Новая жизнь 8

Глава 11

Наконец-то за все это время мне хорошо. Спокойно. Роберт Браунинг и институт НЕРВ правы в том, что God's in his Heaven… all's right with the world. Бог на небесах, все в порядке на земле. Чему быть, того не миновать и в бесконечной мудрости своей Он ведет нас всех по пути познания вселенной и самих себя. Если вы верите в Бога, например. Даже если не верите — есть случайности, которые выстраиваются словно жемчужины в ожерелье — слишком уж правильно и логично для того, чтобы быть просто случайностями. Как говорил старина Фрейд своей дочери про сон с бананом — понимаешь, доча, бывают и просто сны.

Вот мне например, опять какая-то чушь снилась, но как обычно — едва голову от подушки поднял, так и забыл. Пока я моргаю глазами — в голову загружается реальность. Кажется, что все, что произошло — не со мной. Как будто откроешь глаза и не было ничего — ни телевизионного шоу, ни Бьянки, ни Кумы и его Медвежьего Круга. Не было сектантов и якудза, не дымился раскаленным стволом пулемет в руках у Кексика, не стояла Сора-тян с окровавленным клинком, не было этого привычного спокойствия, отрешенности от своих чувств, когда каждое движение, каждый вздох — выверен и точен, когда все вокруг словно немного замедляется… не было лежащего на полу Кумы с растекающейся кровью и разбросанными деликатесами вокруг. Не было кабинета следователя по особо важным делам, не было ничего.

И поддаться этому чувству очень легко… потому что я сейчас сижу за своей партой в своей старой школе и передо мной на парту приземляется записка, на которой каллиграфическим почерком Наоми-тян выведено мое имя. Впереди, на втором ряду, у стенки — я вижу напряженную спину Томоко-чан, которая старается уловить каждое слово учителя. Урок уже заканчивается и скоро Наоми-тян вскочит на ноги и произнесет свое «Класс! Встать! Поклон!», учитель соберет свои вещи и поклонившись в ответ — выйдет. А ко мне обязательно подскочит Хироши, вот к бабке не ходи, начнет свои безумные проекты по захвату вселенной без привлечения внимания санитаров мне рекламировать. Да, конечно, приключение на пятнадцать минут, знаю, плавали.

Вздыхаю и ищу глазами Шизуку. Как обычно — не нахожу ее. Ходит ли она в школу? Наверняка ходит. И как она умудряется быть такой незаметной? Во времена Сэнгоку, времена воюющих провинций, за такую куноичи сам Ода Нобунага левую руку отдал бы. Может и в самом деле ее предки из Ига были?

— Класс! Встать! Поклон! — вскакивает на ноги Наоми-тян: — спасибо, что позаботились о нас, Фудзивара-сенсей!

— Мммгм — выдает Фудзивара-сенсей и сгребает журналы в кучу, запихивает их под мышку и обозначает наклон головы. Выходит в дверь, не встречаясь взглядом ни с кем из класса и все наконец начинают говорить разом, поднимается привычный гвалт. Кто-то обсуждает то, что «A-girls» снова стадион в Токио собрали и скоро в мировое турне отправятся, кто-то — что Томоя-чан из параллельного такую скандальную юбку носит и вообще говорят что с какими-то босодзоку встречается, ее на мотоцикле какой-то лысый тип подвозил. Кто-то сокрушается что следующим уроком будет математика, у кого-то брат перевелся в другую школу…

Обычная школьная трепотня. Все как всегда. Даже такой… информационный вакуум вокруг меня присутствует, совсем как в старые добрые времена. Вот только сейчас мои одноклассники скорее делают вид, что меня не замечают, а раньше — на самом деле не замечали. И …

— И что? Так и не откроешь? — присаживается на парту рядом Хироши и улыбается своей вечной улыбкой Ичимару Гина — от уха до уха, но зубов не видно. Аж глаза прищуриваются. Он кивает на записку у меня в руке.

— Обязательно открою. Задумался я что-то… — отвечаю я, убирая записку в карман. Глаз у Хироши — как у орла, увидеть, что написано он и с другого конца класса может, а у меня с Наоми секретная переписка, мне только господина Хироши там не хватало. Потом прочту.

— Низведу гордых и возведу смиренных — докладывает мне Хироши: — хотя я понимаю. Трудно устоять перед соблазнами и не задрать голову, когда так фартит. Раньше я бы сказал — где Наоми-тян и где Кента… а теперь как бы не наоборот. Сколько у тебя всего девушек? Сотня? Ходит тут по городу одна сплетня…

— Интересно — говорю я: — вот в классе почти никто со мной не общается, и только ты, Хироши… что с тобой не так?

— Да я всегда такой был — улыбается он: — всегда видел, что ты — необычен. Так и подумал, что вырастешь и потом меня с собой возьмешь к сияющим вершинам власти и больших денег. Ко всем этим твоим яхтам, полуголым моделям и кокаину.

— Ну конечно… — качаю я головой. Хироши врет. Не было в Кенте ничего особенного. Да и во мне нет. И что же подталкивало его общаться с одним из низшего сословья социального бульона нашего класса? Просто жалость? Только вот он в этом никогда не признается.

— Ты просто мягкий внутри — вздыхаю я: — корчишь из себя хладнокровного интригана и манипулятора, а сам добрый и мягонький как сливочное масло под солнышком.

— Однажды… — прищуривает глаза Хироши: — однажды я втерусь тебе в доверие и злоупотреблю им. И буду злобно хохотать.

— Конечно. Постараюсь не забыть. Чего тебе нужно было? — спрашиваю я у него. Перемена не вечная, а у меня в кармане записка от Натсуми, а мне еще надо будет до аппарата с газировкой сходить и …

— Вот. — он ставит на стол банку с газированным напитком. На банке нарисован персик и логотип «Колы Джап».

— Знаю, ты к ним не равнодушен — прищуривается он: — и я тебя понимаю. Тебе все парни в школе завидуют, столько голых девушек в одном месте собрать. И раздеть. То есть сперва собрать, а потом раздеть. Кстати, ты в курсе, что твои фанатские клубы — самораспустились?

— Sic transit gloria mundi… — пожимаю я плечами: — и так проходит слава земная. Изекиль, глава четырнадцать, стих пять.

— Не говорил такого Изекиль… — морщится Хироши: — если уж латынь собрался цитировать, хоть сперва поинтересуйся откуда цитата… это ж Фома Кемпийский.

— Ого. Не знал. Думал, что так Цезарь говорил — удивляюсь я. Хироши разводит руками в стороны.

— Если речь идет о теологии, то тут тебе со мной не тягаться. Это тебе не девушек раздевать и непотребные вещи творить.

— А с чего ты это мне напиток решил принести? Отравлено? — я беру банку и принюхиваюсь: — как отравил? Шприц и тонкая игла? — внимательно рассматриваю банку в поисках следа от укола, заделанного… например жевательной резинкой. Ничего нет.

— Обижаешь. Я же все время о тебе заботился — говорит Хироши: — слушай, тут дело есть… Томоя-чан из паралелли…

— Нет. — отвечаю я и отодвигаю банку с напитком: — нет.

— Да ты выслушай сперва!

— Что бы там ни было — нет. Ты меня, Хироши, еще с шоу прокатил как на велосипеде.

— Слушай, ну тут уж ты сам виноват, никто тебя не просил таланты свои показывать на всю страну — отвечает Хироши: — все, что тебе надо было сделать — вылететь при первом голосовании и все. Но нет, ты начал курсы по личностному росту через сексуальное домогательство вести. Это ты мне должен… ты условия не соблюдал, а туда же, Хироши виноват.

— Виноват — киваю я: — я в деталях не разбираюсь. Ложечки у меня нашлись, а осадочек остался. Невезучий ты Хироши-кун, вот как с тобой свяжешься, так потом то Сомчай поколотит, то вообще из пулемета обстреляют.

— А как это? — задается вопросом Хироши: — ну, когда из пулемета по тебе? Не то, чтобы прямо интересно было, но никто же у тебя не спрашивает, они тебя боятся.

— Как? Ну… неприятно. Вообще не люблю, когда в меня стреляют — сознаюсь я: — а чего это они меня боятся?

— Ну как… ты же воплощение неудачи. Взлета и падения. Сам подумай — всего пару месяцев назад ты сидел за этой самой партой и ничего особенного из себя не представлял. Потом вдруг раз — и за Томоко постоял и с Дзинтой подрался. Сама Натсуми-сан тобой заинтересовалась. Потом — на ТВ попал! И показал себя там неплохо. Потом вообще — с самой Бьянкой встречался! В Академию Белого Феникса перевелся! Выше только звезды! И… — он обозначает ладонью движение вниз, словно бы планируя.

— И? — переспрашиваю я.

— И все. Из Академии выперли. Бьянка улетела в Токио и везде пишут, что она к тебе охладела. Что она какую-то фармацевтическую компанию покупает и не до тебя ей. По телевизору тебя не показывают, судебная тяжба какая-то пошла между владельцами «Токийского Айдола». Натсуми-тян под домашним арестом, говорят из-за тебя. Понимаешь? Кто высоко взлетает — тот больно падает — Хироши продолжает улыбаться, качая головой и становясь похожей на фигурку нэцкэ, такие эвенки из моржовых бивней вырезают — такие же тонкие улыбки и узкие щелочки глаз.

— Ну… — говорю я: — так и что? Бывает в жизни всякое.

— Э, нет. Простаки обыватели думают, что неудача штука заразная — улыбается Хироши: — вот чихнешь ты и бациллы неудачи перенесутся к ним. А у них не такая уж и крутая жизнь, им такой размер неудачи выхватить — так это сразу под автобус попасть. Не, они от тебя подальше будут держаться.

— А ты чего — не боишься? — спрашиваю я у Хироши. Умный он, жуть порой берет. Но сам же своим советам не следует ни черта. Еще один…

— А я знаю — пожимает он плечами: — я знаю, что тебе в департаменте сказали тише воды и ниже травы быть, пока «Резню в Сейтеки» расследуют. Все знают, просто они выводы неверные делают. Они думают, что это конец, а я думаю, что это только начало. И я не слепой и не глухой. Что Академия от тебя отказалась, это да. А вот остальное… часть твоего плана по «сижу тихо, никого не трогаю». Думаю, ты месяца на два действительно тихо сидеть будешь… школа, дом, клуб. Все как у нормальных людей.

— Вот и хорошо, что ты понимаешь — говорю я: — какая тогда Томоя-чан?

— Ээ… не скажи. Я в рамках деятельности «Клуба Экзорцистов», демона изгонять — улыбается Хироши: — и не говори мне, что это Наоми-сан решает. Кто у нас тут главный экзорцист? Мы же с тобой два сапога пара — не понятые другими и гонимые обществом…

— Ничего не обещаю — отвечаю я: — хорошо, взгляну, но ничего не обещаю.

— Вот и замечательно! — кивает Хироши и его улыбка начинает меня раздражать. Самую чуточку.

— Тогда на выходных с ней в кафе встретитесь и поговорите — заканчивает он фразу: — я ей телефончик твой дал. Все, побежал! — он спешно ретируется, а я встаю из-за парты и намереваюсь дойти до автомата с газировкой. Пить то, что принес Хироши… ну уж нет. В классе уже почти никого нет, все убежали на перемену, большая перемена, кто-то уже в столовой. Я выхожу в коридор, обмениваюсь кивками головы с какими-то девушками, они убегают и из-за спины раздается смех и взволнованные голоса. Спускаюсь по лестнице и выхожу во двор. Сегодня в городе зарядил дождь и я забираю из своего шкафчика зонтик. Раскрываю его и смело шагаю под струи. Заворачиваю за школу. Обычное место для тусовки тех, кто предпочитает бенто, принесенное из дома — пусто. Скамейки и трибуны стадиона — пусты. В ясные дни там сидят кучками девчонки и кормят друг друга своими бенто, так принято — удивлять друг дружку изысками домашней кухни. Говорят даже, что была одна из королев школы, которая заказывала бенто в дорогом ресторане, а потом — просто перекладывала в свою коробочку. Ну или там ценник убирала. И выдавала за свою стряпню, дабы свой социальный рейтинг в глазах одноклассников поднять. Вот интересно, Натсуми так делала? Весточек от нее с тех самых пор нету, после памятной Ночи Бесконечных Оргазмов — она куда-то потерялась. Я сам не пишу, чтобы не навязываться, раз не пишет, значит не хочет. Бьянка рванула в Токио, ей новая лаборатория нужна, прежнюю сектанты разгромили нахрен, да так удачно, что оборудование теперь только на слом, удивительно, но вот как раз всякие колбы-реторты уцелели, а сложное оборудование… все покалечено, начиная с центрифуги. Юрико с ней поехала, говорит нашла призвание и человека еще более долбанутого чем я и она сама вместе взятые. Она теперь за Бьянкой хвостиком ходит, прямо в глазах восхищение читается. Ролевая модель для нее — девушка, которая тоже должна была быть изгоем в глазах окружающих — сделала себя сама. С учетом все еще ведущегося следствия, а также неожиданно пристального внимания к моей персоне со стороны старого детектива (оказывается, Оя-сан — его дочка, с ума сойти. Мир тесен…) — я решил и вправду на дно залечь. А то тут ко мне с одной стороны бывший вакагасира Кумы подкатывал — мол давай встретимся, есть предложение, с другой — Косум со своими терками… пришлось всем внятно сказать, что я пока хвост прижму. Буду тихо сидеть. Наслаждаться силой и красотой своей Юности. Проживать, так сказать, жизнь обычного японского школьника, а не это ваше все с взрывами, пожарами, перестрелками и прочими прелестями боевиков категории «Б».

Так что вот уже почти неделю как я живу дома, чему очень рад. В «Логове» Бьянка затеяла ремонт и сейчас я стараюсь держаться и от «Логова» и от «Общаги» подальше… неожиданно, но мне понравилось. Видимо уж слишком насыщенными предыдущие дни были. Так, неожиданно, стараниями одного детектива и одной следователя по особо важным делам — у меня вроде как отпуск образовался. Эх…

Я заворачиваю за угол и вхожу в здание старого корпуса. Перемена большая, времени еще много, но и медлить нельзя. Опоздавшему — кости, как говорят римляне. Э… Tarde venientibus ossa? Или все-таки — venitalus? Не помню. Поднимаюсь на второй этаж и любуюсь на красивую такую табличку с надписью «Клуб Экзорцизма». Наоми постаралась. Стучусь, потому как бывали уже прецеденты, что переодевались люди… неудобно. Хотя видел вроде все уже, ан нет. Разные ситуации…

— Входи! — дверь распахивается и предо мной предстает Томоко, она хватает меня за руку и втягивает внутрь: — ты чего стучишься? Это же наш клуб!

— Вдруг вы опять переодеваетесь? — отвечаю я: — Привет, Наоми! А где Ши-тян?

— Ой, ну переодевались бы и что? — машет рукой Томоко: — можно подумать ты тут чего-то не видел! — тем не менее она слегка краснеет. Староста давится чаем и кашляет.

— Ты против? — поворачивается к ней Томоко: — стесняешься?

— Ээ… нет — мотает головой Наоми, в свою очередь начиная краснеть: — просто неожиданно. Дайте мне приготовиться сперва… а то сразу.

— Курицы вы все тут — говорит Шизука, которая оказывается сидит тут же, в кресле за столом и тоже чашку с чаем на место ставит: — вы бы знали, что он со мной…

— И… как я рад тебя видеть, Ши-тян! — делаю я страшные глаза и Шизука прикусывает губу, замолкая. Понимаю, что уж кто-кто, а Шизука много чего может рассказать… но зачем мне прямо сейчас две школьницы с ПТСР на руках? Меньше знаешь — крепче спишь, а уж если учитывать, на каком основании нам с Бьянкой пришлось Шизуку воспитывать… сразу спина начинает чесаться.

— А… мне вот очень интересно, почему ты с ней… что-то там. А с нами нет. — выдает Томоко: — Мы же все тут друзья!

— Точно-точно! — подхватывает слегка покрасневшая Наоми: — Друзья так не делают!

— Хм. Определенно мне стоит пересмотреть свои понятия о дружбе в старшей школе — замечаю я, вспоминая что именно мы с Бьянкой творили с Шизукой. Клин, так сказать, клином выбивали. Нет, так определенно не дружат. Тут вполне состоявшиеся отношения контроля и доминации.

— Ты и так нас бросил и убежал в Академию! — говорит Томоко: — И на шоу свое! Нет, уж так не пойдет! Давай, показывай, что вы там вытворяли!

— Дайте покушать! Перемена так скоро кончится — закатываю я глаза: — кроме того, это все личное и жутко непристойное. Очень. Вот прямо совсем… — тут я надеюсь что любопытство Томоко и Наоми споткнется о общепринятые рамки морали и откатится назад.

— Ух ты! Непристойности! — ерзает на месте Томоко: — Интересно как! Ши-тян, а тебе было приятно?

— Конечно — пожимает плечами Шизука: — особенно когда Бьянка-сама и Мастер…

— Кьяяя!!!