Ничейная пешка (СИ)

Глава 3. Второй шанс

— Разрешите войти, магистр Фетлир, вы звали меня. — в палатку вошёл седой маг. Если Клаус выглядел стариком лишь на фоне молодой девушки, потому что всячески старался следить за своей внешностью, то магистру Риттеру это было не нужно, уже не нужно. Ещё лет пятнадцать назад он шагнул за век и перестал считать свои года.

— Дайрин, твоя беда в том, что ты не улыбаешься, когда шутишь. — Хозяин жестом пригласил гостя к столику, где уже снова дымился травяной отвар в чашках. Обращаться друг к другу по имени без титулов и званий эти люди могли лишь в кругу близких родственников и немногочисленных друзей.

— А я сейчас улыбаюсь, — абсолютно не меняя выражения лица и интонации, магистр Риттер пригладил достающую до середины груди бороду и сел на предложенное место.

Взяв напиток в руки, он втянул душистый аромат.

— Мой?

— Лучший подарок на юбилей. C утра заваривал, а до сих пор горячий как свежий — хороший термос. Я уже говорил, что мне подарили меч?

— С гравировкой «мудрейшему наставнику» и цифрой «80»? На этой неделе лишь дважды.

— Как будто я не помню, сколько мне уже лет.

— Ну, ворчишь ты уже как столетний старик. — Мужчины посмотрели друг на друга и улыбнулись. — Клаус, я хотел серьёзно с тобой поговорить.

— Магистр Риттер, если это опять по поводу цвета вашей мантии, то я брошу в тебя твоим же подарком.

Некромант и раньше был занудой, но с годами его характер стал невыносим. Это уже был не первый, и даже не десятый разговор о том, что «чёрные» слабы как лекари, что с раннего детства надо было подавлять эту силу, и сейчас он был бы сносным целителем.

— Дайрин, мне не нужен бездарь способный лишь остановить расстройство живота и кровь из носа. Вы с Коллет спасли четыре жизни. Мы, “белые” уже ничего не могли сделать, а вы удержали их души от ухода за грань, пока мы лечили тела. Между прочим, один из них твой собрат по кругу.

— Жаль не тот… Нет, я хотел поговорить о другом. Застава Ларха.

— Я уже думал об этом. — Клаус сбавил тон и глубоко вздохнул. — Послать на разведку нам некого, остаётся только затаиться и ждать. Можно надеяться, что это была просто крупная банда, а не полноценный набег. Или бросить всех, кто не сможет самостоятельно идти и выдвигаться в Таулиф.

Мужчины сделали молча по глотку, делая вид, что это лишь неудачная шутка, однако оба понимали, что в случае необходимости придётся так и поступить. Жизнь шестнадцати магов, даже несмотря на то, что больше половины из них лишь ученики, на порядок дороже простых смертных. Долг солдат умирать на поле боя, а его долг — сохранить жизни магов во имя Круга и Керрии. Даже один погибший — слишком много.

С улицы послышался крик одного из учеников.

— Магистр Фетлир, магистр Фетлир. — Молодой человек, оставленный приглядывать за лазаретом, мог так спешить лишь по одной причине.

— Расскажите по дороге, фэй’Фрейдар. — Маг не стал ждать, когда студент доложится по всем правилам, а вышел ему навстречу. — Пора познакомиться с нашим гостем.

— Здравствуйте, наставник, — выпалил юноша, увидев, как вслед за магистром Фетлиром из палатки появился его собственный учитель. — А как вы узнали, что раненый проснулся? — Искреннее недоумение на лице студента забавляло опытных магов.

— Джонак, нельзя быть таким простодушным, или хотя бы старайся это не показывать. — Магистр Риттер хоть и ругал своего студента, но гордился его искренностью и любознательностью, стараясь их всячески поощрять. — Тебя попросили сообщить магистру, когда наш гость придёт в себя. Поэтому нетрудно было догадаться, зачем ты прибежал. Позови Коллет.

— Магистр Мантельи уже там, тот пленник пришёл в себя как раз, когда она вошла. Говорит что-то на непонятном языке, разговаривает сам с собой, ведёт себя странно, но спокойно. Магистр Мантельи сразу заметила, что он не спит. Только взглянула не него и сразу приказала бежать за вами. А я не спал, я просто задумался…об учёбе.

В отличии от своего наставника, Джонак Фрейдар абсолютно не соответствовал представлениям обывателей о классическом «чёрном» магистре лекаре. Хотя именно им он и был, вернее станет, если за три года осилит последний курс и сдаст экзамен. Молчаливый, собранный, всегда серьёзный, угрюмый и нелюдимый — вот какими люди представляют себе целителей с чёрной перевязью на мантии. Таким был его наставник Дайрин Риттер, такой была его помощница и заместитель Колет Мантельи. Джонак же считался “белой” вороной.

Оба магистра уже поняли всё что им было нужно и шли молча. Студент уснул и пропустил момент пробуждения гостя. Вошедшая Коллет, заметила что-то интересное в ауре мага, спасённого из плена, и послала за ними. Дальнейшую болтовню и оправдания ученика они воспринимали как фон, а не источник информации.

Два мага в сопровождении ученика подошли к большому походному шатру, в котором лежали все тяжелораненые гвардейцы, сопровождавшие их в этом походе. После окончания быстрой, но яростной схватки со степными орками, закончившейся полным разгромом противника, недалеко от места битвы люди нашли человека без сознания. Спасённый оказался магом и заслуживал большего чем место в общем шатре для раненых, но из-за непредвиденных обстоятельств, свободных палаток, кроме погибшего магистра Канвера не оказалось. Банда оказалась очень крупной, больше полусотни орков, да ещё и с тремя шаманами. Отсюда и такие огромные потери среди магов, а ведь восемь магистров и девять студентов это огромная сила.

Зато рота сопровождения понесла не такие уж и большие потери: в той или иной степени, ранены оказались все гвардейцы, но погибло всего семь солдат. Из трёх офицеров в строю остался лишь капитан Давлин Майриз. Угрозы жизни его лейтенантам сейчас не было, но обоим сильно досталось. Символическое дежурство несли легкораненые, им помогала немногочисленная обслуга. (Все магистры и офицеры королевской гвардии принадлежат дворянским фамилиям. Держать при себе личных слуг в армии запрещается, однако, чтобы не отвлекать благородных господ от исполнения своих обязанностей бытовыми мелочами, их всегда сопровождает несколько специальных помощников). Все лекари — как студенты, так и наставники были опустошены, достаточно сил сохранил лишь магистр Прейнер, глупо подставившийся в начале боя. Однако, в случае серьёзной угрозы, без поддержки простых солдат и лечащих заклинаний один он не справится.

Магистр Фетлир послал за помощью сразу, как только смог, но даже конным от ближайшего города до них четыре дня. А значит необходимо как можно скорее поставить всех на ноги и начинать двигаться навстречу вышедшему отряду.

Несмотря на то, что их группа близко подошла к границе со степью, Керрийцы всё ещё были на своей земле, и им ничего не угрожало. Однако никто не чувствовал себя в безопасности, ведь такая большая банда налётчиков не могла просто так оказаться за стеной. Одиночки-головорезы или работорговцы часто проникали в Керрию по горным тропам минуя крепость (по этой причине приграничные земли были так слабо заселены), но полсотни сразу…Больше всего магистр Фетлир боялся, что это полноценный набег Орды, и застава Ларха сейчас в осаде, а вокруг рыщут банды наподобие той, что напала на них.

***

Тело охватила неприятная слабость, а голову сдавили промышленные тиски. Боль метрономом ударяла по вискам. Старший сержант Петровский постепенно приходил в сознание, вспоминая, где он и кто он. Память предательски подсунула отрывок последних секунд жизни — взрыв гранаты в закрытом помещении.

— Я жив, или нет? — Николай не был верующим, однако, мысль о загробном мире в голове всё же мелькнула. Но её он отмёл сразу: в раю так паршиво быть не могло, а медленно успокаивающаяся голова намекала, что и до ада это место не дотягивает. Следовательно, это всё ещё бренный мир…

— Плен! — Внутри всё оборвалось, даже дыхание остановилось.

Откуда-то сбоку донёсся женский голос. Под спиной чувствовался хоть и тонкий, но матрас, а вот цепей или верёвок ни руки, ни ноги не ощущали.

— А есть ли у меня ещё эти руки и ноги? Скорее всего, я в госпитале, надо поскорее узнать, что со мной. — Неопределённость мерзко давила на сердце, порождая чувство беспомощности и тревоги. Николай открыл глаза.

Палата госпиталя оказалась медицинской палаткой, а точнее походным госпиталем небольшого размера с тремя опорными столбами, расположенными вдоль центра. Помимо самого Николая внутри находилось ещё около двадцати раненных. На первый взгляд все спали. При попытке сфокусировать расплывающуюся перед глазами картинку вернулась затаившаяся головная боль. Недовольно зашипев, Николай поморщился. Медбрат выскочил из помещения, а, врач, проводившая его взглядом, повернула голову к раненому.

Молодая брюнетка лет двадцати-двадцатипяти с роскошными чёрными волосами ниже плеч смотрела на своего подопечного спокойным заинтересованным взглядом. Затем она вытащила его руку из-под покрывала и, зашевелив одними губами, начала замерять пульс. Аккуратное, но уверенное прикосновение тонких пальцев без намёка на маникюр приятно холодило кожу.

Вдохновлённый видом своей руки, целой и невредимой, мужчина решил проверить наличие и исправность всех остальных частей. Он сжимал и разжимал в кулак вторую руку, шевелил пальцами на ногах, а на его лицо медленно наползала улыбка блаженного. В тот момент Николаю показалось, что он самый счастливый человек на планете. Из-за своей эйфории он даже не сразу заметил, что женщина отпустила его руку и теперь просто с любопытством наблюдает за ним.

В это время ткань на входе взметнулась в сторону и в палатку вошли двое мужчин в сопровождении санитара, точнее высокий старик и пожилой мужчина. Одеты они были в такую же странную форму, как и женщина.

Халаты серебристо серого цвета без карманов напоминали кроем скорее камзолы гусар из фильмов, чем форму медицинских работников. Только длинной они были почти до колен. Погонов, эполетов и аксельбантов не было, зато по нижнему краю кафтана (уроки истории подкинули слово) вился вышитый узор, на левой груди красовалась нашивка в виде вставшего на задние лапы медведя на фоне щита в желто черную полоску. А от правого плеча до левого бедра у всех докторов имелась аппликация из полос ткани разного цвета. Причём у всех своя: у главврача (так Николай про себя назвал мужчину вошедшего первым) она была белая с тёмно-зелёным кантом снизу, у высокого сухого старика с крючковатым носом — чёрная с тем же обрамлением, а вот форму женщины украшал триколор. Пропорции цветов сильно отличались от мужских. Два нижних цвета, тёмно-зелёный и синий, были примерно равны и в сумме не уступали по ширине верхнему чёрному. Талию перехватывали обычные кожаные ремни, одинаковые у всех. К ним же крепился не то чехол для милицейской дубинки, не то кобура для указки. Только сейчас Николай обратил внимание, что у женщины есть такая же дубинка, как и у мужчин. Эфес этих дубинок украшал драгоценный (а может и полудрагоценный камень). И если у главврача был изумруд или малахит (названия других зелёных камней старший сержант не знал), то у остальных в навершиях красовались чёрные камни.

Штаны, что у мужчин, что у женщины, были того же цвета что и кафтан и заправлялись в невысокие сапоги. Вместо шнуровки, обувь снабдили пятью ремешками с изящной пряжкой. Два из которых регулировали подъём, оставшиеся три обхватывали голень. Представив, сколько нужно времени, для того, чтобы привести обувь в парадный вид, Николай невольно проникся уважением к этим людям.

Главврач спросил что-то у брюнетки всё так же сидевшей около своего пациента и поздоровался с пришедшим в сознание раненым…на абсолютно незнакомом языке. Мелкие странности в одежде тут же вылетели из головы старшего сержанта, он не то что не понимал речь спасших его людей, он даже не мог определить, на каком языке с ним говорят.

***

Видя недоумение в глазах незнакомца, Клаус сразу догадался, что его просто не понимают, и обратился к раненому на имперском. Однако человек никак не отреагировал на смену языка, это наводило на мысль, что всеобщий для него так же незнаком, как и керрийский. Без особой надежды магистр Фетлир всё же попытался повторить свой вопрос на степном наречии и языке Султаната. В южных баронствах каждый ребёнок знал пару фраз на языке варваров, но и эти попытки оказались тщетны.

Раненый маг медленно помотал головой из стороны в сторону, скривился от этого действия и сказал несколько слов на своём языке.

— Я так и думала. — Коллет улыбнулась, не отрывая взгляд от спасённого. — Если бы он сейчас рассказал нам кто он и откуда, это было бы неправильно. Такие загадки не должны открываться слишком просто.

— О чём вы, магистр Мантельи? — Клаус Фетлир не считал, незнание трёх языков столь уж неординарным событием. — С нашим гостем что-то не так?

— Коллет скажи пожалуйста, что такого ты увидела в его ауре, что заставила беднягу Джонака бежать за нами чуть ли не вприпрыжку? — Магистр Риттер давно знал свою бывшую ученицу, а ныне помощницу и её пространную манеру говорить иносказательно. — Неужели четвёртый столп[2]?

— Нет — нет, наоборот, цвет и пропорция абсолютно заурядны: белый и тёмно-зелёный…примерно три к одному — типичный лекарь. Может только запас выше обычного…

Пауза затягивалась. Поняв, что старшие коллеги её раскусили и задавать вопросы не будут, магесса сделала вид, что это была просто пауза перед важной новостью, и торжественно добавила.

— Его аура стабильна! Он может колдовать прямо сейчас.

— Он так быстро восстановился? Магистр Мантельи, вы же утверждали, что у него чудовищные повреждения астрального тела, и нужна минимум неделя для восстановления и реабилитации и то, только после излечения физических ран. — Мужчина скептически посмотрел на их невольного гостя.

— Нет, магистр Фетлир, то есть да, я так говорила. Да и сейчас ничего не изменилось: сильное сотрясение головы и множественные ушибы внутренних органов не самое страшное; его аура просто кошмарна — отсутствует чуть ли не треть, просто вырвана кусками, — при этих словах девушку слегка передёрнуло, видимо представила себя на его месте, — но она СТА-БИЛЬ-НА. Были лёгкие волнения, когда вы с ним заговорили, но и они уже прошли. Как это ни парадоксально, несмотря на физические ранения, ментально он здоров.

В палатке вновь наступила больничная тишина. Гвардейцы спали под действием восстанавливающих заклинаний; а бывший невольник внимательно слушал своих спасителей, явно говорящих о нём; фэй’Фрейдар притих за спинами наставников; а сами целители обдумывали услышанное. Им требовалось время, чтоб до конца понять значение открытия этого феномена. Часто в бою, во время предельного сосредоточения, когда концентрация на заклинание не требуется, а точнее разум и тело делают это самостоятельно, маги сохраняли стабильность астрального тела, даже получив ранения. Но то в бою… А про отсутствующие части ауры даже говорить не стоит — для заклинателей такие травмы хуже физических. Пока астральное тело не восстановится полностью, о колдовстве не может быть и речи.

Разумеется, лишиться конечности или жизни ещё хуже, поэтому чародеи всё же используют астральный щит, или как ещё его называют духовный, но только в самом крайнем случае.

Нечто подобное случилось и с магистром Прейнером в этом злосчастном бою. Попав под молнии нескольких шаманов, он лишился возможности колдовать на несколько недель, зато выжил. Хотя магистру Риттеру и пришлось тратить свою ману на поимку и удержание его души. А вот магистр Канвер не мог похвастаться таким запасом внутренних сил, поэтому его астральный щит пал после третьей стрелы.

Резерв маны — один из основных атрибутов сильного мага, помимо обширного знания заклинаний, разумеется. Но не менее важным является ещё тип и количество стихий, доступных чародею. Магистр Фетлир и магистр Риттер общепризнанные гранды в своих дисциплинах, заслужившие положенный статус многолетними практиками, а не аномально огромным запасом сил и сродством с основным элементом, как у Дилвера Прейнера. Однако, и среди магов иногда встречаются уникумы — обладатели третьего столпа. Обычно, запас их сил редко отличается от среднего (для магистров) значения, но с третьим столпом всегда идёт какой-нибудь уникальный дар.

Такой одарённой и была Коллет Мантельи. Её третьий столп — синий, выраженный не меньше чем тёмно-зелёный — весьма распространённый среди целителей. А даром была способность видеть ауры людей без специальных артефактов и заклинаний. Если бы её основной стихией была любая другая, а не смерть, девушку ждала бы головокружительная карьера. О чём частенько сокрушался Дайрин Риттер. Но и так она смогла пробиться к самым вершинам.

В данный момент все трое магистров пытались понять, насколько уникальный чужеземец им встретился и что делать дальше.

— Мы должны представить его Кругу. В академии, без сомнения, удастся выяснить, что это за язык и откуда наш гость прибыл. Может быть там это в порядке вещей? — Клаус Фетлир на секунду забыл в какой они беде и уже перенёсся в столицу на заседание Большого Круга[3].

— Представить это хорошо, но до этого момента было бы неплохо дожить. Может быть, удастся попросить его помочь нашим раненым? Раз уж он тоже целитель. — В отличие от своего друга, Дайрин мыслил категориями «здесь и сейчас».

— Да это было бы замечательно. — Магистр Фетлир наконец то увидел выход из того положения, в котором оказалась их экспедиция. — Я уверен, как только мы покажем ему раненых, он сразу всё поймёт и не откажет нам в помощи.

— Не хотелось бы вас огорчать, но мне кажется, он не маг.

Всё это время Коллет внимательно изучала ауру своего пациента. После её слов даже Джонак пролез вперёд и теперь три пары глаз смотрели то на молодую женщину, то на спасённого человека, спокойно сидевшего и внимательно слушающего их разговор. Опять не дождавшись вопросов Коллет продолжила.

— Он испытывает сильную боль из-за травмы головы, но даже не попытался использовать «чистоту» или любое другое заклинание на себе. Я допускаю, что он не знает о своей уникальности и думает, что не может. Но также я не вижу на его ауре никаких рун…что, в принципе, не показатель. Прошу, не обращайте внимания, просто одна из теорий.

— Может там, откуда он родом, маги не объединяются в Круги. Или не используют вживление рун в ауры? — Магистр Фетлир понимал, что странный незнакомец вряд ли станет их спасением, но так просто расставаться с возможностью поставить всех раненых на ноги не хотел.

— Так или иначе, мы должны ему чем-то помочь, пусть он и не из нашего круга. — Коллет приложила руку к голове больного. — Тяжёлая травма головы. Видимо его много били.

Магистр Фетлир считал, что все маги, независимо от принадлежности к странам и сообществам, собратья, в некотором роде, поэтому должны помогать друг другу. Но ни у кого в лагере сейчас не было такой возможности.

После того как всех, кто был на грани смерти спасли и убедились, что ни чьей жизни не угрожает опасность (по крайней мере ближайшие пару дней), выяснилось, что ни у кого не осталось маны, чтобы связаться с оракулом в Таулифе. Теперь все, кто мог активировать кристалл копили силы, стараясь не тратить ни крупинки. К сожалению, это были всё те же лекари из «белых». Ни «боевики», ни «чёрные» вызывать оракула не могли даже через шар.

— Повесить на него «медузу» и пусть спит до утра. — Первый раз магистры заметили присутствие ученика. Недоумение на лицах быстро сменилось пониманием того, что предложил сообразительный студент.

Самостоятельный контур добровольного ограничения — таково было официальное название этих чар, но маги, видящие плетения невооружённым взглядом (не только свои, но и чужие) прозвали это заклинание медузой за похожую форму и манеру перемещения. Оно было довольно-таки старо и использовалось скорее, как атакующее, точнее ограничивающее. Суть его заключалась в том, что мага, попавшего в плен, тяжело контролировать. Его надо либо всё время держать сонным, либо постоянно бить, пытать и калечить — не давая стабилизироваться его ауре. Давным-давно, в навсегда ушедшие времена, так и делали. Но однажды, просвещённые маги решили, что поступать подобным образом с достойным пленником из благородной семьи, да ещё и добровольно сдавшимся, неприемлемо.

Тогда и придумали заклинание, расходующее силы цели с огромной скоростью. Для наложения чар требовалось лишь начальное согласие пленного, и стабильность астрального тела. Выпив всю ману за пару часов, «медуза» закреплялась на ауре и подпитывалась тем, что медленно восполнялось у носителя. В таком виде заклинание-паразит существовало от нескольких недель до года. Самостоятельно избавиться от него невозможно. Побочными эффектами были сонливость (особенно вначале) и, как это не парадоксально, исцеление физических недугов. Заклятье не просто рассеивало силы, а вылечивало своего носителя, ведь тяжёлое ранение могло дестабилизировать ауру и прервать его действие.

— И как вы, фэй’Фрейдар, собираетесь получить согласие на «медузу» от мага, который не только вас не знает, но и не понимает?

Клаус отлично знал своего друга и его ехидно-уважительный менторский тон. Магистр Риттер таким образом общался с учениками на экзаменах, провоцируя их на поиск нетривиальных решений. Признаться, магистр Фетлир сам пока додумался только до языка жестов и мимики, хотя и понимал, что это весьма банально и неэффективно. Нечто подобное и предложил молодой Джонак.

Услышав ехидное: «С удовольствием посмотрю на это», магистр Фетлир возблагодарил богов за то, что уже давно не ученик и, если не знает ответ, имеет полное право молча стоять с умным видом.

— Разрешите попробовать мне, наставник.

— Коллет, ты уже давно не моя ученица. И, магистр Мантельи, дайте шанс молодому поколению. А мы пока посмотрим театральное представление в исполнении фэй’Фрейдара.

***

Отрицательно покачав головой, Николай почувствовал, как боль снова возвращается и тихонько ругнулся. Доктора никак не отреагировали на нецензурные слова и продолжили обсуждать что-то на непонятном языке.

Не понимая сути, старший сержант быстро потерял интерес к разговору незнакомцев и решил задуматься над тем, где он и что с ним. И если на первый вопрос, кроме того, что это мобильный полевой госпиталь, он больше ничего не мог сказать, то по поводу второго его посетила ободряющая мысль. В том, что у него тяжёлая контузия Николай не сомневался. Мыслительная деятельность не нарушена (он на это надеялся), а вот речевые функции пострадали, и его слова окружающие не понимают. Скорее всего восприятие чужой речи то же искажается: об этом говорят слуховые и зрительные галлюцинации. Бывают ли такие контузии, старший сержант не знал. Возможно, он сейчас в комнате с мягкими стенами и решётками на окнах пускает слюни и разговаривает разными голосами со своими галлюцинациями. Такие мысли Николай от себя гнал сразу. А, чтобы не оказаться изолированным в четырёх стенах, решил спокойно реагировать на всё, как будто он не видит и не слышит ничего странного. Да, контузия, да многое непонятно вокруг, но он отдаёт себе в этом отчёт — и это главное! Ни в коем случае не перечить врачам, принимать все лекарства, выполнять все процедуры и стараться соотнести, то, что видит или слышит, с тем, что происходит на самом деле. В общем, прикинуться валенком и не отсвечивать.

— Брюнетка, скорее всего, будет моим лечащим врачом. Старик — какой-нибудь профессор или академик, а молодящийся ловелас с модной бородкой и густой шевелюрой либо главврач, либо завотделением. Молодой парень — чей-то студент дипломник-практикант. Единственный вопрос, что учёный делает в полевом госпитале? Либо ищет материал для статьи, либо…а к чёрту — это уже мелочи.

Дискуссия врачей подошла к концу. Девушка поспешно вышла на улицу, а мужчины расположились поудобнее и стали внимательно следить за студентом, задумчиво подошедшим к больному.

Николай сразу понял задумку врачей — наладить общение без слов, и его настроение улучшилось, но радость была недолгой. Студент медленно показывал один и тот же жест несколько раз, проговаривая какое-нибудь слово вслух. Только получив утвердительный кивок, он переходил к следующему. Движения постоянно усложнялись, слов становилось всё больше, и через несколько минут Николаю казалось, что парень просто машет руками и бессвязно бормочет.

Интонация редких реплик пожилого «профессора», сказанных абсолютно серьёзным лицом, и еле сдерживаемый смех «главврача», красноречиво говорили об их отношении к происходящему. Они наладить коммуникацию таким способ не надеются и воспринимают всё как развлечение.

Николай хотел возмутиться, но быстро понял, что объектом шутки является не он; доктора явно понимают, что с ним происходит, но не волнуются (или не показывают вида). А уж если позволяют себе смеяться, то, видимо, ничего страшного не произошло. В это время в палату вернулась женщина врач. В руках она держала пиалу, накрытую куском белой ткани. Студент тут же отошёл назад, сама она, опустившись на колени рядом с пациентом, вручила ему принесённое лекарство, и начала что-то объяснять несостоявшемуся аниматору.

Николай терялся в догадках: поначалу он подумал, что там бульон, который ему оставили с обеда, но жидкость скорее напоминала чай по цвету и кофе по запаху. Брюнетка положила ладонь ему на лоб и сказала фразу, которая ничем иным, как пей до дна, быть не могла. Если до этого у старшего сержанта были сомнения на счёт того, что ему принесли, то вкус всё расставил по своим местам. Такой отвратной дрянью может быть только лекарство.

Когда больной допил всё до последней капли, женщина улыбнулась и убрала руку с головы своего подопечного. Встала, повернулась к своим коллегам, и доктора снова принялись дискутировать.

Уже через минуту Николай понял, что засыпает. Голова стала тяжёлой, звуки далёкими, а веки при моргании упорно не хотели размыкаться. Довольные лица врачей успокаивали и вселяли надежду, поэтому старший сержант Петровский хоть и терзался сотней вопросов, как о себе, так и своих друзьях, но дальше противится сну уже не смог.