Новая Тьма

Глава 14. Мать и дочь

То о чем я мечтала на протяжении последнего года — свершилось!

Наконец я ученица ведьмака!

Мой учитель дал мне тетрадь, в которой я записываю все чему он меня учит и так же я занимаюсь практической работой, когда мы говорим о тьме.

Он так же дал мне маленькую книжечку, в которой я буду записывать все, что происходит со мной во время моего обучения, и о всех опасностях с которыми мы будем сталкиваться. Он делал то же самое во время обучение у Джона Грегори. Мы много забываем, а эти записи можно будет оставить ведьмакам, которые придут на эти земли после нас. Они извлекут уроки из прошлого, и не станут повторять наших ошибок.

Так что я начну свою первую запись. Она расскажет о том, как я оказалась вовлечена в то, что Том Уорд называет «дела ведьмаков».

Я выбрала свою будущую работу в тот день, корда меня посетила моя мама — моя настоящая мама.

Я никогда не забуду тот день. Я спешила уйти с рынка с продуктами, когда ко мне подошла старая женщина. У нее на голове был платок, хотя день был теплый и солнечный. Она двигалась медленно, шаркая по земле ногами.

— Здравствуй, дочь, — прохрипела она, посмотрев мне в глаза. — Ты можешь выслушать меня?

Я улыбнулась ей, быстро подумав о том, как бы так уйти чтобы не обидеть ее. Я должна была вернуться домой и приготовить ужин. Мой отец не любил когда я задерживаюсь на рынке, и ему приходится пить холодный чай. Хотя он давно не бил меня поясом, но я по-прежнему боялась его. За наделю до этого, его охватила такая ярость, когда я уронила ложку. Он так сильно сжал кулаки, что на руках были видны вены.

— Ты не слишком взрослая, чтобы я не отлупил тебя ремнем, девочка! — взревел он.

Я решила, что если он еще раз меня ударит, я уйду с дома. Но подумать так было легче, чем сделать. Куда я могла убежать? У меня не было кровных родственников. Как я смогла бы выжить сама в этом мире?

— Боюсь мне пора домой, — сказала я женщине, — возможно, мы могли бы поговорить в другой день?

— Может быть, в следующий раз меня здесь не будет, доченька, — сказала она, немного запыхавшись. — Я думаю, нам лучше поговорить сейчас. Это может быть наш единственный шанс.

Когда я впервые посмотрела ей в глаза, я внезапно поняла, что у нее они так сильно похожи на мои — левый голубой, правый — коричневый. Люди шептались у меня за спиной, когда видели что у меня глаза разного цвета. Большинству не нравилось, когда человек чем-то отличается от большинства.

Лицо женщины было немного желтоватым, и вдруг я поняла, что она не старая. Она просто очень больная.

— Мы можем присесть там, в тени? — она указала на скамейку напротив церкви, в тени старого вяза.

Несмотря на мой страх опоздать, я кивнула и последовала за ней. В этой женщине было что-то странное, что заставило меня послушаться ее. Я просто знала, что поступаю верно.

Мы сели на скамейку, и повернулись лицом друг к другу. Наши взгляды встретились, и меня снова пробрала дрожь. В тени дерева я почувствовала холод.

— Я два раза назвала тебя дочкой, — сказала женщина, — и я сказала это не потому, что обычно старые женщины всегда используют такое выражение, когда любезно обращаются к девушкам. Ты действительно моя дочь. А я твоя настоящая мать. Ты плоть от моей плоти. В твоих венах и артериях течет моя кровь.

Я посмотрела ей в глаза, я поняла что она говорит правду, и внутри меня вспыхнула злоба.

— Ты моя мать! — прошипела я. — Мать, которая бросила беззащитного ребенка, на произвол судьбы!

Женщина кивнула, и по ее щекам побежали слезы.

— У меня не было выбора, дитя. Твой отец умер, и у меня было еще шесть дочерей, которых нужно было чем-то кормить. Я знала пару, которая приняла тебя. Они хотели еще одного ребенка, так что я положила тебя рядом с их домом. Я знала, что они не бросят тебя умирать, а накормят и дадут кров над головой. Я любила тебя, дитя. Я любила тебя, и мое сердце разрывалось на части, когда я оставила тебя там. Но ради нас всех, я должна была это сделать.

Я могла понять причины, которые заставили ее так поступить, но горечь от этого понимания не исчезла. Конечно же, она не могла знать, что мужчина, который окажется моим приемным отцом, будет любить применять насилие в семье.

Она закрыла лицо руками; все ее тело дрожало от волнения.

По моим щекам тоже стекали слезы.

— Так зачем ты нашла меня сейчас? Почему? После стольких лет?

— Потому что я умираю, дитя, — она снова посмотрела мне прямо в глаза. — Это болезнь разрушает мой организм, высушивает мою кожу. Через несколько недель я умру. Я пришла к тебе, пока еще могу говорить и ходить.

— О чем ты говоришь? — воскликнула я. Ее слова напугали меня. Она действительно моя мать, или сумасшедшая?

— Кровь Самхедри бежит по венам нашей семьи. Мы ничем не отличаемся от других, но ты седьмая дочь седьмой дочери, тебя тоже может погубить это безумие. Это начнется в твой тринадцатый день рождения. Я тоже седьмая дочь седьмой дочери. Твоя приемная мать назвала тебя Дженнифер, но я дала тебе другое имя, которое ты не должна разглашать никому.

— Что такое Самхедри, и какое мое настоящее имя? — спросила я. Я никогда не слышала о таком народе.

— Это Древние, доченька — существа, которые ходили по земле, когда люди еще ничем не отличались от животных. Древние были могущественными, мудрыми, сострадающими, но смертными. Ты наследуешь малую часть их сил. Скоро ты узнаешь о этих дарах. Я хочу чтобы ты была готова к тому, что тебя ждет. Мне никто не сказал чего ожидать; и я сошла с ума. Я хочу, чтобы ты поняла, что эти дары настоящие. Это будет первый шаг, который удержит тебя от безумия.

Это было похоже на бабушкины сказки, которые рассказывают детям ночью, перед костром. Но меня заинтриговало это, я не могла оторвать взгляда от глаз женщины, которая утверждала, что я ее дочь.

— Есть много возможных даров, но у каждой седьмой дочери седьмой дочери они разные, — продолжила она. — Один из них — сочувствие, способность чувствовать то, что чувствуют другие. Разделять их горе, радость, таким образом, словно ты словно проживаешь эти моменты за них. Это один из основных даров, но иногда в этом нет ничего хорошего…

Я конечно, никогда не испытывала ничего подобного — но мне было еще двенадцать. Я буду чувствовать это, когда мне исполниться тринадцать?

— Ты сказала мне, что тебе никто не рассказал об этих дарах, и заставила меня поверить в то что ты безумная, — сказала я ей. — Почему твоя собственная мать не рассказала тебе об этом?

— Она была лишь седьмой дочерью, и у нее не было этих сил и знаний. Она не знала, что со мной случилось. Наконец после долгих лет мучений меня нашла другая — она почувствовала мои страдания и сказала мне, кто я такая.

— Какое имя ты дала мне от рождения? — спросила я.

Женщина — моя мать — наклонилась вперед и прошептала моя настоящее имя мне на левое ухо, но снова предупредила, чтобы не говорила ему другим людям: те кто служит тьме, могут получить власть над седьмой дочерью седьмой дочери, если знают ее настоящее имя.

Поэтому я не буду записывать его сюда. Я буду хранить его в тайне. Том Уорд сказал мне, что мои записи в конечном итоге будут стоять на полке библиотеки. Они будут служить источником знаний и опыта для будущих ведьмаков. Поэтому я не готова писать здесь свое настоящее имя, чтобы его узнали другие.

В тот день мы с мамой говорили почти час, и она рассказала мне о других возможных дарах, которые я могла унаследовать. После этого мы договорились встретиться с ней на следующей неделе на этом же месте, если она будет хорошо себя чувствовать.

Когда мы прощались, по нашим щекам бежали слезы. Мы обнялись.

Затем, с корзиной в руках, я побежала домой — но я бежала напрасно.

Мой отчим стоял на пороге. Он держал ремень в правой руке. Впервые за последний год он бил меня ним.

Боль была мучительной, но я не позволила себе заплакать. Это могло разозлить его еще больше.