Невеста Коупленда

Глава 4

Солнечные лучи позднего утра ярко освещали белую дверь, отражаясь в ней, и витиеватую львиную голову, которая украшала дверное кольцо. Приподняв его, Куин резко постучал. Ноэль испытывала благоговейный страх, оглядывая кирпичные стены величавого городского лондонского дома, находившегося на прекрасной фешенебельной Площади Нортридж. Дверь открылась, в проеме появился худощавый пожилой человек, одетый в безупречную ливрею. Его редкие белоснежные брови почти незаметно приподнялись при виде столь неправдоподобной парочки на крыльце.

— Доброе утро, Томкинс, — сказал Куин, подталкивая Ноэль по направлению к двери.

Девушка зашла в дом. Ее глаза упивались роскошью фойе с блестящим черным мраморным полом. Солнечный свет струился в холл через два высоких окна и осыпал бликами полированные медные стенные канделябры и изящный диван оттенка желтого нарцисса, стоявшего вдоль одной стены цвета слоновой кости.

— Доброе утро, мистер Коупленд, — чопорно приветствовал Томкинс.

— Мой отец дома?

— В библиотеке, сэр, — дворецкий поколебался мгновение, потом многозначительно взглянул на Ноэль. — Вы хотите, чтобы я сообщил ему о вас?

— Нет, думаю, я сделаю ему сюрприз, — усмехнулся Куин.

Томкинс слегка наклонил голову.

— Очень хорошо, сэр.

Спина дворецкого напряглась от неодобрения, он бесшумно исчез в конце коридора.

Куин провел Ноэль в маленькую приемную.

— Подожди меня здесь. Я скоро вернусь.

Он вытащил ключ с внутренней стороны двери.

— Ты ведь понимаешь, что не будет никакой пользы от твоих попыток сбежать? В этот раз я не буду настолько глуп, чтобы оставить ключ с обратной стороны двери.

— На самом деле ты же не думаешь, что запертые двери смогут удержать меня здесь, если я решу уйти, а, Куин? — презрительно усмехнулась Ноэль, нарочно назвав его по имени, которое выплюнула его из своего рта так, словно это был яд.

Американец не обратил внимания на ее напускную храбрость.

— Ты хочешь сказать, что не собираешься предпринять попытку к бегству в ту же секунду, как я повернусь к тебе спиной? Прости, что я не верю тебе, но честность не является одним из твоих лучших качеств. Тебе некого винить за прошлую ночь, кроме самой себя. Ты ведь даже честной шлюхой не была, правда?

— Честность, — сказала она невыразительно. — Что ты знаешь о честности? У тебя больше денег, чем ты можешь потратить. Тебе никогда не приходилось беспокоиться о том, где ты будешь спать в эту ночь, или о пустом желудке. Очень легко для тебя быть способным говорить о честности. Ты настолько богат, что можешь позволить себе это.

— Не следует так быстро судить меня. Я могу удивить тебя.

Куин закрыл дверь, повернул ключ в замке и направился к библиотеке, где его ожидало противостояние, которое он предвкушал так долго.

Саймон Коупленд сидел за массивным столом, перед ним лежала открытая бухгалтерская книга в рыжевато-коричневом переплете из телячьей кожи. Тем не менее, он не был сосредоточен на рядах цифр, которые аккуратными колонками тянулись до самого низа страницы. Вместо подсчетов он думал о том, как на верфи в Кэйп Кросс управляются без него. Саймон не уставал благодарить судьбу за то, что двадцать четыре года назад он оказался достаточно мудр, чтобы выбрать для строительства американской верфи компании «Коупленд и Пил» этот маленький городок Джорджия, расположенный в Провиденс Саунд. Коупленд вспомнил, как более пожилые и опытные кораблестроители насмехались над ним. Они предупреждали, что местоположение тридцатью пятью милями южнее Саванны слишком изолированно, что он полностью будет зависеть от рабов, поскольку квалифицированных рабочих там невозможно будет найти. Но Саймон не намеревался строить свою верфь на страданиях людей. Вместо этого он отправился в Нью-Йорк и Бостон, где прочесал верфи тех самых владельцев, которые смеялись над ним.

Там Саймон нашел освобожденных рабов и опытных ремесленников, многие из которых иммигрировали с верфей Шотландии и Голландии, семейных людей, которые разочаровались в переполненной толчее больших городов и хотели чего-то лучшего для своих детей. Саймон рассказал им о городке Кэйп Кросс, в котором была школа в отдельном здании и три церкви. Он рассказал им о новых белых каркасных домах, пустовавших в ожидании семей, которые заселятся в них. А поскольку эти люди любили корабли, промышленник рассказал им и о тех судах, которые он и Бенджамин Пил планировали строить. Саймон Коупленд нашел своих рабочих.

Он вспомнил, как восхищенный Бен Пил в первый раз увидел Кейп Кросс. Проклятье, как же он скучал по своему компаньону! Пальцы Саймона нежно поглаживали резное ореховое дерево, когда он думал о своем партнере, сидевшем когда-то за тем же самым столом. Саймон был педантичным человеком, но улыбнулся, воскрешая в памяти хаос, царивший в кабинете Бена, когда он работал: мятые бумаги, бессмысленно разбросанные по полированной поверхности, книги, раскиданные по комнате, контракты, означавшие сотни фунтов, небрежно засунутые в пустой кувшин из-под эля на каминной доске. Может, это было и к лучшему, что его и Бена разделял океан; возможно, в этом и был секрет их успешного партнерства. С тех ранних лет они редко виделись друг с другом. И Саймона по-прежнему был рад тому, что он мог работать в своей опрятной конторе в Кейп Кросс, зная, что Бен здесь занимается английской ветвью компании, среди жизнерадостного беспорядка, который всегда окружал его.

С тех пор, как Бен умер восемь месяцев назад, Саймон все чаще приходил к осознанию того, как сильно он полагался на деловое чутье своего партнера. Не было случайностью то, что Коупленд приобрел городской дом Пилов на площади Нортридж. Вдова Бенджамина, Констанс, которая теперь владела половиной компании, решила остаться в деревенском имении в Суссексе, в течение года ее глубокого траура. И поскольку она планировала посещать Лондон нечасто, а только если того требовали дела, женщина продала элегантный дом на площади Саймону и приобрела домик поменьше по соседству. Саймон пробыл здесь уже четыре месяца, и возможно, пройдет еще столько же, прежде чем он сможет вернуться в Кейп Кросс. Как бы то ни было, ему было удобно находиться здесь, среди вещей Бенджамина, пока он улаживал дела на английской верфи.

Если бы только он мог передать верфь в Кейп Кросс Куину, а сам — остаться в Англии. Все-таки он надеялся…

Саймон нахмурился, его темные брови почти сошлись на переносице. Проклятье! Ему необходимо было что-то сделать со своим сыном. Почти двадцать восемь, а он все еще неразумен, как мальчишка.

Куин знал все, что должен был знать о строительстве кораблей, понимал всю сложность руководства «Коупленд и Пил». Как же он может быть настолько непрактичен с этими своими разговорами об экспериментах? Куин готов вложить тысячи долларов в развитие совершенно новой формы корпуса. «Коупленд и Пил» была консервативной компанией кораблестроителей, не какой-нибудь несерьезной организацией, которая ввязывается в разные рискованные схемы.

Возможно, было ошибкой вызвать Куина из Кейп Кросс три месяца назад. Его сын сейчас пытался перетянуть Констанс на свою сторону. А это может представлять собой проблему, поскольку вдова Бена все еще контролировала половину компании. «Почему Куин не похож на сыновей других людей,» — горько думал Саймон, — «послушных и уважающих своего отца?»

Его рассуждения были прерваны, когда дверь кабинета распахнулась, и в нее широкими шагами вошел объект его размышлений. С первого взгляда сходство между двумя мужчинами бросалось в глаза. Тем не менее, при ближайшем рассмотрении обнаруживалось, что сходство было не чисто внешним, а проявлялось скорее в манерах, поведении.

В пятьдесят темные волосы Саймона подернулись сединой, но он все еще был привлекательным мужчиной, широкоплечим и мускулистым, с пронзительным взглядом синих глаз. Из них двоих Куин был шире в плечах и темнее. Его скулы были выше и более четко очерчены, но лбы обоих мужчин были одинаково широкими, а носы — крупными.

— Ты когда-нибудь будешь стучаться? — проворчал Саймон.

Куин зажег тонкую сигару с обрезанным кончиком, и подошел к камину.

— Но нам ведь нет необходимости придерживаться всех этих церемоний, Саймон?

Он грациозно облокотился на мраморную каминную доску, небрежно скрестив ноги.

— Итак, — Саймон критически оглядел своего высокого, привлекательного сына, — блудный сын возвращается. Тебе не кажется несколько экстравагантным снимать комнаты в гостинице, в то время, как ты можешь остановиться здесь?

Это был старый предмет спора между ними. Долгие годы Куин предусмотрительно инвестировал свои доходы. И теперь он был совершенно финансово независим от отца. Этот факт сильно раздражал Саймона.

— Это мои деньги, Саймон, как тебе хорошо известно. Кроме того, тебе не кажется, что это будет несколько лицемерно, учитывая все наши разногласия?

— Наши разногласия, как ты их назвал, придуманы тобой, а не мной, — в гневе рявкнул пожилой мужчина.

— Наши разногласия, Саймон, начались до того, как я стал достаточно взрослым, чтобы спровоцировать их.

Саймон вцепился в край стола, так, что суставы пальцев побелели, и пристально уставился на сына. Их взгляды столкнулись в молчаливом поединке, тишину нарушало только тиканье позолоченных часов на каминной полке. Внезапно Саймон резко упал обратно в кресло, нетерпеливо проводя пальцами по своим темным волосам.

— Если бы я знал, что ты придешь, я бы устроил так, чтобы Констанс тоже была здесь, — сердито сказал он. — Я знаю, тебе нравится ее компания.

При упоминании о Констанс Куин расслабился. Он подошел к кожаному креслу, расположенному у стола орехового дерева.

— Прекрасная Констанс. Да, вот это женщина! — Он удобно устроился в кресле и многозначительно взглянул на своего отца. — Неглупая и страстная.

— Неглупая? Как ты можешь так говорить? Констанс самая пустоголовая женщина, какую я когда-либо встречал, и к тому же, настаивает на том, чтобы вмешиваться в дела компании.

Куин бесстрастно взглянул на отца.

— Констанс сейчас владеет половиной компании «Коупленд и Пил», к тому же она замечательная женщина. Не стоит так быстро отвергать ее мнение. Она может быть и легкомысленна, но не глупа.

— Она надоедлива и ничего не знает о делах! — объявил Саймон, поднимаясь с кресла и не спеша двигаясь по комнате.

— Она была замужем за твоим партнером в течение двадцати одного года, — напомнил Куин.

— Да, и Бен уделял слишком много внимания ее безумным идеям.

— Каким безумным идеям? — холодно спросил Куин. — Строительству совершенно нового корпуса? — Он подошел к камину и стряхнул пепел со своей сигары на каминную решетку. — Ты глупец, Саймон. Ты ведь знаешь про слухи о работах, которые ведутся на верфях Смита и Дэймона в Нью-Йорке.

— Я — глупец! — Саймон разъяренно обернулся. — Проклятье, Куин, мы проходили через это сотни раз. Корабль, чья ширина недостаточна для того, чтобы поддерживать равновесие, пойдет ко дну. Кораблестроитель не может идти против естественного порядка вещей. Чтобы понять ошибочность твоей идеи, тебе достаточно понаблюдать за природой. Едва ли существует такой вид рыб, у которых самая широкая часть тела находится не рядом с головой.

— Рыба — это рыба, Саймон, а корабль — это корабль. Рыба плавает только в одной среде — в море. И на глубине, там, где она обитает, море спокойно. Корабль же должен справляться с двумя стихиями — водой и ветром, и обе они непредсказуемы. Ты так сильно ошибаешься, Саймон, — сказал Куин, его глаза резко сверкнули, — но, как всегда, уверен в своей непогрешимости.

Саймон печально посмотрел на сына, затем подошел к столу и устроился в кресле, откинувшись на его спинку. Он сказал спокойно:

— Не могли бы мы прекратить эту бесконечную перебранку?

Улыбка Куина была холодной, она никоим образом не затрагивала его глаз.

— Честно говоря, именно для этого я и здесь. У меня есть кое-что для тебя, кое-что, о чем ты так долго просил меня.

Саймон изумленно взглянул на сына, от его взгляда не ускользнула мрачная усмешка на губах сына.

— О?

Куин поспешно покинул комнату и вернулся несколькими мгновениями позже, таща за собой встревоженную Ноэль. Саймон недоуменно уставился на жалкое изнуренное создание, щеголявшее алыми румянами и грязным платьем. Это было невозможно! Он притащил вульгарную шлюху в дом своего отца.

Голос Саймона стал ледяным.

— Что все это означает?

Торжествующе сверкая глазами, Куин ответил:

— Рад представить тебе мою жену. Мы поженились прошлой ночью.

Пожилой мужчина потерял дар речи. Его лицо застыло в изумлении, когда он впился взглядом в возмутительную копну морковных волос.

— Церемония была неортодоксальной, но абсолютно законной, — Куин пристально смотрел на своего отца, наслаждаясь каждым моментом своей мести. — Том Салли был свидетелем.

Потрясенный Саймон вскочил со своего кресла, его челюсти крепко сжались.

— Если это твой способ пошутить…

— О, это не шутка, — вкрадчиво оборвал его Куин. — Вспомни, Саймон, ты был единственным, кто хотел, чтобы я женился. Ты хотел, чтобы я устроился, стал респектабельным… был точно таким же закоснелым и скучным, как ты. — Его голос в гневе повысился. — Но понять, какого черта ты, из всех людей сделался таким ревнителем брака, выше моих возможностей, — он хотел сказать что-то еще, чтобы нанести очередной удар, пусть даже небольшой, в открытую рану, зная, что даже легкое прикосновение может заставить ее болеть. Но подумав лучше, он удовлетворился тем, что сказал: — Ты был единственным, кто хотел, чтобы я взял себе невесту. Ну что ж, я сделал это, и теперь можешь получить ее. Я надеюсь, вы оба будете очень счастливы.

Куин повернулся на пятках и направился к двери. Уже подойдя к ней и взявшись за ручку, он остановился и повернулся лицом к отцу.

— Кстати, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить эту прекрасную леди выйти за меня замуж. Она привыкла к тому, что ее услуги оплачиваются, — засунув руку в карман, он вытащил из него толстый конверт и швырнул его в сторону Саймона. Конверт пролетел по воздуху и с хлопком шлепнулся на поверхность стола.

— Позаботься о том, чтобы она получила эти деньги.

Ноэль не могла больше этого слышать. Обезумев от ярости, она бросилась в его сторону, вытягивая руки, словно клешни, и громко пронзительно закричала:

— Ты ничтожество! Я ненавижу тебя! Даже огонь ада слишком хорош для тебя, проклятый ублюдок!

Уворачиваясь от ее летящих кулаков, Куин расплылся в широкой усмешке в ответ на ее вспышку.

— Очаровательна, не правда ли?

Дверь за ним захлопнулась.