Галина
— Если ты забыл, дикарь, то я замужем и у меня двое детей. Близнецы-подростки. Или ты такими деталями не интересовался, когда все это задумывал? Ах да, у тебя же есть бабки. Значит, можно беспределить по полной?
— Твой муж — это не твоя судьба.
— С чего ты взял?
— Потому что твоя судьба — перед тобой! — уверенно заявляет мужчина.
Я даже не ожидала, что он всерьез такое может заявить. Хотя, может быть, причина в другом?
— Признайся, ты выпил? Для храбрости? Или принял что-то!
— Женщина, мне не нужно пить для того, чтобы осуществить задуманное! — отвечает возмущенно. — И я ничего не употребляю. Презираю тех, кто травит себя наркотиками!
Молодец, конечно… Но все эти слова про судьбу из уст взрослого мужчины, которому за сорок, слышатся очень эксцентрично.
Я начинаю загибать пальцы, Марат настораживается.
— Ты что делаешь?
— О боже. Я так и думала, все сходится.
— Что сходится? Можешь объяснить? — теряет терпение.
Я показываю ему пальцы:
— Моя первая большая любовь, первый мужчина говорил, что мы предназначены друг для друга. Мне было восемнадцать, когда начали встречаться. Позднее он получил практику за рубежом, отношения длились на расстоянии, пока я не узнала, что у него есть другая. Вадим всегда говорил, что я — его судьба. И он оказался кобелем!
— Так. Дальше.
— Второй мужчина, мой нынешний муж… Не говорил, что я его судьба, ничего такого возвышенного не обещал. Был приземленным, понятным и казался надежным. Оказался… козлом!
— Это очень весомый повод, чтобы его бросить! — не теряется Марат.
— И вот ты… Со словами про судьбу. Понимаешь, нет? Это жеребьевка. Жизнь просто надо мной издевается. Кобель, козел… Теперь снова — кобель нарисовался! — смотрю на него в упор. — Не сотрешь!
— Я не гулящий мужчина.
— Сказал женатик. Нас жена твоя едва не застукала.
— А, эта…
Марат добавляет какое-то слово, очень похожее на шаурма, но точно не шаурма. Слово было другое, ругательное, судя по интонации.
— Мы разводимся.
— Как удобно соврать.
— Нас разведут на этой неделе. Не веришь? Могу показать. Заявление на развод я подал давно…
Марат демонстрирует мне телефон, заявления… Я придирчиво разглядываю даты. Все так, заявление на развод он подал задолго до встречи со мной, уже и примирительный срок закончился.
— Неизвестно, насколько суд ваш затянется!
Так… Не те слова я какие-то говорю! Это вообще дикая дикость и беспросветная наглость, украсть жену под носом у мужа!
— Известно. У нас был брачный договор, все четко. Плюс, у меня сильные юристы. Дело нескольких дней, не более, — говорит довольно открыто, откровенно…
Но какое мне до этого дело? А у самой мурашки… Только от его жарких, обнимающих взглядов.
Наверное, это последствия той дряни, которой меня усыпили.
— Теперь условия…
Он делает шаг в мою сторону.
— Не подходи.
Дашаев болт клал на мои предупреждения. Он пересекает комнату и садится на кровать, тянется ко мне.
Его рука нагло накрывает мое колено, поглаживая. Горячая лава растекается по ноге от его прикосновений.
— Убери свои лапы! Маньяк! Преступник!
— Тише, девочка… Тише… Не обижу, ну, что ты? — подсаживается ближе. — Не помнишь, как сладко было утром в моих объятиях? А это я ведь даже не начал толком тебя ласкать…
Вкрадчивый, низкий голос рокочет гортанными интонациями. Темные глаза горят, затягивают в порочные омуты. Тепло струится из-под его пальцев.
Вот только это не отменяет того факта, что он меня украл.
Таким закон не писан!
— Хватит! — отпихиваю его изо всех сил.
— Я тоже думаю, хватит играть.
Марат согласно кивает и распластывает меня по кровати, накрыв своим телом.
— Пора делать! — добавляет он.
Возмущенный крик тонет в горячем, настойчивом поцелуе. Его губы накрывают мои, исступленно целуя, пальцы гладят бедра, ноги, талию.
Жаркие прикосновения не дают оставаться разумной. Это что-то невероятное. Не помню, чтобы меня так раззадорили поцелуи и прикосновения Степана, даже в самом начале. Тем более не различаю отголосков в своем теле того, как это было с Вадимом. Всегда с трепетом и волнением, но не так, как сейчас, когда после только одних поцелуев кровь превращается в жидкую лаву, плавит волю, гасит сопротивление.
Никогда раньше не было такого, чтобы все тело молило — поддайся и отдайся…
Я чувствую себя иссушающейся пустыней, а его поцелуи — как живительная влага, под которой все оживает.
Влажный язык напористо касается моего, колдуя, кружа и касаясь… Непередаваемые ощущения, реакция — бешеная. Я будто выпадаю из этой реальности и попадаю в сверхчувствительный мир.
— Хорошо с тобой, Гала… Хорошо. Даже целоваться. Я…
Дашаев на миг застывает, находясь сверху. Его лицо над моим, горячее дыхание овевает мои припухшие губы. Очень хорошо чувствую, какой он сильный и твердый, в особенности там, где бугор под его брюками прижимается к моей промежности, рождая пульсацию. И я, честно, не помню, в какой момент гостеприимно раздвинула ноги.
Но контакт — на максимум.
Хватит одной искры…
— Я особо целоваться не любил, всегда терпел. А тебя… Тебя целовать хочу… — добавляет шепотом. — Всюду целовать буду.
— Это неправильно. Я… замужем и на пороге развода.
Вот черт, а-а-а….
Тысяча чертей, как закричал бы Д’Артаньян!
Зачем я это сказала?
Темные глаза Марата вспыхивают.
— Я знал.
— Врешь! Откуда? Я никому об этом не говорила.
— Сердцем знал. Говорю же, ты — моя судьба, а я — твоя. Все идет правильно, четко.
Он делает плавный, горячий, медленный рывок бедрами, и меня пронизывает будто жгучей стрелой насквозь. Не в силах сдержать приглушенного стона.
— Ты его не любишь, терпишь. Сразу видно…
— Тебя… Тебя я тоже не люблю!
— Полюбишь, гарантирую, — обещает легко и снова мягко, поверхностно целует, но быстро срывается на мучительный, глубокий рваный стон и остервенело вгрызается в мой рот.
Меня взрывает. По всем фронтам…
Трясет, от предвкушения, от приятных спазмов. Даже через одежду, от легкого трения начинает накрывать той самой жаркой, приятной волной, которая вот-вот выплеснется…
Стыд какой… Что он обо мне подумает? Стараюсь предотвратить это цунами, но Дашаев успевает коварно расстегнуть мои брюки и запустить пальцы под белье, опустив пальцы на чувствительную плоть в тот самый миг, когда требовалось совсем немного…