Но... я же Питер Паркер! (СИ)

Будучи старшим сыном Один Локи не без тщеславия звал себя богом коварства и одним из искуснейших колдунов Асгарда, но Утгарда Бессердечная наводила на него ауру страха. Эта женщина опасна. Всё до чего могут дотянуться её руки или магия она считает своим. Великанша ещё даже не заметила Локи, но и то у него живот подтягивало от волнения. А уж представить себе, что может испытывать мужчина, которым она овладевает, он просто боялся. Хотя, может дело в его текущей форме… мышам ведь свойственно всего бояться.

Юркнув за стоящий по центру шатра столб, Локи осмотрел то, что в цивилизованном мире принято называть внутренним убранством шатра. Его мало интересовали остатки еды, разбросанные повсюду нечистоплотной великаншей и прочая ничего не значащая мелочь. Что действительно привлекло внимание асгардца так это таящаяся в отдалённом углу конструкция. Водружённая на вершину трёхногой стойки из, судя по молочно белому цвету, костей, там покоилась жутковатого вида чаша. Неизвестный материал, из которого она была выполнена, выглядел словно застывший в движении поток тягучей жидкости.

В том, что это устройство являет собой артефакт и однозначно магический сомнений быть не могло, об этом говорили скопления клубящейся тьмы, окружавшей стойку. В извивах теней асгардцу мерещились лики людей, терзаемых мукой, и жуткий могильный шёпот. Локи сразу понял, что наткнулся на что-то могущественное, вероятно древнее и однозначно опасное. В таких вещах он редко ошибался. Асгардец во что бы то ни стало решил завладеть этим предметом и выяснить его предназначение.

Но перед этим нужно всё-таки избавиться от его предыдущей владелицы…

Вернувшись к своей первоначальной форме, Локи встал за плечом увлечённой похотью и всё ещё ничего не подозревающей колдуньи. В руке его блеснул острый и злой изогнутый кинжал — творение ледяных великанов. Этот клинок лежал возле колыбели приёмного сына Один в тот день, когда она забрала ребёнка у королевы Йотунхейма. Сам Локи об этом, впрочем, не знал, считая клинок подарком матери. Что всегда казалось ему сущим издевательством — насмешкой, особенно если вспомнить Мьёльнир, вопреки всему доставшийся его сестре, хотя и выкован он был не для неё. Тем не менее, Локи не мог отрицать, что данный кинжал весьма хорош и вполне ему подходит.

Трикстер усмехнулся: “Вот так и умрёт Утгарда Бессердечная, от удара предательского клинка в сердце, даже не узнав имя своего убийцы, ослеплённая похотью”.

Но прежде, чем Локи успел вонзить кинжал в тело великанши затхлый воздух разорвал оглушительный грохот. Густые сумерки осветило сиянием радужного моста, а Локи почувствовал, как его нутра коснулось дыхание омерзительно знакомой и раздражающей магии. Сестра!

Утгарда обернулась, посмотрев поверх могучего плечища прямо на застывшего с оружием в руках асгардца.

Женщина, прозванная своим народом Бессердечной должна быть поистине ужасающей личностью, не так ли? Но когда подобным титулом нарекают соотечественницу ледяные великаны — народ, прославившийся на все девять миров своей жестокостью и беспощадностью, как к врагам, так и к союзникам… глядя в глаза Утгарды, Локи вдруг понял, что не имеет ни малейшего желания на собственной шкуре выяснять насколько великанша этому прозвищу соответствует. Вот только выбора у него уже не было, и он сделал то, что намеревался. Он ударил. Ударил так быстро и сильно, как только мог, как никогда не бил прежде.

Но этого оказалось недостаточно. Утгарда взревела, стремительно разворачиваясь могучим торсом к врагу, что имел глупость прокрасться в её шатёр. Клинок, нацеленный в сердце, пробив толстую шкуру вошёл в спину великанши по самую рукоять, но до сердца не достал. В следующую секунду Локи смело прочь, могучим ударом тяжёлой руки, словно невесомую тростинку порывом урагана.

Выпрямившись во весь свой немалый рост, уже принявшая естественной облик Утграда, с рыком вырвала кинжал из тела. С лезвия медленно, словно бы с неохотой, сочилась холодная кровь. Клинок казался совершенно неподобающим, будто игрушечным, в огромной руке Утгарды. Бросив на лезвие удивлённый взгляд, великанша позволила себе секунду замешательства. Она внимательней пригляделась к своему несостоявшемуся убийце, что как раз поднимался на ноги… достойный царя йотунский кинжал, асгардские одеяния и посиневшая после прикосновения к её руке кожа. Сопоставить факты было несложно. Но времени на это нет. Оставив загадки на потом, великанша высунулась из шатра наружу, чтобы выяснить причину шума.

— Тор! — не сказала, выплюнула Бессердечная, увидев, как от столкновения с легендарным Мьёльниром рассыпается мелким крошевом её правая рука — каменный великан по имени Гозеф. Впрочем, уже не важно, как звали каменного истукана, он остался в прошлом, как и десятки других до него.

Глаза Утгарды налились холодной яростью, пасть оскалилась в зверином оскале, она едва сдерживала переполнявшую её ненависть, казалось, женщина вот-вот ринется в битву, но нет. Её прозвали Бессердечной, не Безумной. Если бы она могла сравниться в честном бою с сильнейшим воином Девяти Миров, то не находилась бы сейчас здесь, перебиваясь жалкими объедками, вместо того чтобы завладеть Ларцом Вечных Зим и править в Йотунхейме.

Времени на раздумья у колдуньи уже не оставалось. Вопрос пары минут, когда Богиня Грома прорвётся к шатру. Сброд, которым окружила себя Утгарда, не сможет долго сдерживать Тор и прикрывавшую её четвёрку асгардских воителей, да и не станет. Едва схлынет боевой азарт, они сами побросают оружие и разбегутся как крысы. Эти твари только и годятся на то, чтобы грабить безоружных крестьян.

Рыкнув раздосадовано, она повернулась обратно и бросилась к своему спасению. Она быстро вытащила трясущегося от ужаса парня из-под шкур, куда он успел зарыться словно червь и, не слушая его несвязных мольб — и без того едва способный связать пару слов парень сейчас и вовсе не мог произнести ничего членораздельного — потащила в угол. Как кстати в руке Утграды всё ещё был кинжал. Этому клинку сегодня суждено обрывать жизни.

— Стой! — вскрикнул только сейчас обративший внимание на действия колдуньи Локи.

Естественно Утгарда не послушала бога, коварно оскалившись, она перерезала горло мальчишки, удерживая его прямо над чашей. Горячая кровь полилась в приготовленный для неё сосуд, наполняя колдовской артефакт силой, а холодный воздух в шатре паром. Несколько секунд тело сотрясали судороги, но вскоре оно затихло; в последний раз, дёрнулись на весу худые ступни. Мальчик умер на удивление быстро, словно жизнь в нём теплилась едва-едва.

— До встречи, Одинов выкормыш, — прорычала Утгарда и, отбросив труп мальчишки прочь, зачерпнула раскрытой ладонью клубящуюся вокруг чаши тьму. После принесённой жертвы та стала ещё насыщенней, а кричащие лики в ней отчётливей и, кажется, к ним добавился ещё один.

Отвечая желаниям великанши, колдовской дым завихрился подле её ног, и Локи почувствовал, как искривляется пространство по воле колдуньи. Он понял, что Утгарда создаёт проход между мирами. Он и сам порой пользовался такими, вот только ему приходилось выискивать естественным способом образовавшиеся тропы.

— Не так быстро! — прошипел Локи, в глубине души сам удивляясь охватившей его ярости.

Жалкие минуты назад, стоя за спиной ничего не подозревающей великанши, он испытывал перед ней трепет… а теперь от этого не осталось и следа. Он лишился фактора внезапности, а колдунья наоборот увеличила свою силу за счёт жертвы, но это не умаляло его запала.

Не позволяя себе ни секунды на раздумья или сомнения, Локи призвал золотое копье — идеальное оружие для битвы со столь массивным и опасным противником — и атаковал.

Создав две иллюзорные копии самого себя, Локи под прикрытием фантомов, попытался достать Утгарду остриём копья. Он заслуженно считал себя мастером в обращении с копьём, а его иллюзии были неотличимы от реальности, действуя самостоятельно, словно наделённые собственным разумом. Что ни говори, он был опасным противником, пусть и не обладал столь же сокрушительной мощью, как его сестра.

— Жалкие фокусы! — взревела великанша, махнув в сторону бога рукой.

Повинуясь её воле, колдовской дым атаковал одну из иллюзий, разрушая её структуру. Оставшаяся копия и настоящий Локи ударили одновременно.

Утгарда почти сумела избежать первого выпада — лезвие скользнуло по предплечью рассекая кожу, но от другого, нанесённого иллюзией, защититься она не успевала. Отточенный клинок вошёл под рёбра великанши, добавляя ещё одну глубокую рану на её теле. Оба копья казались настоящими и раны наносили тоже реальные. Но это не смутило великаншу. Более того, она сумела-таки определить настоящего Локи, когда вторая иллюзия попала под воздействие её магии и замерцала зелёным светом. Схватив оцарапавшее её копье за древко, она дёрнула Локи на себя. Но порадоваться успеху не успела, так как вместо худого мужчины в объятьях великанши оказался исполинский змей. И это была не иллюзия. Вполне материальный хвост огромного змея обвился вокруг её талии, выдавливая из женщины воздух. Утгарда не успела ничего сделать, прежде чем Локи повалил её на землю, утягивая прочь от спасительного разрыва в пространстве.

Не став тратить время попусту, обратившийся змеем бог обвил могучими кольцами великаншу и начал душить уже дважды раненую противницу. Несмотря на полученные раны, Утграда вырывалась изо всех сил, оглушая окрестности отчаянным рёвом. Но змей был неумолим, а объятья его несокрушимы, под треск ломающихся костей он сжимал свои кольца всё плотнее и плотнее. Понимая, что собственных сил не хватает великанша снова попыталась воззвать к магии, но что-то пошло не так.

В суматохе боя, ни Локи, ни великанша не заметили, когда обвалили шатёр, а вместе с ним оказалась разрушена и стойка с колдовским артефактом.

Наконец, силы Утгарды иссякли и Локи не отказал себе в удовольствии сжать кольца до самого конца, ломая позвоночник и давя внутренности в теле врага.

Тем временем битва в лагере подходила к завершению. Локи поспешил вернуться к более подобающему для принца Асгарда обличью. Эта победа не далась богу коварства легко, сил почти не осталось, а всё тело его дрожало, борясь с остатками отравившей его чёрной магии, и помимо этого… кожа Локи была синее льда.

Времени выяснять, что происходит не было, а потому ему пришлось прикрыть себя иллюзией, чтобы не дать никому увидеть его в таком виде.

— Ты в порядке? — спросил, подходя к принцу Фандрал.

Воин протянул Локи руку, которую тот успешно проигнорировал. Тяжело поднимаясь с земли, Локи со злобой посмотрел на леди Сиф, которая как раз подходила к ним. При этом её настороженный взгляд был прикован к изуродованному телу Утгарды.

— Ты её позвала?! — впившись разъярённым взглядом в златовласую воительницу, зашипел Локи.

Сиф в замешательстве посмотрела на принца.

— Тор? — уточнила она, — да, а что не так?

— Спроси об этом вот его! — Локи указал рукой на труп мальчишки.

В ходе боя тело фермерского сына почти завалило шкурами, отчего его и не заметили сразу остальные.

— О господи, — прошептал Фандрал, склонившись над погибшим, — бедный ребёнок.

— Что ты хочешь сказать… не обвиняй в этом несчастье Тор… — начала было оправдывать своего кумира Сиф, но Локи перебил её.

— Из-за чего по-твоему Утгарда перерезала ему горло? Она сделала это после её появления! — Локи махнул рукой в сторону сестры, которая всё ещё носилась вокруг на своём молоте, отлавливая беглецов, — и тогда же заметила меня… если бы не ваше вмешательство, никто бы не пострадал! Я мог убить её быстро и незаметно. И мальчишка остался бы жив.

Никто не нашёлся, что сказать в ответ, у воинов Асгарда не хватало смелости даже посмотреть в глаза своему принцу. Довольный произведённым эффектом, Локи отвернулся и поискал взглядом чашу, но увидел только белую кость, торчащую из-под завала, что тоже посчитал хорошим знаком — так её вряд ли заметят другие.

— Эх, славная была битва! — разорвал давящую тишину голос Тор. Подлетев к товарищам, богиня сбросила на землю избитую до полусмерти, но ещё живую троллиху, — отнесём их к матери и устроим пир в честь славной победы. Тебе стоило сразу позвать меня, брат! — Воодушевлённо закончила свою речь Тор, похлопав Локи по плечу.

— В чём дело? — заметив, что что-то не так, спросила Тор, — какие-то вы нерадостные…

***

В итоге именно Локи оказался тем, кто остался, чтобы вернуть тело мальчишки убитой горем фермерше. Он сам этого хотел. Слушая её надрывный вой и причитания, асгардец поймал себя на мысли, что ему в общем-то всё равно. Он ввязался во всё это вовсе не из-за того, что желал восстановить справедливость… вернее, он жаждал справедливости, но только для себя. На эту жалкую фермершу и её убогого сына ему было наплевать так же, как и его венценосной матери или сестрице. Он всего лишь хотел потешить своё тщеславие, хотел, чтобы в благодарности за защиту они восславляли его имя. Не его могучей сестры Тор, не прекрасного младшего брата Бальдра и даже не мудрой царицы Один, а его имя — Локи Коварного. Ведь он тоже имел на это право. Как один из принцев Асгарда, как бог, как искуснейший из магов, как сын своей матери в конце концов.

Или нет?

Локи вспомнил свою короткую битву с великаншей. Как её ледяная магия проникла под его кожу и на недолгое время изменила его тело. Вспомнил понимание, вспыхнувшее в её глазах.

Была ещё одна причина почему он решил задержаться здесь один и вернуть тело. Теперь, когда Сиф, три воина и Тор покинули это место, у Локи появилась возможность вернуться и внимательнее рассмотреть артефакт, привлёкший его внимание в шатре колдуньи. Что он и сделал, оставив убитую горем женщину в компании своей иллюзии, а сам, сделавшись невидимым, вернулся к разгромленному лагерю.

Сестра не стала утруждать себя необходимостью обыскивать убежище колдуньи. Как на неё похоже. Локи внутренне ухмыльнулся. Из-за устроенной им сцены никто из асов не хотел оставаться в лагере разбойников ни одной лишней секунды. Споро связав всех выживших после битвы преступников, они воззвали к хранительнице Беврёста и спешно покинули этот мир.

Внимательный осмотр того, что уцелело после их с Утгардой столкновения, показал, что постамент для чаши не представлял из себя ничего особенного. Обычные кости обычной коровы, возможно даже одной из тех, что были взяты со злополучной фермы. А вот сама жертвенная чаша была настоящей загадкой. Она мало того, что излучала в пространство вокруг древнюю и мощную магию, но помимо прочего ещё и сочилась вязкой, чёрной жидкостью из сколов, словно кровоточила. Да, чаша была разбита. Не все древние артефакты могут похвастаться небывалой прочностью.

Больше ничего стоящего его внимания в шатре колдуньи не оказалось. Бережно собрав все осколки чаши, Локи вернулся на ферму. Его двойник всё ещё стоял возле шеста с насаженной на него головой тролля, устремив тяжёлый взгляд вдаль, словно размышляя о совершённых ошибках. Фермерши нигде видно не было. Локи чувствовал её присутствие, биение жизни чуть поодаль, там же находилось тело убитого. Помимо самой женщины было ещё три источника жизненной силы здесь. Три девочки в возрасте от трёх до семи лет.

Вряд ли женщина сможет самостоятельно прокормить оставшихся в живых детей, не после того как единственный достаточно взрослый для работы в поле ребёнок погиб, а вся домашняя скотина убита. Скорее всего они пойдут просить милостыни у сородичей…

***

Выходя из здания ПаркерИндастриз, на этот раз при помощи своего собственного, хоть и на фальшивые имя и внешность выписанного, пропуска, я был в наипрекраснейшем настроении. Я был удовлетворён, причём вдвойне: сначала объёмом проделанной работы, а затем фееричным завершением дня. И после всего я чувствую себя полным сил и вновь готовым к действию… всему причиной способности образовавшие великолепный тандем в моём теле. Это трудно описать словами… я словно живу на самой вершине ясности и красоты, о существовании которой и не подозревал прежде. Все мои составляющие настроены на работу. Нет в мире большего наслаждения. Разве что использовать эту неиссякаемую энергию для того, чтобы вознести на вершину свою девушку… или девушек.

Всё ещё не могу поверить, что это действительно произошло. Ну, то есть, я с самого начала — как только свыкся с устоями этого безумного мира — нацелился на то, чтобы возобновить отношения не только с Мэри Джейн, но и с другими девушками, которых я любил в прошлой жизни, но Дэдпул…

Чёрт подери, Ванда оказалась самой ненасытной — что не так уж и удивительно, учитывая её мутацию и длительное воздержание — и самой страстной из всех женщин, которых я когда-либо имел удовольствие… хм, иметь. После её поцелуев я чувствовал необходимость проверить все ли зубы остались на своих местах. Секс с ней словно борьба, постоянная битва за лидерство в постели… она была так не похожа в этом на страстную, но податливую Мэри Джейн. Что ж, нельзя иметь всё в одной женщине. По-моему, вполне весомый аргумент в пользу полигамности.

— Что это за мечтательное выражение, неужели, что-то хорошее случилось? — донёсся до меня знакомый женский голос.

— До этого момента всё и впрямь было замечательно, — даже не пытаясь изобразить дружелюбие, отзываюсь я.

Не то чтобы я испытывал искреннюю неприязнь к Романофф, но кто же будет радоваться, лицезрев с утра лицо приставленного шпионить за собой агента? Впрочем, есть и хорошие тона в её появлении — она вняла моей просьбе и не бросила приглянувшийся мне харлей в той подворотне. Именно на него и опиралась вольготно Наташа, ожидая, когда я выйду. Сама девушка была в практичном, в самый раз для езды на мотоцикле, кожаном костюме. На сиденье сбоку от девушки лежал шлем, черный, как и всё её обмундирование, с красными языками пламени, его точная копия дожидалась своего часа на задней стойке.

— Надеюсь, у тебя есть веские причины отрывать меня от важных дел, — угрюмо продолжаю я.

Кривая ухмылка, на мгновение искривившая губы женщины, так и кричит, — “Знаю я, каким делам вы там предавались”. Впрочем, агент оставляет подобные намёки при себе и вместо этого озвучивает цель своего визита и предшествовавшего ему звонка:

— Фьюри хочет тебя видеть.

— Она может хотеть, чего угодно, — подпустив в голос раздражения, отвечаю, — особенно в четыре часа ночи.

Романофф посмотрела на меня с вызовом, она, впрочем, всегда так смотрит, независимо от ситуации. В прошлом мире эта её черта — демонстративная решительность и постоянная готовность к обострению конфликта — выделяла Наташу среди других девушек, в этом, нет. Тут, как я успел убедиться, подобное — норма вещей.

— А как же твоё: “вы знаете, где меня найти”? — Чёрт, она права, никто меня за язык не тянул.

— Что-то важное? — поборов раздражение, спрашиваю.

— Однозначно, для тебя в особенности, — а затем она кинула мне второй шлем с очевидным предложением занять пассажирское место. Во мне тут же вспыхнула новая волна раздражения — это ведь мой, чёрт подери, мотоцикл. Хотя я и не знаю куда ехать… проклятье.

Не став разводить лишних споров, я пристроился позади девушки… не самая неприятная позиция в конце концов, хотя я всё же предпочёл бы сам вести свой мотоцикл.

Залихватски рыкнув двигателем, Романофф включила ближний свет и с места взяла крейсерскую скорость. А её не особенно-то и волнуют правила дорожного движения и возможное внимание копов, не так ли? Хотя дорога практически свободна в это время и лихачества русской шпионки никому не вредят.

— Гарлем? — замечаю я минут через десять.

“И зачем же чёрному директору Щ.И.Т. понадобилось тащить меня в самый чёрный район Нью-Йорка в столь чёрный час?” — хотел бы спросить я, но по опыту знаю, что докричаться до водителя мотоцикла на такой скорости очень сложно. К тому же, личный опыт общения с близнецом Наташи из моего прошлого подсказывал, что информацию подобным образом из неё не выжать. Не в том, что касается замыслов директора, это уж точно. Нужно проявить немного терпения.

Прогнивший Рай

Наконец, мы останавливаемся перед зданием с кричащей вывеской “Harlem’s Paradise”, хотя лично я сомневаюсь, что в подобном районе можно найти что-то хотя бы отдалённо напоминающее райские кущи. Можете назвать меня расистом за это, мне плевать.

Романофф отдаёт ключи от мотоцикла длинной как жердь девице в форме парковщицы.

У входа дежурит ещё одна женщина камердинер, в отличие от предыдущей не только высокая, но и массивная. Она искоса поглядывает на меня и это “искоса” настолько косое, что более косым и представить нельзя, но в итоге беспрепятственно нас пропускает, не спросив ни рода, ни племени. Не то чтобы это входило в обязанности лакея на входе в клуб, но сами подумайте. Вот пришёл бы я сюда один. Белый парень в чёрном районе, по виду едва ли не школьник, неужели эта дородная дама не попыталась бы намекнуть мальчику, чтобы это не самое подходящее для него место? Вот то-то и оно. Возможно мне стоило выбрать более взрослую матрицу для временной маскировки…

Клуб мне этот сразу не понравился. Во всём, начиная с музыки, что неслась со сцены — ну знаете, все эти “грязные ублюдки” с их “Shimmy Shimmy Ya” и прочие “короли Нью-Йорка” — и заканчивая атмосферой и посетителями. Гнилое место. Ночные клубы в принципе редко полнятся приличием благопристойностью, но этот отличается даже на фоне прочих. Наркотики, оружие, проституция, всё это здесь процветает. Впрочем, чего ещё ожидать от клуба в самом криминальном районе города. Здесь слово невинность не то что не употребляется, оно вообще неизвестно. Я передёрнул плечами и втянул липкий проспиртованный воздух, пахло табаком, похотью и злобой.

Несмотря на ранний, или поздний — это с какой стороны посмотреть — час, народу хватало. Но особой оживлённости не наблюдалось.

— Подожди пару минут, — говорит Наташа, пока мы идём к столику, — можешь пока выбрать себе выпивку, я закажу.

И подмигивает мне так, словно озорной дядюшка, обещающий племяннику не рассказывать родителям об их маленьком секрете.

Предложение Романофф меня не интересует, и я заказываю у проходящей мимо тонконогой официантки кофе столь же чёрный, как и она сама. Девица одаривает меня равнодушно пренебрежительным взглядом, но обязанности свои знает.

— Правильно, — скрабезничает Наташа, — мелкий ещё для алкоголя.

— Заткнись, Романофф. Я пью то, что мне по вкусу, — раз уж из-за регенерации меня теперь не возьмёт никакой алкоголь, то и смысла впустую насиловать свой вкус никакого.

На полпути ко дну чашки замечаю какую-то странность в посетителях. Точнее не в самих людях, а в их к нам отношении. За две минуты я поймал на себе больше косых взглядов чем за всё время пребывания в этом мире. Не по-доброму косых.

— Слушай, — обращаюсь я к агенту, — какого все эти… афроамериканские женщины так на нас пялятся?

Романофф смотрит на меня с легким удивлением, словно бы я не понимаю какой-то прописной истины.

— Того, что ты белый мальчик в самом чёрном и криминальном районе города тебе недостаточно? — вопросом на вопрос отвечает она.

— Это понятно, но… тут что-то большее. Я могу отличить взгляд: “ты не потерялся, мальчик?” от “тебе здесь не место, свали пока цел”.

Наташа молчит какое-то время, задумчиво наматывает прямой локон на палец, наконец, криво улыбается и произносит:

— Неплохо, пацан. Не знаю где ты этому научился, но тут ты прав. Прошлой ночью в этом месте кое-что произошло. Кое-что странное, и так уж получилось, что виновники, как и мы с тобой, были белой парой.

— В таком случае, тебе стоило предупредить меня. Я выбрал бы более подходящую внешность, — уж не из-за этого ли странного происшествия тут обосновалась Фьюри, если она действительно здесь.

— Я не подумала, — отмахивается Романофф и, словно прочитав мои мысли, добавляет, — кстати, тебе уже пора.

Агент кивает головой на лестницу, ведущую на верхние этажи, где стоит очередная двухметровая чернокожая орясина, на этот раз хотя бы в строгом костюме, а не форме лакея. Она не похожа на шестёрку местного криминального босса, скорее на коллегу Наташи. Сама Романофф пристраивается у меня за спиной, что вполне ожидаемо, кто если не она, вонзит нож мне в спину, если что-то пойдёт не так?

Поднявшись на второй этаж, вслед за коллегой Наташи, я попадаю в место, которое, следует полагать, является личными апартаментами владельца клуба. Об этом говорит не только роскошное, причём с явным излишком, убранство помещения, но и общая его площадь, а также месторасположение. Из обширных апартаментов через огромное, во всю стену, стекло открывается отличный вид на всё, что происходит внизу, в общем зале.

На задней стене комнаты красуется не очень умело, на мой взгляд, нарисованный портрет черной женщины, с одутловатым лицом, выпученным взглядом уголовника, мнящего себя королём улиц, и массивной — вероятно, чтобы подтвердить королевский статус — золотой короной. Этот шедевр гарлемского искусства предположительно должен вызывать у гостей трепет и смятение перед хозяином кабинета, увы, у меня он вызывает только ностальгическую тоску по достойному искусству живописи. Безвкусица. Впрочем, как и всё тут, чрезмерно кричащее и вычурное, словно человек, это место создавший просто не понимал, что значит настоящее чувство стиля, и вместо этого всеми возможными образами пытался выпятить своё богатство.

К счастью, настоящего владельца клуба тут в данный момент не было. Зато вместо него имелась Ник Фьюри собственной персоной. Как всегда, собранная и суровая. Я невольно усмехнулся, вспомнив, как выяснял подноготную главы Щ.И.Т., а конкретно, слухи, блуждающие о ней среди других сотрудников. Даже в моём мире личность директора была окутана завесой тайны и овеяна множеством легенд. Но то в основном были слухи о подвигах Фьюри и истории о том, как он потерял левый глаз. В этом мире любителей позубоскалить в агентстве было куда больше. Про Фьюри говорят, что она никогда не позволяет себе расслабиться ни на секунду и никуда не выходит без пистолета. Я слышал разговоры, что она, дескать, даже спит с пистолетом. Другие уточняли, что пистолет заменяет ей любовника. Впрочем, в лицо ей никто такого не говорит. Умные люди тщательно обдумывают, что стоит говорить в лицо главе Щ.И.Т, а что нет, а глупые люди с Николь Фьюри не разговаривают.

— В странное место вы меня позвали, не очень-то похоже на штаб Щ.И.Т. — замечаю я, занимая место напротив Фьюри, за переговорным столом, буквально.

— Не бери на свой счёт, к тебе это не имеет никакого отношения, — спокойно отзывается Николь, затем, подумав немного, добавляет, — в текущих обстоятельствах не до удобств.

И всё же, что же такого могло случиться вчера в этом заведении, чтобы заставить Фьюри променять нормальный штаб на этот гнилой клуб? Учитывая, что нет ни следа погрома, присутствия полиции и даже прессы… неужто явление миру нового мутанта или чего-то ещё в этом духе?

— Что касается обстоятельств, — начинаю я, — раз вы позвали меня, значит пришли к какому-то решению.

— Верно, — соглашается Николь, смотрит на меня единственным глазом, испытующе, — как ты сам выразился: “мы собираемся разгрести это дерьмо”. Готов принять участие?

— Вы меня вербуете, — усмехаюсь я.

Опровержений не последовало. Только всё тот же холодный оценивающий взгляд. Но неужели Фьюри уже готова показать миру Мстителей? Я думал, что ей потребуется больше времени.

— Вы и так знаете ответ, — не став затягивать паузу, отвечаю, — уничтожить тех, кто угрожает моей семье, вот мой главный приоритет.

Но что такого может сделать Питер Паркер, чтобы директор Щ.И.Т. лично взялась за его вербовку? Фьюри ведь ни слова не сказала пока ни о Веном ни о Женщине-Пауке… они ведь не могли восстановить записи камер из комплекса, а значит не могут наверняка оценить мои, хм, таланты. Всё что у них есть так это россказни выживших, некоторые противоречивые факты о моем воскрешении, да возможно ещё запись нашего с девчонками короткого боя уже на базе Щ.И.Т. Гвен говорила, что зациклила картинку, чтобы обмануть охрану, но сами камеры не были выведены из строя, а значит специалисты вполне могли восстановить данные. Но это даёт не так много информации, хотя я продемонстрировал, что могу какое-то время противостоять ударам двух суперов и одной чрезвычайно опасной наёмницы.

— Я понимаю, — кивнула Фьюри, — можешь не сомневаться, они, как часть международной террористической организации, среди первых в нашем списке, независимо от твоего ответа.

— Отрадно слышать. Тогда чего конкретно вы хотите от меня?

***

Когда Локи вернулся к дворцу матери, то застал там привычную, но оттого не менее обрыдлевшую картину: асгардцы чествовали своих героев. Как же, стараниями детей Один, леди Сиф и трёх воинов, была поймана Утгарда Бессердечная.

За роскошным, ломящимся от яств столом, собрался весь цвет божественной знати.

— Локи! Брат мой! — раздался над пиршеством громогласный крик Тор, — я уж думала, ты решил сбежать от славы!

В следующее мгновение Локи обнаружил себя в удушающих объятьях сестры. Вот ведь уродилась детина у царицы.

— Вот он, герой Асгарда! — провозгласила Тор, — тот, кто нашёл, выследил и побил в честной схватке Утгарду Бессердечную!

— Выпьем за моего брата Локи Коварного! — откликнулся на крики Тор их младший брат Бальдр и улыбнулся так искренне и чисто, что Локи почувствовал, что его вот-вот стошнит от вида этой улыбки и скрытого за ней превосходства.

Подле братца, блистая своими роскошными золотыми волосами, сидела Сиф и тоже улыбалась так, как никогда не улыбалась ему.

Вы только посмотрите на них, оба так чисты и красивы, вся их счастливая роскошная царственная жизнь впереди! Ура! Ура! Иссохший кусок дерьма — моё сердце — просто разрывается от радости.

— Пойдём, мать хотела тебя видеть, — вновь ворвалась в мысли брата Тор.

И тут же, не дожидаясь ответа, потащила его прочь от горестной картины к трону матери.

— Локи, сын мой, — обратилась к принцу седовласая богиня, когда он предстал перед троном, — сегодня ты совершил благое дело. Великий подвиг. Утгарда Бессердечная была страшным и жестоким врагом. Сотни лет ей удавалось избегать правосудия. Но сегодня она находится в темнице. Благодаря тебе. Я горжусь иметь такого сына.

И все ответили громогласными криками одобрения. Не только из зала, но и с площади, где собрались менее именитые асгардцы. “Сколько же их здесь?” — ужаснулся Локи.

Наверное, собрались все жители золотого града и ближайших окрестностей. Толпа была настолько многолюдной и так тесно спрессованной, что казалось, будто она состояла не из отдельных людей, а представляла собой цельную бесформенную безмозглую опухоль.

“Это признание? — продолжал размышлять Локи, в то время как его рот извергал положенные случаю слова благодарности — то, чего я хотел?”

Принц поймал себя на мысли, что ему нравится это чувство. Настолько, что оно сумело даже на недолгое время погасить угли сомнений, что появились в его душе после прикосновения к ледяной магии йотунской колдуньи. До самой ночи Локи пил и праздновал со всеми, принимал поздравления и ничто, казалось, не могло испортить его настроения. Даже присутствие ненавистного младшего братца Бальдра и его первой жены.

У столь обширных празднеств есть одна черта. В какой-то момент становится уже абсолютно неважно, по какой причине и в чью честь льётся вино. Так случилось и в этот раз. Через несколько часов никто уже не замечал отсутствия одного из главных виновников торжества.

Локи не составило особого труда незамеченным пройти мимо стражей темницы, ведь, когда он того не хотел, увидеть его не могла даже хранительница Беврёста. Чуть сложнее было создать морок, чтобы скрыть ото всех происходящее в камере, но и это было по силам богу коварства.

Великанша выглядела уже не так внушительно, как в прошлый раз. Могучие плечи поникли, обвисли обессиленные мышцы, необъятно раздулась шея, и посинела ещё ярче, переходя в терпкий почти чёрный цвет, словно перезрелая слива — чуть надави и брызнет едким соком. По всему телу вздулись вены, отчаянно гоняя холодную кровь. Да, даже для столь древней и сильной колдуньи сломанный хребет и раздавленные внутренности, не такая травма, от которой можно исцелиться в один день.

Она даже не сразу заметила появление гостя в своей камере, но было бы глупо приходить сюда и так и не получить ответов. Негромким покашливанием Локи привлёк её внимание.

— Ты, — прошептала Утгарда, в этот раз в голос колдуньи звучал совершенно иначе, словно и не было в ней ни грамма презрения и ненависти к тому, кто победил её, хотя это могло быть просто следствием того, что у неё не хватало сил даже на то, чтобы поднять голову, — пришёл надо мной поглумиться, или решил закончить начатое?

Обойдя раненую по кругу, Локи остановился у изголовья её ложа.

— В этом нет необходимости, — с издёвкой отозвался Локи, — ты вернёшься в Йотунхейм, где казнь совершит твоя законная королева, — зачем-то добавил он, хотя ещё не знал, какую участь уготовила пленнице его мать.

При упоминании давней соперницы лицо Утгарды на мгновение искривилось гримасой ярости. Она явно прекрасно представляла, что ждёт её в не самом отдалённом будущем.

— По крайней мере, — успокоившись столь же стремительно, как и разозлилась, ответила колдунья, — перед смертью я смогу вдоволь посмеяться над этой сукой.

Сказав это, она с выжиданием впилась в Локи правым глазом. Только одним, потому что повернуть голову для того, чтобы установить полноценный зрительный контакт у неё не было возможности.

— О чём ты говоришь? — настороженно спросил маг.

— О тебе, о чём же ещё. Фрея будет “рада” узнать, что её сын стал цепным псом Асгарда, какое унижение! — Утгарда издевательски искривила губы, должно быть это улыбка.

— Что? — после случившегося Локи был практически уверен, что в его крови есть Йотунские корни, но сын Фреи, — Что ты несёшь?!

— Ты даже не знал. Ну так знай! Один не твоя мать, ты даже не асгардец. Ты всего лишь заложник. Какая жестокость, отнять единственного сына у поверженного врага и воспитать, скрывая от него правду. Действительно в духе Один!

— Ты врёшь! — вне себя от гнева вскричал Локи.

— Не я, а Один обманывала тебя. Она хотела использовать тебя, чтобы принудить Фрею к союзу и объединить два мира, но ничего не вышло. Фрея отказалась от предложения Асгарда и от тебя, предала своего сына.

— Нет, — отчаянно отрицал очевидное Локи.

— Ты и сам знаешь, что я говорю правду. Просто прикоснись ко мне и снова увидишь. — словно зачарованный Локи поднёс руку к телу великанши и прикоснулся к её плечу, наблюдая, как синеет его конечность, чувствуя, как ласковый холод проникает под кожу.

Утгарда продолжила:

— Видишь. Ты такой же йотун, как я, ты принц Йотунхейма… — с трепетом шептала она, — мой племянник. Мы не враги друг другу, помоги мне сбежать и вместе мы достигнем величия. Я научу тебя всему, что знаю, мы вернёмся в Йотунхейм. Вместе мы сможем отомстить всем, кто нас предал и захватить все девять миров!

— Это… действительно, — Локи переместил тонкую ладонь на вздутую шею великанши, пальцы продавливали плоть, словно корку подмёрзшей грязи, — могло бы сработать с кем-то другим.

Утгарда отчаянно захрипела пытаясь вырваться, когда Локи начал её душить, но из-за тяжёлых травм сил у ведьмы совершенно не было, а темница надёжно лишала её магии. Она была совершенно беспомощна перед смертью.

Убедившись, что не оставил следов своего присутствия, Локи покинул темницу. Поднявшись на поверхность, он вновь услышал отголоски продолжавшегося пира… асгардцы празднуют победу одного ледяного великана над другим, какая нелепица. Не имея никакого желания вновь изображать из себя придурка, Локи отправился в противоположенную сторону, подальше от навязчивого шума. Он шёл без особой цели, но по иронии судьбы оказался в компании той, что меньше всего ожидал здесь встретить.

Точно. Ведь этот мост — любимое убежище Бальдра. В детстве мечтательный придурок мог часами сидеть здесь и пялиться на звёзды… видимо, он и жене своей показал это место. Сначала он хотел было пройти мимо, будучи незрим и неслышим для неё, но затем заметил нерадостное выражение на лице Сиф. И это была не мимолётная грусть. Нет, в её глазах виднелась застарелая печаль.

Что-то тёмное и злое шевельнулось в душе коварного бога. “Похоже, “прекраснейшие” не так счастливы вместе, как пытаются казаться”, — не отказав себе в злорадстве, внутренне усмехнулся Локи.

— Не думал встретить тебя здесь, — подойдя к женщине со спины, произнёс он.

— Локи… — дёрнулась от неожиданности воительница, — я просто устала от шума, захотелось побыть одной.

“Она явно всё ещё чувствует себя некомфортно, рядом со мной”.

— Понимаю… — что ты врёшь.

— А ты почему не на празднестве? — явно испытывая неловкость и просто пытаясь заполнить пустоту, спросила Сиф.

“Потому что узнал, что являюсь ледяным уродом и, вероятно, только что убил сестру своей настоящей матери, ” — подумал Локи, но вслух сказал нечто совсем иное.

— Я ответил на ту молитву, чтобы спасти ребёнка, но не сделал этого, это ли повод для радости?

— Прости меня… — внезапно сказала Сиф, — я не должна была сомневаться в тебе… мне не стоило оставлять то сообщение для Тор.

“Вот значит, что случилось, ” — кивнул своим мыслям Локи. Но вслух не стал ничего говорить.

— Знаешь, — продолжила воительница, — Хеймдалль рассказала нам о том, что ты сделал.

Локи напрягся. “Как она могла меня увидеть… я надёжно укрылся от её взгляда. Она никогда раньше не могла смотреть сквозь морок, я столько раз проверял это. Что конкретно она видела?” — лихорадочно метались мысли в его голове.

— Это было очень благородно… то, что ты сделал для той семьи. С этими деньгами они смогут выжить и купить новый скот, — закончила тем временем Сиф.

“Что? — удивился мысленно Локи, — это то, что видела Хеймдалль, она действительно говорит о такой ерунде? По крайней мере, предосторожность не была лишней”.

— Ты спросил почему я здесь, а не на пиру с твоим братом, — тихо, словно сама опасаясь своих слов, продолжала Сиф, — я здесь, потому что я одна. Раньше мы приходили сюда вдвоём, у нас были чувства… но этого не было уже очень давно… сейчас для него важнее затащить в постель очередную молодую дуру. Такую же, какой я была когда-то. Всего лишь очередная победа. Трофей в его коллекцию.

Несмотря на всю свою проницательность, Локи с трудом понимал, как до этого дошло. Спустя столько лет отчуждённости они говорят о чём-то столь сокровенном. Неужели это всё из-за пары “добрых” поступков. Этого действительно оказалось достаточно?

— Я давно хотела тебя спросить… — неуверенно продолжала Сиф, спустя некоторое время, — зачем ты сделал это тогда?

Локи сразу же понял, что речь идёт не о фермерше и её убогом сыне. Не верится даже. Сиф даже решила поднять эту, запретную для них, тему. А ещё он почувствовал злость. Как она может спрашивать почему? Как она может не понимать?

Но сейчас не время для гнева. Так он только всё испортит и упустит возможность, предоставленную неосмотрительностью его распутного братца. Сиф сегодня была поразительно открыта перед ним, едва ли такое случалось прежде.

— Потому что был зол… — с удивлением Локи понял, что сказать правду тому, кто небезразличен, настолько же трудно, насколько легко обмануть того, к кому ты равнодушен.

— Почему?

“Разве ты не знаешь, отчего рождается самая сильная ненависть?”

— Потому что ты была с ним, а не со мной, — выдавил он из себя ещё один кусочек правды.

Может, это действительно сработает…

***

— Вижу, почти все уже собрались, — не утруждая себя необходимостью снимать броню, Старк направилась к столу переговоров, сопровождаемая тяжёлым взглядом директора, — отчего такие кислые лица?

Вольготно развалившись в кресле, Старк соизволила-таки снять шлем, после чего оглядела всех присутствующих: Бартон, Колсон, Роджерс и, конечно же, сама Фьюри. Ещё вчера инициативу Мстителей курировала агент Ситвелл, но она оказалась двойным шпионом. Поэтому в данный момент не находится в этой комнате, а занята тем, что выполняет идиотские требования Совета Мировой Безопасности.

Информация, полученная от Паркера, смешала все планы и вынудила форсировать события. В том числе, времени на то чтобы сгладить углы и подготовить соответствующий должным стандартам штаб для Мстителей в тайне от всего остального мира уже не оставалось. База под Нью-Йорком в любом случае уже скомпрометирована, а Хэликэрриер в воздух просто так не поднять. Возникнут вопросы, в том числе и у тех, на кого должен быть нацелен удар. Иронично, что первой миссией Мстителей станет повторение подвига Ревущей Команды, да ещё и под руководством того же человека.

— Обладая костюмом с реактивными двигателями и авиапарком частных самолётов, ты всё равно оказалась той, кто опоздал более чем на полчаса… — констатировала очевидный факт Фьюри.

— Я пролетела полторы тысячи миль в рекордные сроки, только чтобы оказаться здесь, — даже и не думала признавать свою вину Старк.

— Твой самолёт вылетел с задержкой в полтора часа…

— Ты даже не указала причину собрания. И к чему эта срочность? Я уже переслала все файлы по Сарасти… моё мнение: ей среди нас не место. Она не пригодна к работе в команде, — с саркастичной улыбкой ответила Старк, явно намекая на собственную характеристику, выданную ей агентом Романофф.

— Забудь об этом. Есть проблемы важнее, — прервала собеседницу Фьюри, — в свете недавних событий и открывшейся информации, Мстители нужны не в будущем, они нужны нам уже сейчас.

— Сейчас? То есть, это вся команда, а где Романофф? — Тони оглядела собравшихся, но никто кроме неё не выказывал удивления, — о каких событиях идёт речь? Судя по всему, я одна не в курсе…

— Агент Романофф уже приступила к выполнению своей части миссии, вместе с новым членом команды, — последнее заявление вызвало удивление у всех кроме Филиппа, — агент Колсон, ваш доклад.

— Да, — встал со своего места Фил и с неизменной доброжелательной улыбкой начал, — наверняка многие из вас слышали о происшествии в Мидтаунской школе, которое в новостях окрестили самым бессмысленным терактом этого года. Так вот, за этим нападением скрывается весьма длинная и неприятная история…

По мере своей речи Филипп демонстрировал фотографии с мест происшествий, а позднее и данные изъятые у подпольной организации. Начав с нападения на школу, он в итоге перешёл к текущей ситуации, к глубокой инфильтрации государственных и военных служб по всему миру агентами Гидры, лишь вскользь упомянув, о том каким образом была получена информация. Ещё во время описаний злодеяний апостолов всякий намёк на весёлость покинула лица присутствующих, а когда дело дошло до данных о Гидре, в шоке оказались все.

— Поверить не могу… тысячи жертв, прямо у нас под носом, этот биологический суперкомпьютер и, мать её, Гидра, — шокировано выдохнула Старк, когда Колсон окончил доклад, — я думала Гидра давно осталась в прошлом.

— Мы все так думали, — мрачно отозвалась Фьюри, — чем они и пользовались всё это время.

— Значит команда, которую вы собирали… — подвёл итог довольно хладнокровно воспринявший известие Роджерс, вероятно в виду того, что для него Гидра — это не миф, а самая, что ни на есть реальность, — Мстители. Вы хотите использовать нас для противостояния Гидре.

— Это задача первостепенной важности, — тут же подтвердила Фьюри, на что возражений не последовало. Стив только лишь кивнул в ответ, — у нас есть данные об агентах Гидры в Щ.И.Т. и правительстве. Действовать нужно максимально быстро.

— Насколько я поняла, — решила напомнить о своём присутствии Хоукай, — предполагается действовать в тайне от Совета. И что насчёт этого мальчишки? Как ему удалось добыть подобные данные, что там вообще произошло… он умудрился самостоятельно сбежать с базы Гидры?

— На первых этапах действовать придётся отдельно от Совета, армии и кого-либо ещё, мы не можем позволить высшему командованию Гидры подготовиться и нанести ответный удар. Что касается Паркера… он под попечением агента Романофф.

— Так это он — новый член команды? — удивилась Старк, — точно, я теперь вспомнила, Питер Паркер, парень якобы изобрётший лекарство от рака.

— Это не то, что должно тебя волновать в данный момент. У Каждого в этой комнате будет собственная задача, на выполнении которой он должен будет полностью сосредоточиться, — отрезала Фьюри, отдавая дань старому доброму методу фрагментации данных, ей и так пришлось слишком многое выносить на общий стол обсуждения.

Глава сорок девятая, клюквенный сироп или миссия в России!

Не могу сказать, что не ожидал чего-то подобного, но размах и ухватистость, с которыми Николь начала действовать, внушают. Фьюри эффективно распорядилась полученной информацией — не прошло и двадцати часов с той секунды, как я переступил порог её кабинета, а она уже готова вцепиться в шею своей добычи мёртвой хваткой хищника. Даже Николас, которого я некогда узнал несколько ближе, чем хотелось бы, не справился бы лучше. Это позволяет надеяться, что мой выбор — не затаиться и ждать, пока история идёт по уже известному маршруту, а прийти именно к ней — был правильным. И может хотя бы в этой редакции удастся раз и навсегда уничтожить Гидру, а не рубить головы по одной, долго и мучительно.

Кстати о головах Гидры.

Несмотря на весь тот компромат, что попал в руки директора, она резонно опасается, что не во всех случаях этого окажется достаточно. Ведь помимо, а зачастую и благодаря, причастности Гидре многие из этих ублюдков обладают высоким социальным статусом и занимают руководящие должности, сопровождающиеся множеством привилегий, как-то дипломатическая неприкосновенность и прочее в этом духе. А ещё есть кадры подобные той, что стала целью нашей миссии.

Василиса Карпова — уроженка СССР, ранее состоявшая в КГБ, а ныне полковник Вооружённых Сил России. Довольно часто посещает Штаты и более того выходит на контакт с Александрой Пирс, которая, как нам известно, является председателем Совета Мировой Безопасности и по совместительству одним из лидеров Гидры. Такие люди с кем попало деловых встреч не проводят. Очевидно, что Фьюри, либо кто-то из её доверенных людей, предположил, что за многочисленными визитами незаурядного русского полковника к Александре скрывается очередная грязная тайна многоголового змея.

По неизвестным причинам очередной такой визит был прерван несколько часов назад, после чего Василиса спешно вернулась в Сибирь самым скорым рейсом. Что, опять же, весьма подозрительно.

И вот мы — я, Романофф и ещё две оперативницы приблизительно славянской внешности — здесь, на другом конце света готовимся провести захват Василисы Карповой. Впрочем, говоря мы, я несколько преувеличиваю. Строго говоря, ни от Питера Паркера, ни от Человека-Паука пока никакой помощи не требовалось. Сами агенты, не словами, нет, но отношением и намёками, давали понять, что свою работу знают, а присутствие на задании мальчишки — глупая блажь начальства, и лучше бы мальчику не высовываться понапрасну, да не мешать профессионалам. Так что, по большому счёту я просто стараюсь не путаться под ногами у Романофф и её группы захвата. Я даже склонен полагать, что директор спровадила меня на другой конец света, как раз чтобы я никак не смог помешать её грандиозному плану по уничтожению Гидры — всё ещё считает меня слишком подозрительным и опасным…

Так вот, Василиса… имя-то какое красивое… изначально мы собирались подкараулить Карпову по возвращении домой, благо там её кроме собаки и домработницы никто не ждал, вот только женщина явно не намерена была отдыхать: едва уладив формальности, связанные с перелётом, полковник срочно вызвала из отпуска личного водителя и покинула расположение своей военной части, в которой состояла на должности Начальника Штаба.

И хотя мы не знали куда именно направляется наша цель, организовать на пути следования засаду было не сложно. Особенно учитывая выбранный Карповой маршрут. Полковник зачем-то направила свой автомобиль прочь от хоть как-то обжитых мест, через непролазные леса, забирая всё ближе к горам и всё дальше от людей.

— Готовность, две минуты, — раздаётся в наушниках голос пилота Квинджета, которая также выполняла обязанности навигатора во время миссии, ориентируясь на высокоточные приборы самолёта.

Вскоре из-за поворота показывается чёрный советский седан — Волга, если я не ошибаюсь — с чёрным чеґтырёхґзначґныґм военным номером. Как и прежде, я предоставляю профессионалам выполнить свою непосредственную работу.

В начале всё идёт по плану. Остановившийся — по легенде из-за спустившегося колеса — посреди просёлка советский внедорожник, вроде бы Нива, вынуждает водителя полковничьей Волги остановиться. Мы с Ларисой — невысокой, я бы даже сказал коренастой женщиной с большим, чистым и безусловно красивым лицом — изображаем из себя злых и замёрзших путников, чтобы отвлечь на себя внимание цели. Романофф и Дарья — белокурая девчонка с тонкими чертами лица, живыми бровями, быстрой улыбкой и ясными голубыми глазами — укрылись по разные стороны от дороги. Классическая засада, дедовский, ещё в средние века придуманный метод, который, тем не менее, действенен до сих пор.

Вот только помимо самой Василисы и её водителя, в салоне авто оказывается третий человек. Женщина солдат, при виде которой моё шестое чувство начинает шевелиться, подавая тревожные знаки. Выпнув на мороз водителя — совсем юную ещё девицу в фуражке и идеально отутюженной штабной солдатской форме — лишняя пассажирка также покидает авто и явно готовится к неприятным неожиданностям, тщательно осматривая окрестности и поглядывая в нашу сторону. Карпова, раздосадованная остановкой, беснуется и приказывает своей спутнице пойти и помочь водителю освободить проезд, но женщина не обращает на неё внимания.

Неизвестная — охрана полковника, понимаю я. Вот только раньше Карпова, насколько нам известно, предпочитала обходиться без сопровождения.

Вскоре выясняется, что паучьи чувства сигналили не зря. Попытка обезвредить охрану Карповой оказывается провальной. Уж не знаю, как, может у неё тоже есть какие-то предчувствия, но женщина успевает среагировать на выстрел Дарьи едва ли не раньше, чем та нажимает на курок. Дротик со снотворным лишь бессильно чиркает о крышу Волги.

Солдат резко смещается в сторону, укрывается за машиной и тут же открывает ответный огонь в чащу леса из пистолета. И результативный огонь, судя по короткому вскрику, донёсшемуся из-за деревьев.

Вот ведь дерьмо, а я только подумал, что операция пройдёт гладко. Едва успеваю повалить на землю свою напарницу по дорожному несчастью, прежде чем по кузову Нивы начинают стучать пули — полковник Карпова не долго размышляла над ситуацией. Прикрываясь пассажирской дверью Василиса открыла огонь в нашу сторону.

Запоздало в схватку вмешивается Романофф. Наташе удаётся подобраться вплотную к Волге незамеченной и ловко обезвредить Василису, так неосмотрительно высунувшуюся из машины. Спутница Карповой тут же переключает внимание на нового противника.

Тем временем разъярённая Лариса, отплёвывая грязный и мокрый снег — я был несколько неаккуратен, выдёргивая её из-под пуль — тянет из кобуры пистолет, взгляд её прикован к спине спешно убегающей прочь от перестрелки девушки. Она была невольным соучастником Карповой, но не убивать же её за это! Даже я понимаю, что данной девчонке просто не повезло, что полковник, которого она возит, резидент Гидры.

— Я её поймаю, помоги Наташе, — бросаю своей я компаньонке, перед тем как броситься за водителем.

По недовольному лицу Ларисы, понимаю, что девушка готова послать меня на все четыре стороны, но ситуация не располагает к препирательствам, и она, оставив своё возмущение на потом, внемлет совету.

Благо я, в отличие от агентов, не полагаюсь только на оружие да кулаки. Метко выпущенный заряд паутины по лодыжкам убегающей становится причиной неожиданного знакомства её лица с дорогой — снег, да гололедица — запутавшись в ногах, падения не избежать. Быстро скрутив свою жертву в симпатичный кокон, я оборачиваюсь к Волге, ожидая увидеть превосходство агентов Щ.И.Т. над их соотечественницей…

Но мои ожидания не подтверждаются. Сопровождавшая Карпову женщина явно не собирается уступать натиску оперативниц Щ.И.Т. И дело тут не только в навыках и уровне подготовки. Она сильнее — кулаки словно молот, быстрее — всегда опережает противниц на мгновение, но главное — как она сражается — словно безумный яростный зверь. Рот перекошен в диком оскале, расширенные, как у наркомана, зрачки, каждый удар — несёт стремление убить, разорвать противника на куски. Ей не победа нужна, она алчет вражеской крови.

Прежде чем я успеваю вмешаться, события приобретают новый оборот. Позабытая в пылу схватки Дарья выгадывает момент, чтобы угостить озверевшую русскую транквилизатором. На секунду та позволяет себе замешкаться, даже пытается неосмотрительно выдернуть дротик из плеча, но Романофф не упускает предоставленного шанса. Быстрая подсечка и ловко наброшенная на шею гаррота приводят к тому, что через пару минут буйная дамочка оказывается закованной в наручники.

На обочину дороги прихрамывая выходит наша раненная товарка. Дарья слегка подволакивает левую ногу, штанина пропиталась кровью чуть выше колена, но не так чтобы сильно.

— Ранена? — хватая ртом воздух — этот скоротечный бой на холодном воздухе не дался ей легко — хрипло спрашивает у товарки Лариса.

— Просто царапина, — небрежно отмахивается Дарья, — ветки сбили пулю, я уже остановила кровь.

А у неё крепкие нервы. Иного, впрочем, от агента, выдвинутого на столь рискованное задание, и не ожидалось.

— Хорошо, вызови Квинджет, погрузим этих, — распоряжается Наташа.

Взвалив белую лицом, что окружающий нас снег, девицу на плечо, я подхожу к Волге. Уткнувшись в землю лицом, Карпова истекает кровью из рассечённого лба — Романофф, очевидно, была несколько небрежна, оглушая жертву. Бросив свою добычу на заднее сиденье, я поворачиваюсь к союзницам и тут же ловлю на себе свирепый взгляд Ларисы, лицо у неё всё ещё в потёках грязи от подтаявшего снега, после моей помощи.

— Сделаешь так ещё раз, — шипит она, очевидно имея в виду то, как я толкнул её на дорогу, — отделаю и не посмотрю, что ты парень! Понял?!

Вы только посмотрите на неё. Видел я таких в прошлом мире. Только то были не девушки, а мужики. Нет, не так. МуЖики, с тяжёлой “ж” в середине. В любой ситуации, в каждом слове ищут подвох, не скрывается ли за ним насмешка, оскорбление, не покусился ли кто на их могучее чугунное достоинство, что они сурово несут внешне расслабленные.

— Окей, — нагло ухмыляюсь в ответ я, — в следующий раз оставлю тебя подыхать под пулями.

Лариса явно жаждет высказать что-то ещё, но красноречивый взгляд Наташи заставляет её проглотить свою ярость.

— Если у тебя есть ещё силы пререкаться, лучше займись делом, — прерывает она спор.

— Куда они, интересно, ехали? — не обращая на нас внимания, Дарья заглядывает в салон авто, — Босс, тут кое-что интересное! — кричит она спустя пару мгновений.

— Что там?

— Похоже они готовили группу шпионов, тут паспорта, кредитки, наличка и прочее, в общем, стандартный набор… на пять человек.

— Ничего нового или необычного, — пожимает плечами Лариса.

— Да ну? — Махнув паспортами в руке, возражает Дарья, — думаешь, Карпова лично попёрлась в какую-то глухомань сразу после перелёта из-за парочки обычных шпионов?

— Обычным тут и не пахнет, — соглашается Наташа, явно имея в виду недавнюю драку.

— Это не важно, у нас есть чёткая цель, мы её выполнили, нужно следовать плану, — не уступает Лариса, — к тому же, я не хочу проводить в этой стране ни одной лишней секунды.

В надежде разузнать что-то новое Наташа проводит быстрый, хоть и малоэффективный, допрос очнувшейся от шума Василисы. Ничего кроме “пошли на хуй” и “Хайль Гидра” от пленницы добиться не удаётся. Даже я понимаю, что в одном непонятном мне слове из трёх букв не может содержаться ценной для нас информации.

До моего слуха доносится приглушённый гул двигателей Квинджета — время принимать решение. Однако тут происходит нечто неожиданное.

— Нет, нет, пожалуйста, не надо, не убивайте меня, я всё скажу! — взрывается криком девица, что была у полковника водителем, — Всё, что знаю расскажу, пожалуйста.

Это Дарья решила наладить контакт с девицей, которую все остальные сочли недостойной ни внимания, ни вопросов. Может, она и знает меньше прочих, зато говорить готова за всех.

— Что ты знаешь? — спрашивает девчушку Романофф — всё равно из Карповой ничего не вытянуть.

— Я знаю, знаю… — лепечет в страхе девушка, — знаю дорогу, я уже возила полковника в этот бункер. Два раза, я могу рассказать, только не убивайте. Это всего в трёх часах отсюда… пожалуйста.

— Хороший шанс, — замечает Дарья, ища поддержки у Наташи.

— Мы не можем рисковать миссией, — продолжает стоять на своём Лариса, — а без Карповой попасть на секретный объект не получится.

— Я не всё понял из того, что она говорила, — решаю внести свою лепту я, — но, этот бункер — противоядерное убежище где-то в ста милях на северо-запад отсюда?

Без лишних слов Романофф переадресует вопрос девице, выступая в роли переводчика, на что в ответ получает горячие уверения в правильности моей догадки.

— Ты что-то знаешь об этом месте? — спрашивает Наташа.

— Видел в списке бывших замороженных активов Гидры. Я передавал эти данные Фьюри. Похоже, они устроили тайное логово на базе заброшенного советского бомбоубежища времён холодной войны, — к сожалению, я не могу припомнить ничего связанного с этим местом из истории прошлого мира. Рассекреченных объектов Гидры было огромное количество, в том числе на территории России, но меня эти данные не интересовали особо, ведь то была история, кто ж знал, что мне самому придётся стать её частью… — Это место, его нужно проверить. Уверен, там что-то важное.

— Нельзя так рисковать целью, — не унимается Лариса, в принципе, я с ней согласен.

— Эй, на Квинджете же есть сканирующее оборудование? — Спрашиваю. — Составить матрицу внешности Карповой и её охранницы — дело десяти минут.

— А водитель? — с проявившимся интересом в голосе уточняет Наташа.

— У меня только две наномаски с собой. Для себя и запасная. Дарья ранена, оставим её охранять цель, а мы втроём проникнем на базу, вы с Ларисой наденете маски, а я… ну не знаю, могу изобразить стажёра водителя.

— Парней не призывают на срочную службу, — сразу же замечает недостаток Романофф, — но план хороший. Сядешь сзади со мной, если что, скажем, что ты гость из Америки, прилетел с Карповой… думаю, её авторитета должно хватить, чтобы провести тебя внутрь.

— Вы же это не серьёзно? — удивляется Лариса, — Чёрт! Идея их, — она кивает на нас с Дарьей, — а лезть в пекло мне.

— Я с радостью поменяюсь, — тут же отзывается Дарья.

— Отставить бухтёж, я сама решу, кто пойдёт на миссию. К тому же, одной из вас придётся взять на себя роль водителя. А вот и наша птичка, — отключив маскировку, Квинджет завис над верхушками деревьев.

Как только план действий был сформирован, все, даже недовольная Лариса, без промедления начали действовать. Пока мы с Романофф, которая оказалась весьма подкована по технической части, составляли новые матрицы для наномасок и выясняли у водительницы точное месторасположение бункера, Лариса и Дарья заметали все следы, случившегося на дороге происшествия — избавлялись от отслужившего своё внедорожника и устраняли следы перестрелки с машины Карповой.

— Не боишься засветить личико? — поддевает меня Романофф, когда маскировка для проникновения уже готова.

При всём желании я не смог бы изобразить ни Карпову, ни её бесноватую охранницу — одного лишь лица тут недостаточно — обе женщины природой одарены сполна.

— Она нужна только для того, чтобы не привлекать внимание Апостолов к моей семье. Как только с ними будет покончено, я вернусь к нормальной жизни как Питер Паркер.

— Это вызовет вопросы, знаешь ли, — она, очевидно, имеет в виду интерес полиции и прочих официальных структур в случае моего возвращения после того инцидента в школе.

— И я уже раздумываю над ответами.

Закончив с приготовлениями, мы вновь спускаемся на землю, в буквальном смысле, ведь Квинджет в столь неудобной местности приземлиться не мог.

— Что у вас с русским? — спрашивает своих подчинённых Наташа.

— Как родной, — без промедления отзывается Дарья с самодовольством, знанием языка она явно гордится, — я была лучшей в Академии.

— Уже двадцать пять лет в Штатах, с самого детства, — признаётся Лариса, — от акцента избавиться уже не могу.

— Скажите что-нибудь, — распоряжается Наташа, и агенты послушно произносят пару быстрых фраз, отчего русская шпионка морщится словно отведав лимона.

— Дерьмо ваш русский, — бросает Романофф в ответ, — любой деревенский олух вас раскусит.

Дарья выглядит недовольной, но возражать командиру не смеет. Я же понимаю, что моих куцых знаний языка, полученных после пробуждения от криосна — в то время в ходу была странная смесь из английского, китайского и русского — явно недостаточно. Я едва ли способен понять общий смысл половины трети фраз. Помимо знания слов, ещё ведь есть трудности с восприятием — другие время, интонация и акценты.

— Паркер? — Романофф вновь обращает на меня внимание, — у тебя как?

— Эм… водка, Путин? — решаю наглядно продемонстрировать свои навыки я, на что получаю очередной тяжёлый вздох от русской шпионки.

— Займёшь место водителя, — говорит она Ларисе, — в контакт с местными не вступать, поддерживай связь с Квинджетом, пусть будут наготове в режиме маскировки.

— Принято, — шпионка даже не пытается скрывать нежелание лезть в пекло.

— На тебе — обращаясь к Дарье, — роль охранницы. Сядешь спереди, говорить будешь только в крайнем случае. Я возьму роль Карповой, Питер — гость из Америки. Хлопай глазами, верти головой, в общем, веди себя как парень, впервые оказавшийся в России.

— Это будет несложно.

Наконец мы рассаживаемся в салоне довольно вместительного авто и отправляемся к цели. Как и говорила словоохотливая девица водитель, путь до бункера занимает почти три часа. Не самая приятная поездка в моей жизни. Прежде чем Лариса разобралась, с подсказки Наташи, как в этой машине включить отопление, мы успели изрядно проморозиться, а после надышались обильным количеством бензиновых паров. Если даже полковники в России вынуждены ездить на такой технике, то я не удивляюсь тому, что Романофф в конечном итоге оказалась на нашей стороне. Конечно, на Квинджете мы могли бы оказаться на месте гораздо быстрее, вот только машина нужна была для того, чтобы обмануть охрану. Нет, мы могли бы силой захватить контроль над входом на объект, но… это всё ещё гребаное бомбоубежище, способное выдержать прямое попадание нескольких килотонн в тротиловом эквиваленте… обмануть охрану — лучший вариант.

К тому моменту как мы достигаем объекта, я уже жалею о том, что не вызвался пробежать эту дистанцию на своих двоих, уверен, что оказался бы на месте быстрее остальных. По крайней мере мне не пришлось бы дышать бензином, даже регенерация не спасает от этого ужасного запаха, меня вот-вот стошнит!

— Приехали, — музыкой для моих ушей звучит голос Наташи, — соберитесь.

Последнее, надо думать, адресовалось в основном мне.

— Дайте мне только выйти из этой тюрьмы на колёсах, и я снова буду в порядке, — отзываюсь я.

У массивных ворот бомбоубежища суетится около десятка солдат — внешний пост охраны, по бокам кучи грязного, от того что его потревожили, снега и куски битого льда. Неподалёку виднеются и снеговые лопаты, брошенные за ненадобностью.

— Может я чего-то не понимаю, — чуть слышно шепчет Дарья, провожая взглядом предупреждающий об опасности знак у обочины, — но разве подход к бомбоубежищу должен так плотно охраняться?

Романофф недовольно косится на молодую шпионку, но всё же снисходит до ответа:

— Вся эта охрана тут совсем недавно, снег на минном поле изрыт, часть оборудования ещё толком не установлена, маршруты и расписание караулов не оптимальны.

— Думаешь, бункер до недавнего времени был заброшен? — спрашиваю я, хотя ответ очевиден, одних лишь следов раскопок, проведённых у ворот, достаточно, чтобы понять — в недалёком прошлом они были плотно завалены сугробами.

— Если и нет, то тут не было такого количества охраны. Что-то заставило их активизироваться. Из хорошего: из-за застоя, системы, в том числе охранные, вероятно функционируют не в полном объёме.

— Что ж, это нам на руку, — соглашаюсь я.

Если бункер был заброшен долгое время, а вспомнили о нём совсем недавно… неужели это как-то связано с активными действиями Щ.И.Т. Информация всё же как-то утекла на сторону? Впрочем, Фьюри не могла этого не предусмотреть.

— Зачем бы Гидре ни понадобилось размораживать эту базу, мы это выясним, — отрезает Наташа.

Мы останавливаемся перед хлипким шлагбаумом, который появился тут совсем недавно, судя по кучам промёрзшей земли с камнями у основания столбов.

Усталая караульная в скрипящем от мороза бушлате и забавной шапке с ушками наклоняется к водительскому окну, что-то спрашивая на русском. Слов, я разобрать не могу, так как говорить она начала в закрытое окно, но смысл очевиден.

Не теряя время зря, Наташа сама, с поистине генеральским нахальством, наезжает на задержавшую нас девицу:

Для этого ей, конечно, пришлось открыть пассажирское окно, при помощи вращающейся рукояти… выглядела она при этом весьма комично — яростно накручивая рычаг, чтобы выпустить свой гнев — в другой раз дважды подумаешь, а стоит ли возможность накричать на кого-то из окна усилий необходимых для его открытия.

— Ты что, солдат, не видишь кто едет?! — удачно сымитировав голос Карповой, возмущается Наташа.

— Никак нет, товарищ полковник. — вытянувшись по стойке смирно, отчеканивает женщина, — устав, товарищ полковник.

— Устав?! Я покажу тебе устав?! Будешь на губе сортиры драить!

— Разрешите обратиться, товарищ полковник! Старший сержант Сивенко, нач. караула, — появилась из грубо сколоченной караулки ещё одна девица, с несколько отличающейся формой — с более привычной глазу зимней советской шапкой-ушанкой, кожаным ремнем, да и в целом, выглядящая куда опрятнее коллеги.

— Что у вас тут за балаган?! — наседает на новую жертву Наташа.

— Виновата, товарищ полковник. Вот… первый раз в наряде, молодая ещё, не знает ничего.

— Ну так научите, если не знает! Сидите там, чаи гоняете поди, вместо того, чтобы солдата проинструктировать! — всё ещё недовольно, но уже явно отходя от гнева, говорит Романофф.

— Виновата, товарищ полковник, на минуту оставила, сами знаете, передача наряда, всё лично проверять нужно.

— Виновата она, — уже без злобы бурчит Романофф, явно потеряв интерес к солдатне.

— Чего встала, поднимай шлагбаум! — повернувшись к подчинённой, командует старшая караульная.

Дальнейшее наше продвижение проходит уже без заминок. Оставив Ларису в машине, мы втроём беспрепятственно спускаемся в бункер. Сначала Романофф, словно ледокол прокладывающая наш путь, за ней изображающая неразговорчивую охранницу Дарья, и самом конце я, ловя на себе удивлённые взгляды русских солдат.

Примечание к части

Ограждающий знак:

https://tl.rulate.ru/i/translation/19/9/12028.jpg

Забавная шапка с ушками, на которую обратил внимание Питер:

https://tl.rulate.ru/i/translation/19/9/25793.jpg

Тайны, покрытые снегом

Тайная база Гидры изнутри походила более не на воплощение зла на земле, а на нутро старого, выдохшегося зверя — некогда огромного и могущественного, а ныне бессильного, уже почти иссохшего. О старости этого места говорили обшарпанные, все в трескающейся штукатурке, бетонные стены и торчащие из них оборванные провода, словно жилы, вырванные из тела.

Но этого старика пытались оживить. Древние советские компьютеры ещё времён холодной войны ныне соседствуют с современными системами видеонаблюдения и прочими военными игрушками для контроля периметра и защиты от нежеланных гостей. Неработающими, впрочем. Как и предполагала Романофф, оборудование ещё даже не успели установить — до сих пор всюду снуют техники, с матом и пинками пытающиеся где реанимировать старые системы, а где просто заменить их современным аналогами. Вовремя мы приехали — ещё пару дней и проникнуть в бомбоубежище было бы куда как сложнее. Кстати, населяющие сам бункер люди разительно отличаются от тех несчастных, что вынуждены коченеть снаружи, образуя внешний периметр безопасности. Ни одного солдата срочника или скучающего на опостылевшей работе контрактника тут не наблюдается. Все, от вооружённых до зубов бойцов, до последнего лаборанта собраны и сосредоточены, так и излучают в пространство уверенность в себе и в общем деле коему они причастны. Что-то подобное я видел на базе апостолов, до того, как разгромил её. Думаю, что не ошибусь, если буду считать всех, допущенных в недра убежища, агентами Гидры. А это значит, что мне следует перестать изображать из себя праздного туриста — сколь ни велик авторитет Карповой, не следует лишний раз проверять благосклонность Фортуны, чувствую, она, благосклонность эта, пригодится нам в скором будущем.

Впрочем, пока нас никто остановить не пытается. При виде Василисы Карповой, чью личину сейчас носит Наташа, все встречные техники и солдаты спешат либо принять суровый вид преисполненных своей значимости вояк и поприветствовать высокое начальство, либо срочно пустить в ход первый попавшийся под руку инструмент, дескать мы тут не прохлаждаемся, а работаем в поте лица.

Похоже нам повезло, даже крупнее, чем я рассчитывал. Василиса Карпова тут не просто одна из, но как бы не лидер всей ячейки Гидры. С одной стороны, это открывает перед принявшей её личину Наташей все двери, а с другой позволяет надеяться, что мы не обнаружим в этом месте чего-то опасного в глобальном масштабе. Я имею в виду, если бы Василиса Карпова была действительно могущественным и опасным злодеем, если бы она сделала что-то выдающееся, я вероятно слышал бы её имя раньше… мужской его аналог возможно… Карпов Василиес… или как там образуется имена у этих русских?

Наконец, за очередным поворотом обледенелого бетонного коридора, в помещении судя по всему некогда бывшем информационным сердцем бункера, мы обнаруживаем встречающую делегацию. В окружении давно ушедших на покой допотопных компьютеров нас поджидает женщина в белом лабораторном халате. Кроме неё здесь также находится ещё парочка солдат, причём один из них мужчина, но больше никого. Странно.

— Полковник, — уголок рта встречающей ползёт вверх, — вы быстро вернулись. Как дорога?

Ни намёка на подобострастие или заискивание в голосе. Взгляд цепкий, холодный с затаившейся злорадной искрой, но не в глубине, как это обычно бывает, а под самой кромкой, словно вот-вот все её затаённые амбиции вырвутся на поверхность.

Наташа ограничивается коротким “нормально” в ответ, наверное, пытается понять какую линию поведения следует выбрать в общении с этой женщиной.

— А это? — взгляд учёной останавливается на мне, в нём отображаются легкое удивление и интерес, — кто наш гость?

— Консультант, — небрежно бросает Романофф, — от наших американских коллег.

— Мальчик? — уточняет с явным недоверием женщина, а затем смотрит на Наташу, насмешливо так.

Что-то не нравится мне её отношение. К своему начальству, я имею в виду. Пренебрежение в мой адрес, то я могу понять, но такое густое и нескрываемое презрение к начальству… я чувствую подвох.

— Не важно, — резко отвечает Романофф, — что у вас тут происходит, меня не было несколько дней, а вы устроили тут чёрте что?!

Судя по интонациям — значение-то от меня ускользает — Наташа сразу пытается захватить инициативу в разговоре, заставив собеседницу оправдываться и отвечать на вопросы, тем самым избавляясь от необходимости подтверждать свою легенду. Хороша, а ведь она даже не знает, кто эти люди и чем занимаются!

Но учёная не выглядит напуганной, лишь хмыкает в ответ с пренебрежительной усмешкой.

— Давай не будем ломать комедию, — с нотками раздражения в голосе отвечает она, — все мы прекрасно понимаем, что произошло уже, и что случится в скором будущем. Вы ведь уже познакомились с номером два?

Какое неприятное чувство, когда все вокруг говорят на непонятном для тебя языке. Особенно, учитывая, что кругом одни шпионы да убийцы.

— Ты её отправила? — спрашивает Наташа.

— Ну конечно! — с раздражением отвечает незнакомка, — Кто бы ещё это мог быть? Как видишь, она вполне стабильна… и не только она одна. Все они теперь стабильны и подчиняются мне.

Чем дольше она говорит, тем отчётливее становятся в её голосе нотки превосходства, надеюсь, Наташа не разрушила наше прикрытие.

— Что значит подчиняются тебе? — продолжает расспросы Романофф.

— Это значит, — холодно бросает женщина, — что твоё время подошло к концу. Номер два, убей её.

Последнее очевидно адресовалось Дарье. И эта была единственная фраза, значение которой я однозначно понял, а то мне уже порядком поднадоело слушать, как эти двое общаются на по большей части непонятном для меня языке. Видимо, Романофф, всё-таки прокололась. Вот тебе и супершпионка.

Дарья с Наташей переглянулись, причём более молодая шпионка не смогла сдержать улыбки на лице, чем полностью разрушила свой образ. Это лицо, казалось, вовсе не предназначено для улыбок.

— Что… что это значит? — забеспокоилась учёная, отходя за спины солдат.

— Можно уже её брать? — не скрывая нетерпения, спрашиваю я.

— Не важно! — не унимается учёная, — даже если тебе удалось перехватить контроль над одной, на моей стороне все остальные! Номер пять, Номер шесть, убейте их!

— Твою ж, мать! — тихо шепчет Дарья.

Я, кажется, понял: солдаты в помещении такие же, как и та, что охраняла Карпову, и им только что приказали нас убить. Девушку, очевидно, не прельщает перспектива сразиться ещё с несколькими ей подобными. Что и неудивительно, если вспомнить что даже одной бесноватой русской хватало, чтобы противостоять Романофф и Ларисе, и неизвестно кто победил бы, не вмешайся Дарья.

Похоже здесь всё-таки нужен Человек-Паук! А я ещё сокрушался о своей на миссии бесполезности.

Романофф и Дарья метнулись в разные стороны, укрываясь за массивными стойками с советскими компьютерами. И вовремя — вооружённые вполне современными на вид автоматами солдаты не побоялись применить своё оружие и нашпиговать технику свинцом. Точнее это сделала одна из них — женщина; мужчина же избрал своей целью меня, в знак солидарности, наверное.

Впрочем, с тем же успехом он мог бы расстрелять вшей у себя на заднице. К тому моменту, как дуло автомата начало изрыгать свинец, я уже был вне поля его зрения. Прежде чем он понял, что произошло — мало кто ожидает, что его противник в перестрелке, вдруг прыгнет на пять метров вверх и останется на потолке — я успел выстрелить паутиной, прицелившись в оружие солдат.

— Эй, — крикнул я, освобождая противников от необходимости пользоваться столь громким и человеконенавистническим оружием, — никаких пушек, разберёмся по-мужски! Хотя, вы же меня не понимаете, да?

Зато Романофф с Дарьей должны понять. Не отказывая себе в желании слегка покрасоваться, я прямо с потолка прыгаю к автоматчикам. Быстрое сальто закономерно заканчивается встречей моего ботинка с лицом противника, отчего он неловко падает на пол.

— Ну давай, покажи мне крутого русского парня, пока я окончательно не утратил веру в мужчин! — подбадриваю его я.

Воодушевляющие речи возымели скорый эффект. Даже с излишком. Опрокинутый мной мужик яростно рыча вскакивает на ноги и очертя голову кидается в драку, да ещё и напарница его тоже решает не стоять в стороне и атакует меня. Похоже, я их самую малость недооценил, уж в том, что касается кровожадности так уж точно. Кем бы ни были эти номерные солдаты Карповой, они явно необычные люди. По физическим параметрам от человека они ушли далеко, а по умственно-моральным и того дальше. Да я, даже будучи Ящером, оставался спокойнее этих двух, берсеркеры нацистские… или русские, не уверен, как правильнее. Готов поставить свои счастливые носки на то, что эти двое результат очередной попытки Гидры повторить успех доктора Эрскин.

— Ого, неплохо, — вынужден признать я, после того, как дамочка в камуфляже врезала мне в челюсть красивым, хоть в кино снимай, ударом ногой с разворота, — в балетной школе растяжку ставила?

Так себе шутка… и для кого я только распинаюсь…

Наконец Романофф решает, что пора вмешаться и помочь товарищу. Словно пытаясь отыграться за прошлый раз, она решительно вступает в ближний бой, ловко орудуя гарротой — классическим оружием воров и убийц.

Вдвоём сражаться становится легче, но даже так у нас не сразу получается оттеснить врага. Эти двое не только сильные и быстрые, они, как и ожидалось от суперсолдат Гидры, также чрезвычайно хороши в рукопашном бою. Да уж, если таких тут хотя бы с полдесятка, Романофф крупно повезло, что Фьюри отправила меня с ней.

Сначала мне удаётся подловить женщину — поймав её на слишком длинном выпаде, я лишаю девицу равновесия, а затем толкаю спиной вперёд прямо в руки Романофф. Наташа не упускает предоставленный шанс, набрасывая свою гарроту на шею женщины, хотя та и успевает просунуть руку под удавку. Вместе они падают на пол, продолжая яростную борьбу. Второй солдат тем временем пытается достать меня, но чутьё вовремя сигналит об опасности, и я ускользаю от подлого удара в спину, но больше сделать ничего не успеваю.

Два точных и быстрых выстрела обрывают жизнь солдата. Один в грудь и тут же второй в голову. Следом раздаётся влажный хруст шейных позвонков — Наташа тоже справилась со своей целью.

Я поворачиваюсь в сторону, откуда были сделаны выстрелы.

— Что? — спрашивает Дарья, поймав мой недовольный взгляд, — я снайпер, а не каратист.

— Ничего. Просто думал, что вы захотите взять их живыми… ну, чтобы допросить или попытать там, не знаю…

— Это ведь не сильно отличается от того, что ты делал на базе апостолов? — хмуро отзывается Романофф, на что мне нечего возразить, — а пленники уже есть, и что-то не похоже на то, чтобы из них можно было вытянуть хоть слово.

— Да уж, — поддакивает Дарья, — ладно Карпова — предана Гидре и всё в этом духе, но та баба, она же просто как зверь: скалится, рычит и ни слова не говорит.

— Кстати, а где эта… — только сейчас я замечаю отсутствие причины этого боя.

— Сбежала в суматохе, — отвечает Дарья, кивая в сторону противоположную той, откуда пришли мы, — но далеко не уйдёт, я успела прострелить ей колено.

— Видимо, — осматривая разгромленный зал со старыми компьютерами, замечает Наташа, — она специально нас тут поджидала, чтобы устроить смену власти.

— Смену власти? — удивляюсь я, — я думал, это ты нас выдала.

— Не стоит во мне сомневаться, Паркер, — недовольно отзывается Романофф, явно задетая моим предположением.

Вкратце, шпионки пересказывают мне суть случившегося конфликта.

— Получается, — замечаю я, — мы спасли Карпову от смерти?

— Выходит, что так… — соглашается Романофф, — хватит разговоров, вперёд.

По другую сторону зала и правда обнаруживается ещё одна металлическая дверь, к ней ведёт кровавая дорожка — след, оставленный раненой русской. На наше счастье, старая и тяжёлая дверь оказалась слишком монументальная для беглянки — у неё просто не хватило бы сил сдвинуть эту махину с проржавевших петель, не с простреленной ногой.

Короткий коридор с десятком дверей, которые сразу видно не открывались десятилетиями привёл нас в ещё один зал, гораздо более просторный нежели предыдущий. В центре свободное пространство — окружность футов тридцать в диаметре, вдоль которой располагались девять заполненных мутноватой жидкостью баков, со множеством подведённых к ним труб и датчиков.

— Просто прелестно, — комментирую увиденное, — вот где их создали и вероятно держали все эти годы. Судя по всему, проект заморозили, из-за нестабильного психологического состояния и проблем с контролем. До недавнего времени… полагаю, появился более надёжный способ контроля, что и стало поводом пересмотреть результаты неудачного эксперимента.

— Браво! — доносится до нас голос беглянки, усиленный динамиками, — довольно точно, молодой человек. Теперь я вижу, почему вас направили к нам, будет жаль, если вы умрёте здесь… отойдите в сторону и мои солдаты вас не тронут.

Не слишком ли она бодра и разговорчива для человека с простреленным коленом? Наверняка вколола себя что-то наркотическое от боли, вот и потянуло на поговорить.

— Извини, но мы не сработаемся, слишком мерзкий у тебя акцент, — отзываюсь я.

— Вот как… — разочарованно отзывается наша визави, а затем добавляет по-русски, — убить их.

Я срываюсь с места быстрее, чем укрывающиеся в тенях на другом конце зала солдаты успевают открыть огонь. Благо мне не нужно беспокоиться о союзницах: Наташа и Дарья тоже не растерялись и бросились к укрытию одновременно со мной. Если русская хотела нас убить, ей не стоило ничего говорить, а просто приказать своим миньонам стрелять на поражение сразу же, как только они увидят цели. Ну что ж взять с этих злодеев, хлебом не корми, дай вставить последнее слово.

Играючи просочившись сквозь заслон из автоматных очередей — как по мне, так эти ребята безоружными опаснее, нежели с автоматами — я оказался один на один с пятью суперсолдатами Гидры. Вот я и нашёл отличную возможность протестировать свои новые силы…

Знаете, что самое неприятное в бою с Человеком-Пауком? То, что, коснувшись вас любой частью тела, он может ещё и приклеиться, а затем сделать с вами всё что угодно. Серьёзно, мало кто готов к тому, что его лицо после удара окажется намертво приклеено к подошве вражеского ботинка. Это мой особый стиль. Паучье кунг-фу, так сказать, действует безотказно, даже на самых умелых бойцов. Хотя обычно я не довожу до крайностей, как это было с Дейзи Бреннан, а просто использую эту способность, чтобы вывести противника из равновесия, но сейчас ведь мне не нужно сдерживаться… Романофф чётко дала понять: это война, и за убийство врага, никто меня не осудит.

Сблизившись с первой целью, я сразу же пускаю в ход паутину и тут же разряжаю в несчастную всю ёмкость электрошокера. Обычному человеку этого хватило бы с избытком, но, как недавно заметила Наташа, обычностью тут и не пахнет. Впрочем, решить, как именно добить врага я не успеваю, за меня это делают её товарищи. Взвывшее чутьё слегка запоздало предупреждает меня об опасности, я только и успеваю, что заслониться телом одной русской, от огня других.

Так вот что чувствует Дэдпул, когда её прошивают автоматными очередями. Голову и торс я прикрыл, но ноги и руки сильно посекло огнём. Да ещё обруч с экстренным запасом сыворотки уничтожен. Мда, раньше я не был так беспечен. Впрочем, могу себе позволить: мышцы регенерируют крайне быстро, а кости у меня достаточно прочные. Прикрываясь уже мёртвым телом в бронежилете, я отскакиваю в сторону так, чтобы ещё один живой солдат — мужчина, кстати — оказался на линии огня у остальных, но что-то они не спешат расстреливать союзника. Видимо, прошлую просто списали со счетов, поняв, что я собираюсь её добить.

А вот и подмога. Романофф и Дарья открывают огонь по солдатам из трофейных автоматов.

Бросаю уже труп в мужчину, что как раз перезаряжает оружие, а паутиной стреляю в другую жертву.

Нет, не сможешь ты её от себя так просто отодрать, зря я что ли зарядил картриджи самой прочной модификацией? Дернув паутину на себя, я сам так же взмываю в воздух, чтобы на полпути столкнуться с жертвой. Я коснулся её всего на миг, мои пальцы нашли её лицо. Нашли и вросли в него словно корни дерева. На пол упало уже бездыханное тело со сломанной шеей.

Осталось трое. Один мужчина и две женщины, одна из дамочек вдруг отбрасывает в сторону автомат и бросается в ближний бой, а другие двое прикрывают её, сосредоточив огонь на моих союзниках. Чего это они? Поняли, что огнестрелом меня не свалить? Я уже хотел было принять её вызов, когда паучьи чувства вдруг взвыли с новой силой. Тут какой-то подвох!

Я отпрыгиваю в сторону и вовремя. Поняв, что поймать меня не получилось, отчаянная женщина бросает в мою сторону два маленьких ребристых объекта, что до этого были в её руках. Гранаты. Знаем, проходили. Гоблин устроил мне хорошую школу в том, что касается противодействия взрывчатке всех сортов. Метнувшись прочь, я успеваю поймать гранаты паутиной, чтобы отправить смертельные гостинцы обратно. Вскоре, с интервалом в полсекунды, грянули два мощных взрыва. Попытка самоубийственной атаки всё-таки заканчивается гибелью смертницы, да и оставшиеся двое были очень близко к эпицентру.

О, мои перепонки! Как же больно! Чёрт, это куда хуже, чем попасть под автоматную очередь, уж я-то знаю, о чём говорю! Впрочем, остальным ещё хуже. Использовать столь мощные гранаты в замкнутом помещении, действительно отчаянный шаг, обернувшийся для них фатальной ошибкой. Хотя стоит отметить, что это был их единственный шанс одолеть меня.

Быстрее других оправившись от взрывов, я хладнокровно добиваю искалеченных суперсолдат.

Романофф и Дарья хоть и были дальше от взрывов, чем я, но досталось девушкам немало. У обоих течёт кровь из ушей, а Наташа ещё и поймала пару осколков, оба увязли в левой ноге.

— Ты как? — спрашиваю у Наташи, хотя вряд ли она меня слышит.

— Не могу встать, — отзывается тем не менее шпионка. То ли по губам прочитала, то ли всё же что-то слышит. Чёрт, сейчас бы не помешала доза сыворотки Ящера.

— Да что ты такое?! — раздаётся из единственного уцелевшего динамика голос протеже Карповой, и даже сквозь хрип повреждённой колонки в нём отчетливо слышен страх.

***

Александра Лукина, так звали протеже Карповой, попыталась забаррикадироваться в помещении, что представляло собой одновременно лабораторию и командный центр. Отделённое от этого зала толстым панорамным стеклом оно позволяло с безопасного расстояния наблюдать за тренировками будущих суперсолдат Гидры. К сожалению Лукиной, стекло это, хоть и было довольно прочным — от взрыва оно почти не пострадало — всё же не было непреодолимой преградой для кого-то вроде меня. Нет, я не стал подобно Халку крушить его кулаками, хотя и мог бы, в случае крайней необходимости. Я сломал стекло при помощи паутины и пары крупных кусков металлического лома, подобранных тут же — русские в те времена любили делать все свои изделия чрезмерно отягощёнными обилием чугуна и прочих металлов.

Пока Дарья обрабатывала раны Романофф, я занялся Лукиной, которая оказалась не только честолюбивой сволочью, что без колебаний пыталась покончить с собственной наставницей, но и довольно трусливой личностью. Угроза оставить её в руках у Карповой — Александра всё ещё не догадалась о подмене — быстро мотивировала предательницу выложить мне всю подноготную проекта, в обмен на защиту от мести Василисы. Пришлось ради информации потерпеть её абсолютно ужасающий акцент, как хорошо, что у Наташи его нет, иначе я точно заставил бы Фьюри пересмотреть кандидатуру приставленного ко мне агента.

Оказалось, что мы набрели не на какую-то случайную базу Гидры, а на колыбель проекта “winter soldier”. Носительница же этого громкого прозвища, как раз и являлась последним — по нумерации первым — недостающим объектом. В общих деталях эта история была известна мне ещё из прошлого мира, вот только непонятно, как они решили проблему психологической стабильности. Неспроста же этот проект заморозили и отказались от восьми перспективных бойцов экстра-класса, удовлетворившись одной лишь Баки.

— Почему их разморозили и как взяли под контроль? — продолжал допрос я.

Александра, что в это время так и сидела на полу баюкая простреленную конечность — видимо действие обезболивающих подходит к концу — косо посмотрела на меня. Неведение консультанта из Америки очевидно вызывает у неё множество вопросов.

— Эмбрион… тот, что прислали два месяца назад. Я сделала то, что не смогла она, — Лукина кивнула в сторону Наташи, — выделила и культивировала вирус, заразила объекты, подчинила их волю так, чтобы они воспринимали только мой голос.

— Что за эмбрион? — холодея внутри, спрашиваю я, — что за вирус?

Что, чёрт подери, опять натворили эти твари? Что значит выделила вирус из эмбриона и подчинила с его помощью объекты?

— Я не знаю откуда он, — помотала головой Лукина, а затем указала рукой на герметичный контейнер у дальней стены.

— Я рассказала всё, что мне известно, — продолжала женщина мне в спину, пока я осматривал содержимое этой компактной переносной морозильной камеры, — нам просто дали это, сказав, что оно может решить проблему с контролем.

— Твою ж мать… — не сдержался я.

“Это”, “оно” … да есть ли в этих людях хоть что-то человеческое? Внутри находился совсем крошечный, недоношенный — где-то пяти-четырёх месячный — человеческий эмбрион.

— Кто вам его дал!? — не оборачиваясь, спрашиваю.

— Карпова привезла это из Штатов, — так вот, что было причиной её контактов с Александрой Пирс… — я не знаю точно, спроси у неё.

В следующую секунду холодный и спёртый воздух бомбоубежища разрывает пронзительный сигнал тревоги.

Крах!

Вопреки ожиданиям, тревога была поднята не из-за нас. Доступ в помещение, где случилось столкновение с улучшенными солдатами, имели только Лукина, Карпова и совсем малый штат сотрудников, которые сегодня отсутствовали, так как Александра позаботилась о том, чтобы никто не помешал захвату власти. Таким образом все остальные агенты Гидры остались в неведении относительно произошедшего. С одной стороны, это облегчило наше отступление, а с другой заставило не на шутку перепугаться: неужели Лариса выдала себя и тревога из-за неё?

Перед отступлением нами единогласно было принято решение уничтожить как сам эмбрион, так и все наработки русских. Помимо того, что эти исследования неэтичны, так ещё метод, которым Александра добилась послушности нестабильных прежде солдат, был просто ужасающим. Это нельзя было назвать ничем иным, кроме как пыткой. Жестоким, абсолютно бесчеловечным издевательством. То, что заставило психически нестабильных подопытных подчиняться, нормального человека свело бы с ума. Романофф, как никто другой, понимала — подобное не принесёт блага, в чьи бы руки не попало. Я с ней был полностью согласен.

Александра разделила судьбу своего детища.

Гадко — одно дело убить противника в бою и совсем другое казнить пленного — но другого выбора попросту нет. Обе шпионки контужены взрывом, а Романофф на ногах лишь благодаря ударной порции стимуляторов. Будь я здесь один, вполне возможно, что и вовсе подорвал бы всю базу. Чтоб наверняка. В прошлый раз я был в шаге от подобного решения.

До выхода добрались без приключений, только выслушали доклад о причинах тревоги от взвинченного офицера. Что-то и впрямь случилось снаружи, вот только что именно пока не понятно — связь с внешним охранением полностью потеряна. С учётом того, что облицовка стен бункера глушит и нашу связь с Квинджетом — мы полностью изолированы от внешнего мира.

— Почему ещё не выяснили причину? — тут же насела на офицера — высокую бледную женщину с холодными глазами убийцы — Романофф.

— Согласно протоколу…

— К чёрту протокол, собери бойцов и проверь, что там! Это приказ, боец, выполнять!

— Есть! — женщина, нехотя и не скрывая этого, подчинилась приказу.

— Будьте наготове, — шепнула нам Наташа, хотя нервы у всех и так взвинчены до предела. Наверное, так на неё действуют наркотики.

Быстро организованная группа солдат собралась перед воротами. Впившись скрюченными пальцами, словно птичьими когтями, в цевьё автоматов, они готовились расчистить наш путь. Защитить от затаившихся снаружи опасностей. А мы готовились ударить их в спину в случае, если этой опасностью будут наши союзники.

Многотонная плита дрогнула, прокрутилась раз, двинулась на нас, давя своей монументальностью и, наконец, откатилась неохотно в сторону. Свежий и злой холодный ветер ворвался в внутрь убежища, принося с собой россыпь терпких на фоне замкнутой системы бункера запахов. Один был особенно силён, выбивался, преобладал над другими. Аромат свежей, ещё не успевшей остыть, человеческой крови — солёный привкус железа на языке.

Вслед за солдатами мы вышли на поверхность.

Всё пространство перед воротами было изрыто следами от крупнокалиберных пуль. На снегу чернели спины мертвецов.

Ещё пару часов назад они были живые. Злые, промёрзшие и обветренные до самых костей, но живые. Стояли тут с оловянными глазами, сжимая в руках заиндевевшие автоматы, и ждали. Не появления неведомого врага, нет, просто, когда закончится их наряд. Но враг, вопреки ожиданиям, появился. Теперь они застыли недвижимы и только больное зимнее солнце, косится на их трупы.

Живых не видно. Никого.

Лишь тихо гудят малошумные двигатели зависшего в режиме маскировки Квинджета, не думаю, что кто-то кроме меня их слышит, уж точно не Романофф с Дарьей, едва начавшие отходить от взрыва в лаборатории.

— Квинджет, — наклонившись к самому уху Наташи, говорю я, — прямо перед нами, в ста футах.

Но что всё это значит? Зачем пилоту Квинджета убивать всех этих солдат? Они ведь даже не принадлежали к Гидре… и Ларисы что-то не видно. Ни живой, ни мёртвой, хотя трофейная Волга стоит нетронутой.

Чутьё вдруг взвывает надсадно, предупреждая об опасности. Источник угрозы — Квинджет. В голове тут же проносятся данные о вооружении самолёта, нешуточном.

— Бегите! — оживает мой наушник, — Лариса предала нас… — крик пилота захлёбывается столь же внезапно, как и начался.

Я только и успеваю что схватить Наташу и Дарью за одежду, да метнуться, прочь. Рвусь из сил, из всех сухожилий, в отчаянной попытке опередить смерть. Не для себя — что мне пули — для них.

Вроде бы удаётся.

Длинная, неразборчивая очередь из шестиствольного GAU-17 вгрызается в строй солдат Гидры за нашими спинами, разрывая их тела, отдирая куски мягкой плоти, дробя хрупкие кости. Хриплые крики ужаса застревают в глотках покойников, ответного огня почти нет.

Вслед за пулемётом ухает ракетница. Шелестит стремительно, скользя по воздуху снаряд, направленный в гостеприимно распахнутое нутро бомбоубежища. Вряд ли кто-то выживет в этом аду.

Ударной волной нас опрокидывает наземь, тащит, швыряя о камни, словно мы игрушки, брошенные жестокой детской рукой. Я прижимаю к себе — пытаюсь прикрыть от несущихся вслед осколков — одну из девушек, не знаю кого, не разобрать в суматохе. А вторую не удержал.

Что-то касается затылка. Не сильно, ласково так. В глазах темнеет, буквально на мгновение, зрение быстро восстанавливается, но я понимаю, что не могу шевелиться и не чувствую тела ниже шеи. С рациональным спокойствием бессмертного понимаю, что повреждён спинной мозг и очевидно нервные волокна. Не зря значит прикрывал, я-то отойду, а вот поймай подобный кусочек смерти Наташа — оказалось, это она лежит подо мной оглушённая — наверняка погибла бы. Но это ещё не конец. Пулемётчик, словно художник, вымеряющий последние штрихи, проводит пару небрежных росчерков по разбросанным телам. По нам в том числе. Пули требовательно впиваются в спину, но боли, опять же, нет.

Наконец пулемёт затихает, довольный проделанной работой, останавливаются разгорячившиеся дула; поводив стволами в последний раз, установка скрывается под днищем самолёта. Квинджет тут же снова становится невидимым. Подвывают моторы, шелестят турбины в крыльях — аппарат набирает высоту. Вскоре доносится победный гул реактивных двигателей.

Мир затихает. Парализованному, не способному даже дышать, мне остаётся лишь вслушиваться в гудение собственной крови в ушах, да молить взглядом оказавшуюся в поле моего зрения руку пошевелиться. Подать хоть малейший признак жизни. Лавина агонии возвещает о восстановлении повреждённого нервного узла, но собственная боль меня сейчас не волнует ни в малейшей степени. Судорожно втянув в лёгкие порцию живительного кислорода, я переворачиваюсь на спину. Тело быстро приходит в норму, только мешают засевшие в крупных костях пули — я их чувствую весьма отчётливо. Что важнее, как там Романофф?

Едва различимый слабый ритм её сердца доносится до моих ушей. Жива чертовка. Но не факт, что надолго. Ранения столь обширны и многочисленны, что даже своевременная помощь врачей может не спасти. Вот только врача здесь нет.

Уже зная, что увижу, оборачиваюсь.

Не блистать больше яркой быстрой улыбке, не лучиться теплом ясным голубым глазам. Косая черта пулемётного огня безжалостно исполосовала грудную клетку девушки. Только удивительным образом оставшееся невредимым лицо всё ещё сохраняет по-детски наивное удивлённое выражение. У неё не было ни единого шанса.

Романофф спасло то, что между ней и смертью находилось моё тело. Я принял смертельную дозу свинца за нас обоих и по меньшей мере сорок грамм до сих пор во мне, увязли в мышцах, впились в кости, а те что прошли навылет изрядно потеряли в энергии. *

Не теряя времени попусту, я, используя подручные средства и паутину, начинаю обрабатывать многочисленные ранения Наташи. Как же, чёрт подери, не хватает сыворотки Ящера. Самое опасное: флоттирующий перелом ребер, из-за которого девушка с трудом может дышать и несколько ранений в брюшной полости — от тех пуль, что прошили меня навылет. Не дать ей умереть, не приходя в сознание, будет непросто…

***

Я сделал всё, что было в моих силах и даже, сверх того. Пока что Романофф стабильна, но каждая секунда промедления на счету. Думаю, сыворотка Ящера сейчас её единственный шанс. Но весь мой запас был уничтожен там в бункере, когда я попал под обстрел автоматчиков.

Наташа очнулась, когда я нёс её к не иначе как чудом уцелевшей Волге. О своём пробуждении шпионка возвестила слабым протяжным стоном.

— Что… что случилось? — чуть живым голосом выдавливает она из себя и пытается при этом осмотреться.

— Тише, не пытайся шевелиться, тебе серьёзно досталось, — пытаюсь я облагоразумить девушку, — нас обстреляли с Квинджета.

— Дружественный огонь? — сипит, едва сдерживаясь, Романофф.

— О нет, это было точно не случайно, нас целенаправленно обстреляли, уничтожили базу Гидры, добили всех выживших и улетели. Приготовься, сейчас будет немного больно.

Одной ногой я открываю заднюю дверцу машины, но, вопреки ожиданиям, шпионка не издаёт ни звука, пока я укладываю её поперёк сидения. А понятно, отключилась… то ли от боли, можно подумать — и впрямь приготовилась. Так даже лучше.

Погрузив и зафиксировав ремнями раненую, я вернулся за телом Дарьи… чёрт, если я был чуточку быстрее, если бы чутьё сработало раньше.

Труп пришлось спрятать в багажнике, тоже довольно вместительном. Хоть какие-то преимущества есть даже у этого гроба на колёсах…

Нужно убираться отсюда. Не знаю почему Лариса нас предала, но оставаться в этом месте нельзя, тем более в любой момент могут нагрянуть незваные гости, а у меня нет ни малейшего желания ввязываться в новую драку.

С руганью и проклятиями мне всё же удаётся совладать с ручной коробкой передач и западающим сцеплением и стронуться с места. Снеся остатки шлагбаума, я выруливаю на просёлок и отправляю машину в обратный путь. Вскоре из-за тряски приходит в сознание Романофф, о чём меня извещают её протяжные стоны.

— Куда мы едем? — сквозь боль спрашивает она, — и где Даша?

— Она погибла… а нам нужно убраться отсюда…

— Понятно… у меня есть… — она пытается пошевелить рукой, но ничего не выходит — слишком туго примотана, — достань сам, там в кармане…

— Я знаю — твой коммутатор — не двигайся пожалуйста. Я уже вызвал подмогу, за нами скоро прилетят.

— Что сказала директор?

Директор? Странно, на связь со мной вышел Колсон, а не Фьюри. Неужели что-то случилось, пока нас не было? Впрочем, не буду лишний раз тревожить раненную.

— Ни Лариса, ни пилот не выходили на связь со штабом, они ничего не знали о предательстве. За нами выслали команду, но расстояние нешуточное, так что лучше побереги силы.

— Всё так плохо? — из-за плотного кокона повязок и жгутов, она даже не в состоянии оценить ущерб и судить о своём состоянии может лишь по ощущениям.

— Я сделал, что мог, но я не врач, — решаю быть честным я, — обычный человек на твоём месте был бы обречён.

Я не стал напоминать ей о том, что в радиусе нескольких сотен километров нет ни единой больницы. Что же касается специалистов Щ.И.Т., не знаю насколько далеко продвинулись их учёные и медики — безусловно лекарства, что нашлись в подсумках шпионок были лучше рыночных аналогов — но, даже если они в состоянии сохранить Наташе жизнь, полное восстановление маловероятно. По этой причине я так же воспользовался коммутатором Романофф, чтобы связаться с Уилсон — ей единственной я сообщил о том, что отправляюсь на миссию. Не то чтобы я делал из этого тайну, но времени не было, а Уилсон единственная, кто был в лаборатории, не считая отсыпающуюся Эм-Джей. Благо Фил — человек благоразумный — узнав о состоянии Романофф, он тут же согласился с моими требованиями.

— Проклятье… я ног не чувствую… — тихо шепчет Наташа, после чего затихает, и некоторое время слышится только её тяжёлое булькающее дыхание.

Но только я подумал, что девушка в очередной раз отключилась, как она вновь заговорила.

— Я должна была догадаться, — выдавливает из себя шпионка. Она похоже всё это время пыталась проанализировать случившееся… — Лариса вела себя странно. Помнишь, она обрадовалась, что не придётся идти с нами?

— Если она из Гидры, тогда почему уничтожила базу? Могла же просто убить нас, — понимая, что Наташа не успокоится — ей нужно чем-то отвлечь себя от мрачных мыслей — отзываюсь я, тем более мы уже выехали на ровную, местами даже асфальтированную дорогу и мне не нужно так концентрироваться на вождении.

Теперь осталось только достичь пересечения нашего пути с автомагистралью. Поскольку на захваченном Квинджете имелось оборудование, способное отслеживать передвижение маячка в коммутаторе Наташи, я вынужден был избавиться от устройства, предварительно договорившись о месте, где мы будем дожидаться прибытия подмоги — пересечении этой дороги с ближайшей автомагистралью.

— Может не из Гидры, — возражает Романофф, — или какой-то внутренний конфликт…

— Может, — соглашаюсь я.

— Я… — голос Наташи становится всё слабее и слабее. В зеркале я вижу, как что лицо девушки принимает нездоровый синюшный цвет, — … не заметила врага под носом… так облажалась…

Так и не закончив мысль, Наташа начинает задыхаться, дыхание частое и прерывистое. Твою ж мать, судя по симптомам, пневмоторакс. Остановив машину, я бросаюсь к автомобильной аптечке, к счастью, помимо медикаментов, бинтов и тугого жгута, там есть пара шприцов.

Уложив находящуюся уже на полпути по дороге невозврата девушку поперёк сиденья, я освобождаю её от остатков одежды и тех повязок, что наложил ранее. Сразу же отмечаю почти полное отсутствие дыхательных шумов в левом легком — ещё один признак пневмоторакса.

Так, второе межреберье по средней ключичной линии… осторожно вводить иглу под прямым углом, зажав выход пальцем. Теперь подсоединить шприц, и откачать воздух, кажется, получается. Вроде правильно делаю… это действие я повторяю десять раз, пока не начинаю чувствовать сопротивление при попытке откачать воздух. Это сигнал остановиться.

Надеюсь я нигде не ошибся и правильно всё помню… теория теорией, но реального опыта-то у меня нет, я только раз видел со стороны, как это делала подружка Сорвиголовы…

Нужно вновь зафиксировать девушку и продолжать путь…

Через три чудовищных по напряжённости часа — состояние Наташи всё ухудшалось — перед нашей Волгой зависает, выйдя из режима маскировки, Квинджет. Я даже не услышал его приближение. Должен признаться, сердце дрогнуло, при виде хищных контуров боевого самолёта, что внешне никак не отличался от атаковавшего нас, но чутьё молчало, и я доверился своим чувствам. Хотя за последний день мои предчувствия уже дважды срабатывали слишком поздно. Тревожный знак, раньше — в прошлом мире, я имею в виду — они были куда надёжнее. Я чувствовал подвох заранее, даже когда не мог осознать причину.

Квинджет, плавно опускается на обледеневший асфальт, благо слабая оживлённость трассы это позволяет. Вскоре появляются наши спасители: первой выпрыгивает Ванда, одетая во всё ту же повседневную одежду, которую она носила в лаборатории, следом за ней неизвестный мне парень азиатской наружности в одежде оперативника Щ.И.Т.

— Можешь считать, что родилась заново, — облегчённо выдыхаю я, — сейчас мы быстро поставим тебя на ноги.

Примечание к части

* Об этом уже упоминалось пару раз, но я напомню: мышцы и кости нового тела героя гораздо прочнее человеческих.

Их альковные секреты

Подмога подоспела как нельзя вовремя. Не знаю сколько ещё продержалась бы Наташа без подобающего лечения, может пару минут, а может и несколько часов. К счастью, нам не придётся выяснять это.

— Как тут твоя Сосулька? — с извечной усмешкой спрашивает Уилсон, подбрасывая в руке инъектор с сывороткой — причиной, по которой она здесь, — не растаяла ещё?

Ванда, как всегда, юродствует, а вот её спутник, этот смурной китаец, напротив неприветлив и компании своей не рад. Полагаю, эти несколько часов пути именно ему пришлось быть объектом внимания и нескончаемых злых шуток наёмницы — вот и ходит теперь недовольный, словно ему яйца прищемили.

— Дай сюда! — выхватываю лекарство в воздухе.

Неожиданно под руку мне лезет китаец, успевший просочиться к машине, пока я отвлёкся на Ванду.

— Состояние критическое. Её нужно было сразу же везти в больницу, — с недовольством шипит он на меня.

— Видишь в округе хоть одну? От ближайшего города мы ехали к той базе три часа — не быстрее, чем дождаться вас. А теперь отойди, не мешайся, — его слова, или скорее тон, тут же вызывают во мне волну раздражения, может дело в пережитом стрессе, обычно я несколько более снисходителен к незнакомым людям.

Китаец, однако, не спешит отходить от дверей машины — своим телом перекрывает путь к раненой и настороженно косится при этом на инъектор в моей руке. Очевидно, Ванда либо не просветила его касательно сыворотки, либо сам он слишком недоверчив. Хорошо ещё, что Колсон внял моей просьбе и распорядился взять на спасательную миссию Ванду, иначе данный субъект, будь на то его воля, мог бы оставить за бортом наёмницу, а вместе с ней и всякую надежду для Романофф.

— Что ты собрался с ней сделать? — хмуро спрашивает он.

— То, что спасёт ей жизнь! — уже теряя терпение отвечаю я, — отойди!

Вот нужно было Колсону отправить сюда подобный экземпляр!

— Не знаю, что… — начинает китаец, но не я один устал от его пререканий.

Оттеснив меня в сторону, Уилсон пытается силой оттащить парня от машины, вот только он не так прост, не смотри, что худой. На агрессию наёмницы отвечает с готовностью, словно только и ждал повода пустить кулаки в ход. Ну это вполне в духе… какая встреча супергероев обходится без драки… хотя встретились они и несколько раньше, но повода, видимо не было. И да, судя по прыткости этот азиат вполне вытягивает нужную планку, вот кого нужно было отправлять на эту миссию — думаю, он смог бы противостоять улучшенным солдатам Гидры.

— Замечательно, — комментирую происходящее я. Хотя выходка Ванды в итоге возымела нужный эффект — предоставила мне доступ к раненой, что сейчас важнее всего.

Подойдя к Наташе, я замечаю, что за время нашей перепалки состояние её стало ещё хуже. Бурча себе под нос проклятья в адрес назойливых помощников из Щ.И.Т., от которых шума больше, чем толку, ввожу в предплечье агента спасительную дозу сыворотки Ящера.

— Должно подействовать в течение нескольких минут — от двух до десяти, — с облегчением говорю, поворачиваясь на звуки борьбы, — какая прелесть.

Великая и ужасная Леди Дэдпул, опаснейшая из наёмников и прочее в этом духе, лежит, уткнувшись лицом в кучу взбитого снега, в то время как так и не представившийся китаец восседает на её спине, удерживая руку наёмницы в болевом захвате. Будь на её месте обычная девушка, стоило бы побеспокоится о последствиях подобного валяния в снегу, будучи одетой столь легко.

Но не успеваю я высказаться по поводу положения вещей, как Уилсон, неестественным образом вывернув конечность — кажется, не обошлось без перелома или, как минимум, смещения в суставе — шокирует агента и, воспользовавшись его замешательством, берёт верх в потасовке.

— Хватит уже! — Привлекаю я их внимание, — лучше займитесь делом, там тело Дарьи в багажнике.

Известие отрезвляюще действует на явно невзлюбившую друг друга парочку, они наконец отлипают друг от друга.