Нож в сапоге. Том 1. Черный кот

3.1

Ливень отступил, давая возможность жителям Офрорка всех возрастов и материального достатка выглянуть на улицу. Между домами забегала детвора, играя в игру «Стражники разбойники», а те горожане, что были порядком старше, просто уныло брели по своим делам. Одна маленькая девочка, спрятавшись за воткнутым деревянным знаком и растущим вокруг кустарником, думая, что ее не заметят, прислушалась. Сначала ей показалось, что это множественный топот вооруженных мужчин, таких как ее папа, людей мужественных и доблестных. Потом она испугалась, воображая злых и безжалостных разбойников, одним из которых она могла себя почувствовать благодаря игре. Затем она поняла, что шум отличался ритмичностью. Такой же, как если бы всадник пустил лошадь в галоп. Любопытство взяло вверх, и девчушка выглянула из своего укрытия. На фоне серой и отдающей серебром аллеи с вымирающей по бокам природой, несся вороной скакун. На невероятных размерах туловище коня, который мог, казалось, одним прыжком преодолеть два десятка метров, восседал мужчина с натянутым на голову капюшоном. Помнилось ей, видела она уже этого жеребца. Это же был тот самый исполин, которого ей удалось погладить, когда его владелец однажды останавливался здесь. Тогда мужчина не знал куда ехать, и детвора, воспользовавшись случаем, обступила его.

Девочка не успела собрать мысли в кучу, как всадник пронесся мимо нее, обдав лицо свежестью. На табличку упала капля. За ней еще одна. Девочка посмотрела на нацарапанную надпись, которую успела за годы недолгой жизни прочитать не одну сотню раз. Надпись по прежнему гласила «К восточным воротам».

— Эй ты, стоять на месте! Именем короля!

— Ну вот. Заметили. — И она бросилась бежать.

Восточные ворота являлись неотъемлемой частью архитектурной мысли провинции. Высоченные стены из серого камня, построенные много лет назад, свидетельствовали о сильной руке не правителя города, а самого короля. По краям широченного въезда с распахнутыми деревянными дверьми, росли фортификационные элементы — башня с тонким шпилем и намокшим от дождя флагом, а также здание казармы. В центре ничтожной по величине площади, если сравнивать ее, конечно с центральной, образовала круг дюжина лоточников. Торговцы переругивались, улыбались и смеялись, вели себя эмоционально, и в некотором смысле даже бестактно. Оно и понятно. Здесь, на самой окраине города, заканчивалась цивилизация, а люди делились на несколько типов. Например — нищие. Нет, конечно, в Табриэйне это была самая распространенная каста, однако здешние точно не отличались порядочностью. Хамоватые попрошайки так и норовили разорвать путешественников и купцов — вторую категорию пограничья города. Третья категория — стражи порядка. Как же без них. Мужчины в алых плащах несли дозор на стене, осуществляли контрольно пропускной режим на въезде, а также следили за порядком на оживленной улице. Грисельд ощутил волнение при виде последних. После того, что он учудил в их мозговом центре, Жанна могла начать розыскную деятельность. Теперь это было их личное дело. Каждый подозрительный тип со сломанной рукой мог быть тщательно досмотрен, и если у поборника закона возникнут хоть какие-то сомнения, дело рисковало приобрести неожиданный поворот. С другой стороны город как будто жил прежней жизнью, и если бы Черного кота кто-то действительно искал, за три недели простоя Грисельд бы точно об этом узнал.

Вихрь замедлился. Конь явно был недоволен тем, что хозяин решил его придержать, и сердито тряс головой из стороны в сторону.

— Вихрь, — поглаживал Монро темпераментного гиганта по снежной, развевающейся гриве. — понимаю, понимаю. Мне самому это не нравится. Сейчас мы поедем дальше. — И конь, вроде, ненадолго успокоился. По крайней мере Грисельд точно знал, что ненадолго. Когда, однажды, господин Крофт оседлал этого необузданного зверя, он зарекся больше никогда не повторять подобной глупости. Хотя Грисельд, конечно, и считал, что старик преукрасил их поездку, все же переубеждать отставного капитана он желания не имел. Да, Монро считал своего необъятного друга сложным, и иногда даже чересчур сложным, но справедливости ради, конь, по мнению, его хозяина был невероятно эмпатичен, и чуял подвох даже лучше, чем сам Грисельд.

Всадник преодолел метров пятнадцать широкого пространства, и нервно остановился у двух дуболомов на стене.

— Куда? — Рявкнул тот что покрупнее командным тоном.

— На выезд. — Ответил Грисельд.

— Возвращаться будешь?

— Сегодня точно нет, но вернусь.

— Имя.

— Грисельд Монро.

— Цель поездки.

— Так я ж таверной владею, мужики. Теплый прием. Не слыхали? Здесь же неподалеку.

— Конечно слыхали. — Хихикнул второй.

— Ну вот, хочу в порядок ее привести. Новенькое чего закупить, ну и так далее…

— А чего в городе не купишь то? — Снова вступил первый.

— Так дорого ж, мужики. Я бы и рад…

— Купцы, копье вам в сраку. — Бросил второй, а первый брезгливо махнул:

— Ну да, рыготня у тебя там знатная. Ладно. Проезжай.

— Спасибо.

Тревога ушла, растворилась где-то в тумане, что спустился за считанные минуты. Всадник выехал из города, и направился по сырой земле на восток. Он проехал десяток деревянных домов в окрестностях города, и обогнув холм, двинулся по широкому, пустому тракту. Дорогу размыло так, что грязь разлеталась будь здоров. Он поднялся на пригорок, и дал волю радостному жеребцу. Конь прытью несся по прямой сквозь пелену снизошедшего покрывала. Грисельд испытывал ту же радость, что и его бушующий страстью приятель. Наконец-то он мог сбежать хоть и ненадолго от людей, перезарядиться, и привести мысли в порядок. К счастью на это у него был целый день.

Пасмурное небо не спешило поливать друзей водой. Тучи затянули все небо до самого горизонта, но погода снисходительно отказывалась нарушать идиллию их поездки. Пусть на просторах Табриэйна иногда было не спокойно и даже не безопасно. Пусть где-то впереди их ждало очередное, и быть может не самое простое дело, наездника в данный момент времени это совсем не интересовало. Он наслаждался свободой, хоть и мнимой. Свободой от города и Черного Кота. Да, Грисельд уже три недели не надевал маску. Три недели он провел в своей крепости и даже стал высыпаться. Однако все эти дни, его не переставало одолевать чувство, что теперь он сам может оказаться добычей, мышью, которых он преследует, и с которыми сам безжалостно расправляется. Здесь же, груз тревоги как будто сошел на нет. Грисельд будто сорвал с себя оковы, кои лично на себе замкнул несколько лет назад. Он наконец вдохнул свежий воздух полной грудью.

Миновав пригорье, Монро оказался в пленительной своей живописностью долине, а рассеивающийся туман, дал возможность лицезреть королевство в его первозданном виде. Без замков и деревень, без искусственных рвов, без гербов, без людей. Он выехал на раскинувшееся километра на три плато, усеянное галькой, редкими и лысеющими деревьями, а также зубастыми валунами, торчащими из еле пробивающегося на свет журчащего ручья. Родник был молод, и появился на свет не там, где мог вырасти в бушующую потоком реку. Однако он прокладывал себе дорогу сквозь равнину, проникая в углубления почвы, и стараясь захватить больше простора. Получалось скверно, но начало положено. Источник порывался к опушке леса у края небосклона, как и наездник верхом на своем верном друге.

Остановился на привал Грисельд уже в лесной чаще. Он крепко привязал Вихря к молодой сосне, и занялся содержимым седельных сумок. Спустя полчаса на расчищенной от листового перегноя полянке возник костерок из сухого хвороста, над которым висел небольшой котелок на самой прочной и толстой из веток. И пока в котле томился размякший горох, молодой парень молча сидел и слушал шум листвы и треск костра. Он должен был обливаться слюнями, но почему-то этого не происходило. Пока он сооружал место для приготовления и приема пищи, рука в необыкновенном наруче снова напомнила о себе. Управляться с делами было не просто. Непросто было и справиться с нахлынувшим потоком мыслей, что бурей выдернули его из власти самообмана. Наверняка это и стало причиной отсутствия аппетита. От кого он бежал? От Черного кота? Нет. От него не спрячешься даже в самой глубокой норе этого Богом забытого королевства. Даже если взмыть в небеса подобно орлу и парить в облаках, Кот будет где-то рядом.

Перед господином Монро пропала лужайка, ушла из под ног. Он очутился в доме Сабита Вогана. В руке он держал крохотную ложку, и аккуратно водил ей внутри фарфоровой чашки. Закончив ритуал, Черный кот поднес резной сервиз к прорези для рта, оторвав емкость от блюдца. Аромат травяного отвара будоражил и одновременно туманил рассудок, но в последний момент, он вернул чай на тарелочку. Возможно его остановил запах крови или немеющие нос и кисть. Или это было наваждение, сродни тем, что иногда одолевали его, когда он оказывался у дома Гато. Сложно сказать. И все же Кот в лице ослепленного жаждой справедливости парня, отодвинул от себя предложенный хозяином дома напиток. Не сейчас. Еще не время. Были еще вопросы:

— Благодарю за гостеприимство, Сабит. Не так, полагаю, ты представлял себе нашу с тобой встречу.

«И все таки старик смог расположить меня к себе. И от того, что он сказал — становилось тошно. Я снова оказался в начале этого кошмара. Я увидел Лукаса. Увидел Гато. Увидел умирающего Клавдия.»

Сабит ответил:

— Мне жаль. Я потерял ученика… Это сложно. Очень сложно. Он хотел с тобой работать, потому что был твердо убежден в твоей исключительности. Он считал, что ты невероятный человек. От этого мое сердце разрывается еще сильнее… Да, Кот. Он напал на тебя, но это его брат. Он все время говорил о нем после того, как вы встретились. Хотел спрятать, уберечь, но не успел. Он понимал что ты за человек. И… — Учитель кашлянул… — он понимал, что простыми уговорами тебя не остановить. Я не верю и не хочу верить в то, что он действительно хотел убить тебя…

«Воздуха. Снова мне не хватало воздуха… — Думал Грисельд. — Нет. Я не хочу знать этого. Я не могу…»

— С тобой он бы не…

«Вспышка ярости. Я снова отрицаю, отказываюсь в это верить.»

— Он пытался задушить меня, Сабит. Он сдавливал мне горло…

— Да. Он это делал. Но он бы лишь отправил тебя в царство снов. Он бы не стал… И я, знаешь… Я провел с ним достаточно времени, Кот. Он бы не стал делать те или иные вещи не подумав дважды. Повторюсь. Он восхищался твоим упорством.

— Я не понимаю… — Взялся за голову Грисельд. — Я уже ничего не понимаю.

— Он был убежден, что ты сможешь унести оттуда ноги. Он знал, что ты выберешься из любой переделки. Возможно ты будешь ранен. Возможно тебе будет тяжело, но ты сделаешь это. Ты сможешь остаться в живых, потому что помимо физической подготовки, по его мнению, ты обладаешь невероятной силой воли.

— С чего ты это взял, старик? — Опустошенно выдавил Монро.

— Все очень просто, друг мой. Записка, которую ты дал мне пару минут назад. Ты не думал, что в этой заварушке вы оба могли не выжить, и она бы привела их ко мне?

— Я об этом не думал…

— А теперь подумай. На первый взгляд кажется, что это глупо и легкомысленно — отдавать записку, которая может стать путеводной звездой для мерзавцев, задумавших закончить начатое. Правильно? Правильно. Но как бы это не выглядело со стороны, и возможно это выглядит опрометчиво и глупо, однако это только подтверждает мои слова. Клавдий Квиллен хотел с тобой работать, потому что ему нужен был человек, который сможет ему помочь в его личных делах…

«Лучше бы я не знал этих подробностей. Лучше бы я жил обманывая и убеждая себя в обратном, или просто погиб. На моих руках кровь человека, который нуждался в моей помощи. Придя к старику во второй раз, я не мог смотреть ему в глаза. Как я вообще могу смотреть теперь в чьи-то глаза после всего этого? Как? — Вокруг пели птицы. Нет. Не пели. Это были вороны. Они каркали упиваясь его страданиями. — Я чуть не открылся ему. Я почти снял с себя маску, потому что видел правду. Вихрь, я видел правду. Я совсем один. В эти темные времена я совсем один. — Он подошел к своему четвероногому другу, и обнял его. — Я один.»

Наездник двигался по лесу быстро, даже слишком быстро. Кривая иногда извивалась, но курс, по большей части, оставался прежним. Это можно было понять по еле греющему спину солнцу, которое рвалось под землю. Иногда лучи оранжевой звезды пробивались сквозь стволы векового массива, обдавали струящимся светом седока справа, а иной раз слева. Это происходило, как правило, в местах с резкими, опасными поворотами, что, рано или поздно, возникали на пути. И чем дальше Грисельд гнал своего черного как смоль приятеля, тем хуже становилась видимость.

Первые признаки заболоченной местности проявились когда медовое светило практически исчезло. Плоская поверхность ушла на понижение, и Вихрь выбившись из сил замедлился. Он тяжело дышал, и вскоре пришлось сделать остановку. Грисельд спрыгнул с коня прямо в грязь, развязал сумку, достал и развернул сверток с вложенной в него берестой. Аккуратно обмотав березовую кору вокруг кончика ветки веревкой, он извлек из все той же сумки нож и огниво. Мучиться пришлось не долго. Ножом он отрезал ненужные сучки, проверил сухость всех компонентов, и через какие-то три минуты наконечник факела загорелся. Все вокруг было как в учебниках какого нибудь травника или геолога. Грунтовые воды пятнами возникали вдоль и поперек тракта, который стал значительно уже.

Они двигались куда медленнее, а дорога теперь напоминала возвышенность с угрюмо наклоненными по краям деревьями. Когда совсем стемнело, сворачивать с пути было сродни самоубийству. Тягучий, цепкий маршрут был виден совсем уж скверно. Задержись Грисельд на привале еще каких-то полчаса, и ситуация могла выйти из под контроля. А если взять во внимание шумевший и усиливающийся над головой ливень, то лесной тракт, напоминающий теперь путь сквозь бескрайние топи, хотя на самом деле так и было, как будто намекал, что этот самый контроль вот вот будет потерян. Грисельд не видел практически ничего вокруг. Он спустился с коня и пошел пешком. У очередного резкого поворота, он тут же остановился.

— Мы почти пришли, друг мой. Осталось недолго.

Дождь с ветром разошлись не на шутку, но они продолжали идти — медленно, и не совсем уверенно чинили преграду. Друзьям везло. Какое никакое укрытие деревья обеспечивали. Пару раз Грисельд чуть не упал теряя равновесие на скользкой поверхности. Все таки сломанная рука вновь дала о себе знать. Она невероятно ныла, и держаться зафиксированной конечностью словно крюком за поводья было невероятно сложно.

С незапамятных времен торфяники пользовались дурной славой не только в Табриэйне. Где бы не оказался заблудившийся путник, если он обнаруживал себя посреди тонкого ковра из мха и зарослей, это давало дополнительный повод для беспокойства. Чахлые леса могли утащить несчастного в бездну и даже не подавиться, от того спешить не следовало. Природа расставила внушительное количество ловушек. Они ждут своего часа подобно монстрам из сказок и легенд, и могут похитить любого, даже самого сильного представителя человеческого рода. И Грисельд это прекрасно понимал. Один Рейнар знал, сколько людей встретило свою смерть здесь по глупости или по воле случая. Такие могилы были скрыты от человеческих глаз мутной тиной и удобрениями. С другой стороны, мудреные опытом егеря, ловцы, проводники, одним словом те, кому посчастливилось обнаружить в трясине следы человеческих останков, порой фиксировали захоронения самым разным способом. Иногда это могли быть круги, начертанные известью прямо на какой нибудь ольхе. Внутри кольца, нанесенного на кору уставшего от времени и сырости дерева, чертился меч, обращенный лезвием вниз. В отдельных случаях надгробием мог служить кол, небрежно воткнутый в мокрую землю, к верху которого был примотан небольшой сук. Получался импровизированный деревянный клинок, вокруг которого нередко делали венок из чего попало. Таким образом желающий почтить память и проводить усопшего в последний путь мог обозначить свои намерения. А чтоб дорога в преисподней не была настолько в тягость, на сколько описывали фолианты церкви Падающего солнца, необходимо было выпить чего нибудь горячительного, и провести минуту в молчании.

— Идем. — Негромко произнес Монро мотыляющему мордой из стороны в сторону приятелю, когда в зеленоватой мгле стал виден просвет. — Осталось совсем чуть-чуть. — И он был прав. Заросли расступились, выводя их на опушку.