого-то:

— Дёмка!

Через минуту появляется парнишка лет четырнадцати-пятнадцати.

— Проводи гостя, покажи красоту нашу. Да покажешь, где купаться на реке сподручнее.

Мешок, меч и кольчугу оставляю старику. Мой провожатый смотрит на меч горящими глазами. Когда отходим немного, не выдерживает.

— Сестра говорит, что ты самому князю отказал, в дружину не пожелал. Дозволишь спросить, почему? — Робеет, но в глаза смотрит.

— Князь под свою руку земли собирает, города берёт, где живут такие же русичи. Народу при этом гибнет много, а с обеих сторон русы. Потому и не хочу в этом рук марать. Пойдёт на степняков или венедов – подумаю.

— А ты рус? — Парень задумчиво смотрит на меня. — Имя не наше, я слышал.

— Нет, — усмехаюсь, — только так давно хожу по этой земле, что, наверное, и сам русом стал. Дед тебя Дёмкой кличет, а так имя у тебя какое?

— Димитрий я, а сестру Ляной зовут.

— Тоже не слыхал в этих местах. — Улыбаюсь.

— Отец пожелал, а меня мать назвала. — Вздыхает.

— А где же сейчас родители?

— Мать померла недавно, а отца я и не видел, из похода не вернулся он. — Решительно меняет тему. — Так если не к князю, чем займёшься? Ты же воин.

— Наймусь к купцам в охрану, хочу дальние края повидать. На юге город есть, столица мира, говорят, тысячу лет стоит. Константинополь называется. Вот туда попасть хочу.

Слышу неспешный топот лошади за спиной. По приближении оглядываюсь, всадников много, один впереди, остальные поотстали.

— Не надумал в дружину? — Передний всадник невесело усмехается. — Отпусти мальца, разговор к тебе есть.

— Я не малец, княже. — Парень без гонора, но твёрдо смотрит на князя. — И я в твою дружину хочу.

Тот не отвечает, лишь улыбка его шире на миг становится. Димитрий спустя какое-то время переводит взгляд на меня и я киваю ему. Он уходит, а мне по сигналу князя отдаёт коня один из дружинников. Дальше едем с ним рядом.

— Если я тебе слово дам, что со мной повидаешь град заморский, пойдёшь?

— Слух у тебя, княже… — Удивляюсь. — Как у…

— Как у тебя. — Хитро улыбается. — Не учуял? Я по земле вторую тысячу лет хожу, высшим стал, потому и не чуешь. А ты силён, а в низших ходишь? Небось, лет триста гуляешь?

— Немного побольше. — Хмыкаю. — Мне и так хорошо. Да и не знаю я ничего. От тебя только услышал про высших-низших.

— Вот и научу, что сам знаю, коль согласишься. — Он пришпоривает своего скакуна и ускоряется. — Коня себе оставь, пригодится.

Качаю головой: зацепил-таки, шельма, а не князь.

На реке сам нахожу место потише и с наслаждением тру себя от грязи и пыли, накопившихся в долгой дороге, да кое-как стираю рубаху со штанами. Затем, купаю коня, пока мои вещи хоть немного на камне подсохнут. К подворью старика-мастера возвращаюсь к вечеру. Первый кого вижу – Димитрий.

— Не передумал в дружину? — Качает головой так, что, гляди, оторвётся. — А сестру одну оставишь?

— К ней сваты каждую неделю ходят, вот замуж выйдет и пусть муж с ней сидит, а я решил, что воином стану, как отец.

— Ну, считай, уговорили вы меня с князем на пару. — Смеюсь.

Радуюсь добротному поясу, сделанному старым мастером, ужинаю с ними и иду на двор. Успеваю лишь рухнуть на копну душистой соломы, когда со стороны соседского дома, в котором, как я знаю, и живут Димитрий с сестрой, раздаются тихие шаги.

— Не прогонишь? — Она босая, в одной белоснежной рубахе, которая на фоне полной луны не скрывает крутые бёдра и тонкий стан. Опускается рядом со мной.

— Хочу дитя от тебя. Коли скажешь, что вернёшься, ждать стану. — Касается своими губами моего лица.

— Не скажу. — Обнимаю нежно за плечи.

— Не люба? — Грустно улыбается. — Тогда память оставь.

— И дитё я тебе подарить не могу. — Вижу в её глазах жалость к себе. — Я не человек.

Она замирает на минуту, даже не вздрогнув, лишь дышит глубоко.

— Ты из тех, кого вурдалаками кличут? — Снова целует меня. — Тогда просто возьми меня, как тебе хочется. И брата моего охрани.