Незаменимая для демона

Глава 18

Пробуждение моё было ужасным. Всё тело ломило, будто его били палками, голова раскалывалась, во рту сухая пустыня, в которой еле ворочается распухший язык. С трудом разлепив отёкшие глаза, я обнаружила, что нахожусь в каком-то подвале. Квадратная комната шириной от силы в три шага. Стены, пол и потолок сложены из грубых серых камней. В одной из стен дверь, сложенная из толстенных брусьев и усиленная металлическими полосами, в ней зарешеченное окошко. Попытавшись приподняться на локте, я обнаружила, что лежу на грубо сколоченной койке, на которую брошен соломенный тюфяк. Ещё в этой каморке был факел в кованой подставке, намертво приклёпанной к стене, и жестяное ведро в углу.

— Где это я? — я сказала это вслух и эхо, отразившись от стен, заскакало по комнате. Ответа, разумеется, не последовало. Охая и стеная, я кое-как села на постели и обхватила голову руками, боясь, что та не выдержит и от боли просто развалится на куски. Так плохо мне ещё никогда не было, даже с похмелья. Голова кружилась и болела, ощутимо тошнило.

Посидев какое-то время на койке, я сползла на пол, на подкашивающихся ногах добрела до двери и выглянула в окошко. Снаружи ничего интересного не было, только пустой уходящий в обе стороны коридор из таких же камней с факелами на стенах. Я вцепилась руками в прутья решётки и повисла, не в силах стоять, но и не желая опускаться на пол.

По всей видимости, меня заперли в дворцовой темнице, а значит, я пропала окончательно и бесповоротно. Сколько времени я пробыла без сознания? Сколько времени осталось до обряда? Сколько мне ещё жить осталось? А Лен? Что с ним, где он, жив ли он?

Руки сами собой разжались, и я опустилась на пол, прислонившись к стене рядом с дверью. Рыдания душили меня, и я не стала сдерживаться, огласив эти мрачные стены практически волчьим воем, в котором нашло выход самое чёрное отчаяние, затопившее мою душу. Никакого просвета впереди я не видела. Из этого каменного мешка был только один выход — на заклание в Круге Таинств. Стать спасительницей мира, безусловно, очень почётная миссия, но мне от этого осознания что-то легче не становилось.

Не знаю, сколько времени я просидела так, оплакивая свою безвременно загубленную жизнь и любовь, но вдруг снаружи послышались шаги и в двери заворочался ключ. Кое-как, держась за стену, я поднялась на ноги. На пороге стоял старшина Танед. Выглядел он уже не столь дружелюбно, как раньше — в боевой форме, мрачен, собран, лысина отливает красным в свете факелов, остроконечные уши прижаты к голове.

— Талла, я же вас предупреждал от опрометчивых поступков, просил быть осторожнее и никому не доверять. Теперь оставшиеся два дня вам придётся провести здесь, а не в покоях.

— Я не хочу быть агнцем на заклание, — прохрипела я. — Мы так не договаривались.

— Вы и не должны были ничего узнать до самого конца, — Танед зашёл в камеру и захлопнул за собой дверь, затем сел на койку. Жестом пригласил меня последовать своему примеру, но я из упрямства осталась стоять, хоть ноги и подкашивались. Старшина вздохнул и продолжил:

— Если жертва полностью добровольно и бесстрашно восходит в Круг Таинств, то в награду после обряда она перерождается в любом мире, каком пожелает. Либо же становится духом Междумирья, и всё своё дальнейшее бессмертное существование проводит в путешествиях среди мириадов миров. Поверьте, это очень завидная судьба. Но если жертву приходится тащить силой, то в момент кульминации обряда она отдаёт намного меньше энергии — дух сопротивляется выходу из тела — и потом просто умирает, не оставляя никакого следа в мировом эфире. И, к сожалению, вас теперь ждёт именно такая участь.

— Почему вы мне сразу этого не рассказали?

— Да потому, что вы бы всё равно отказались от добровольного участия. Когда я вас встретил в той таверне, я сразу заметил эманации привязанности между вами и огненным магом. А обряд требовал многодневной подготовки, за время которой эти эманации многократно усилились бы с обеих сторон. Любовь, какой бы прекрасной не была сама по себе, в данном деле только вредит, а я не желаю вам зла и хотел, чтобы ваш переход произошёл как можно мягче. Поэтому я и запретил вам общаться с вампиром, но, как видно, я его недооценил… Что ж, он сам себе навредил, и теперь всю жизнь будет локти кусать, но ничего уже не исправить.

— Он жив?!

— Жив, жив… Но сбежать и помочь сбежать вам не сможет при всём желании — космическая пыль в этих стенах и в металле его кандалов полностью блокирует любую магию, кроме демонической.

Огромное облегчение постигло меня, прямо гора с плеч свалилась! Теперь и умирать не так страшно, зная, что любимый (правда?! Это я сказала?! Надеюсь, хотя бы не вслух?!) в порядке.

Танед с интересом наблюдал за сменой эмоций на моём лице. Затем снова вздохнул и заговорил дальше:

— Я скажу странную вещь — как вы думаете, сейчас действительно грядёт этакая война войн и конец света наступает?

— Ну, да. Шэн говорил об этом, что ваш мир понемногу умирает из-за войны со светлыми. А разве не так?

— Шэнерд умный, но ветреный повеса, которому надо было лучше учить историю в академии. А что вы ответите, если я скажу, что это уже пятый обряд в истории мира Лазаат, который будет проводиться? Исталлуртан — красивая легенда, и не более того.

Я смотрела на Танеда, будто громом поражённая. Всё это время я думала, что совершаю великую миссию, что я Избранная! А оказывается, не очень-то и велика эта миссия? Может, можно тогда и отказаться от неё, другого избранного поискать?

— Зачем же тогда это всё? Обряд, избранная…

— Каждый обряд позволяет нам одержать крупную победу и остановить войну на несколько столетий, или даже на тысячи лет. Светлые убираются к себе зализывать раны и долго не показываются в других мирах, а наш мир за это время расцветает. Но раз и навсегда одержать победу в битве света и тьмы невозможно. Это всё равно, что воцарить вечную ночь или вечный день — ни к чему хорошему не приведёт, и природа этого не допустит.

— А если обряд не удастся и светлые одержат верх?

Старшина задумчиво кивнул:

— Светлые всегда знают, когда старейшины начинают обряд, и собирают войска у границы нашего мира. Если обряд по каким-то причинам не удастся, то они тут же пойдут на штурм. Вот тогда будет действительно великая битва, но она не означает автоматически победы одной стороны или провала другой. Это просто новый виток вечного противостояния света и тьмы. Такое было во время третьего обряда пять тысяч лет назад, тёмным тогда удалось победить свет и шаткое равновесие восстановилось.

Все эти новости оказали на меня ошеломляющее действие, но на душе стало ещё горше. Отпустить меня всё равно не отпустят, жизнь моя оборвётся через два дня и даже бессмертным духом я не стану, да ещё и помощь моя, оказывается, не так уж и ценна, просто стратегическое преимущество, и всё. Помнить обо мне будет, наверное, только Лен. Ну может ещё Шэн, но, подозреваю, только до первой прекрасной фрейлины.

Я поняла, что если сейчас не сяду, то позорно упаду, и присела-таки на край койки.

— А с Леном мне увидеться можно будет, напоследок? — жалобно спросила я.

— К сожалению, это исключено, — старшина поднялся и направился к выходу. — Отдыхайте, через два дня за вами придут.

Танед открыл дверь и задержался на пороге:

— Я правда не хотел, чтобы всё получилось именно так. Простите.

Старшина вышел, дверь захлопнулась, снаружи лязгнул засов, а я почувствовала, как слёзы сами потекли по щекам против моей воли. Вселенная, ну за что ты так со мной?!

Не знаю, сколько времени прошло — окна в этом каменном мешке нет, день снаружи или ночь неизвестно, да к тому же я, похоже, уснула, обессилев. По крайней мере, когда снаружи послышались шаги и засов завозился на двери, я очнулась — то ли от обморока, то ли от сна, не знаю.

Дверь открылась и вошёл здоровенный орк. Был он очень высок — ему пришлось нагнуться, проходя в дверной проём. Шириной плеч он мог поспорить с любым гномом, а уродливостью рожи — с моим самым страшным ночным кошмаром. Изо рта его торчали два загнутых клыка, глаза были как у поросёнка, маленькие и красные, а всё лицо было покрыто какими-то наростами пополам со шрамами. Одет он был в холщовые штаны и такую же рубаху. В руках у него была жестяная миска с каким-то варевом, даже издалека выглядевшим отвратительно.

— Вот, еда, — проговорил он, коверкая слова, и поставил миску на край койки.

Я брезгливо поморщилась и отодвинулась на другой её конец, подальше и от «еды», и от стражника. Но орк не думал уходить. Он стоял в дверях и смотрел на меня, не отрываясь. Маленькие глазки его масляно блестели, он непрестанно облизывался. Мне стало жутко от этого взгляда, и я попятилась в дальний угол камеры.

— А ты красивая. Порк любит красивых, — орк зашёл внутрь и захлопнул дверь. Меня охватила паника.

— Красивая, хочешь вкусную еду, а не эту? — кивнул стражник на миску.

Я не знала, как на него реагировать, но, на всякий случай, молча медленно кивнула.

— Тогда сделай хорошо Порк, и будет много вкусной еда! — орк расставил руки, заняв всю каморку от стены до стены, и пошёл ко мне.

А меня охватила даже не паника, а самый настоящий ужас. Да что ж это за мир такой, где каждый второй слабоумный негодяй хочет меня изнасиловать?! Я сжалась в комок на полу в углу, стараясь стать как можно меньше, а в идеале вообще просочиться сквозь стену, и пронзительно, что есть сил завизжала. Звук отразился от стен, многократно усилившись, эхо выскочило в коридор и поскакало вдаль, затухая. Насильник сморщился и зажал уши руками, остановившись.

— Порк не нравится звук, сейчас ты больше не будешь кричать, — орк подошёл ко мне, резким движением схватил за волосы и приподнял над полом.

Я от неожиданности и боли ойкнула и попыталась ещё раз завизжать, но получился только какой-то скулёж. А мой мучитель, тем временем, продолжая одной рукой меня удерживать, второй рукой полез развязывать шнуровку своих штанов. Я, окончательно деморализованная, принялась брыкаться, сучить ногами и всячески извиваться, но силы мои ещё не восстановились, а насильник был настолько мощнее, что даже не заметил моих попыток сопротивления. И вот, когда он наконец победил завязки и я зажмурилась, чтобы не видеть того, что там может быть, дверь камеры резко распахнулась от мощного пинка снаружи.

— Это что ещё здесь?!

Неужели голос Шэна? Вдруг рука, державшая меня за волосы, разжалась, и я шлёпнулась на пол. Открыв глаза, я увидела, что глаза орка остекленели, он покачнулся и рухнул на спину. Позади него стоял разъярённый Шэнерд с окровавленным мечом в руке.

— Какое непотребство! Начальник стражи! — рявкнул крылатый.

Раздался быстрый топот ног по коридору и в каморку бегом влетел бескрылый демон в возрасте, с сединой на висках, в кольчуге и с кривым ятаганом на поясе.

— Ваш-с-тво, начальник стражи по вашему приказанию при… Ох, ё! — новоприбывший схватился руками за голову, глядя на поверженного подчинённого.

— Почему ваш стражник вломился к особо охраняемой пленнице, которой надо копить энергию, и пытался эту энергию нагло присвоить путём банального насилия?! Вы понимаете, что сейчас чуть было не был погублен весь наш мир и ещё сотня сопредельных, а всё из-за вашего слабоумного стража?! — Шэн наседал на бедного демона, потрясая мечом, с которого всё ещё капала кровь орка. Начальник стражи присел и пытался казаться меньше, чем есть на самом деле. Он пытался что-то бормотать в своё оправдание, но крылатый не слушал. Я даже не представляла, что Шэн может быть настолько в ярости. Глаза демона метали молнии, казалось, ещё секунда и он снесёт голову и несчастному начальнику стражи.

— Вам объявляется выговор с занесением в личное дело! А здесь всё убрать! Живо! Тело бросить на съедение скворлам! Пленницу я перевожу в другую камеру!

Шэн подошёл к телу, брезгливо вытер меч о его штаны и раздражённо вкинул в ножны. Затем протянул мне руку.

— Пойдём, Талла. Эта мразь уже никому вреда не причинит, — от ярости в голосе демона вмиг не осталось и следа. Он был участлив и заботлив.

Я взялась за протянутую руку и не без труда встала. Демон пропустил меня вперёд, и я под его конвоем пошла по коридору.

— Стой, — шепнул он вдруг. Я послушно остановилась. Шэн подошёл к ближайшей двери и, посмотрев по сторонам, открыл её. — Заходи.

Я послушалась. За дверью была точная копия моей камеры, а в дальнем углу на полу сидел пленник с руками, скованными кандалами.

— Лен! — бросилась я на колени рядом с ним и крепко обняла.

— Талла! Ты пришла, ты жива… — из-за скованных рук вампир не мог меня обнять, поэтому просто прижался головой к моей щеке. Был он бледен, но на умирающего не похож.

— Ты жив, какое счастье!

— А зачем мне это теперь? — горько спросил он. Я посмотрела в его глаза — сейчас они почти не отличались от глаз обычных людей, огонь в зрачках почти совсем угас, и они чернели непроницаемыми колодцами.

— Не говори так! Ты должен жить, ради меня, чтобы моя жертва не была напрасной! Я должна знать, что мой любимый человек жив только потому, что она дала ему такую возможность.

— Талла… — маг уткнулся лицом в моё плечо и голос звучал глухо. — Как мне жить дальше? Без тебя… Я не хочу…

Я почувствовала, что слёзы текут у меня по щекам, но ничего не могла с этим поделать. Крепко сжала Лена в объятиях и сидела так, кажется, целую вечность.

Наконец от двери раздалось деликатное покашливание Шэна.

— Талла, пора идти.

— Лен, я люблю тебя, — прошептала я на ухо любимому. — Не забывай меня, пожалуйста.

Разжав объятия, я посмотрела в лицо мага. Оно было черно от горя, он явно не хотел больше жить.

— Любимая, я никогда тебя не забуду, это невозможно, — прошептал он.

Наш последний поцелуй был самым прекрасным событием всей моей недолгой жизни, но, к сожалению, и он закончился. Я поднялась и вышла из камеры, не оглядываясь, боясь, что иначе не смогла бы удержаться в сознании. Дверь захлопнулась, и из-за неё донёсся сдавленный вой, от которого у меня подкосились ноги. Лен… Прощай, любовь моя нечаянная…

Шэн запер дверь за моей спиной и медленно пошёл вперёд, уже не сильно заботясь о том, иду я следом или нет. Плечи его были опущены, и в целом он выглядел крайне подавленным. Я догнала его.

— Шэн…

— Я скотина последняя, Талла, — глухо ответил крылатый. — Я просто сволочь, которой нет места в мире.

— Это твоя работа, ты же сам говорил — служба не ждёт.

— Да, общее благо предпочтительнее блага каждого. Этому учат в академии начиная с самого первого урока. Но почему же тогда, когда приходится делать, казалось бы, очевидный выбор, чувствуешь себя последним мерзавцем? Я ведь знал Лена с детства, мы были лучшими друзьями, а теперь я его предал, так подло предал…

Не мне было утешать его, своё горе огненным железом жгло грудь.

Мы долго шли по коридору мимо десятков одинаковых дверей. За одними кто-то плакал, за другими кто-то храпел, но в большинстве своём было тихо. Наконец демон привёл меня в камеру. Она ничем не отличалась от других таких же, будто сделанных под копирку. Я безропотно села на койку и посмотрела на Шэна. После встречи с Леном во мне не осталось уже ничего, всё выжгла всепоглощающая безнадёга, и безвольная апатия затопила моё существо.

— Прости, Талла, что втянул тебя в это. С самого начала, за всё прости, — искренне повинился крылатый. — Я и подумать не мог, что так всё обернётся.

— Что уж теперь, что сделано, то сделано, — меланхолично ответила я.

Демон постоял минуту, будто думая, что ещё можно сказать, но, так и не найдя слов, ушёл. Дверь захлопнулась, замок лязгнул, а я осталась сидеть неподвижно, глядя в одну точку. Мыслей в голове не было ни одной, вместо разума осталась только выжженная пустыня и одно-единственное желание — пусть уже всё поскорее закончится.

Сколько я так просидела — неизвестно, может пару часов, а может полсуток. Смены дня и ночи в этом каменном мешке не происходит. Очнулась я только тогда, когда в очередной раз лязгнул засов на двери и в камеру вошла фигура в мантии до пят и с капюшоном, скрывающим лицо.

— Леди Талла, пожалуйте за мной, — произнесла она. — Круг Таинств ожидает вас.

Я встала, одёрнула одежду, пригладила, как смогла, волосы — на пороге вечности надо всё же поприличней выглядеть — и вышла навстречу своей судьбе.