Неверный муж. Я тебя не прощу!

Глава 21

Галина

Степан так и не перезвонил.

Вот козел плешивый!

Сыновья с медалями приехали, а он… Тьфу.

Вот тьфу тысячу раз!

Но, положа руку на сердце, честно скажу, что это я всегда ношусь, как угорелая белка, с тренировками мальчишек, с покупкой снаряжения, с лагерями и соревнованиями, даже ору, где надо, когда парни включают режим «хочу чилить, а не тренить».

Степан затею со спортом активно поддерживал вначале, но, когда спорт пацанов начал вытягивать деньги, как-то плавно отошел в сторону, расходы на их поездки и прочее приходилось делить пополам.

Степан деньги давал неохотно, всегда находил тысячу отговорок, чтобы дотянуть до последнего.

Я старалась не показывать это детям, но они как-то сами это все узнали и всегда интересовались перед очередной поездкой, куда требовались деньги: «Ну че, мы едем? Или батя зажал?»

Может быть, разговор о разводе пройдет легче, чем мне кажется.

Поэтому едем в такси, болтаем о том, как прошли соревнования. Так и хочется потискать пацанов покрепче и поцеловать в их щеки, трескающиеся от улыбок. Но знаю, они будут фыркать «ма-а-ам», считая, что чрезмерные телячьи нежности не для мужчин…

Я, наверное, в миллионный раз подчеркиваю мысленно: главное, дать им понять, я приложу все усилия, чтобы на их привычной жизни не сказался наш развод…

Немного позднее

— Кстати, у нас стало просторнее.

— В смысле?

— Илона больше не живет с нами, — сообщаю пацанам уже в квартире.

— А че так? Хату нашла? К подруге съехала?

— Да какая разница? — вытягивается Лешка. — Свалила, и ладно.

Может быть, это самый удачный момент?

Или не самый удачный, но причины я вдруг решила озвучить…

— Илона съехала не по своему желанию. Я ее выгнала.

— О-па. А че так? — удивляется Димка.

— М-да. Осел — это диагноз… — посмеивается старший.

— Сам ты осел! Ты о чем?

— О том! Я тебе говорил!

— Тебе показалось.

— Спорим на пятеру, что ща мама ту же причину, которая мне типа показалось?! — предлагает Лешка.

Димка раздумывает.

Меня же будто шаровой молнией ударило!

Неужели?!

Неужели Леша стал свидетелем, как Илона и Степан флиртовали, обжимались или… не дай боже, друг у друга в трусах заблудились?!

Если так… То у Степана совсем нет ни стыда, ни совести!

Кажется, нет времени больше молчать.

Нужно сказать, как есть, и… будь что будет!

— Я застукала Илону. Кое с кем. К сожалению, это был ваш отец.

— Да е-мое, — толкает Лешка брата. — Ну че? Пятера была бы моя, зассал! Я же тебе говорил, видел их! А ты… Не поверил!

Димка вопросительно смотрит на меня, разница между близнецами всего несколько секунд, но я без труда их отличаю.

— Да, Дим, это так. Было еще много всего… — вздыхаю. — Поговорим чуть позже, ладно? Для начала давайте, раздевайтесь, душ после дороги, обязательно. Есть хотите?

— Ну, можно, — кивают без особой радости.

Сгрузив огромные рюкзаки, уходят, бубня между собой вполголоса.

Я иду на кухню и медленно сажусь на стул, переведя дыхание.

Сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Мне очень больших сил стоило вот так спокойно сказать, без лишних истерик, не скатываясь в обвинения, крики и слезы.

Пусть сначала переварят эту новость, позднее о другом поговорим…

Степан так и не думает перезванивать.

Близнецы ужинают, но не доедают до конца, встают из-за стола. Не настаиваю.

— Леш, на минутку, — прошу.

Вздыхает.

— Ну че?

— Ты сказал, что видел кое-что.

— Видел, — кивает.

Димка останавливается в дверях.

— А конкретнее?

— Я как-то с трени пришел раньше. Они меня не сразу заметили. Я видел, как Илонка глазки бате строила, и он как бы… был типа не против…

— У тебя глаза — яйца, че ты видел? Тебе тогда фингал поставили, — злится Дима.

— У меня норм с глазами. Говорю тебе… Близко они стояли… Ну так… Слишком близко. За задницу он ее держал, и она его за… — не договаривает. — Короче, если ты не дурак, то поймешь. Если бы тебе хоть раз с девчонкой обломилось, ты бы понял, за что ей можно подержаться.

— Завались.

— Сам завались!

Вот, пожалуйста.

Лешка был свидетелем, как Степан мацал Илону, и она его в ответ — тоже…

— Давайте без криков, пожалуйста. Я просто хотела уточнить. В общем, как-то так…

— Поэтому папы дома нет? Ты его выгнала? — уточняет Дима.

— Нет, я его не выгоняла. Но во время скандала он решил не пускать меня домой, сменил замки тайком. Поэтому в квартире у нас новые замки, — достаю из ящика по ключу. — Смените прямо сейчас, чтобы не забыть.

— И что это значит? — задает самый главный вопрос Лешка.

— Это значит… Значит, что нам нужно расстаться. Я не могу простить такую подлость.

— Развод?

— Да, — отвечаю дрогнувшим голосом. — Мы все обсудим, на вас это никак не отразится.

— Мы будем продолжать жить все вместе? — не унимается Дима.

Качаю головой:

— Еще не знаю, Дим. Мы это не обсуждали. Степан всячески избегает этого разговора, но я не смогу быть с ним после всех гадостей.

— Это точно?

— Точно.

Дима уходит, не взяв ключи, сердито пинает рюкзак в коридоре несколько раз.

Лешка остается… Старший со мной ближе, у младшего нет-нет, но к отцу склонности больше проявляется. Поэтому он Лешке и не поверил, когда тот поделился с ним увиденным.

— А мы с кем останемся? — спрашивает неуверенно.

— Со мной. Если захотите.

— В смысле?

— Вы еще несовершеннолетние, но уже взрослые, чтобы самим решать, с каким из родителей остаться при разводе.

— С тобой, конечно! С батей нашему спорту придет кранты, — хмурится Лешка.

От сердца отлегло, но лишь наполовину. Дима обиделся и ушел, не хочет разговаривать.

— И где жить будем? — не унимается старший сын.

В этом беда разговоров с детьми, они хотят быстрых, четких и немедленных решений, ответов на вопросы, которых у меня еще нет.

— Я очень надеюсь, что Степан не станет… как бы сказать…

— Чтобы не говорить дурные слова?

— Да. Очень стараюсь не говорить плохо, мне на ум приходит только одно. Я надеюсь, что Степан не станет вести себя как кусок говна и выгонять меня из квартиры. Но я не могу этого гарантировать. Я и подумать не могла, что он способен на подлость. Но потом я не смогла войти в квартиру и через полицию добивалась, чтобы сюда попасть…

Лешка молчит, двигает бровями, размышляя. Такой смешной и серьезный в этот момент.

— Ты не говорила! Ты писала, что все хорошо.

— Не хотела вас расстраивать и портить настрой на победу. Вы с медалями приехали, круто.

— Блин, а где ты ночевала?!

— У тети Даши.

— Батя приедет еще?

— Он не отвечает на телефонные звонки, Леш. Попробуй ему позвонить, может быть, он только меня игнорирует и наказывает за нежелание оставаться в браке.

— А он хочет? Ну, чтобы вы остались…

— Хочет.

В глазах сына мелькает надежда.

Я понимаю, что сделаю больно ему и его брату. Какие бы ни были отношения между родителями, все дети хотят остаться в семье. Никто не хочет развода. В их воспоминаниях много хороших моментов, уверена…

Но я не смогу…

Даже ради них не смогу.

— Леш, папа не раскаивается в том, что я застукала его с другой. Он гулял с ней, в кафе водил. Он жалеет лишь о том, что его интрижка стала явной, но также он хочет иметь возможность зажимать понравившихся ему девушек по углам. Я не приму такой вариант и не прощу уже случившегося. Есть подлость, которую нельзя прощать никому. Даже самым родным и близким.

— Ясно, — кивает.

По глазам видно, не совсем ясно, однако неожиданно Лешка неловко меня обнимает и хлопает по плечам большими, совсем уже не детскими, ладонями.

— Не переживай, мам. Я пойду, на всякий случай соберу нам сумки.

— Зачем?

У меня все-таки появляются слезы, и голос становится гундосым из-за нахлынувших чувств.

— Вдруг батя закозлится? Если что, я с тобой жить уйду.

— А Димка?

Расстраиваюсь.

Димка не хочет ничего слушать, обиделся.

Мне мало одного сына, я их не разделяю и не хочу раскола между близнецами, они так хорошо ладят всегда, даже если дерутся и орут друг на друга матом, все равно потом мирятся.

— Ну и Димка… Да куда он денется, ма? Уверен, он прям щас в коридоре уши греет.

Хлопает дверь ванной, следом шумит вода, как от слива…

Лешка подмигивает, мол, я же говорил!

Стараюсь не вмешиваться и не лезть к мальчишкам, но говорят они на повышенных тонах, даже немного друг друга мутузят. Но все за закрытыми дверьми своей комнаты. Поэтому не лезу, сжимаю зубы и не лезу, жду, когда немного стихнет…

Уже так поздно. Вроде замолчали, тихо.

Можно и самой лечь, отдохнуть. Сомневаюсь, что получится заснуть, но надо попытаться.

Неожиданно в момент, когда я уже направлялась к себе, дверь квартиры открывают… ключом.

И на пороге появляется Степан, кое-как стоящий на ногах и… избитый.

Рожа в лепешку.