Новая жизнь 8

Глава 1

— Меня больше интересует вопрос — как ты столько людей убил и почему думаешь, что это тебе с рук сойдет? — спрашивает меня следователь Макото и перекладывает ногу на ногу. Отпивает из бумажного стаканчика со изображением зеленого осьминога в моряцкой шапочке (Сейтеки — портовый город!) и наслаждается зрелищем моей слегка обалдевшей физиономии. Нет, я все делаю правильно, обалдеешь тут, так и должен себя обычный школьник себя вести — обалдеть от таких вот заявлений. Вот я и обалдеваю. Соответствую, так сказать, своему имиджу в глазах широкой общественности.

— Эээ?! — говорю я для того, чтобы что-то сказать и вижу, как уголок рта у следователя Макото — слегка изгибается вверх и в глазах что-то блеснуло. Ясно все с госпожой следователем Макото-сан, она из тех, кто обожает свою работу и свою должность и то, что люди перед ней скисают и на задние лапки становятся. Это же так круто — любого можешь слегка тыркнуть, мол, куда труп дел — и любоваться на бегающие глазки и вспотевшие ладошки… и ну а что такого — проверяла теорию, проводила следственные действия. Если бы серьезно считала что я — убийца, да еще не просто убийца, а прямо-таки в промышленных масштабах, то я бы так просто на кровати не лежал, у меня руки были бы пристегнуты и охрана внутри палаты а не снаружи… так что госпожа следователь меня троллит. Нравится ей немного издеваться над людьми, и власть свою показала и заставила от страха в штаны наложить, а такой вот клиент — со штанами мокрыми — завсегда лучше чем неподготовленный. Он уже… мяконький, бери голыми руками, да ешь.

— Давай, выкладывай — продолжает троллинг следователь Макото: — сколько и когда. Рассказывай кого и где. И как.

— Ну… хорошо — принимаю вызов я. Бывал я в таких ситуациях и даже не раз. И вел себя примерно одинаково везде… что же, пришло время снять печать со своего внутреннего тролля. И конечно же — бравого солдата Швейка.

— Сперва я убил двадцать пять монахинь, целый автобус — говорю я: — убил и сжег. Потом — детский садик вместе с воспитательницами, их я съел. Всех. Нет ничего лучше, чем пожарить почки молоденьких девушек с педагогическим образованием и лицензией на работу с детьми младшего возраста в оливковом масле и подать к столу с бобами, конечно же запивая превосходным кьянти. К сожалению, мне нельзя алкоголь, я все еще несовершеннолетний, а есть почки педагогических работников под продукцию «Колы Джап» все-таки немного не то. Особенно это их зеленое безумие «Кактусовый Пейотль», у меня есть знакомая, она его обожает. И у нее неизлечимая болезнь, я вот думаю, может это как-то связано? Если ты все время пьешь вот эту зеленую муть с кучей глюкозы, да еще и газированную — это уже может считаться заболеванием, нет? Хм… если подумать, то я давно хотел убить президента Японии, убить и съесть его ногу, с сычуаньским соусом, знаете, знаменитый сычуаньский соус, который был впервые выпущен «Макдональдсом» в девяносто восьмом, как рекламная акция к мультфильму «Мулан».

— В Японии нет президента — машинально замечает следователь Макото, моргая немного чаще, чем обычно: — у нас парламентская конституционная монархия. Есть император и премьер-министр.

— Тогда ногу премьер-министра — соглашаюсь с ней я: — потому что никакому японцу в голову не придет есть ногу императора. Это кощунство и святотатство. Есть Императора — как можно? Моветон. Но если бы вам пришло все-таки такое в голову — с каким соусом вы бы съели ногу императора?

— А? — входит в легкий ступор госпожа следователь, которая привыкла к тому, что вопросы здесь задает она… где бы ни было это «здесь».

— Было бы неуважением к монарху есть его ногу в сычуаньском соусе, непатриотично — поясняю я: — и пусть сам по себе он не китайский, а создан международной корпорацией, но название и мотив создания соуса — явно китайские. Да и сам мультфильм «Мулан» — про китайскую сильную и независимую девушку. Так что никакого сычуаньского соуса, хотя сам мультфильм мне понравился. У меня есть парочка знакомых девушек, пусть и японки, но Мулан сто очков вперед дадут. Феминизм захватывает планету, что поделать. В соседнем доме живет одна парочка, так у них все наоборот — муж сидит дома, а жена работает в какой-то компании по продаже акций железнодорожных компаний… а потом выяснилось, что он пока ее дома не было — приводил туда девушек и даже снимал все это на камеру, а потом продавал в ближайшем магазинчике как домашнее порно. Ну она ему голову проломила чем-то тяжелым, в полиции сказали, что «тупым тяжелым предметом», а соседи между собой решили, что это здоровенным пластиковым дилдо, что у них на туалетном столике у кровати стоял, как раз и тупой, и тяжелый…

— Стой! Погоди! — поднимает руку следователь Макото и я послушно замолкаю: — ты чего тут несешь?! Какой еще соус?! Какие соседи?!

— Очень хорошие люди — тут же продолжаю я: — она акции продавала, а он дома сидел. Я бы познакомил вас, но он после того случая переехал куда-то, а ее на пять лет посадили, так что…

— Я тебя спрашивала про убийства в ту ночь — что ты об этом знаешь — говорит Макото и наклоняется вперед: — тебя так сильно по голове ударили?

— В ту ночь? В какую? Очень много ночей, когда кто-то кого-то убивает — соглашаюсь я со следователем: — людей порой хлебом не корми, а дай кого-нибудь убить! И главное говоришь ему — не убивай пожалуйста, а он — пойдет и все равно кого-нибудь да прикончит. У нас в стране оружие все это запрещено, так люди кухонными ножами, ножницами, а то и огнетушителями, а это все от того, что огнетушители в нашей стране не запрещены. В Киото жил один продавец кальмаров по имени Шо, задиристый такой малый и выпить не дурак, так он таким вот огнетушителем свою жену и трех ее любовников до смерти забил, когда из поездки вернулся на два дня раньше и застал всех четверых за игрой в «кальмара». Ну, понятное дело, повесили его. А он не раскаивался до последнего и даже в зале суда кричал что жена его — шлюха и поделом ей и что надо было ее одну забить огнетушителем, а мужики с рыбного рынка вроде как и ни при чем. Книгу про него написала одна экзальтированная журналистка и назвала «Огнетушитель не сумевший погасит страсть!», понятное дело, девка молодая, да не вышло у нее ничего с ним, потому как его повесили, а она открыла что она — бисексуальна и замутила с одной хулиганкой из босодзоку, да как-то летом ехали они по трассе да впечатались в грузовик на встречной, их потом различить не могли — где тут журналистка, а где хулиганка, понять было решительно невозможно… это все от огнетушителей и отсутствие законодательного запрета… я бы запретил и ножницы и огнетушители, от них вред один, да людей убивают. А еще можно человека бутылкой с водой…

— Тихо! — рычит следователь Макото и хлопает ладонью по столику с лекарствами. Дверь в палату приоткрывается и туда заглядывает обеспокоенная физиономия полицейского, который стоит в коридоре. Он находит глазами меня, следователя, кивает, успокаивается и притворяет за собой дверь.

— Я здесь задаю вопросы! — повышает голос она: — ты что себе позволяешь?! Молчать! Когда ты вместе со своей подружкой приехал на заброшенную рыбную фабрику — что ты увидел? А? Чего молчишь?!

— Осмелюсь доложить — не без удовольствия использую эту бессмертную формулу: — но госпожа следователь сама сказала мне чтобы я молчал. Ежели вы хотите, чтобы я молчал — так я буду молчать, пусть даже черти меня пытать стали бы. Но если вы хотите, чтобы я говорил — так я вам скажу. Потому что я не такой человек, чтобы госпоже следователю неприятности доставлять, упаси бог. Мое дело маленькое, я что видел — то и расскажу, от начала и до конца, но раз уж вы мне сказали молчать — так я буду молчать. Мне что, больше всех надо? Нет, я законопослушный гражданин, пусть даже у меня в школе одни «удовлетворительно», но я стараюсь. Потому что долг каждого гражданина перед Императором и страной Ямато — быть законопослушным и следовать указаниям представителей власти. Вот, например, вы, госпожа следователь — вы же представитель власти, и я вас слушаюсь. Сказали — молчи, Кента-кун, так я и молчу. Я ж не революционер какой, смуту поднимать или там конституционную монархию свергать, я за Императора и отечество, за родную Фудзияму и цветущую сакуру… потому как нет страны где человеку лучше живется и все эти континентальные агрессоры и…

— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — багровеет госпожа следователь и глазами судорожно ищет, чем бы меня приложить покрепче. Все-таки какая радость быть несовершеннолетним… а еще тут у правоохранительных органов пыток не практикуют… по крайней мере об этом неизвестно. Да, тюрьмы тут не сахар, но на этапе следствия за «выбиванием» показаний японские следственные органы пока широкой общественностью не замечены. И хотя я бы все равно вел себя так же и в другой стране… но отсутствие «слоника» или там «телефонной книги» радует.

— Конечно — я послушно замолкаю и начинаю «есть» следователя глазами. Она вздыхает и потирает лоб. Отпивает из забытого было бумажного стаканчика с осьминогом. Еще раз вздыхает. С явным усилием берет себя в руки.

— Такахаси-кун — говорит она ровным голосом. Слишком ровным, как по мне. Все-таки скилл владения собой в любых ситуациях у госпожи следователя прокачан, а ну как иначе. Столичная штучка, к нам в провинцию отправлена, понять можно. Повеселились мы ночью в городе, и мы с девчонками (Бьянка со своим пулеметом, Сора-тян со своим «Мурамасой», все промелькнули перед нами, все побывали тут), тут и ребятки Кумы, которые что-то между собой очень сильно не поделили, и конечно же гости вечера, зилоты Истины, куда без них. Хорошо встретили столичных гостей, от души повеселились… кстати, один из этих сволочей мне ноготь на пальце вырвал, скотина такая… хорошо, что мертвый уже. Вот повезло ему, что я Темного уже выпускал и он изволил притомиться… тоже скотина добрая. Прямо вот сейчас у меня палец забинтован и чешется там невыносимо, новый ноготь вырастает, но все равно досадно. Не потерял бы я сознание, фиг бы они меня в такое положение поставили, чтобы ногти выдирать. Я бы им сам… повыдирал.

— Да, Макото-сан? — отзываюсь на свое имя я. Невежливо промолчать, когда тебя целый столичный следователь по особо важным дела (я умею бейджики читать!) Макото Сираи из Главного Полицейского Управления Токио спрашивает.

— Такахаси-кун, ты возможно не понимаешь всей тяжести и серьезности ситуации — говорит госпожа следователь: — да, ты всего лишь свидетель, но отказ от дачи показаний или препятствование деятельности следственных органов могут повлечь серьезные последствия для твоей учебы, грядущей карьеры и кредитной истории. Мы не можем привлечь тебя к уголовной ответственности за это, но в состоянии оформить административный привод и обязать к беседам с психологом полицейского управления. А это, в свою очередь вызовет вопросы у твоих преподавателей… где ты там сейчас учишься? Акуадемия Белого Феникса, довольно престижное заведение… тебя могут и выставить за дверь. Ты этого добиваешься?

— Ээ… нет. Конечно нет! — отвечаю я, ликуя в душе. Что это значит? А это значит довольно многое… например то, что я не нахожусь в статусе подозреваемого и госпожа следователь просто меня поддела, забавляясь. Это в свою очередь означает что скорее всего я в таком статусе и останусь, если ошибок не буду совершать… потому что я тут уже вторые сутки, а за такое время все доказательства что на месте были — гильзы, оружие, трупы и прочее — уже было собрано и классифицировано по категориям… и еще это значит что у следствия уже есть рабочая версия того, что случилось и в этой версии нет места фантазиям вроде «школьника-убийцы». И слава богу. С другой стороны, мне бы сказали — я бы не поверил сам. Чудес в жизни не бывает и даже если школьник у вас случился очень кровожадным… он может быть маньяком, слов нет, но он не может быть профессионалом. Хладнокровным. Спокойным. Потому что все, что отличает салагу от ветерана — это опыт. Которого у школьника нет по умолчанию. А маньяков найти — дело недолгое, меня вот одни нестабильные личности окружают… дай им волю…

— Ну вот и хорошо — говорит Макото-сан и открывает свою папочку: — давай с начала… что ты увидел, когда вместе со своей подружкой прибыл на заброшенную фабрику?

— Я… не все помню — признаюсь я: — но когда я открыл глаза — у меня уже выдирали ноготь. Было очень больно и страшно! Я до сих пор иногда просыпаюсь и кричу… думаю, что я все там же… и лампы светят прямо в глаза… и вопросы. От него дурно пахло, а он кричал прямо мне в лицо и …

— Ну-ну. — говорит Макото и ее голос заметно смягчается: — все уже позади. Я попрошу психолога поработать с твоей травмой… что было дальше?

— Дальше… — я продолжаю говорить. Если вы хотите кого-то обмануть, то нельзя врать все от начала и до конца. Старайтесь говорить правду — везде, где можно и соврите только в одном месте. Тогда, если вас будут проверять — скорей всего вы выдержите проверку. Потому я выкладываю множество подробностей про то, что было в Логове, про боль, про страх, про то, что мультитул у моего палача был хороший и что мне бы такой и что я не знал где Бьянка и все ли с ней хорошо, а мне никто не говорит что с ней и это так тяжело, я должен знать что с ней и… говорите все с ней хорошо? Она тоже свидетель? Слава богу, что все хорошо, спасибо госпожа следователь… а то я бы тут места себе не нашел. А что было дальше…

Я говорил и говорил, с мельчайшими деталями, обходя то, каким образом были убиты фанатики-сектанты внутри Логова — «потерял сознание, все потемнело в глазах, когда открыл — кругом тела… мы решили бежать оттуда…». А дальше — одна только правда, и про то, как мы с Натсуми ковыляли по парковке и как приехала патрульная машина с Оей и Морико, как в нас начали стрелять и как мы укрылись за бетонными блоками, и что прибыл Широ-сан и начал стрелять в ответ и что оказывается Оя-сан — дочка господина Хираи, что довольно неловко, потому что мы с Оей-сан… вроде как друзья. Тут я постарался покраснеть, но не уверен что получилось. Я продолжил — и про таинственный пулемет, который начал стрелять по фанатикам и про то, что они сами потом уехали, приехала кавалерия и никогда в жизни я не был так рад полицейским сиренам… вот никогда в жизни, честно… да. Они перевязали Ою-сан, оказали помощь Натсуми и даже меня накрыли этим вот одеялом из фольги, где одна сторона золотистая а другая серебряная, даже напиток горячий предлагали…

— А потом я вырубился — честно говорю я, ощущая свое пересохшее горло: — можно мне попить?

— Конечно. — госпожа следователь наливает в прозрачный пластиковый стаканчик воды из бутылки на столике с лекарствами: — вот.

Я пью большими глотками, смакуя воду словно странник в пустыне. Госпожа следователь ждет. Переворачивает ко мне свою папку и просит подписать показания. Встает.

— Такахаси-кун — говорит она: — я понимаю, что ты натерпелся, вот у тебя и шок. Стресс. Излишняя болтливость и развязность. Пожалуйста впредь держи себя в руках. — я обещаю и она — кивнув на прощанье — выходит. Дверь закрывается, и я вздыхаю с облегчением. Все-таки нелегко мне все это далось, до сих пор усталость свинцом отдается в руках и ногах, хочется спать. Потому я принимаю стратегическое решение не сопротивляться этому позыву, а закрыть глаза и отдохнуть. При выздоровлении, если хочется спать — обязательно спите.