Работа, дама без души

Усталые глаза страсти слепило только утро. Которое по всем законам природы должно было их бодренько раскрыть. К обеду, проголодавшегося Мозгового разбудили лучи солнышка, пробивающиеся в полураскрытое пространство между тяжёлыми портьерами, создававшими смутный полумрак. Он уставился в эту светлую щель, в которой виднелся кусок голубого неба и паутина облаков. «Как хорошо-то!» Осторожно высвободившись из горячих объятий любимой женщины, отправился на кухню. Где по всему видно хозяйничал с утра только Дубов с внуком. Родители, которого, на данный момент, тоже пока не просматривались. «Сын с невесткой спят, поди, вот Илюха и возится с пацаном. — Усмехнулся он. — Чем ему ещё и заниматься-то». Завтракая, он слышал, как кричал в трубку Илья:- «Оставьте этот вопрос. Решите позже. Ничего с вашим вагоном дел не случиться. К другому паровозу всё равно не прицепите. Придёт, разберётся. Можете вы понять, человек жену нашёл, сына. Не будет его до обеда, испарился, исчез».

— Что там? — вырос он за спиной друга.

— Надоели черти, привыкли, что тебе можно день и ночь на работу добыть. — Ворчал Дубов. — Думаю, обвала до обеда не будет. Как Лиза?

— Притёрлись. Силы набираться пришёл. Проголодался. Давай посидим, кофе попьём.

— Тимку в кабинете без присмотра оставил.

— Дверь открой, чтоб просматривался, большой же мальчонка уже.

— К тебе электрическую лампочку можно подключать, светишься весь.

— Ну. Веришь, сколько баб имел, ни одна не заводила меня так, как Лизка. Сколько ж лет прошло, а как в омут. Дотронулся до её груди и забыл обо всём. Ребята спят?

— Спят, вчера допоздна твой альбом с фотографиями смотрели. Илюха, всклокоченный, конечно. Естественно, хочется мужику многое о тебе знать. Скажет «отец» и вслушивается в слово. Он так на тебя похож. Овал лица, губы, нос, разрез глаз, фигура, плечи. Повернёт голову, я улыбаюсь, твоя копия. Постарался ты на славу, Лизиного ничегошеньки.

— У самого удивление с рожи не сползает. У меня сын!

— Внук!

— Ты прав, внук. Кто б вчера такое сказал, не поверил.

— Это кому приготовил? — поднял Дубов заставленный едой поднос.

— Лизе, разбужу, пусть кофе попьёт, позавтракает.

— Иди, пои.

— Успею.

— Пользуйся, пока жизнь шанс даёт.

— Ещё какой!

— Мне уже этого никогда не испытать. Только если там, — поднял Дубов глаза в потолок, — остаётся надежда на встречу. Если есть она та загробная жизнь, то конечно, но шансов сам понимаешь на это мало.

— Илья…

— Торопись, кофе остынет.

— Дед, — донеслось из кабинета, — дед, куда ты пропал, иди сюда.

— Я за это вот не знаю, как жизнь отблагодарить. Слышишь, музыку — «дед». Беги к Лизе, не теряй время, буди, потом отоспитесь.

Тимофей виноватым поцелуем, попробовал разбудить Лизу, сладко спящую в обнимку с подушкой и улыбающуюся во сне чему-то хорошему. Испуганно заморгав сонными глазами, женщина потянула на себя одеяло, пытаясь хоть как-то прикрыть наготу.

— Не надо, ягодка, — поймал он её руку. — Эта грудь кормила моего сына. Я хочу её отблагодарить, — припал он к тёмным соскам тут же затвердевшим, под его жарким языком. — Слаще халвы их вкус. — Простонал он.

— Тимофей, не сходи опять с ума. — Резко отстранилась она. — Зайти могут, и кофе остынет, — уже смущённо, оправдываясь, добавила еле слышно.

— Чёрт с ним, принесу ещё. Мы целую жизнь промучились вдали друг от друга. Я другого завтрака хочу. — «Исчезло время, испарилось, — думал он. — Ночь пролетела незаметно и утром опять блуждаю в тумане, не хуже юнца. Я никогда не думал, что бывает так приятно целовать тело, что оно может быть таким желанным, вернее забыл об этом. Пользоваться женщиной и любить — это всё-таки разные вещи».

«Мы полдня провели в постели, я ненормальная растворилась в его ласках и поцелуях. Как начали с вечера целоваться, так и целуемся, с ума спрыгнуть можно, что я творю». — Мучилась Лиза, не выпуская из своих сетей желанного мужчину.

— Ты не устала?

— А ты?

— Губы не болят?

— А у тебя?

Решила первой не сдаваться она. «Ну, ладно, продолжим, если ему так хочется. Посмотрим, кто первый запросит пощады». До обеда их действительно никто не трогал, но дальше жизнь оттеснила прошлое своим мощным потоком дел. Илья Семёнович сам постучал в дверь.

— Тимофей, поднимайся, а то телефоны взорвутся. Бомбят и Москва, и Берлин. Я уже не говорю о городе и комбинате. Дудинка и Красноярск тоже хотят слышать твой голос. Хатанга и та выкликала на связь.

— Слышу, не кричи так. Уже лечу. Приготовьте перекусить.

Поймав насторожённый взгляд Лизы и успокаивая женщину ласковыми поцелуями стараясь спокойно сказал:

— Лиза, мне надо идти.

— Я понимаю.

— Ты полежишь, или пойдёшь, пообедаешь со мной?

— С тобой.

— Тогда я купаюсь и бегу. Или ты тоже со мной?

— С тобой, я тоже постою под тёпленьким душем подумаю.

— Тебе не о чем думать, ты остаёшься. Сына я на два дня отпросил. Так что купайся так, ради удовольствия.

Но Лиза не могла не думать. Есть вещи, которых лучше ему не знать. За многие холодные годы впервые опять почувствовала себя женщиной и жалость к себе захлестнула. Столько лет прошло мимо. Рот и глаза жгла горечь. Женщиной может сделать только мужчина, любимый мужчина. Ведь могло случиться так, что никогда не встретились, а какая огненная была ночка. Вдруг откуда-то пришла обида за то, что это произошло только сейчас спустя столько лет, и страх сковал сердце, что этого могло не быть вообще, и опалила радость оттого, что это всё-таки случилось. Комок, бродивший внутри, подкатил к горлу, защипало в носу и из глаз закапали слёзы. Лиза, подставив лицо под хлещущие её струи старалась скрыть эту бабью дурь от Тимофея, но не удачно.

— Лиза, ты что, плачешь?

— Тебе показалось.

— Лиза, что произошло, мне казалось, ты счастлива?

— Не обращай внимание.

— Что я сделал не так?

— Ты здесь абсолютно не причём.

— Но слёзы?

— Я жалею себя. Вся жизнь прошла без любимого мужчины и таких ночей, что подарил ты мне сегодня.

— Ягодка моя, мы будем с пользой использовать всё то время, что нам осталось.

— Но у тебя была какая-то своя жизнь до нас с сыном. Мы всё поломали…

— Забудь. У меня не было без тебя никакой жизни.

Квартира гудела, что растревоженный улей. После гробовой тишины хозяйничавшей здесь постоянно, это топило счастьем душу. Бегал по своим делам Тимка. Слышался смех и голоса. Тянуло домашними приготовлениями с кухни.

На кухне Лизонька, ожидая их прихода, накрыла стол. Не разливая, правда, по тарелкам борщ. Мало ли, задержатся, а всё остынет.

— Добрый день, — улыбнулся семье Мозговой. — Сразу чувствуется бурлящая в доме жизнь, да Дубов. Пахнет блинами и борщом. На кухне бушуют кулинарные страсти.

— Ой, — схватилась невестка, нырнув в духовку. — Чуть не просмотрела. Коржи на торт. Вечером к чаю как раз пропитается.

— Как в раю. Лиза, проходи, — вытянул он из-за спины смущённую, простоволосую, в коротком шёлковом халатике Лизавету Александровну. — Кормите, не томите, чем собрались, пахнет, язык проглотишь. Лиза, садись рядом.

— Тимофей поспеши, машина внизу, у подъезда ждёт. — Поторопил Дубов.

Работа, работа, работа. На первое, второе и третье, одна работа. Он привык к тому, что она занимала главное место в его жизни, возможно, этим и спасая его. Но когда он был один, принадлежал и отдавался ей одной полностью — это было одно, а сейчас, когда у него семья это совершенно другое и надо пересматривать свои подходы к устоявшимся вещам. Теперь он понимает, что такое отношение будет совершенно не правильным, так как он жил при наличии семьи быть не должно. Но сразу, сходу, корабль, следующий старым курсом, так запросто не развернёшь. Он постарается сделать так, что работа будет только частью жизни, но не самой ею, как это было до вчерашнего дня. Ведь, если она будет вытеснять счастье и укорачивать полноправное время семьи и отнимать часы общения с любимой женщиной, значит, это сигнал и в жизни всё идёт не так, как положено природой. Нарушено равновесие сфер, нет гармонии и удовольствия в жизни. Тогда надо срочно, бегом, если ты не совсем дурак, все свои подходы к работе пересматривать. Думая обо всём этом он, резал домашнюю вкусную отбивную, гладил колено Лизы и, посматривая на свою разросшуюся семью, улыбался.

До входной двери пошли его провожать только Лиза и Тимошка. Все остальные предусмотрительно остались на местах. Поцеловав Лизу и потрепав внука, он сбежал вниз. Лизавета Александровна постояла у закрытой двери, прислушиваясь к топоту сбегающих по лестнице ног. Она ещё горела от его рук и поцелуев, но рядом его уже не было. «Как будто счастье привиделось. На подобие снов, в которых она, сильно отталкиваясь от земли летала кружа над землёй в поисках его. Но откуда такая паника, вот же Дубов здесь, с нами, значит, всё же реальность. Непременно откроется вечером дверь, и он появится перед ней вновь». Дубов предложил, чтоб не скучать поехать на озёра, погулять по расположенным там турбазам:- «Сколько вы тут уже, а практически кроме своего затона ничего не видели. Будем наслаждаться жизнью». Семья не возражала. Дубов был прав, ребята, конечно же, не подозревали, что рядом было такое великолепие и красота, не рождённая природой, а уже сочинённая и воплощённая в реальность людьми. Настоящие тропики. Купались в бассейне спроектированным и устроенным под озеро и даже загорали под лучами искусственного солнца. Все были страшно довольны.

— Ребята посмотрите, какие оранжереи и зимние сады, — охала Лизавета Александровна. — Господи, да у вас тут тропики, не иначе. Цветов-то, цветов, листья с зонт. Ой, Тимоша не трогай, нельзя. Лиза, Илюша смотрите за ним.

Илья с Дубовым, взяли в оборот Тимоху, чтоб не умудрился попасть в какую-то халепу лазая под декоративными кустами с невероятного размера листьями.

— Лизавета Александровна, — шепнула ей на ушко, краснея, невестка, немного отстав от отца с мужем, — вы так изменились, помолодели, глаза блестят, улыбка на губах играет.

— Лизонька, детка, тебе не понять, что такое Тимофей Мозговой. Представь себе трёхкратного своего Илью.

— Никогда бы не подумала, что может быть кто-то ненормальнее Седлера.

— Его отец.

— О чём шушукаетесь девочки? — обнял их Дубов.

— Где Тимка? — напугались женщины, закрутив головами.

— Успокойтесь, он с отцом.

— Пап, где они?

Она назвала его отцом и покраснела. Как музыка в её ушах звенит оно. Довольный Дубов притянул дочь к себе и, улыбаясь, стал рассказывать:

— Опять плавать пошли. Он Илью замучил. Там ещё водопад включили.

— Это вы зря постарались. Его теперь не выловишь, — поправила причёску Лизавета Александровна.

— На тебя потрясающе действует Мозговой, ты за ночь помолодела.

— Вот и я ей папа, только, что это сказала.

— Не смущайте меня, — отбивалась от их комплиментов она.

— Пойдёмте в солярий покалимся немного, а то я тут всё лето замотанная в платках просидела. Мошкара на затоне зашкаливает все допуски. Дубов, почему ты не вернулся в Москву?

— Мы вернулись. Только никого не нашли и никому не были нужны. В стране чехарда. Кого отпускают, кого наоборот сажают. Главного особиста хлопнули. Вождя таскают туда сюда. Нас ожидал весёлый сто первый километр. Слышала? Вот посмотрели мы на всё это кино и поехали туда, где есть нужда в наших руках, головах. Где мы равноправные граждане своей страны. Где правит всем только умение работать и твой характер. Здесь всем нет дела до того, что делается в золотых палатах столицы. При любом раскладе задачи всегда остаётся три. Выжить, сражаясь с суровой природой. Строить город любыми силами. И добывать руду.

— Всё в этой спирали жизни перекручено. Мы, коренные москвичи, скитаемся по чужим углам широких российских просторов отвергнутые ею, нашей столицей. А она матушка, принимает к себе чужих всё новых и новых детей, игнорируя нас.

— Это так, но у нас теперь с Тимофеем есть в Москве свой причал.

— Илюша, ты, когда уезжаешь?

— Дня на два ещё задержусь, побуду с вами, тогда уж и в Москву можно.

— Так скоро?

— Работа. На будущее лето твой Илья поступит в академию, и ребята переедут ко мне. Вы тут с Тимофеем останетесь одни.

— Ты говоришь о нас с Мозговым, как о целом.

— Разве не так?

— Не знаю.

— Что тебя смущает?

— У него была своя жизнь. Мы с сыном вклинились в нее, неожиданно перекроив и поломав.

— Лиза, не дури. Я всю жизнь около него. Он тебя любит. Семью не завёл. Были бабы не без этого. Я думал, у вас всё сладилось. Вы таким счастьем лучились сегодня оба. Он предлагал тебе зарегистрировать брак?

— Да. Но это было вчера замешано на эмоциях.

— Сегодня будет тоже. Не глупи. Любишь, не теряй времени, у вас, его и так осталось мало. Живите.

— Доживём до вечера, посмотрим.

— Может, стоит подумать о переезде в столицу?

— Илюша, ты опять. Это как он решит. Я тень его. В молодости ею была, а сейчас уж что и говорить. Жизнь сыну отдала, а закат жизни, если получится ему. Этот год ребята тут пробудут под нашим присмотром, а на будущий год сам же сказал, дети под твою опеку и глаза пойдут. Скучать тебе там не придётся.

— Спасибо. — Прижал он её руку к губам.

— Так будет правильно. Этот год, ты к нам сюда будешь прилетать, а с будущего мы к вам в столицу. «Я говорю к нам, а как оно будет». — Колотилось сомнением сердечко.

— Ты не представляешь наше вчерашнее состояние, нас затрахало одиночество. Столько затрачено усилий на твои поиски и всё впустую. Вдруг трах бах, ты на затоне, ещё с сыном и моей дочерью. Вчера ты вылечила наши искорёженные лагерем и морозом души. Подарила не только радость Тимофею, но и мне дочь, внука, семью.

— Илюшка, ты ничуть не изменился, всё такой же нежный романтик, — провела она по его немного вьющимся волосам рукой, встав на цыпочки, чтоб достать. Внук тебя этим напоминает. Джентльмен сил нет. Вчера только Тимофею об этом говорила. Хорошо мол, что шалопутную кровь Мозговых, перемешала кровь Дубова, рассудительная и спокойная.

— А он?

— Сопит. Ты же Мозгового знаешь, делиться ни с кем не хочет.

— Это точно, так и есть. — Хохотнул он. — За что ты его так полюбила, а?

— Что в нём было, за то и полюбила, — лукаво усмехнулась она.

— Ребята идут, выловили вдвоём своё чадо из водопада, — обрадовался он.

— Дед, — завопил тот, увидев Дубова ещё издалека. — Дед, ты разрешил, а они поймали. Он ныл во всю мощь, обхватив деда за ноги и требуя немедленного восстановления справедливости.

— Тим, я только дед, а они родители, — присел к нему он. — Не могу нарушить их слово.

Мальчишка насупился и потребовал от деда решительных мер:

— Заставь, они твои дети, должны же в таком разе старших слушаться.

— Надо подумать как? — сдерживая смех, старался успокоить внука Дубов.

— Всыпь им, чего тут долго думать-то.

— Они уже переросли ремень. И я не имею на них теперь никакого физического влияния. Но я тебе обещаю, приедем сюда ещё раз. Давай сейчас поторопимся, дед Тимофей ждёт нас на ужин в ресторан, а там маленькие крокодильчики есть.

— Настоящие?

— С чего бы мне врать.

— Тогда ладно. — Заторопился Тимка по аллее на выход. — А на чем мы поедем?

— На «Волге».

— Ура!

— Привык на затоне: лодка, катер, вездеход, вчера вертолёт. Ребёнок отвык уже от нормальных машин, — вздохнула Лизавета Александровна. Переживём эту зиму и дуйте ребятки в академию. Всё, что можно мы уже в тундре нашли. Дубов, тебя, кажется, ищут. — Заметила она бегающую в поисках их привлекательную молодую женщину.

— Это заведующая комплекса, что мы сейчас гостили. Наверное, хочет поинтересоваться о нашем впечатлении при пребывании тут. — Поторопился он с объяснениями.

— Ну-ну поделись. — Опустила глаза Елизавета Александровна.

Та, наткнувшись на них, остановилась в нерешительности, прячась за пышными кустами и соображая, по-видимому, как поступить. Помаявшись, и неловко потоптавшись, всё же окликнула.

— Илья Семёнович, можно вас на минуточку?

— Ребята, Лиза, извините. Я сейчас.

Подойдя к ней, он смотрел, на мнущуюся в нерешительности женщину, ожидая продолжения разговора. Зачем-то ведь звала…

— В чём дело Маргарита?

— Кто это? — требовательно взлетел её подбородок в сторону гостей.

— Семья Мозгового.

Её удивление было написано на лице, она с трудом выдавила:

— Вы шутите?

Дубов развёл руками:

— Об этом завтра будет шутить весь город, а вам я выдаю ту информацию сегодня.

— Откуда, он всегда был холост, — схватила она его за локоть.

В голосе его звучал металл:

— Это его жена, сын, внук.

— Невероятно.

— Прекрасно.

— Не смешите меня, мои конечности уже трясёт.

— Это от радости за Тимофея?

Она раздражённо фыркнула:

— Сейчас… Какой чёрт её принёс и откуда?

— Какая тебе разница, — недовольно буркнул он, пытаясь вырваться из цепких лапок женщины и уйти, но не тут-то было. На этот раз она преградила ему дорогу, пытаясь выжать по максимуму.

— Они что, собираются тут у него жить?

Не довольный, он вынужден был продолжить разговор.

— Безусловно. Он их всю жизнь искал.

Она приблизилась к нему вплотную.

— А как же я, наши с ним отношения.

Он торопливо сделал шаг назад.

— Это не моя компетенция, но думаю, придётся свернуть. Мозговой очень любит эту женщину. Терять он её по своей вине больше не захочет. Но на эту тему тебе лучше с ним поговорить.

Она прикусила дрожащую от ярости губу.

— Это сегодня оказалось не так просто, весь день до него не дозвониться с самого утра.

Вспомнив утро, он глотая усмешку хмыкнул:

— С утра ему точно было не до телефонов. Он с женой кувыркался в постельке, а сейчас, пожалуй, и получится, если он в ресторан только не укатил. У нас там встреча намечена. Я семью в ту экзотику везу.

Она растерялась.

— Даже кувыркались, вот с этой старой, это интересно?

— Любовь не стареет. К тому же дело семейное, чего ж удивляться… — это объяснение доставило ему удовольствие.

Не замечая насмешки, она впилась в него новым вопросом:

— Откуда сын-то, он ничего не говорил никогда о сыне.

Он опять с удовольствием ответил:

— Тогда в пробирках не зачинали, значит, оттуда же откуда и у других.

Она вперила в него пышущие злостью глаза:

— Я никогда не нравилась вам и сейчас вы рады моим страданиям.

Он, откинув полу пиджака, опустил руку в карман брюк и с усмешкой подался к ней.

— Страданиям?… К тому же, всё просто. Я всегда знал, что в один счастливый день откроется дверь войдёт Лиза и Тимофей забудет всех и вся.

— Петрушка какая-то. Сколько ей годков-то. Не в какое сравнение со мной. Она как раз мне в мамаши потянет.

— Марго, ты заметила, ведь вас было много. Одна краше и моложе другой. А он, так и не женился. Извини, меня ждут. Наш разговор уходит в молоко. Зря ты его затеяла. Тебе лучше решить свой сладкий вопрос с ним. Меня он точно не уполномочивал об этом говорить. Ну что ещё? — посмотрел он недовольно на её руку держащую его локоть.

— Какие мужики кретины.

— Это уж как водится, — улыбнувшись, высвободился он, спеша к заждавшейся его семье.

Воспользовавшись отсутствием Ильи Семёновича и наличием везде городских телефонов, Седлер не преминул воспользоваться ими, названивая на дивизион. Так уж устроены Мозговые, душу тянет дело и работа.

— Командир, у тебя, что там телефоны на каждом метре, — понял, наконец, замполит.

— Ну, и бесплатные. Ты как ночь пережил?

— Ох, не спрашивай, командир полка достал. Откуда он узнал эту историю, ни хрена не врублюсь. Всю ночь, блин, ему рассказывал. Аж, с истории поселения там торгового люду и первых экспедиций, до сталинских лагерей с чудесной встречей на вертолётной площадке. Я рассказал, он вроде понял, отключается. Радуюсь, думаю: всё, могу дрыхнуть, ни фига. Через полчаса опять поднимает, и все рассказы погнали по новому кругу. Представляешь тупизм. И так до утра. Чего его там с понятием заело не добегаю.

— Сочувствую.

— Ты когда будешь?

— Через день.

— Как там вы?

— В себя приходим потихоньку. Всех проще Тимке. Такая лафа, подвалила два деда.

— Да, прямо на головы упали. И заметь, какие дедульки.

— Точно.

— Ведь видели, что ты на него похож, но ни у кого, ни в одной мозге не тюкнуло. Кто б знал, где соломки постелить.

— Я вертолётом буду. Никитину железяки его привезу. Подумайте кому ещё что нужно.

— Это мы запросто.

— Сильно-то не разбегайтесь, я не могу с первого же дня на отца наседать.

— Жену оставишь в Норильске или на «Затон» заберёшь?

— Лиза со мной. Тимку подкинем. Пусть побудет с ними. Пока, а то Илья Семёнович идёт. Куда-то везёт нас ещё.

— Отдыхай командир, раз так выпало.

Загрузка...