Невезуха

Глава пятнадцатая

Боже, каким болезненным было возвращение обратно в этом мир!!! Наверное, так себя чувствует маленький ребенок, когда из теплого, нежного, безопасного чрева матери выползает на свет божий, где холодно, где вокруг чужие люди, которые хватают тебя жесткими грубыми руками, переворачивают вниз головой и бьют с размаха по пятой точке, а потом громко и радостно смеются, когда ребенок начинает плакать. Кошмар! И нафиг я родился вообще? Кому я тут еще нужен?

Я лежал на чем-то мягком и теплом, что было хорошо, а вот все остальное было плохо. Если одним словом попытаться рассказать о моем нынешнем состоянии, то звучать это будет так — боль. Нет, не так — БОЛЬ!!! Она была везде и повсюду, она грызла меня изнутри и снаружи, она закрывала мои глаза кровавым туманом, поэтому я ничего не видел, она билась о стенки моего черепа, поэтому я не мог думать. Она убивала меня…

— Ты очнулся? — услышал я мягкий голос Мии. — Я думала, что умер. Ты не дышал, твое сердце не билось. Я так рада, что ты вернулся ко мне, мне так плохо без тебя, любимый.

"А я не очень рад, что вернулся на этот свет", — хотел пробурчать я, но из моего пересохшего горла вырвался только непонятный хрип, и тут же в мои губы ткнулось что-то твердое, а потом в мой пересохший рот потекла прекрасная прохладная вода. Она прокатилась по моему горлу, упала в мой небольшой желудок, вызвав в нем болезненный спазм, который выгнул мое тело так, что затрещал весь позвоночник, этого нового испытания мое сознание не выдержало и покинуло мое тело. Ну и правильно. Что хорошего жить с такой болью? Уж лучше умереть, ну, хотя бы частично, или еще лучше просто не осознавать происходящее.

Я тут же вспомнил о Дикуле, нашем цирковом артисте, который сломал себе позвоночник, и когда очнулся в больнице ощутил жуткую непереносимую боль. Он тогда попросил друзей принести ему водку и сразу выпил всю бутылку, а потом пил несколько дней, стараясь не выходить из алкогольного опьянения, и тем самым спас себя и свою психику от разрушения.

Я не знаю, сколько в этот раз пробыл без сознания, но когда очнулся в следующий раз, то ничего не изменилось, я по-прежнему лежал на чем-то мягком и теплом, и мне было также скверно. Правда, наверное, уже не так хреново как раньше, потому что боль стала терпимее, хотелось меньше, а вот жрать захотелось так, что я готов бы кусать свои губы.

— Ты снова очнулся? — услышал я снова голос Мии. — Не теряй сознание так часто, милый. Мне так одиноко.

— И на фига мне это надо? — на этот раз я смог прохрипеть довольно связно. — Я про то, что не терять сознание.

— На фига? — девушка на мгновение задумалась, видимо пытаясь понять значение моих слов, потом ответила. — Мне без тебя плохо. Без тебя я умру. Без тебя мне нет смысла жить. Мне кажется, я люблю тебя. Пожалуйста, не умирай, не оставляй меня здесь одну. Здесь так страшно без тебя.

— Ладно, так и быть, не умру, но это в последний раз, — прохрипел я. — Пить дай, а то так есть хочется, что переночевать негде.

Мне в губы снова сунулся твердый край фляжки, и я попил, в моих мозгах чуть просветлело, а боль ушла еще дальше на второй план. В желудке забулькало, что-то там снова отозвалось жуткой резью, такое обычно бывает, когда порваны кишки, а это почти всегда смерть.

— Где мы? — спросил я, открывая глаза. Нет, нафиг было это делать? Мало того, что веки были тяжелыми, как свинцовые пластины, так еще и на глаза кто-то гадкий насыпал мелкий розовый, больно ранящий сетчатку, песок, да и видел я все в кровавом свете — то ли освещение здесь было такое, то ли что-то не так было с моими глазами.

— Мы находимся в подвале разрушенной крепости, — ответила девушка. — Ты сражался с этими зверьми до тех пор, пока они не ушли, а потом упал и умер, причем на этот раз сделал это по-настоящему — у тебя не билось сердце, ты не дышал. Я очень расстроилась. Тот искин в исследовательском комплексе, который сделал для меня тело, он же говорил мне, что тебя сейчас будет невозможно убить, а ты умер. Я сначала пыталась сделать тебе искусственное дыхание, непрямой массаж сердца, но твое тело только тяжелело и становилось все более холодным. Я сидела над твоим остывающим телом, плакала и думала о том, чем и как себя убить, потому что без тебя мне не хотелось жить. И когда я нашла среди мертвых тел этих жутких зверей твой нож, то очень обрадовалась. Я уже хотела воткнуть его себе в сердце, но тут ты неожиданно захрипел и у тебя начались конвульсии, причем такие, что я испугалась, что ты разобьешь свою голову о брусчатку, которой выложена вся крепость, тогда я положила ее на свои колени и стала молиться. Я ничего не знаю о боге, но я молила его, чтобы он не забирал тебя от меня.

— И тогда я перестал биться о брусчатку и начал биться о твои колени, — пробурчал я. С каждой минутой мне становилось легче, боль уходила, дышать становилось легче, хотя мне по-прежнему было хреново. А еще, чем лучше мне становилось, тем больше хотелось есть и пить. — Так?

— Не так, — Мия вздохнула. — Ты опять потерял сознание, а потом терял его много раз. Я не знала, что делать. У меня нет информации в банках данных как поступать в таких случаях. Я нашла только в одном месте совет одного медика, там было написано, что если вы не знаете как поступить, то не делайте ничего. Пройдет время, и вам станет ясно как поступить. Я так и сделала. Просто сидела и ждала, чем все закончится, и плакала.

— Милая, а давай-как мы закончим на этой позитивной ноте твои воспоминания и просто поедим, — предложил я. — Моя смерть — история, наверное, интересная, и я готов ее слушать бесконечно, да только кушать очень хочется.

— Ешь, я подумала о том, что если ты все-таки оживешь, тебе захочется кушать, и подготовилась, — девушка сунула мне в руку кусок сырого мяса. — Кушай, к сожалению, это все, что у нас имеется. Я же знаю, что ты всегда хочешь есть.

— А где мой и твой мешок с пайками? — спросил недовольно я. — Где наша настоящая еда?

— Мой они, кажется, разорвали, а твой мешок утащили эти гадкие твари, — заплакала девушка. — У нас с тобой вообще ничего не осталось, кроме твоего ножа. Я знала, что ты попросишь есть, потому отрезала кусок плоти от одного из мертвых зверей. Я что-то сделала не так?

— Понятно, все так, ты не виновата, — я понюхал мясо и понял, что в таком виде его есть не стану, несмотря на жуткий голод. — Этого нам пока есть не надо, может быть потом.

Я попробовал встать, с помощью Мии мне это кое-как удалось, и осмотрелся. Находились мы действительно в каком-то довольно большом подвале. Здесь было светло от широких полос, нанесенных на стену то ли фосфором, то ли чем-то подобным светящимся. В углу находилось что-то вроде каменной раковины, у нас на Земле это бы использовалось в качестве туалета, может и здесь эта штука устроена для того же, но мне было не брезгливости, для меня главным, что там бежала вода. Я дошел до раковины, наклонился и начал смывать кровь и грязь со своего лица и рук, а потом с наслаждением справил свою нужду, после этого напился и вернулся обратно к девушке. А чего? Никто из унитаза воду не пил? Так это же просто, крышку снял и…напился. Впрочем, чего это я? Кто живет в тепличных условиях, тот не поймет

Мия сидела на каменном возвышении, я бы назвал это топчаном, и смотрела на меня своими огромным нежными глазами. У меня даже сердце забилось часто. Эх, если бы не слабость, я бы ее обнял, поцеловал, да и гори все сними пламенем. Увы, не могу.

Я подошел, сел с ней рядом, взял ее за руку и задумался. Определенно это помещение вызывало у меня ассоциацию о тюремной камере, впрочем, наверняка это она и была, уж слишком здесь все просто. Топчан, унитаз, сумрачный свет. В тюрьме я еще не сидел, как-то не получилось, но представление о внутреннем интерьере имел, знакомые парни рассказывали. Двери не было, только пустой проем, но я как-то не сомневался, что она здесь имеется. Может поднимается в пазах или опускается. Кто их знает, инопланетян, что они придумают.

— А где те звери, что меня чуть не убили? — спросил я. — Ты что-нибудь знаешь?

— Они не пошли внутрь этого здания, когда я тебя потащила на себе, — покачала головой девушка. — Наверное, поэтому мы все еще живы.

— Да уж, — буркнул я. — Не знаю как ты, а я жив только наполовину.

— Потому что ты меня защищал, — вздохнула Мия. — А я пряталась за твоей спиной и ничего не делала.

— Ну да, ну да, — согласился я. — А как я здесь оказался?

— Я тебя притащила, — девушка посмотрела на меня как на идиота. — А как же еще?

— Ну, если учесть, что вешу я килограмм восемьдесят, — произнес я, — а ты меня тащила, то силы у тебя немало. Так?

— Я не знаю, — потупилась Мия. — Я просто взяла и понесла тебя.

— И знала куда нести? — уточнил я.

— Знала, — покивала девушка. — Повсюду были следы этих тварей, а у этого здания их не было. Логично предположить, что это место они не любят.

— Осталось только узнать, почему, — я напился. — Может ты не знаешь, что звери обычно боятся идти туда, где чувствуют опасность.

— Не всегда то, что опасно для зверей, опасно для разумного существа, — заметила Мия. — Обычно так и бывает.

— Н,у если только для разумного не опасно, — с сомнением проговорил я. — Осталось найти этого разумного и последовать за ним.

— Я разумна, — гордо ответила девушка. — Потому что обладаю развитым разумом.

— Ну, тогда у нас все хорошо, — я подошел к проему и выглянул в коридор. Тихо, спокойно, никого не видно. — Скажи, почему звери тебя не тронули?

— Я думаю, что они испугались тебя, — ответила Мия. — Ты многих из них убил, и даже когда упал, они все равно боялись к тебе приблизиться. Я, конечно, боялась, но в то же время понимала, что без тебя мне на этой планете не выжить. Значит, надо было как-то тебя спасать. Вот я подошла, подняла тебя и понесла. Сама не знаю, как у меня хватило на это сил, может действительно мое тело тоже изменил искин комплекса, сделал сильнее, быстрее.

— Может быть, — согласился я. — Ладно, давай понемногу отсюда выбираться. В любом случае надо отсюда сваливать, не жить же нам с тобой здесь, да и сам собой звёздный корабль не найдется. Интересно, солнце уже взошло?

— Взошло местное светило два часа тринадцать минут назад по твоему времяисчислению, — с готовностью сообщила Мия, и у меня на душе потеплело, все-таки она мой искин, только в другой, гораздо более приятной упаковке, которую к тому же пощупать можно, и не только. Увы, сил нет, внутри слабость, ноги ватные, едва передвигаю, так что на любовные подвиги совсем не тянет. Нужно срочно найти что-то пожрать, а уж после этого… Правильно, мотать надо отсюда, пока не поздно. — Все ночные хищники спрятались в своих норах и эти кошки, думаю, тоже ушли, так что, наверное, путь свободен.

— Ну так пошли, коли так— сказал я. — Что тут нам делать?

Мы встали и пошли из камеры, я вертел головой по сторонам, пытаясь понять, правильно ли я разобрался в назначении этого подвала. В широком коридоре на стенах были нанесены такие же широкие фосфорные полосы, так что, слава богу, света хватало. Я увидел лестницу, а рядом с ней еще две камеры. Я заглянул в них. Понятно. В этих не было воды, поэтому девушка потащила мне дальше.

До лестницы мы дошли без проблем, а вот дальше идти оказалось некуда, всего десяток ступеней поднимались вверх, а дальше путь преграждала массивная каменная плита. И тут я, наконец, успокоился. Вот теперь нормально. Не бывает в жизни все хорошо, всегда есть подвох. Звери не зря сюда не ходили, была причина, может не эта плита, которая перекрывала выход, какая-то другая, но точно была. А так пока на первый взгляд вполне обычная мышеловка, заползла мышку в коробку, крышка взяла и закрылась. Вопрос один, что делать мышке дальше, ждать, когда придет хозяин мышеловки или попробовать самой выбраться?

— Этого здесь не было, — произнесла испуганно Мия. — Я не знаю, откуда появилась эта плита.

— Конечно не было, иначе мы бы сюда не попали, — ответил я, пытаясь приподнять каменную крышку. Кости затрещали, результат — ноль, потом несколько минут не мог отдышаться. Слабость, зараза, все никак не проходила. — Думаю, она опустилась, как только ты меня сюда затащила.

— И что будем делать? — спросила девушка. — Здесь нет другого выхода, пока ты лежал без сознания, я весь подвал осмотрела и ничего не нашла. Мы же здесь умрем без еды.

— Прежде чем начнем искать другой выход, мне необходимо пожрать, — буркнул я, разворачиваясь и спускаясь по лестнице. — Это сейчас наивернейшая и наиглавнейшая задача.

Для меня логика была понятна, если нас кто-то поймал в ловушку, значит, чего-то от нас нужно. Главное, чтобы не сожрали, все остальное можно пережить. Лично я бы сожрал, давно такого жора не чувствовал.

— Нам надо отсюда выбираться, — пробормотала Мия. — Это ловушка, и в нее нас привела я. Мне очень обидно и страшно.

— Конечно, — фыркнул я. — Когда ты сидела в своем шаре в виде живого мозга без тела тебе не было страшно, так?

— Так, — согласилась девушка. — Я же уже была почти мертвая и не ждала ничего хорошего от жизни, а теперь жду. — Она посмотрела с вызовом на меня, потом со значением опустила глаза ниже моего пояса. — Я думаю, ты меня понимаешь?

— А то, — фыркнул я. У меня неожиданно поднялось настроение. Впрочем, я знаю почему, всегда, когда оказываешься близко к смерти, а потом чудом спасаешься, наступает некая эйфория, к сожалению, длится она недолго. Вот так бы жить всю жизнь, ходить как дурачок, и улыбаться просто от хорошего настроения, чтобы с тобой не происходило. — Я догадываюсь, о чем ты. Наверняка ты хочешь меня соблазнить, я тоже этого хочу, но, увы, сейчас не получится, у меня сил нет. Да и есть охота. А какой из мужика мужик, если он голоден. Вот если его накормить, к теплой стенке прислонить, вот тогда он себя покажет.

— Ну, если все дело в этом, тогда ищи выход, — приказала Мия. — Ты у нас любитель попадать в различные ситуации, значит, приобрел опыт и теперь знаешь, как из них выходить.

— Знаю, — ответил я, возвращаясь в камеру и поднимая с пола кусок мяса. Если нет ничего пожрать, жри то, что есть, таков закон студенческой общаги. В ней быстро исчезают сибариты и любители тонких вкусов, заодно брезгливые и прихотливые. — Но сначала надо пожрать.

Я с сомнением посмотрел на мясо. Надо бы его пожарить, только как? Я вышел их камеры и отправился дальше в глубину подземелья, неся мясо надетым на нож, девушка неслышной тенью скользила за мной. Камеры, камеры, камеры… так, а это что? Я заметил какую-то будку, выбивающуюся из общего стиля, она стояла в самом углу.

Войдя внутрь, я сразу догадался, что это камера надзирателя, по-нашему вертухая. На стене торчало множество больших черных экранов, вместо стола имелся пульт, утыканный каменными блямбами. Но это мне было пока неинтересно, хоть и понятно, что если и есть выход, то его надо искать среди этих кнопок. А заинтересовал меня большой каменный шкаф, находящийся в углу. Немного повозившись с ним, я открыл его. отодвинув вверх каменную пластину, которая здесь использовалась вместо дверцы, и увидел множество полок, они все были забиты черными кубиками примерно с мой кулак, и сосудами с водой, сделанными из какого-то твердого прозрачного материала.

Ну, это мы уже проходили, этим нас не удивишь. Берешь кубик, бросаешь в стакан, потом выпиваешь эту смесь, и вроде как сыт, потому что в состав этого кубика входят все нужные организму минеральные вещества, витамины, белки, жиры и углеводы. Теоретически на этом можно прожить довольно долго, в реальности уже через месяц тебя начинает тошнить при одном упоминании этих пищевых кубиков. Но сейчас мне требовалось именно такое сбалансированное питание. Я выпил один стакан, потом второй, затем третий, и понял, что больше не смогу, потому что лопну.

Я выгреб кубики из шкафа, сложив их в свою куртку, а на освободившееся место положил кусок мяса. Потому что должна быть в мире справедливость. Что-то украл? Оставь хозяину что-нибудь, чтобы не было ему так обидно. Конечно, оно испортится, но это уже не мое дело. Я посмотрел на пульт и почесал в затылке, это задачка мне показалась чуть сложнее.

— Мия, — сказал я. — У тебя остались те же вычислительные возможности, что были раньше, или что-то изменилось?

— Не совсем те, — призналась девушка. — Часть чипов из моей головы по моей просьбе искином исследовательского комплекса были убраны, потому что они несли функцию контроля за моим поведением и адекватностью. Мне не хотелось, чтобы кто-то мог заблокировать мой мозг, хоть и чисто теоретически

— Понятненько, — покивал я, садясь на каменный пенек рядом с пультом. Нет, то, что сделано все из камня, меня совсем не напрягало. На самом деле это самый дешевый материал, просто с ним нужно уметь работать. Наши предки умели, если судить по некоторым образцам храмов и зданий, которые они нам оставили, например, в Мексике. Это мы, бездари, мало что знаем и представляем, а технологии наши примитивнее некуда, но главное, они опаснее всех тех, что были доступны нашим прапрапрадедам. — Что ж, если ты все еще умеешь считать вероятности, то ставлю перед тобой довольно простую задачу, ты видишь перед тобой пульт, на нем расположено управление всем тюремным комплексом, одна из этих кнопок открывает выход из подвала, ты должна найти ее. Задача понятна?

— Вполне, — улыбнулась Мия. — Неужели все так просто? Ты уверен?

— Когда я сыт, то во всем уверен, — ответил я. Настроение у меня поднялось еще больше. В животе булькало, что-то там во что-то переваривалось, организм мой был доволен, а чего еще надо человеку? — Жизнь хороша, когда поешь не спеша. Итак, задачу ты поняла. Я жду ответа на вопрос, какую кнопку нужно нажать, чтобы каменная плита, перекрывшая нам выход, была удалена?

— Существует два варианта, с блокировкой и без, — задумалась девушка. — Если нет блокировки, то открыть выход должна вот эта кнопка, не зря же она находится отдельно от остальных. А если стоит блокировка, то нужно одновременно нажать вот эту и вон ту.

Она показала на две блямбы. Я взял и нажал на всякий случай обе, в коридоре заскрежетало. Мия выскочила из комнаты и уже из коридора крикнула:

— Выход открылся, идем быстрее.

Я не стал задерживаться, схватил свою куртку с пищевыми кубиками и поспешил за ней. Мы поднялись по лесенке и оказались во дворе крепости, а тут нас ждали — две огромные кошки лежали посередине двора на каменной брусчатке и настороженно смотрели на нас, шевеля раздраженно длинными хвостами.

— Только не это, — я вздохнул, поднял нож и подумал о том, как мне надоело умирать. Но нельзя же так однообразно! Зачем? Смерть должна быть интересной, забавной, все-таки конец жизни. Это начало всегда скучное, потому что ничего не знаешь и не умеешь. А смерть — это жизни венец, тут надо что-то грандиозное, очень подошел бы всепланетный апокалипсис, вроде как и умираешь, а не один, не обидно и не скучно. Я посмотрел на кошек, и они поднялись, яростно рыча, а я мысленно произнес. — "Может как-нибудь договоримся? Я вас не трогаю, вы не замечаете меня, и всем нам хорошо, как в кино на последнем кадре, когда все злодеи наказаны, а все хорошие парни в шоколаде и с бабками".

Конечно, я понимал, что кошки кино не смотрели. Как мне удалось постепенно сообразить, искусство во вселенной вообще не в цене — его у других разумных существ просто не существует. Ни у ампов его нет, ни у нерков. А знаете почему? Причина проста. Любое искусство — это всегда обман. На написанных художественных полотнах любой художник приукрашивает действительность, и чем он талантливее, тем больше и тем лучше у него это получается. То же самое касается поэтов и писателей, они пишут книги, в которых мало что остается от реальности. Хоть и считается, что существуют серьезные писатели, которые отображают реальную жизнь, и есть фантасты, которые ее придумывают, на самом деле и те, и другие — обыкновенные обманщики, и реального ничего и нет в их книгах. И скажу даже больше, если в этих книгах будет описана реальность, то их читать никто не будет, потому что о ней и так все знают, вон она эта реальность, за окном.

Что же касается телевидения и кинематографа, так в них вообще нет правды. Там все сюжеты просчитаны психологами, и даже по времени. И всегда в них присутствует политика, не зря же, когда в Голливуде снимают фильмы про русских, то они все жестокие алкоголики и сумасшедшие.

А во вселенной этот обман не нужен никому. Даже не знаю почему среди людей ложь приобрела такой размах. Ведь врут все: политики, правители, военные — у этих оно вообще возведено в ранг высочайшего достижения. Впрочем, врут и простые люди, и даже ученые, именно поэтому мы живем в искаженном виде, плохо понимая происходящее. У нас даже нет нормальных теорий, объясняющих окружающее, все в той или иной форме ложь. Я даже не представляю, что с нами произойдет, если вранья не станет, и все увидят, в каком глупом и ужасном мире мы живем.

Кошки кино хоть и не смотрели, но вели себя точно неправильно, потому что разошлись по сторонам, пригнулись, лупя яростно хвостами по мостовой. Когда они ушли, то я увидел свой мешок, не совсем, конечно, целый, со следами зубов, но вполне пригодный к дальнейшему использованию.

Я посмотрел в глаза кошек и понял, что перед нами находятся очередные разумные твари, и подумал, что возможно эта планета такой же полигон для генетиков, как и наша Земля. Мало кто знает, что на нашей планете кого-то только не создавали. И кентавры бегали, и змеелюди с драконами носились, и всякие там горгоны с минотаврами, разные львы с крыльями водились, горгульи над головой, кого только эти психи не придумали. Тогда даже пришлось в Греции создавать борца против расплодившихся мутантов, мы его знаем под именем Геракл. А был еще Египет, там тоже много кого только не создали, и псоголовые бегали, и шакалоголовые, и сфинксы бродили, и летали птицы с телом человека, а головой орла. А еще была Индия с целым выводком ламий — их даже продавали за золото, каждый правитель хотел иметь женщину-змею в своем гареме, а их бог с головой обезьяны, да мало ли еще всяких было.

Я вздохнул и сделал шаг вперед. Мия ойкнула, но я не обратил на это внимания, у меня внутри родилось ощущение, что я делаю все правильно. Я дошел до своего мешка, открыл его, ссыпал в него пищевые кубики, надел освободившуюся куртку, мешок забросил за спину, сделал два шага назад, чтобы видеть обеих кошек и произнес:

— Что будем делать дальше?

Одна из кошек сделала шаг вперед и обнюхала меня, недоуменно пожала плечами, потом кивнула второй, та тоже приблизилась и обнюхала меня.

— Древний? — услышал я странное шипение, которое в моей голове преобразовалось в слова.

— Предположим, — подумал я в ответ.

— Прости наших детей за их глупость, — прошипела та, что слева. — Они напали на тебя и понесли заслуженное наказание, ты убил многих из нашей семьи. Сегодня мы пришли, чтобы понять то, что здесь произошло, и если будет нужно, то извиниться. Извини нас, наши дети не знали твоего запаха, поэтому вели себя так неразумно. Мы сами только сейчас поняли, кто принес так много горя нам. Мы виноваты, ты можешь убить нас или наказать так, как считаешь нужным. Мы готовы принять твой гнев на себя, но не убивай больше наших детей.

— Ладно, — согласился я. — Не буду. Но мне нужно сопровождение и охрана, чтобы добраться до нужного места.

— Мы пойдем с тобой, — прошипела та, что слева. — Вся стая будет рядом. Дай нам немного времени, чтобы мы собрались все вместе.

— Жду, — коротко ответил я и повернулся к Мие. — Надеюсь, надолго вы нас не задержите.

Девушка стояла с открытым ртом и, по-моему, даже боялась дышать, вряд ли она могла слышать наш разговор, и точно вряд ли сумела бы перевести то, что говорили кошки, поэтому для нее все было странно. Для меня же нет, я уже встречался с разумными зверями, и уже давно понял, что техническая цивилизация не самая крутая в этом мире, хоть ее представители ведут себя так, словно они управляют галактикой и вселенной. Технари считают, что если они могут уничтожить планету, то они самые умные. Но ломать не строить, ты попробуй что-то создай равноценное любому божественному творению, вот тут и начинаются проблемы. Либо получаются уроды, либо что-то насквозь отвратительное, вроде Мии, голова девочки в качестве искина.