Ночи Калигулы. Падение в бездну

XXIX

Храм Изиды и Сераписа скромно притулился на склоне Эсквилинского холма. Серое незаметное здание вызывало у прохожих странный, почти мистический трепет. Верующие посещали его тайно. Десять лет назад Тиберий в гневе запретил поклоняться египетским божествам. Причиной тому послужила жалоба почтённого сенатора Сатурнина на молодого всадника Децима Мунда.

Удивительная история разыгралась под кровом Изиды и Сераписа. Юный Децим Мунд влюбился в прекрасную Паулину, жену Сатурнина. Он преследовал матрону повсюду, докучал ей любовными излияниями, посылал подарки. Паулина была непреклонна, Мунд — настойчив. Спрятавшись за колоннами храма Изиды, он жадным взором следил за женщиной, справляющей положенные обряды. И мучительно закусил губу, сдерживая невыносимое, томительное желание.

Окончив молитвы, Паулина набросила покрывало на голову и вышла из храма. Децим Мунд нагнал её на ступенях, схватил за руку и с мольбой взглянул в испуганное лицо женщины.

— Не отвергай меня, благородная Паулина! — попросил он. — Возьми что хочешь, но подари мне одну-единственную ночь любви!

Матрона изумлённо молчала. Мунд, немного ободрённый, приблизил к ней горящие страстью глаза:

— За одну только ночь я дам тебе двести тысяч сестерциев, — с надеждой шепнул он.

Паулина качнула головой и мягко высвободила ладонь из цепких рук влюблённого. Страсть юноши умиляла её. Предложенная сумма поразила размером. Но Паулина была верной женой.

— Нет, Мунд! — сочувственно улыбнулась она и поспешно ушла к носилкам, ждущим её у выхода.

Децим Мунд бессильно застыл на лестнице, между тонких колонн. Отказ Паулины больно ударил его в сердце.

— Ты так сильно любишь её? — бритоголовый жрец Изиды коснулся плеча молодого всадника.

Мунд обернулся и с надеждой уставился на позолоченный посох жреца.

— Да, — ответил он.

— И дашь что угодно за обладание ею? — голос жреца был тонок, как у женщины. Во время мистерий Изиды жрецы впадали в неистовый экстаз. Одурманившись благовониями, они слышали богиню, собирающую куски тела брата-мужа. Мать Изида плакала, не находя самой главной, детородной части. Как Серапис оплодотворит её? И жрецы, широко открыв невидящие глаза, в экстазе скопили себя и восторженно бросали к ногам алебастровой богини недостающий кусок.

— Двести тысяч сестерциев! — пробормотал Мунд, прислонясь спиной к колонне. «Что понимает оскоплённый жрец в дикой силе телесной страсти?» — печально подумал он.

Жрец алчно улыбнулся.

— Дай мне четверть этой суммы. Завтра вечером жена Сатурнина сделается твоей.

— Как? — встрепенулся Мунд.

— Я скажу ей, что Анубис, сын Сераписа, зовёт её для любви, — усмехнулся хитрый скопец. — Паулина так предана египетской вере, что не откажет богу.

Паулина и впрямь была польщена, когда жрец сообщил ей о видении, бывшем ему.

— Анубис явился ко мне ночью, — шептал скопец, умело завораживая матрону. В храме пряно пахло египетскими благовониями; в тёмных углах мерно позвякивали колокольчики, привешенные к систрам. — Бог избрал тебя достойной для его священной любви. Возблагодари его за оказанную честь!

— Бог!.. — млея от пьянящего фимиама, шептала Паулина. — Я избрана богом!

— Этой ночью Анубис будет ждать тебя в моей кубикуле.

— Мне нужно попросить позволения у мужа! — вздохнула верная жена.

— Конечно! — невозмутимо кивнул жрец. — Скажи почтённому Сатурнину, что любовь бога — это не скверная похоть, а священное таинство.

Дома Паулина рассказала мужу о видении жреца. Сатурнин не учуял подвоха. Он и сам искренне поклонялся Изиде и Серапису.

— Иди, — после недолгого раздумия позволил он жене.

Вечером Паулина отправилась в храм. Жрицы уложили её на шёлковое ложе, умастили тело пахучим нардом. Приготовили к мистерии божественной любви. И вышли, погасив светильники. Паулина осталась в темноте.

Ожидание оказалось недолгим. Дверь со скрипом отворилась. Паулина молитвенно сложила ладони: в дверном проёме показалась стройная мускулистая фигура в браслетах и короткой набедренной повязке. Женщина с трепетом узнала остроухую шакалью голову Анубиса. Бог закрыл дверь и в непроглядной темноте приблизился к ложу. Ночь напролёт Паулина почтительно отдавалась Анубису.

На рассвете сероватые лучи пробрались сквозь щели в ставнях. Паулина открыла заспанные глаза и протянула руку, стараясь отыскать упавшую на пол тунику. И закричала, нащупав острые торчащие уши. Она решила, что держит в руке голову Анубиса. Наверное, злобный Сет, расчленивший Осириса, теперь проделал это и с его сыном!

Всмотревшись в шакалью морду Анубиса, Паулина сообразила что это — искусно сделанная маска с жёлтыми стеклянными глазами. Маска изображала даже не священного нильского шакала, а обыкновенную собаку, которыми кишат римские подворотни. Женщина растерянно оглянулась. И лишь сейчас заметила на краю широкого ложа обнажённого мужчину, проснувшегося от её криков. Он лежал на животе, вцепившись в подушку и следя за поведением Паулины. Мускулистое тело блестело от оливкового масла, замысловатые египетские браслеты стискивали сильные предплечья.

— Децим Мунд! — пристыженно простонала Паулина и зарыдала.

Мунд жёстко усмехнулся:

— Двести тысяч сестерциев я предложил тебе. Ты отказалась, но этой ночью отдалась бесплатно! Столько раз, сколько я захотел.

Паулина, плача, натягивала тунику. Злая ирония Мунда преследовала её.

— Я любил тебя, — горько говорил он. — Ты жестоко отвергла несчастного влюблённого. А к богу, которого никогда прежде не видела, прибежала по первому зову! Ты не хотела Децима Мунда — я назвался Анубисом.

Паулина выскочила из храма, прихватив с собою проклятую собачью маску. Она пробиралась сквозь удивлённую толпу растрёпанная, заплаканная, босая. Войдя в дом, бросила голову Лже-Анубиса на стол, перед изумлённым мужем.

— Меня обманули! — прорыдала она.

Сенатор Сатурнин приподнялся, рассматривая маску.

— Объяснись! — потребовал он.

— Анубис на самом деле оказался Децимом Мундом! — выкрикнула Паулина и запустила пальцы в спутанные, не уложенные в причёску волосы.

Сатурнин грузно опустился на табурет и задумался. Отчаяние жены свидетельствовало в пользу её невиновности. Но бесстыжий сопляк-соблазнитель должен понести наказание! Подобрав собачью голову, Сатурнин отправился жаловаться к императору.

Тиберий выслушал сбивчивый рассказ сенатора. Император козлиного острова в душе посмеялся над глупой матроной, вообразившей, что в неё влюбился бог. А заодно и над дураком мужем, добровольно отправившем жену на свидание с другим. Он разозлился, когда узнал о подкупности жреца. И в гневе повелел лишить златолюбца жреческого сана и распять на кресте. Почитателей Изиды и Сераписа разогнали, запретили им появляться в храме. Но по вечерам приверженцы египетского культа тайно собираются в незаметном домике на склоне Эсквилинского холма.

Цезония, насторожённо оглядываясь, проскользнула в полуоткрытую дверь. Друзилла, держась за руку молодой женщины, следовала за ней.

Женщины просеменили по тёмным запутанным переходам. Цезония уверенно вела Друзиллу. Каждый поворот был хорошо знаком ей. Они вошли в полутёмный зал. Женщины и мужчины в трансе бродили между колонн. Вскрикивали и протягивали руки к потолку, окрашенному под звёздное небо. Томно изгибая тела, танцевали под звуки флейт. Статуя Изиды возвышалась у противоположной стены. Туда Цезония подвела Друзиллу.

Богиня стояла в лодке с изогнутым носом. Алебастровые глаза были раскрашены чёрной краской, подражая египетской традиции. Голову статуи украшал парик, сделанный из настоящих волос, заплетённых в тонкие косы. Странная диадема венчала парик: позолоченные коровьи рога и луна, отлитая из серебра. Пьедестал статуи был испещрён иегоглифами: птицами, животными, египетскими крестами. Замысловатые фигурки складывались в надпись, которую Друзилла не могла понять. Ниже протянулась надпись по-латыни.

— «Я — начало всего, и конец всего. Я — то, что было, есть и будет, — заворожённо прочла девушка. — Ни один смертный никогда не приподнимал моего покрывала!»

Покрывало Изиды темно-синего шелка было заткано золотыми звёздами. Друзилла протянула руку к статуе и тут же суеверно отдёрнула её. Испугалась гнева таинственной египетской богини, запрещающей смертным касаться её.

— Осторожно! — улыбнулась Цезония. — Эта ткань — священный символ. Истинное покрывало Изиды — бесконечное звёздное небо. Никому не дано приподнять его.

Пол возле статуи был усыпан толстым слоем розовых лепестков. Ноги по щиколотки тонули в цветочном ковре, ласкающем кожу. Звуки систров и флейт переплетались с загадочным бормотанием жрецов. Цезония опустилась на колени и потянула Друзиллу за подол тёмной туники.

— Поклоняйся могущественной богине, жги ей благовония, приноси жертвы, — шептала она, обняв за плечи императорскую сестру. — И мать Изида примет тебя под своё покровительство.

Жаркий шёпот Цезонии, размеренное позвякивание систров, опьяняющий запах благовоний… У Друзиллы закружилась голова. Повинуясь внезапному порыву, она упала на колени и обняла руками пьедестал, разрисованный египетскими иероглифами.

— Помоги мне, Изида! Верни любовь Гая, устрани проклятую Лоллию Павлину!

Прищурившись, Цезония втихомолку подслушивала моление Друзиллы.

— Целуй ноги богини, — подсказала она.

Друзилла послушно приложилась устами к алебастровым ступням. Бритый жрец в виссоновой одежде окропил её, коленопреклонённую, водой из серебрянного сосуда.

— Нильская вода приносит очищение, — шёпотом пояснила Цезония. — Ты принята. Теперь ты наша сестра.

Обессилев от дурманящих звуков и запахов, молодые женщины выбрались из храма. Приближалась ночь. Друзилла подняла лицо к звёздам. Теперь она знала, что над землёй раскинулось покрывало Изиды. Цезония провела девушку к Палатинскому дворцу.

— Где ты живёшь? — прощаясь, спросила Друзилла у новоявленной подруги.

Цезония, зябко кутаясь в столу, махнула рукой:

— В одной инсуле, недалеко отсюда.

— Ты снимаешь комнату? — ужаснулась сестра императора.

— Ничего другого не остаётся, — печально усмехнулась Цезония. — Муж дал мне развод. От покойного отца осталось весьма скромное наследство. Скоро мне придётся продать последние драгоценности, чтобы не умереть от голода.

Друзилла решительно схватила её за узкую руку.

— Идём со мной! — ласково улыбнулась она. — Будешь жить во дворце. Я попрошу императора выделить тебе покои по соседству с моими.

Не скрывая радости, Цезония склонилась к ногам Друзиллы и поцеловала сандалию. Друзилла протянула ей руку и увлекла во дворец. Она так нуждалась в подруге!