Новые приключения Самоходика

Глава одиннадцатая

Мир или война? Содом и Гоморра. Месть ватаги. Что делать с Бронкой? Какую девушку уважают. Как завоевать авторитет. Кто кому нравится. Соглашение с Бронкой. Встречу ли я Мужчину с рубцом?

На широком лугу у озера стояли длинные ряды гарцерских палаток. По одну сторону лагеря жили девушки, по другую юноши; посередине была большая площадь для построения на линейку, с высокой мачтой, где поднимали флаг.

С двух сторон лагерь был окружен сосновым лесом, с третьей простирались луга и поля, а с четвертой Озерище. На берегу лежало несколько цветных байдарок, а пирс, сбитый из еловых жердей немного выступал в воду, так легче было подплывать к берегу и причаливать.

Костер разложили над самым озером. Я увидел несколько больших куч хвороста и что-то похожее на шалаш из грубых ветвей, которые в назначенное время должны были подняться пламенем высоко в небо.

Когда я прибыл в лагерь, навстречу мне вышел Вильгельм Телль и через ворота из березовых жердей, где стояли на страже двое гарцеров, провел меня к коменданту длинной «Аллеей тотемов».

Тотемами были причудливо раскрашенные корни деревьев, лица, вырезанные на коре, разрисованные дощечки. Каждый тотем торчал на длинной палке. Они образовывали настоящую аллею, ведущую от ворот к площади для линеек. Ближайшая от площади стояла палатка коменданта лагеря — старшего вожатого Гонсеровского.

Комендант оказался худощавым блондином лет под тридцать.

Торжественное разжигания костра могло вскоре начаться, из села уже прибыли приглашенные на него крестьяне из Семьяна и туристы, поэтому на разговоры и дискуссии было мало времени.

— Телль передал мне ваши замечания относительно поведения наших гарцеров, — начал разговор старший вожатый.

— Я не педагог. Может, я ошибаюсь, — возразил я. Вожатый улыбнулся.

— Вам не понравилось, что наши ребята напали на лагерь Черного Франека. Но как мы должны относиться к грубой агрессивности ватаги? И разве гарцеры — зеваки, у которых злодеи могут воровать байдарки, спортивные принадлежности, баллоны с газом? Мне кажется, что нападение на лагерь Черного Франека дало хорошие результаты. Не только потому, что мы нашли украденное. Наши ребята поверили, что выступая вместе, организованно, они становятся мощной силой, которую боятся хулиганы. Конечно, это все не просто и я тоже не совсем уверен, что не ошибаюсь.

Раздался сигнал трубы, призывавший на костер. Мы встали с березовых пней и вышли из палатки.

Телль заговорил, явно гордясь.

— Они получили от нас хорошую взбучку. И долго не появятся на Озерище.

Я неодобрительное покачал головой.

— Если б это было так просто, Телль. Но я боюсь, что произойдет иначе.

— Завтра соберем гарцерский сбор, — закончил эту краткую беседу старший вожатый. — Может, пошлем переговорщиков в новый лагерь Черного Франека. Постараюсь пригласить их на разговор. Я тоже считаю, что лучше плохой мир чем война, — рассмеялся он.

На берегу озера уже было людно и шумно. На маленьком холме сделали почетную трибуну для гостей, гарцеры сидели по-турецки огромным полумесяцем вокруг площади.

Раздался звук трубы. Гонсеровский произнес короткую речь, обращенную к собравшимся, затем сельского старосту из Семьяна и меня пригласили торжественно разжечь костер. Как известно, для этого требуется лишь одна спичка. Я немного боялся, разожгу ли огонь. Но Телль помог мне, незаметно показав место где был сухой хворост. Пламя сразу так и вспыхнуло и гарцерская дружина встретила его радостными возгласами:

— Браво, браво, брависсимо!

Старосте тоже повезло обойтись только одной спичкой, следовательно, костер был разожжен согласно гарцерским правилам.

Потом кто-то рассказывал историю района, в котором мы находились. Вспомнили Грюнвальд, расположенный недалеко отсюда. Вспомнили, что несколько веков на этих землях велась непрестанная борьба с немецкими захватчиками. Сначала топтал эти земли окованный железом сапог крестоносца. Затем раздел Польши позволил немцам укрепить свое господство и выселить отсюда польское население. В огромных поместьях вокруг Озерища господствовали прусские помещики и их террор привел к тому, что в связи с результатами плебисцита после первой мировой войны эти территории отошли к Германии. Но вторая мировая война, снова начатая тевтонскими захватчиками, принесла им окончательное поражение. Восточная Пруссия перестала существовать. И как на земле, где уничтожили сорняки, здесь буйно развилась польская культура, которая была здесь всегда, даже при злейшем немецком терроре.

Затем декламировали стихи древних и современных поэтов.

Костер горел высоким пламенем, отражаясь красными бликами в озере. Наступала глубокая ночь.

Теперь настала очередь гарцерских песен. Лучших исполнителей гарцеры награждали возгласами вроде:

— К — к - к — к в театр его!..

Но вскоре поднялся ветер. Приближалась буря. Далекие молнии пересекали горизонт над озером. Надо было заканчивать праздник, чтобы гости и гарцеры успели укрыться до дождя.

Мы разместились вокруг угасающего костра двумя большими группами: одна из гостей, а вторая побольше из гарцеров. В это время с озера подул сильный ветер. А когда, взявшись за руки, мы все вместе запели гарцерскую песню о братстве и дружбе, ветер перешел в ураган. Озеро зашумело, высокие волны с ревом накатывались на берег. Водой гарцеры потушили костер, чтобы ветер не занес искры в лес. Старший вожатый пригласил гостей к палаткам, потому что вот-вот могли разверзнуться «хляби небесные», как говорили в древности.

Беспорядочной толпой бежали мы к гарцерскому лагерю. В кромешной темноте светлячками блестели электрические фонарики, которыми гарцеры освещали нам дорогу.

— Я возвращаюсь к себе. Мой самоход не боится ни бури, ни волны на озере, — сказал я Теллю.

— Нет, побудьте еще с нами, — просил парень. — В последнее время мы так редко виделись. И может, все-таки вы раскроете тайну своего приезда на Озерище?

Мощная молния пополам раскроила небо. Потом ударил гром и грохот прокатился над нашими головами.

И тут произошло нечто удивительное и страшное. Палатки девушек, стоявших слева, начали падать на землю как стволы деревьев, подрезаные дровосеками.

Ох, что тогда сделалось! Над нашими головами молнии то и дело разрывали небо в клочья, грохотал гром. Девушки, оставшись без укрытия визжали, парни шумели. Слышались команды тех, кто не потерял самообладания и пробовал как-то действовать, спасаясь из трудного положения.

Телль исчез. Я стоял посреди лагеря беспомощный, не зная, что делать. Сбоку меня суетились десятки людей, они бежали неизвестно откуда и куда. Как будто кто-то бросил камень в муравейник. «Содом и Гоморра», — подумал я.

Я побежал к своему самоходу. Открыл дверцу и влез в уютную машину. Я решил возвратиться в палатку, хотя боялся молний, которые рассекали поверхность озера.

Ветер утих, упали первые капли дождя. Захлопали по крыше самохода и стихли. Буря уже покатилась дальше на Суш и Мальборк.

За стеклом самохода я увидел чье-то лицо. Это Телль.

— Вы знаете?.. Вы знаете, что в десяти больших палатках перерезаны веревки? Поэтому ветер опрокинул их. Вы правду говорили. Это отомстили разбойники Черного Франека. Воспользовались тем, что в лагере остались только часовые, а мы были у костра. Подкрались и отомстили. Но мы с ними расквитаемся за это.

— Хватит тебе, Телль. Сам видишь теперь, что не той тропой пошел.

Не знаю, услышал ли он меня. Его уже не было у самохода. Буря миновала, только издалека еще ругалась глухим громом. Я зажег фары, включил мотор и повернул на дорогу к Семьяну. Видел группки приглашенных на костер гостей, возвращающихся в село. Обогнал их, а затем съехал в воду. Озеро было неспокойно. Однако мой самоход не боялся даже больших волн.

Меня так качало, аж в животе переворачивалось. Мотор ежеминутно завывал как безумный, потому то и дело винт оказывался над водой и вращался в воздухе. Волны сносили меня к Семьяну и прошло много времени пока в полосах света фар я увидел стену камыша на том берегу.

Теперь, ориентируясь на эту линию тростника, я добрался до залива, где стоял мой шатер. Перепуганные соседи, рыцари спиннинга, зашнуровались в своих палатках и даже не высунули носа.

Я выехал на сушу и поставил на стоянку автомашину. И только выйдя из нее, заметил возле своей палатки какую-то скрюченную фигуру.

Это была Бронка. Даже в темноте сияли ее рыжие волосы.

— Я ушла от Черного Франека, — сказала она, щелкая зубами. — Здесь лежало какое-то письмо к вам, — она дала мне запечатанный конверт. — Я нашла его перед вашей палаткой когда пришла сюда. Спрятала в карман, чтобы не намокло.

Я зажег электрический фонарик. На конверте было написано: «Господину Томашу на Озерище». Имени того кто прислал, не было указано.

Я разорвал конверт и взглянул на подпись: «Капитан Немо». Итак, все-таки отозвался?

«Милостивый государь, — писал Капитан Немо. — Учитывая ваше предложение, я решил встретиться с вами. Предлагаю мыс Судака, завтра в десять вечера».

— Это написала вам некая «симпатия»? — Спросила Бронка.

Я коснулся конверта пальцем в том месте где его склеивают. Оно было еще сырое.

— Мне кажется, вы знаете содержание этого письма.

— Откуда? Клянусь, я не читала! — Вскрикнула девушка.

Я был убежден, что она говорит неправду, но не хотел высказывать недоверие к ней уже в начале нашего знакомства.

— Приготовим что-нибудь горячего выпить и поужинаем, — сказал я. — Потом ты можешь спать в палатке, а я в машине. — Я решил обращаться к ней на ты.

За ужином я ближе присмотрелся к Бронке. У нее были хорошие, тонкие черты лица. Только была она тощая, голодная и, правду сказать, просто грязная.

— Если бы я имел дочь, то не позволил бы ей так путешествовать.

— Значит, вы не очень отошли в этом от моего отца. Вы собираетесь читать мне мораль?

— Нет. Но посмотри на себя. Блузка грязная, брюки засаленные, а волосы слиплись.

Она не ответила. А я продолжал, хоть это и было невежливо.

— Разве можно уважать девушку, у которой грязная блузка, грязные штаны, грязные волосы? Ты, наверное, мечтаешь, чтобы тобой кто-нибудь восхищался.

— Парень, который обращает внимание только на внешность девушки, немного стоит, — сказала она.

— Конечно, — согласился я. — Но что можно подумать о девушке, которая хорошо чувствует себя в грязной блузке?

— Хватит об этом, — сказала она умоляюще. — Я завтра причепурюсь.

«Воспитание начато», — мысленно усмехнулся я. Спросил Бронку о Черном Франеке и о дальнейшей судьбе его ватаги.

— Ведь вы обо всем догадываетесь. Франек хочет найти эту карту и за деньги, которые получит от Краватика, подастся к морю. А Роман ненавидит гарцеров и хочет занять Франеково место в ватаге.

— А почему ты порвала с ними?

— Я уже говорила вам об этом. Я ждала романтических приключений. Я думала, что мы будем жить строгой, простой жизнью: ловить рыбу, собирать ягоды, купаться в озере. А они воровали. Я бы уже давно убежала, но мне было жаль Франека. Он мне нравится. У него только один большой недостаток — он тщеславный. Теперь он не может пережить, что власть в ватаге ускользает из его рук. В этом немного и моей вины, потому что я все время убеждала его, что мы должны жить иначе. Но, чтобы жить как я мечтала, надо иметь деньги на кемпинговое оборудования, на еду и прочее. А их нет. Поэтому им остается только или быть голодными и спать на голой земле, или воровать. Вот они и выбрали второе. Но я не собираюсь садиться в тюрьму.

— И когда Роман убедил отряд, что надо снова пробраться в гарцерский лагерь, ты сбежала, — догадался я.

Она кивнула головой.

— А Франек?

— Он уговаривал меня, чтобы я с ним осталась. Но я не согласилась. Он не хочет бросить отряд, потому что все еще надеется, что вернет себе былой авторитет.

— Авторитет в шайке воришек? Видимо, его получить легко. Просто надо больше всех воровать, носов разбивать побольше и дольше сидеть в исправительной колонии. Труднее получить авторитет у людей порядочных.

Бронку задела моя ирония.

— Франек получит авторитет и совсем не таким образом, — обиженно сказала она.

«Итак, она не порвала с Черным Франеком», — подумал я. И решил воспользоваться этим.

— Послушай меня. Я приехал на Озерище по очень важному делу. Когда-нибудь я тебе все расскажу. Если мне повезет достичь своей цели, мы получим здесь массу необычайных приключений. Таких, о которых пишут лишь в приключенческих романах.

— Неужели? — Обрадовалась она.

— Да, да. Мне кажется, что какую-то роль в этом деле играет рыболовная карта, которую ищет Черный Франек по приказу Вацека Краватика. Если Франек найдет эту карту, принеси ее мне на несколько минут посмотреть. Затем отдашь Франеку.

— Отлично, — обрадовалась она. — Замечательно, что вы позволяете мне общаться с Франеком.

— А может, ты уговоришь его покинуть отряд и присоединиться ко мне?

— Нет, он никогда этого не сделает, — покачала девушка головой. — Это унизило бы его. Ему надо понравиться. Ему нравится Капитан Немо, который здесь в одиночку правит на озере. Франек борется против него и одновременно восхищается им. Увы… — заколебалась она. — Вы не обижайтесь, но вы какой-то неуклюжий и вообще… какой-то неинтересный…

Я почувствовал себя оскорбленным.

— Внешность бывает обманчива, — буркнул я. — Если бы я рассказал тебе о своих приключениях, ты бы очень удивилась.

— Что-то я такое слышала. Вас называют Самоходиком. Почему?

— Неважно почему. Я не собираюсь хвастаться или нравиться Черному Франеку. Скажу тебе только одно: не смотри на внешность. Я другой, чем ты думаешь. Ты, например, обратила внимание на мою автомашину?

— Конечно. Старый хлам. Черный Франек говорил, что ваша машина из состоит лома.

— Еще посмотрим, — меня разбирала злость. — Но если я такой неинтересный, никому не нравлюсь, то почему ты веришь, что переживешь здесь настоящее приключение?

— Сказать искренне? Я не верю в это. Но не хочу быть с той ватагой и попасть за решетку. Не хочу и домой возвращаться. Что мне делать? Я останусь здесь и с безопасного расстояния увижу дальнейшую судьбу ватаги. Может, я стану чем-то полезной Франеку?

— Вот как? Итак, я — безопасная «дистанция»? Спасибо за искренность. Скажу и я откровенно: даю тебе безопасное убежище, но требую одного — я должен посмотреть карту. Согласна?

— Хорошо, — она протянула мне руку.

И мы разошлись спать. Засыпая, я размышлял:

«Может, я и не встречу Мужчину с рубцом и не найду затопленных сокровищ. Но, может, уведу с плохого пути эту девушку и Черного Франека. Когда мне удастся хотя бы это, то я не зря приехал на Озерище».