Ни единого шанса

Глава 12

На следующий день я отпросилась с работы по болезни. Почему-то мне казалось, что, если я увижу ребят, это только еще больше запутает меня в том, что я делаю и чего хочу.

Я села на диван и уставилась на два пропущенных звонка и смс от Грейсона. Я начала набирать ответ, затем удалила его. Я была рада, что он не мог видеть, как я размышляю над таким простым сообщением.

В конце концов, я так же могла заболеть Грейсоном.

Простудилась. Выгляжу супер мерзко. Лучше тебе меня не видеть.

Это было именно то, что я написала Кэрри двумя месяцами ранее, так что я знала, что это звучит правдоподобно. Конечно, она написала мне в ответ, что мне не о чем беспокоиться, потому что ее дети приносили все микробы в радиусе 500 миль домой. Она утверждала, что я заболела от ее гремлинов, и, вероятно, это было правдой.

Грейсон, с другой стороны, прислал мне ответное сообщение с предложением принести мне суп и позаботиться обо мне, как только он освободится с работы. Я не хотела думать о том, какая работа была у Грейсона.

Мне просто нужно было отдохнуть от них всех и от ощущения, что они уносят меня в новое будущее, но подальше от моего реального прошлого.

Я села в цивик и поехала на окраину города.

Грейсон, Картер, Джек и Себастьян ходили в старшую школу на окраине города. Я проехала мимо больницы, которая когда-то была моим домом, затем оказалась в пробке в час пик, пока не добралась до места назначения и движение не ослабло. Все пытались попасть в город, а не выбраться из него в такую рань.

Меня охватило беспокойное чувство. Мое колено тревожно задрожало, и я постучала по рулю, не совсем в такт музыке, которую слушала. Я не могла избавиться от ощущения, что совершаю ужасную ошибку. Но я должна была знать.

И что же там говорилось о секретах моего прошлого, что, казалось, мой мозг включился на полную мощность, нервно тревожась при мысли о том, чтобы распутать их? Что произошло в моем прошлом?

Сначала я поехала в старшую школу. Если ребята учились вместе, возможно, и я была там. Возможно, они знали меня с тех пор, когда мы были подростками.

Я заехала на парковку школы, остановившись у приземистого здания из серого кирпича. Это определенно не было похоже на одну из старших школ одного из моих любимых фильмов для подростков, таких как «Невежда» или «Десять вещей, которые я в тебе ненавижу».

Я подошла к двери и попробовала ее открыть, прежде чем поняла, что там был звоночек. Я нажала на дверной звонок, и по внутренней связи раздался голос.

— Чем я могу вам помочь?

Я думала, что окажусь лицом к лицу с человеком, когда задам эти уязвимые вопросы. Я уставилась на интерком, пытаясь придумать способ попросить о том, чего я хочу, чтобы это не прозвучало безумно.

Мне ничего не пришло в голову.

— Я хотела выяснить, посещала ли я эту школу.

— Зачем?

— Ну, у меня амнезия, и я думаю, что когда-то я могла быть здесь студентом…

— Это по-настоящему, или это сюжетная линия из мыльной оперы? — спросил молодой голос позади меня. — Это определенно похоже на один из тех фальшивых повов из тиктока, — сказал другой ребенок.

Я повернулась лицом к двум девочкам-подросткам, которые улыбнулись мне, затем помахали администратору через окно, и я впервые осознала, что за нами наблюдает пожилая дама с пурпурными волосами. Она заметно вздохнула и нажала на кнопку. Прозвучал сигнал тревоги, и один из детей протянул руку и схватился за дверь.

— Заходи, — сказала она дружелюбным голосом. — Я умираю от желания узнать, чем закончится твоя история.

— Я тоже, — сказала я.

Мы втроем прошли через маленький вестибюль и вошли в дверь кабинета.

— Итак, вы двое снова опаздываете, это просто шокирует, — сказала пожилая дама им двоим. Потом она повернулась ко мне. — Просто дайте мне секунду, чтобы отвести их в класс. Надеюсь, они успеют чему-нибудь научиться сегодня.

— Я так готова учиться, — сказала одна из девочек, широко раскрыв глаза.

Женщина усмехнулась и дала каждой из них по маленькому листочку бумаги.

Затем она повернулась ко мне.

— Еще раз, чем я могу вам помочь?

Две девочки задержались в дверях. Она даже не посмотрела на них, когда подняла палец, чтобы указать.

— Вон. Перестаньте пытаться нарочно пропустить урок математики.

— Я не думаю, что нас следует винить за то, что мы пытались избежать алгебры, — пробормотала одна девушка другой, когда они шли по коридору.

Выражение лица дамы говорило: «Мне недостаточно платят».

Я согласилась с ней. В общих чертах.

— Меня зовут Кеннеди, — объяснила я. — И пять лет назад я попала в аварию. С тех пор у меня амнезия. И я думаю, что могла бы учиться в этой старшей школе.

— Как твоя фамилия? — спросила она, бросив на меня подозрительный взгляд, как будто еще не была уверена, стоит ли сочувствовать или ожидать увидеть себя в видео, распространяющемся по Интернету.

— Я… не знаю, — пробормотала я.

— Когда ты была здесь ученицей? — спросила она.

— Около шести лет назад?

— Итак, ты хочешь, чтобы я сказала, была ли Кеннеди в школе шесть лет назад?

— Да, — сказала я с облегчением.

— Я могу сказать, что шесть лет назад в школе была Кеннеди, — сказала она. — В этом году в школе также четыре Кеннеди.

— О, — сказала я. — Не могли бы вы назвать мне фамилии старых Кеннеди?

— Я не могу, — сказала она. — Учащиеся имеют право на неприкосновенность частной жизни в отношении своих данных. Если бы ты назвала мне имя и фамилию, я могла бы сказать, закончили ли они школу.

Она сочувственно улыбнулась мне.

— Мне жаль. Это все, что я могу сделать.

— Все в порядке, — сказала я с легкой заминкой в голосе. — Спасибо, что уделили мне время.

— Как бы то ни было, — сказала она, когда я направилась к двери, — я надеюсь, ты узнаешь, кем ты была. Каким было твое прошлое. И я надеюсь, что это было что-то приятное.

— Спасибо, — сказала я с автоматической улыбкой, хотя что-то в слове, которое она только что произнесла, было похоже на предчувствие.

Как проклятие.

Как будто я могла бы узнать, кем я была на самом деле, и пожалеть, что не оставила свое прошлое похороненным глубоко в моем подсознании.

Чувствуя себя так, словно я выполняю дурацкое поручение, я поехала на следующую остановку. Грейсон показал мне ту фотографию своей сестры перед вывеской трейлерного парка. Сделал бы он это, если бы знал меня в прошлом, если бы пытался что-то скрыть от меня?

Все запутанные кусочки моей головоломки словно выскальзывали у меня из рук, пока я ехала к стоянке трейлеров. По пути я проезжала мимо великолепных особняков. Я задумалась о людях, которые жили там, на этих огромных холмистых участках с сочной зеленой травой и в этих огромных домах.

Я почувствовала острую тоску, глядя на красивый дом из белого камня и серых панелей. Я никогда особо не была материалистичной, по крайней мере, я не запомнила этого, но дом был таким красивым, и казалось, что ярко освещенные окна зовут меня домой.

Но я проехала мимо него и чуть не пропустила поворот налево на песчаную подъездную дорожку трейлерного парка. Я прошла мимо того же знака, возле которого позировала сестра Грейсона, но, похоже, с тех пор знак пришел в негодность. Казалось, что он едва держится на своих столбах, и кто-то использовал его для стрельбы по мишеням, оставив вмятины с несколькими отверстиями от шальных пуль.

Очень привлекательно. По моим рукам побежали мурашки, но я все равно припарковалась и вышла.

Пока я шла по трейлерному парку, я все ждала, что на меня обрушится какой-нибудь удар воспоминаний. Но я ничего не почувствовала. Вместо этого я пошла по узким улочкам, мимо детских велосипедов, лежащих на боку во дворах, сломанных машин и маленьких садиков, которые люди разбили в горшках. Ничто из этого не казалось знакомым.

Я завернула за угол, чтобы вернуться, и увидела пожилую женщину, сидящую в походном кресле перед своим трейлером. Она помахала мне, ее лицо просияло, как будто она меня узнала.

Я знала, что этого не может быть, но меня все равно тянуло к ней. Я нерешительно подошла, беспокоясь, что покажусь странной.

— Привет.

— Приветик! Я давно тебя не видела. Как у тебя дела?

Мое сердце подскочило к горлу. Несколько долгих секунд я не могла даже говорить. Я даже не могла придумать, что сказать.

Я сделала еще несколько шагов к ней. Она сделала еще глоток из своей кружки с чаем, моргая на меня слезящимися глазами. Я поняла, что она, возможно, не очень хорошо видит.

Я сделала еще один шаг, чтобы она смогла увидеть мое лицо.

— Вы помните меня?

— Конечно, помню, — сказала она. Она постучала двумя пальцами по виску. — Я ужасно запоминаю имена, но я никогда не забываю лица. Я так рада, что тебе стало лучше!

— Лучше? — повторила я.

— О, слухи о том, куда ты делась, были сумасшедшими. Я слышала, что ты умерла, но, очевидно, тебе стало лучше, — она издала смешок. — И некоторые люди говорили, что ты уехала жить к своему отчиму, но я знала, что ты никогда не сделала бы этого намеренно.

— Мой отчим?

— Что ж, ничего страшного, если ты его не помнишь. Ты была милейшей девочкой, и всем было так жаль, как они с тобой обходились, когда мы услышали о… ну, ты знаешь. Все просто закрыли на это глаза, но мы все знали, что твой отчим был не очень приятным человеком.

— Как его звали? — спросила я. Она пожевала свою узкую нижнюю губу.

— Как я уже сказала, я никогда не была хороша с именами. Я слышала, как он кричал на тебя и твою маму, но я точно не тратила много времени на болтовню с ним. Он был не в моем вкусе.

— Похоже, он был не в моем вкусе тоже, — сказала я, лихорадочно пытаясь собрать все факты, какие только могла, и вспомнить все, что могла, чтобы проанализировать позже. — Вы могли его слышать? Значит, я, должно быть, жила неподалеку? Можете указать, где я жила?

— Разве ты не помнишь? — спросила она.

— Это долгая история, — уклонилась я от ответа.

— Ну, я никуда не собираюсь. У меня есть время, — сказала она, хихикнув. — В любом случае, ты жила в соседнем доме.

Она указала на заколоченный трейлер.

Когда я посмотрела на него, ничего не показалось мне знакомым.

— Сейчас там никто не живет, — заметила я. — Вы знаете, куда уехала моя мама?

— Я думаю, она уехала с твоим отчимом.

— Вы помните ее имя?

— Ну, она тоже не была по-настоящему дружелюбной. Не такая, как ты. Нам всегда было интересно, как у нее появилась такая милашка, как ты.

— Спасибо, — сказала я.

Прежде чем я успела спросить что-нибудь еще, дверь в доме позади нее открылась.

— Луиза, ты что, заговариваешь этой юной леди зубы? — пожилая дама, но все еще молодая по сравнению с моей новой подругой, вышла из дома. Она спустилась по лестнице, бросив на меня слегка смущенный, но дружелюбный взгляд, как будто не знала, почему я стою у нее перед домом.

— У нее было много вопросов, и я пыталась ответить на них, — объяснила Луиза.

— Ты отвечаешь на ее вопросы за нее, — сказала новая леди ошеломленным голосом.

— Я пытаюсь найти кое-кого, кто раньше жил где-то поблизости, — объяснила я, решив, что это проще, чем объяснять свою амнезию каждому встречному.

— Ну, Луиза, вероятно, не самый лучший источник, — сказала дама с улыбкой, ласково обнимая пожилую леди за плечи. — У моей мамы болезнь Альцгеймера. Иногда ей кажется, что она кого-то узнает…

Мое сердце упало.

— Нет, — запротестовала Луиза. — Я знаю, что у меня плохая память, но я помню ее! Это та милая девочка Шеннон!

Дама снова посмотрела на меня.

— Хорошо, Шеннон. Приятно с тобой познакомиться, — ее тон говорил, что я должна просто подыграть.

— Вы жили здесь шесть лет назад? — спросила я даму, попробовав еще раз.

Она покачала головой.

— Я только переехала, когда мама серьезно заболела в прошлом году. Мне жаль, милая. Я надеюсь, ты найдешь того, кого ищешь.

Я тоже.

Мне пришло сообщение с номера, которого я не знал.

Что, черт возьми, ты делал с Кеннеди?

Я сделал паузу, допивая свой утренний коктейль, а затем положил сотовый телефон на кухонный стол и пододвинул его Картеру.

— Не похоже ли это на почерк нашего отломанного крыла?

— Ревность и гневные обвинения? Да, — ответил Картер.

Джек перегнулся через плечо Картера, чтобы прочитать сообщение.

— По крайней мере, у нас снова есть его номер на случай, если он неизбежно попытается увести Кеннеди от нас, как психопат-собственник, которым он и является.

— Он думает, что психопат — это ты, — напомнил я. — Ты тот, кто убил ради нее первым.

— Как будто вы все не завидовали, что это был не ты, — сказал Джек. — Мы все убили бы за нее, не задумываясь.

— Она не может точно знать об этом, не так ли? — потребовал я. — Насколько она знает, мы просто придурки, которые не отвечают ни на какие вопросы.

Я снова потянулся за телефоном.

Но Джек уже схватил его. Он печатал.

Довел ее до оргазма?

Нет ответа.

— А что не так с Кеннеди? — спросил я, забирая у Джека свой телефон. — Черт возьми, зачем настраивать его против себя? Он и так мелочный и кровожадный. Ты мог бы просто оставить его в покое.

Джек не выглядел извиняющимся. Он просто пожал плечами. Я бы обвинил его в том, что все это было для него просто игрой, но я видел, на что он был готов пойти ради Кеннеди.

— Я выясню, где она, — сказал Картер.

— Если она когда-нибудь узнает, что у тебя есть маячок на ее машине… — напомнил я.

— Она не узнает, — Картер уже доставал свой сотовый телефон и щелкнул, чтобы найти ее местоположение. — Но ты же знаешь, что Грейсон заберет ее у нас, если у него будет такая возможность. Я не собираюсь рисковать до такой степени, чтобы она просто исчезла в один прекрасный день, и мы никогда больше ее не увидели.

— О да, он собирается увезти ее на этом дерьмовом цивике, — фыркнул Джек. Он указал в окно. — Он собирается посадить ее на свой частный самолет, отвезти в свой особняк и даст ей все то дерьмо, которое мы должны были ей дать, и с нами она была бы с мужчинами, которые на самом деле являются здравомыслящими и законопослушными гражданами…

— В основном, — перебил Картер.

— Неважно, — сказал Джек, разводя руками. — Я не могу этого сделать, вот и все, что я хочу сказать. Ты держишь дистанцию, но я, черт возьми, не могу этого сделать.

Картер вскочил на ноги так быстро, что ножки стола заскребли по полу с жутким скрежетом.

— Я никогда не хотел этого делать! Я никогда не был за то, чтобы заставить ее исчезнуть!

— Ты согласился на это! Чтобы обеспечить ее безопасность!

— Я бы сделал все, чтобы она была в безопасности! — он провел рукой по волосам. — Так всегда, в ту секунду, как она входит в дверь, вы двое готовы отказаться от плана…

— Это больше не работает. Не теперь, когда Грейсон нашел ее.

— Боже, ты же знаешь Грейсона. Он никогда не собирался прекращать ее поиски. И если он нашел ее тот, кто пытался убить ее раньше, тоже найдет ее? — потребовал Картер.

Мы спрятали ее от Грейсона, но что более важно… мы спрятали ее от людей, которые пытались ее убить.

Дома мы распустили полдюжины слухов о том, что с ней случилось. Тот факт, что ее отчим и мама исчезли, позволил легко притвориться, что они все сбежали из города. Но на всякий случай, если кто-нибудь когда-нибудь найдет тело или его части, мы распространили и другие истории.

— Ребята, — настойчиво сказал Джек, его лицо выражало беспокойство, когда он смотрел через плечо Картера. — Кеннеди тоже ищет.

Мое сердце упало.

— Где она?

— Она вернулась домой. Она в трейлерном парке.

Десять минут спустя мы все были в машине.

Я гнал, как летучая мышь из ада.

— Полегче, Господи, — сказал Джек, положив руку на приборную панель, когда я поворачивал. — Ей не грозит неминуемая смерть. Мы должны все рассказать.

— Это то, что ты хочешь сделать сейчас? — потребовал Картер. — Пять лет мы держались от нее подальше, и всего, чего это нам стоило, и теперь, когда она слоняется по арене, глядя на вас, ребята, такими невинными, широко раскрытыми глазами… вы хотите просто вывалить на нее правду?

Мы с Джеком с трудом убедили Картера спрятать девушку ото всех.

Теперь мы не могли уговорить его сдаться.

Мы все так сильно хотели защитить ее.

— Как мы собираемся защищать ее, если ее не будет с нами? — спросил я, и это прозвучало совершенно неблагоразумно. Как будто я когда-нибудь был благоразумен, когда дело касалось Кеннеди.

— Почему мы должны рассказать ей, что она встречалась с нами? — потребовал Картер. — Мы могли бы просто… расположить ее к себе. Перестаньте вести себя как придурки, нам не обязательно рассказывать ей всю правду.

— Может быть, не всю правду, — признал Джек, — но нам действительно нужно ей объяснить.

— Ей лучше не вспоминать, — сказал я, чувствуя, что меня преследуют воспоминания о том, что пережила Кеннеди.

Она помогала мне мыть посуду после того, как мама Джека приготовила для нас еду. Джек исчез, как и появился. Она едва закатала рукава своей толстовки несмотря на то, что они пропитались водой.

— Что происходит? — спросил ее.

— Мм?

Я потянул ее за рукав. Она попыталась отстраниться, но я поймал ее руку в свою и не отпускал.

— Кеннеди, — прошептал я. — Доверься мне.

Мы стояли там под яркими огнями огромной кухни Джека. В окне отражались наши лица. В тот день она выглядела такой невинной, ее волосы были собраны сзади в конский хвост, губы блестели розовым блеском. Наша девочка.

— Я хочу, — прошептала она в ответ. — Но не хочу, чтобы тебе было больно.

— Единственная, кто может причинить мне боль, малышка, это ты, — пообещал я прямо перед тем, как снова потянуться к ее рукаву, и на этот раз она позволила мне.

На ее запястьях были полосы синяков.

— Мы скоро уедем отсюда, — сказала она с улыбкой, хотя ее глаза внезапно заблестели от слез.

Это не самое худшее, что делал с ней отчим. Но мысль о том, что она попытается вернуть эти воспоминания, беспокоила меня.

Ей было лучше без них. Лучше смеяться так, как я слышал ее смех сейчас, как будто она родилась пять лет назад, новенькая, яркая и без синяков.

— Может быть, не нам решать это за нее, — сказал Джек.

Я повернулся, чтобы недоверчиво посмотреть на него, а Картер настойчиво проворчал.

— Следи за дрогой, Себастьян.

Я оглянулся на дорогу как раз вовремя, чтобы повернуть, но сказал им:

— Мы приняли это решение за нее пять лет назад. Мы могли бы быть рядом с ней. Должно быть, для нее это был ад — не иметь ни воспоминаний, ни семьи…

— Она устроила себе хорошую жизнь, — перебил Джек. — Кеннеди всегда находит выход.

У Джека был оптимизм богатого мальчика.

Мы проехали мимо старого дома Джека.

— Что мы будем делать, когда приедем туда? — Джек требовательно стучал пальцами по колену. — Мы не продумали это до конца.

— Ты вырос через дорогу, можешь пойти поговорить с ней, — сказал я, хотя мне так сильно хотелось быть тем, кто заключит ее в свои объятия.

Что, черт возьми, она пыталась там найти?

Мой телефон снова завибрировал, когда я въезжал на стоянку трейлеров.

Грейсон.

На фотографии Кеннеди сидела на капоте своего цивика, облизывая рожок с мороженым. Это была наша теперешняя Кеннеди, с распущенными по плечам волосами и улыбкой, от которой в уголках ее глаз появились морщинки смеха.

Я выругался и нажал на тормоза.

— В любом случае, теперь у нас нет никакой гребаной причины здесь находиться, — сказал я. — Грейсон уже добрался до нее. Собрал все осколки, купил ей мороженое и, вероятно, рассказал ей какую-то дерьмовую историю.

— Итак, мы ей расскажем, — сказал Джек. — Мы должны ей сказать.

— Что конкретно? Твой отчим был жестоким подонком, который работал на каких-то очень плохих парней, и после того, как мы его раскрыли, его парни пришли за тобой? Или, может быть, это был кто-то из приятелей Грейсона, поскольку в то время он был занят тем, что карабкался вверх по служебной лестнице? — фыркнул Картер.

Это было не то, что я боялся ей сказать. Больше всего я боялся рассказать то, что произошло позже.

Я видел, как машина вылетела из-за угла. Когда она попыталась убежать, она бросилась ко мне, раскинув руки. Думая, что мы обеспечим ей безопасность, когда по какой-то причине они пришли за ней, это должны были быть мы.

Я бросился к ней, но все произошло за секунду.

Никто не планировал причинять Кеннеди боль.

Они причинили бы ей боль, чтобы наказать нас.

Потому что любой мог сказать, как много она для нас значила…

Мы разрушили ее жизнь, любя ее.

Машина врезалась в нее, и она отлетела к кирпичной стене. Я бежал так быстро, как только мог, но не смог разглядеть ни водителя, ни номерной знак.

Затем все, что я смог увидеть, было неподвижное окровавленное тело Кеннеди.

Но когда я прижал пальцы к ее горлу, она все еще была жива. Ее глаза были открыты, расфокусированы, зрачки неровные.

— Черт возьми, Кеннеди, — сказал я, услышав, что мой голос близок к слезам, чего не было со времен моего детства. — Просто держись, милая. С тобой все будет хорошо. Мы позаботимся о тебе.

Но, конечно, мы, черт возьми, этого не сделали. Я был рядом и не смог защитить ее, так что, как бы я ни ненавидел держать дистанцию от Кеннеди, я надеялся, что это будет способом обезопасить ее.

Джек добавил.

— Картер прав. Мы лгали ей так долго. Мы должны рассказать, должны заставить ее доверять нам, должны убедиться, что мы можем держать ее достаточно близко, чтобы защитить, но…

Джек покачал головой.

— Может, ей лучше не знать.

— Я не могу лгать ей, — сказал я.

Неделю назад я бы сказал ему, что это означает, что ему лучше держаться от нее подальше.

Нам не разрешили поехать с ней в машине скорой помощи. Мы поехали следом.

— У нас есть шанс, — медленно произнес Джек, когда мы узнали, что у нее повреждение мозга. Что она в коме. Что у нее будет амнезия.

Что мы можем вычеркнуть ее из нашей жизни, чтобы никто никогда больше не пришел за ней.

Я обыскал ее истекающее кровью тело в поисках ожерелья с именем. Его не было у нее на шее. Должно быть, оно оторвалось во время несчастного случая.

Я задыхался при мысли о том, чтобы убрать ее имя, все больше впадая в неистовство по мере того, как искал его.

Джек и Картер оттащили меня.

А до этого…

— У меня есть для тебя подарок, — сказал я, склонившись над ней, когда она стояла у своего шкафчика. Я был слишком взволнован, чтобы ждать.

Я помахал ожерельем перед ней, и она повернулась, одарив меня самой идеальной улыбкой в мире.

— Что это?

— Я хочу, чтобы ты надела мою джерси сегодня вечером, — сказал я. — И хочу, чтобы ты надела это.

— У тебя ужасно много требований, — поддразнила она меня, забирая изящное золотое ожерелье. Ее глаза загорелись, когда она увидела его, затем она схватила меня и приподнялась на цыпочки. Она все еще была недостаточно высокой, поэтому я поднял ее с земли, обхватив одной рукой за талию. Она поцеловала меня в щеку.

Я всегда жил для того, чтобы дарить подарки Кеннеди.

— Отлично. Мы завоюем ее расположение, — сказал я. — Это лучший план.

Джек приподнял брови, как будто не очень верил в это.

Могли бы мы сделать Кеннеди счастливой, оставив правду в тени прошлого?